Заслуженное прощение

В деревне ниндзя сейчас тихо и спокойно. Мэй стоит возле дерева недалеко от бункера, обдумывает всю произошедшую пару часов назад ситуацию. С тёмного серого неба начинает срываться снег и дождь. Холодный ветер обдувает мокрое, заплаканное лицо, и раздувает подол коричневого пальто, из-за чего тело пробирает холодная дрожь. Девушка медленно перебирает ногами по тропинке, держа точное направление. «— Мне больше нечего сказать, — сказал Кадзу, и отвернулся» Дождь усиливается, на тропинке начинают появляться большие, грязные лужи. Вся одежда промокла до ниточки и тяжёлым грузом обвисла на теле. Ещё этот холодный ветер, что усиливается с каждой секундной, словно специально кружит возле девушки, заставляя её дрожать и чуть-ли не падать. Погода такая же, как настроение. Мэй дошла до дома, и остановилась в паре десятков метров от него. Она осталась стоять на деревянном причале несколько минут, а на собственных ощущениях, словно, целую вечность. Одинокий фонарь светил на маленькое озеро с зелёными кувшинами, освещая его, из-за чего гейша оставалась в тени. Владелец дома бы ее не увидел. По крайней мере, это она так думает. Откуда же ей знать, что он знает, что она здесь, и наблюдает. Девушка невольно потупила взгляд на дом, и погрузилась в пучину воспоминаний. Она прекрасно помнит, как она боялась прийти сюда, к нему, после его долгой отлучки. Помнит, что услышала его разговор с Азуми, и норовилась быстро уйти, но после, одёрнув себя от этой мысли, вошла в жилище. И не зря. Тогда Мэй провела лучшую ночь в своей жизни. Она до сих пор помнит все его нежные, но в тоже время настойчивые касания. Словно это было вчера. Мэй стиснула руки в кулаки, вонзая отросшие ноготки в кожу ладони, оставляя следы в форме полумесяца. Старые ранки до сих пор не зажили, их корочка вскрылась снова, заставляя кровь побежать тонкими ручейками. Так она пытается собрать с силами, войти в дом. Нужно быть такой же сильной и смелой как в тот раз. Главное просто поднять подбородок вверх, обдумать все возможные вариации развития их дальнейшего диалога после ее извинения. Если ниндзя вообще станет ее слушать. Ему ничего не мешает прямо сейчас закрыть дверь на замок, или не открывать вовсе, или вообще прогнать её. А может даже убить. «—Будь смелой и хитрой, лисичка Мэй» — вспомнила кицунэ слова Сино-Одори. Ёкай права. Нужно быть смелой и хитрой. И лишь поэтому, потому что нужно, потому что нужно быть с ним рядом, просто быть и чувствовать. Лишь поэтому она собирается с духом и направляется в сторону металлической двери. Она заходит без стука, тихо, словно боясь спугнуть эту пугающую тишину, что повисла в воздухе. Мэй приходит в маленький коридор, и бесшумно сняла обувь, оставляя ее в углу комнатки. Она приходит в гостиную где замечает, что его там нет. Зато распалён огонь и подвешен чайник, и бамбуковые циновки накрытые мягкой седушкой. Гейша останавливаться в центре комнаты, прислушивается к тишине. Тихо. Не слышно ни малейшего шороха. «— Может, он ушел, а я и не заметила...» — подумала девушка. Вмиг осмелев, она преодолела путь к ванной комнате средних размеров. Там тоже было пусто. На комоде лежало белое махровое полотенце, шёлковое спальное кимоно, а ванна была набрана. Мэй подошла к предмету мебели, и наклонившись, попробовала температуру воды. Горячая. Словно только-только набрали сосуд. Плевать. Гейша выпрямилась, и быстро забыв то, зачем вообще пришла сюда, к кому, и с какой целью, стала скидывать одежду. Ей очень сильно хотелось лечь в эту горячую воду, согреться, ведь кости продрогли, а при одном упоминании слова «холодно» тело передёргивает. Она снимает с себя мокрое пальто, затем кимоно, а после и белье. Мэй блаженно выдохнула, как только погрузилась в воду и поудобнее умостилась. Она несколько минут просто лежала с закрытыми глазами, ни о чём не думала, просто наслаждалась моментом тишины, тепла и блаженства. Прошло около двадцати минут. Да, точно, ведь девушка отстчитывала каждую секунду одновременного спокойствия и волнения. Она настолько сильно задумалась про свой счёт, что даже не услышала шаги со стороны двери. — Ты здесь, — сказал Кадзу. Фраза прозвучала словно пушечный выстрел в тишине, и Мэй со страху подскочила и села, расплёскивая воду через борты ванной. Она не ответила, ведь вопрос был риторическим, даже, скорее всего, это была простая констатация факта. Девушка медленно провела обоими руками по лицу, стирая капельки воды, затем провела ими по волосам, зачесывая их назад. Спустя время, кицунэ наконец повернула голову к ниндзя. Его взгляд выражал злость и одновременно спокойствие. Было видно, по сжатой челюсти, напряженным скулам и бровям, сдвинутым к переносице, что он зол на нее и на всю глупую ситуацию. Но, так же, он был спокоен, ведь она здесь. Не потерялась, не валяется мертвой где-нибудь в глуши деревни, а лежит, абсолютно голая, напряжённая, испуганная, продроглая в ванной, и полностью его. Мэй без всякого чувства стыда встала на ноги, переступила через края ванной, вставая на циновку, и замерла. Она позволяла ему увидеть, что она цела, стоит тут, и пытается тщательно подобрать слова для извинений. Как жаль, что они ему уже не нужны. Он увидел достаточно. Спустя, кажется, вечность, под внимательным, пристальным взглядом Кадзу, гейша подошла к комоду, на котором лежали ванные принодлежности, и протянула руку к стопке махровых полотенец. Она стояла всего в паре шагах от Кадзу, что не отрывая взгляда, следил за ней, за каждым её движением, действием. Незаметно для парня, белая ткань вмиг обернулась вокруг стройного, идеального тела Мэй, скрывая все его прелести. Да, именно его прелести. — Кадзу...я, я хочу сказать...— прервала тишину девушка, — прости меня, за всё. Я была не права. И я раскаиваюсь. Ниндзя просто молчал, и всё так же продолжал смотреть на гейшу. Она, словно потерявшись, смутившись под взглядом его карих глаз, невольно обратила внимание на него. Он стоял прямо напротив нее, лишь в одних штанах, с голым торсом и распущенными волосами. От такого зрелищ тело Мэй обдало жаром, а дышать стало трудно. — Я прошу тебя, прости меня. Мне ужасно стыдно за то, что я сказала. Прошу, прости, я сделаю всё, что хочешь. Лишь просто скажи то, что я так желаю услышать, — вновь подняла на него взгляд кицунэ. По её щеке стекла одинокая слеза, призывая целый град солёной воды. Кадзу сделал шаг, от чего девушка немного дёрнулась. Его рука потянулась к её щеке и прошлась по очертанию скулы поглаживающими движениями. Мэй приласкалась к руке щекой и трёрлась о неё, словно маленький, забитый, испуганный котёнок. Сейчас она выглядит именно так. — Ты порой такая невыносимая, Мэй, — наконец произносит Кадзу. Губы девушки дрогнули в лёгкой улыбке. Правая рука ниндзя, что лежала на щеке, стала плавным движением спускать вниз, по шее. Рука полностью окольцевала шею, захватывая в свой плен, но не сдавливала её, не перекрывала доступ к кислороду. — Иногда хочется придушить. Поэтому я рядом. — Ты рядом, чтобы придушить? — спросила гейша. — Я рядом, потому что терплю и люблю тебя. Но впредь, прежде чем что-то мне сказать, подумай, — ответил Кадзу, наклоняясь ближе к лицу Мэй, обдавая его своим горячим дыханием. — Но я тебя ещё не простил. Тебе придется выучить ещё пару уроков и хорошо попросить прощение, несносная. Мэй сглотнула в предвкушении дальнейшего, что не скрылось от Кадзу. Ее рука, что крепко сжимала узел полотенца, ослабла, и мягкая ткань свисала ненужным предметом на теле. Ниндзя ухватился за край махровой ткани в области груди и с силой дёрнул его на себя, вновь открывая вид на нагое тело кицунэ. По правилам, прекрасно зная, что он не любит, когда она скрывается, она опустила руки вдоль тела. Девушка вновь почувствовала тот жадный, испытывающий взгляд на себе. Она осознавала, что идеальна. Идеальна для него.Она выпрямилась, выставляя грудь вперёд, понимая подбородок вверх, но глаза были опущены в пол. Знает ведь, что любит, когда страсть окутывает ее с ног до головы, но со смущением она ещё не поборолась. Кадзу кладёт свои руки на её талию, и сжимает ее до покраснение на белой, словно фарфор коже, на что Мэй приоткрывает рот в немом «о». Он берет её за руку, и ведёт в неизвестном направлении, а девушке остаётся лишь послушно идти вслед за ним. Ниндзя приводит ее в спальню, подводит к кровати, и без лишних слов, прямо, повелительным тоном произносит: — Ложись. И Мэй повиновалась. А что ещё остаётся делать, когда между ног становится влажно лишь от одного голоса, от одних слов, что произносит Кадзу приказным, серьёзным тоном. Не сделать что-то — означает получить наказание. Сказать, что она не хочет этого, означает соврать, ведь сейчас Мэй согласна на всё, лишь бы получить удовольствие, лишь бы он простил её. Девушка легла на спину, и закинула руки к изголовью кровати, так, как показала Кадзу. Ниндзя стянул ремень со своих штанов, сложил его вдвое и показушно вмахнул, словно хлыстом, как бы говоря гейше, что смысла бежать нет, и если она будет повиноваться, слышать, выполнять всё, что он говорит, она не получит кожаным ремнем по своей мягкой заднице. Не получит красных следов, после которых неделю сидеть невозможно. Кадзу привязал руки Мэй к изголовью кровати, надёжно их фиксируя, что бы ей было удобно и не очень больно. Девушка, как только почувствовала прикосновения холодного куска натуральной кожи к своей кисти, подтянулась немного выше, что бы было удобнее лежать. Ниндзя ухмыльнулся, осматривая проделанную собой роботу. — Кадзу...что ты? — хотела начать Мэй. — Тихо. Ты ведь помнишь — ни слова пока я не скажу. Кицунэ кинула в знак понимания, и лишь призывно дёрнула руками, а на губах появилась лёгкая улыбка. Парень поставил одно колено на кровать, а вторую ногу перекинул через брюнетку, и навис над ней. Его правая рука погладила ее по голове, заправила выбившуюся прядку мокрых волос за ухо, что бы не мешали. Далее, рука спустилась вниз, очерчивая контур шеи, ключиц и плеч, спустилась к груди и сжала одну из них. Мэй от неожиданности и сладкой боли спустила стон из своих губ. Кадзу приблизил свое лицо к лицу девушки так близко, что их губы едва касались друг друга, расстояние было мизерным. Вот, вроде бы, шанс поскорее закончить это мучение и получить своё, но кицунэ в сотый раз отступает от своих мыслей, понимая, что за не послушание явно останется без сладкого. Она даже не заметила, как руки Кадзу оказались на её внутренней стороне бёдер, и уже вовсю ласкали кожу мягкими, плавными движениями. Делает это специально, именно там. Не касается её промежности, а распаляет Мэй ещё больше, что бы после умоляла его взять её самыми различными способами, лишь бы сделал это. И она это знает. Мэй снова пару раз дёргает ремнём, создавая характерный звук звяканья, но молчит. — Не терпится, да? — прошептал Кадзу на ухо девушке. — Да... — Теперь ты понимаешь, какого было мне тогда? — Да... Получив свой ответ, Кадзу впился своими губами в губы Мэй сладким, страстным поцелуем, пробиваясь своим языком в ее рот, завладевая им. Он до боли, до крови прикусил ее нижнюю губу, провел языком по ней, словно зализывая рану, от чего девушка застонала сквозь поцелуй. Он почувствовал рукой, как она начинает течь внизу, и мысленно улыбнулся, ибо добился желаемого. Осталось лишь дожать. Когда лёгкие начинают сжиматься от нехватки кислорода, парень отрывается от желланных губ и начинает оставлять влажные поцелуи на шее. Он зубами хватается за синюю, выступающую, пульсирующую венку, слышит довольный стон, и оставляет несколько багровых пятен на белой, молочной коже. На утро они сто процентов будут синими и жутко болеть. Пальцы правой руки скользят от внутренней стороны бедра к половым губам, собирают влагу и растирают её, от чего Мэй начинает стонать громче. — Кадзу, пожалуйста... — Пожалуйста что? — Перестань меня мучить, — выдохнула Мэй. Средний палец нашел горошину клитора, и нажал на него, начиная массировать комок нервов круговыми движениями. В этот момент девушка забыла обо всем на свете, и просто погрузилась в приятные ощущения, прогибаясь в спине. Кадзу провёл дорожку поцелуев к груди, играясь кончиком языка с соском левой груди, иногда прикусывая его, после, проделывал тоже самое с другим соском. Когда в штанах стало особо тесно, а силы ждать, мучить девушку уже иссякли, Кадзу снял их и резко вошёл в горячее лоно. Мэй даже не успела переключиться с одних чувств на другие, или понять что происходит, когда почувствовала внутри себя его член. Движения были рваные, быстрые. Звук шлепков мокрых тел и стоны разносились по комнате. Ниндзя тихо постанывает в шею кицунэ, когда та просто срывала горло в крике удовольствия. Она настолько сильно этого ждала, жаждала, что смысла сдерживаться или смущаться просто не было. В этот момент они хотели друг друга до боли в сердце, и оба получили это. Спустя некоторое время, когда стенки влагалища стали кольцом сжиматься вокруг члена и Мэй кончила, о чем говорили ее закатанные глаза в экстазе и дрожь во всем теле, Кадзу вытащил член из разгоряченного лона, и кончил прямо на живот брюнетки. Ниндзя открепил руки девушки от изголовья кровати, снял ремень и кинул его куда-то на пол. Рядом со спальным ложе стоял прикроватный столик, на котором разместилась коробка с сухими салфетками. Он вытащил пару штучек, и вытер жидкость с тела девушки, кладя использованные полотенца обратно на столик. Кадзу упал рядом с Мэй на кровати, и блаженно закрыл глаза. Спустя пару минут отдышки, с боку послышалась какая-то возня. Девушка повернулась на бок, положила свою голову на грудь ниндзя, слушая его размеренное дыхание, а одну ногу закинула на него, и натянула на обоих одеяло. Он поцеловал её в макушку почти высохших волос и прижал кицунэ ближе к себе. — Ты простил меня? — шёпотом спросила девушка. — А ты как думаешь? — Не знаю. — Я тебя давно простил. Ещё до того, как ты вошла в дом. — Я люблю тебя, — сказала Мэй сквозь зевок, и закрыв глаза, уснула, так и не дождавшись ответа. Спустя пару минут, в тишине комнаты послышалась фраза: — И я люблю тебя, моя несносная. И Кадзу наконец уснул.