***
Уже после того, как эпопея с Чумным Доктором завершилась, и Разумовский оказался за решеткой, вы собрались на питерских крышах. – А расскажи про своего отца, каким он был? – после недолгого молчания говорит Юля. Ты удивленно смотришь на нее, подобные вопросы всегда ставят тебя в тупик. Ты не самый большой эксперт в том, чтобы облечь эмоции, которые у тебя вызывает тот или иной человек, в слова. Особенно если это касается, отца. Как парой слов описать человека, на которого ты всегда равнялся? Видимо, ты надолго ушел в свои мысли, что почувствовал толчок в бок, а твоего ответа ждала не только Пчелкина, но и Дубин. – Ты там уснул? Если тебе неприятно, то… – Нет, не в этом дело. Просто я не знаю, как его описать, он был разным. С того момента, как я себя помню, он уже был полицейским, но вот его молодость определенно была куда увлекательнее, – улыбаешься своим мыслям. – В смысле? Чем тебе быть полицейским не увлекательно, у нас тут психопаты с огнеметами, – немного нервно говорит Дима. – У нас, у них не было психопатов с огнеметами. Он мне многое не рассказывал, так как некоторые вещи все еще остались слишком секретными. Но что-то удалось подслушать, например, когда дядя Наполеон и тетя Габи приезжали в гости. – Дядя Наполеон? – Тетя Габи? – раздалось в два голоса. – Это несколько непривычные имена. Обычно ожидаешь чего-то более простого, например, тетя Маша, дядя Петя, – продолжила уже одна Пчелкина. – А тут мы и подходим к самой большой тайне. До того, как стать полицейским, мой отец был секретным международным агентом, – только договариваешь предложение, как видишь большие буквы «ЧТО!?» буквально написанные на лице товарищей. – Ты сейчас шутишь? – голос Юли немного охрип, видимо мысль о секретных агентах была действительно несколько шокирующей. – Нет. Я и сам не поверил, когда лет в 7 услышал их разговор о «былых временах», но позднее, когда я стал чуть больше соображать, отец рассказал, без подробностей, разумеется, как все было. Оказалось, ему еще и фамилию сменить пришлось. – Вот это дела, – протянул Дубин. – А расскажи что-нибудь об их миссиях. – Я же говорю, мне не рассказывали, только сам факт, мол, да, агенты. Зато я помню, как бывший агент ЦРУ учил меня танцевать, мне тогда 14, что ли, было. Наполеон был интересным человеком, а еще неплохим учителем, английский с ним запоминался не в пример быстрее, чем в школе.*Flashback*
– И раз-два-три, раз-два-три, – в просторной питерской квартире звучал вальс, в центре комнаты подросток, отчаянно путаясь в ногах, пытался танцевать, попадая в такт музыке. За всем этим наблюдали три человека: двое мужчин и женщина. – Курякин, это точно твои гены, у него обе ноги левые, – возмущенно проговорил мужчина в костюме тройке. – Вот как его научить танцевать, когда он в элементарных шагах путается? – Неужели Наполеон Соло говорит, что ему что-то не по силам? – смеется тот, кого назвали Курякиным. – И да, у меня уже давно другая фамилия, и ты это знаешь. – Ну извини, старость, вечно забываю, что ты там себе выдумал, – произнося это, он поправил костюм и провел рукой по волосам, красуясь перед публикой. – Дядя Наполеон, ну подумаешь 59, это еще даже не пенсия, – раздается голос подростка. – Вот когда ты называешь меня дядей, я чувствую весь свой возраст. Так, надо что-то делать с танцами этого мини-большевика, а то он своей партнерше все ноги оттопчет. Габи, давай ты пока побудешь его партнершей, – предложил Соло. – Чтобы пострадали мои ноги? – улыбнулась женщина. – Я буду стараться, честное пионерское! – Ты не был пионером, мини-большевик. Так, не отвлекаемся, раз-два-три, раз-два-три…*End of flashback*
– Как-то так и проходили все встречи с ними, Соло называл отца большевиком, меня мини-большевиком, тот в ответ звал его ковбоем. А Габи только улыбалась, глядя на это. Так, ладно, закончили вечер воспоминаний, – тут же стряхиваешь с себя всю меланхолию. – Оказывается, ты полон секретов, Гром, – произносит Пчелкина. – Или все-таки Курякин? – Гром. Я Гром.