молитвы ныне живущих

Чонгуку было достаточно видеть боль в глазах напротив, чтобы кровь вскипела в жилах, позволяя истошному крику сорваться где-то внутри. Он поджал губы, дабы скрыть эту мелкую оплошность, и отвернулся, бросая взгляд куда-то себе под ноги. Возможно, с надеждами увидеть любимого ещё раз. Возможно, с мыслями о том, что было бы неплохо, точно так же, под эту землю, невзначай провалиться. Тэхёну идея стоять под проливным дождём не кажется хорошей, но он, в тот единственный раз в жизни, терпеливо ждёт, пока парень напротив насладится своей утратой, усердно создавая вид успокаивающейся грусти. Прошёл уже месяц, но Тэхён никогда не поверит его отвратительной актёрской игре, потому что они оба знают правду. Оба знают, почему Чонгук до последнего стоит, надеясь, что вот-вот проснётся от страшного кошмара или же умрёт от внезапной остановки сердца, похороненный на этой земле и покрытый жёлтыми осенними листьями. Оба знают, почему Тэхён самый первый бежит отсюда прочь, внутри сгорая от страха, что даже посмотреть на белое изображение мешает, ведь он точно знает, что не сможет пережить эту боль ещё раз. Даже если он спрятал все фотографии на второй день, Тэхён никогда не остаётся один, всегда преследуемый любимым силуэтом. Для Тэхёна Чимин никогда не умирал. Чонгуку не хочется говорить ничего, когда они молча садятся в машину и молча заходят в дом. Чонгук знает, что ему здесь совершенно не место, но эгоистично сохраняет все следы собственного присутствия, что когда-то оставил тут. Он смотрит на коробку со своими вещами, что Тэхён снова собрал, пока он спал, и с раздраженным вздохом уносит её обратно в комнату, чтобы в следующую минуту с психом сунуть под кровать. Чонгук остался здесь, потому что не мог по-другому. Тэхён всегда был против, но был не в силах что-либо сделать с чёртовым Чиминовым завещанием, словно этот засранец знал, что так случится, словно он был готов, к тому, чтобы умереть так глупо и так… по чиминовски… «Хочу, чтобы вы с Чонгуком жили вместе и справлялись со всем вместе, пока меня нет.» Глупый Пак Чимин. Говорил так, словно отошёл в магазин и скоро вернётся. Говорил так, словно это вообще может быть возможно — жить без него. Они живут вместе почти три недели, но за это время, едва ли сказали друг другу пару предложений. Потому что оба знали правду и усердно игнорировали, даже пока Чимин был жив. А теперь-то что. С его исчезновением правда, словно мертвая рыба всплыла на поверхность, оставаясь игнорируемой и ненужной. Они знают, что в комнате есть слон, но говорить о нём сейчас уже совершенно бесполезно. Но всё же однажды Чонгук: — Мне нравился его запах. Жаль, что ты этого никогда не ценил. Фраза, сказанная в недельной тишине, заставляет Тэхёна обратить на неё свое внимание. — Я ценил, — тихо говорит он и хмыкает после, — Но тебе нравилось слишком многое, ха? — Заткнись, — Чонгук вздыхает торопливо, словно пойманный с поличным, хотя это уже давно не секрет, — Ты всегда был дерьмовым парнем. — Зато ты до сих пор остаёшься дерьмовым человеком. — С каких пор? — возмущённо спрашивает он, но Тэхён на это лишь выгибает бровь. — Сделаю вид, что не услышал этого вопроса, — тихо говорит и отворачивается. — Ты всегда только делаешь вид, — шепчет Чонгук, а после нервно сглатывает, но это больше от возможности говорить, чем от эмоций, — Ты всегда игнорируешь то, что тебе не интересно и не нужно. Думаешь, так проблемы просто исчезнут? Ты жалок. — Это говорит мне вечное третье колесо, — Тэхён хмыкает тихо, даже не поворачиваясь к нему вновь, слишком много чести, — Было бы здорово, последуй ты моему примеру и игнорируй свои собственные чувства. Они бы прошли и мы бы не сидели сейчас здесь. Вдвоём. Но Чонгук на это только с сожалением усмехается: — Ты бы сдох быстрее. — На наше общее счастье, — хмыкает, но быстро замолкает. Задумывается. И Чонгук, чувствуя эти думы, подходит ближе, становясь прямо перед ним, запуская ладонь в грязные, прилипшие друг к другу волосы и оттягивая их назад, Дабы потянуть взгляд, дабы дать возможность забыть о смерти. Хотя бы на секунду. «Чонгук — ты и есть смерть» — говорит Тэхён в его голове и смотрит с презрением. Но Тэхён в их реальности и вовсе не смотрит на него: отводит взгляд, позволяя руке остаться в собственных волосах. Он лишь говорит: — Тебе не нужно делать что-то, потому что ты всё равно ничего не сможешь исправить или сделать легче. По сути, тебе бы лучше и вовсе не делать ничего. Чонгук решает промолчать. Когда они ложатся спать, Тэхён прикрывает дверь, позволяя свету из коридора заглядывать внутрь. Он достаёт себе второе одеяло и отодвигается как можно дальше от Чонгука, дабы оставить между ними свободное и такое нужное для дыхания пространство. Проблема лишь в том, что Чонгук так не считает. Он сокращает мнимую тэхёнову свободу за долю секунды: — Я знаю, что ты любил его, — говорит он тихо. — Спасибо, Чонгуки, — бросает это раздражённо, — Может ты знаешь ещё что-нибудь, что тебя никогда не касалось? — Да, — кивает он, даже не обращая внимания на сарказм Кима, и, всё же, испытывая толику раздражения, но больше от самого парня, чем от его слов, — Я знаю очень много, Тэ. Каждую ёбанную мелочь, которой Чимин делился со мной. Начиная от твоих размеров и заканчивая тем, как… — он осекается, позволяя слюне вернуться в горло, но к тому моменту сил продолжать у него уже нет. Тэхён и не просит, лишь вздыхает и поворачивается к нему: — И как? — Что как? — То, что Чимин рассказал тебе, — хмыкает и вновь отворачивается к потолку взглядом, — Впечатлён? Моими размерами. — Не надейся, — шепчет Чонгук и с его губ срывается лёгкий смешок облегчения, — У меня больше, чем у тебя. И член, и сердце, и любовь. — Разумеется, — выдыхает Тэхён в потолок. Они лежат ещё какое-то время молча, пока Ким не дёргается, застигнутый врасплох чужим опаляющим дыханием на собственной шее. Чонгук шепчет что-то бессвязное, а после касается кончиками пальцев тэхёновых лопаток. Они оба в домашней одежде, но прикосновение обжигает даже через ткань. И Тэхён, и Чонгук, они знают, что легче не станет, и всё же Ким выгибается навстречу тонким ожогам, поворачиваясь к источнику пожара. Свет коридора частично падает на лицо Чонгука и Тэхён не может не восхититься тем, какой же он, чёрт возьми, красивый. Он касается ладонью порозовевшей щеки и проводит по ней подушечками пальцев, ощущая неровности и небольшие прыщи, что появились там от того, что Чонгук плакал несколько часов подряд. И Тэхён мог бы утешить его, но у него слишком сильная любовь к чонгуковским слезам. Он проводит чуть ниже, рассматривая свежие трещины на губах, дотрагивается до них взглядом, пальцами, губами. Не целует, лишь касается слегка, чуть ощупывая, раздумывая над тем, когда же они начали топить себя друг в друге. Но ответа не приходит. Кажется, это всё было так давно, что теперь и не вспомнить. Чонгук осторожно касается его живота, шепча что-то неразборчивое, словно нуждающийся в их поцелуе, в этих прикосновениях. Задирает чужую футболку выше, нащупывая шрам, что остался от давней операции, ведёт руками до груди, до сосков. Они у Тэхёна совершенно не чувствительные, но вот у Чимина были, поэтому он трогает их, сжимает, доводя один до покраснения и вырывая потерянный вздох из собственного рта. В голове возникает чиминов стон, что он слышал однажды, зайдя к друзьям в открытую квартиру не в самое нужное время. Чонгук думает о том, что Чимин касался Тэхёна здесь. Касался повсюду, оставляя следы своими крошечными пальцами, и Чон не может сдержать тихого стона, практически ощущая его руки. — Я не буду целовать тебя, — шепчет Тэхён, прижимаясь губами к его виску, открывая доступ к шее, чтобы в следующую секунду почувствовать чужие зубы, смыкающиеся у самого уха. — Хочу пометить тебя, — тихо рычит Чонгук на грани стона, — Хочу почувствовать каждое его прикосновение. — Аккуратней, Чонгуки, — Тэхён хрипло смеётся, зарываясь пальцами в чужие волосы сильнее, оттягивая их с приятным удовольствием, пробегающим по венам, — Я ведь и могу подумать, что ты меня ревнуешь. Чонгук отстраняется и вдруг берёт его лицо в свои ладони, безмолвно прося смотреть прямо себе в глаза. — Тебя нужно заткнуть, — рвано шепчет он на грани слышимости, — Раз целовать не хочешь, найди другой способ, чтобы сделать это. — Это провокация, — смеётся Ким, а после седлает чужие бёдра, стягивая футболку с широких плеч Чонгука. Ведёт пальцами по груди, задевая соски намеренно и вызывая у младшего сдержанный стон, касается подкачанного пресса, залезает под кромку штанов, — Я сделаю это быстро. Он наклоняется к самому паху Чонгука, чтобы провести носом вдоль очертаний, выделяющегося через спортивные штаны члена, и прикусывает его слегка. На этот раз стон намного громче, так что Тэхён проводит языком, уделяя особое внимание кончику, посасывая его сквозь одежду, а руками сильнее оголяя лодыжки, щекоча их и прикрывая глаза, когда в ответ чувствует дрожь. Чонгук вскидывает бёдра, хочет скорее и быстрее, дабы не столько заткнуть чужой рот, сколько заглушить собственные мысли. — Высунь язык сильнее, — приказывает он и сжимает крепко в руке волосы Тэхёна, чтобы после потянуть за них, буквально ведя чужую голову вдоль по своему члену, — Ты даже вылизать меня нормально не можешь, бесполезный Ким. Чимин не учил тебя, как быть послушным мальчиком? — Я послушный, — тихо шепчет он в ответ, присасываясь к выпирающему органу при любой возможности, предоставляемой Чонгуком, — Я очень послушный. Тэхён, не отрываясь от вылизывания, отчаянно хватается пальцами за края чонгуковых штанов и рывком стягивает их вниз, игнорируя возможное болезненное трение о кожу. Белья под ними не оказывается, и не медля Ким берёт головку в рот. Чонгук надрывно стонет, когда член погружается глубже, а стенки горла плотно обхватывают его, доставляя почти мазохистское удовольствие. Тэхён давится, не пытаясь скрыть это, не пытаясь отстраниться, лишь сильнее сжимает пальцы на бёдрах и оставляет на них свои следы. — Только посмотри на себя, — шепчет Чонгук и, жмурясь от удовольствия, запрокидывает голову назад, — Сосёшь как послушная шлюха, несмотря на то, как сильно ненавидишь меня. Это Чимин научил тебя быть таким? Научил течь перед первыми встречными? — Заткнись, Чонгук, — Тэхён бросает это, отрываясь от чужого члена, чтобы достать из-под кровати коробку теми вещами, которые собирал сегодня утром, пока младший спал. Он достаёт из неё бутылёк персиковой смазки и после разворачивается к Чонгуку спиной, вставая над ним на четвереньки. Тэхён берёт его руку в свою и выливает на неё жидкость. — Окажешь честь? — Как ты того заслуживаешь. Чонгук приставляет два пальца со смазкой ко входу, даже не пытаясь её разогреть, и погружает их внутрь Тэхёна. Ким стонет слегка, больше от неожиданности, чем от удовольствия, но всё же слегка подмахивает бёдрами, чтобы сделать проникновение плавнее и приятней. Чонгук медленно оглаживает его стенки изнутри, раздвигая пальцы, и вновь сводя их. Наклоняется ближе, чтобы укусить чужую ягодицу, а после свободной рукой смачно шлёпнуть по ней. Тэхён стонет, дергаясь на нём, но одобрительно изгибается, прося ещё одного удара. Чонгук шлёпает его попеременно по двум ягодицам, наслаждаясь видом разбитого Тэхёна. Чимин видел его таким много раз, а значит сейчас Чонгук смотрит на это всё его глазами. Разница лишь в том, что в них нет той любви к Тэхёну, которую мог дать только Пак. Но Чонгуку на это всё равно. Он прекращает заносить руку для удара только когда слышит всхлипы и тихие просьбы прекратить. На нежной коже выступают капельки крови, которые Чонгук незамедлительно слизывает, а после вынимает пальцы, чтобы заменить их своим членом. Он толкается чертовски медленно, наслаждаясь тем, как мягкие стенки плотно обхватывают орган. — Ты словно жаждешь быть заполненным, — шепчет он, словно в бреду, хватая Тэхёна за волосы и оттягивая на себя, — Твоё тело было создано, чтобы быть заполненным чьим-то членом. Я буквально чувствую, как ты засасываешь меня внутрь. — Замолчи, — выстанывает Тэхён, всхлипывая и задыхаясь от такой стимуляции, — Сосредоточься на том, чтобы меня трахнуть. Он прикрывает глаза, поддаваясь больше назад и наращивая темп. Чонгук стонет от того, как хорошо Тэхён двигается на нём и откидывается назад, позволяя Киму буквально трахать себя чоновым членом. Возможно, познакомься они раньше, и Чонгук бы захотел видеть его лицо. Захотел бы видеть как щёки Тэхёна опухают от пролитых слёз, а глаза закатываются от удовольствия. Он захотел бы видеть радостную улыбку на его губах, пока Тэхён принимает в себя его член, если бы они встретились раньше, намного, намного раньше. Возможно, в прошлой жизни они могли быть парой, могли любить друг друга до беспамятства. Но они здесь сейчас, и в этой реальности Чонгук Тэхёна не любит. В этой реальности он загоняет свой член глубже, совершая толчки навстречу и зажмуриваясь, когда волна оргазма накрывает его. Сперма выливается внутрь, и Чонгук удерживает чужие бёдра, не позволяя Киму слезть с него до тех пор, пока он не окажется полностью им заполненный. — Ты кончил? — спрашивает Чонгук, когда Тэхён, наконец, поднимается с него, но натыкается взглядом на совершенно мягкий член. — Я и не хотел, — тихо говорит он, возвращаясь на свою половину кровати и оборачиваясь в своё одеяло, совершенно наплевав на сперму Чонгука, медленно вытекающую из него. — Тогда зачем?.. — Мне нужно это было, окей? — он раздражённо перебивает Чонгука, желая закончить их разговор и как можно скорее лечь спать, — Просто… просто ложись уже спать, Чонгук. Тишина встречает их двоих как старых друзей в этой комнате, и Чонгук укрывается своим одеялом, поворачиваясь к Киму спиной. Тишина эта не неловкая, и больше не напряженная. Теперь она гробовая. Словно минута молчания по тем словам, тем вещам, которые когда-то были в их жизни, а может и не существовали совсем. « Я никогда не смогу зайти в комнату Чимина и буду вынужден всегда спать здесь, » — думает в тишине Чонгук. — Ты должен был умереть вместо него тогда, — тихо говорит ему Тэхён. И засыпает.