Из доклада контр-адмирала Антона Фернера от 5.11.800
Выполняя приказ его высокопревосходительства Военного министра Пауля фон Оберштайна, 27.09.800 в 15:00 по корабельному времени я на крейсере "Слава" в сопровождении двух, также подотчётных мне, крейсеров покинул Один в направлении системы (ИНФОРМАЦИЯ УДАЛЕНА ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ВОЕННОГО МИНИСТРА) для встречи с фрегатом "Хельсхейм" и последующего его сопровождения до столицы. Полёт до точки встречи прошёл в штатном режиме, за исключением незначительной поломки во второстепенных системах одного из кораблей сопровождения (см. отчёт капитана крейсера "Багряный" о поломке 07.10.800), что на выполнение приказа не повлияло. В 11:25 13.10.800 корабли под моим командованием прибыли в систему рандеву и в 12:05 достигли условленных координат. Однако, в ожидаемое время прибытия (13:00) фрегат, по ещё неустановленной тогда причине, не прибыл. Поэтому, в соответствии с инструкциями Военного министра на подобный случай, подчинённые мне корабли должны были оставаться на месте последующие одиннадцать дней. Ожидание проходило без происшествий, пока 19.10.800 в 17:45 два члена экипажа "Славы" не впали в невменяемое состояние, после чего их поместили в лазарет. Аналогичный инцидент произошёл с первым помощником капитана "Багряного" (см. отчёты главврачей "Славы" и "Багряного"). Позднее, ввиду одинаковых симптомов у пациентов и подозрительного совпадения происшествий по времени, я приказал службам безопасности кораблей инициировать расследование на предмет распространения и применения запрещённых веществ, а также прочей деятельности, способной повлечь подобные негативные последствия для здоровья членов экипажей. Одновременно с этим событием в систему прибыл "Хельсхейм". Сканеры фиксировали у крейсера серьёзные повреждения, на связь он не выходил. Ввиду данных обстоятельств я приказал "Багряному" состыковаться с кораблём и послать десантную группу для разъяснения ситуации. В 18:22 десантные отряды под руководством лейтенанта Цоллерна проникли на борт фрегата. Лейтенант позднее докладывал, что “Хельсхейм” ранее был взят на абордаж, о чём свидетельствуют обнаруженные трупы членов корабельной команды и их противников, определённых как солдат Союза Свободных Планет. Примечательно, что нападавшие были одеты в униформу, вышедшую из обихода около ста лет назад, и использовали устаревшие модели вооружения. Помимо свидетельств произошедшей битвы, на корабле в главном трюме были обнаружены тела членов экипажа, по всей видимости ранее пленённых противником, а затем умерщвлённых холодным оружием. Они находились в непосредственной близости от контейнера из неустановленного серо-зелёного материала размером с кубический метр. По указаниям Военного министра, выданным лично мне, я опознал в нём груз, доставка которого на Один была первостепенной задачей фрегата. Контейнер был открыт и пуст, однако его вероятное содержимое было обнаружено на мостике корабля в руках трупа, идентифицированного как капитан "Хельсхейма". Это была статуэтка неизвестного животного, выполненная из того же материала, что и ящик, обнаруженный в трюме. Выживших на корабле не было обнаружено. Десант скопировал отчётность с главного компьютера фрегата, часть которой оказалась повреждена, для последующего анализа; доставил тела убитых, статуэтку и ящик на "Багряный". После этого я приказал капитану крейсера "Верный" взять фрегат на буксир и доставить до ближайших верфей в системе (ИНФОРМАЦИЯ ЗАСЕКРЕЧЕНА ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ВОЕННОГО МИНИСТРА), сочтя необходимым помимо починки тщательно его обследовать. В 20:05 корабли под моим командованием покинули систему. Позднее, тем же днём, я изучал данные предварительного анализа о событиях, произошедших на "Хельсхейме", которых оказалось достаточно для инициации специального расследования происшествия соответствующими ведомствами Военного Министерства. Выяснилось, что команда фрегата смогла отбить абордажную команду повстанцев, но причина, по которой все оставшиеся в живых её члены скончались, осталась неустановленной. Вскрытия показали, что солдаты и офицеры, участвовавшие в схватке, скончались более недели назад (сохранившиеся данные главного компьютер подтверждали это), а обнаруженные в главном трюме — пять дней назад. Врачи "Багряного" отмечали состояние, в котором находятся тела повстанцев, как крайне аномальное и настаивали на их полномасштабном исследовании в лабораторных условиях по возвращению на Один (для просмотра предварительного анализа состояния тел, в которых отмечались неестественные изменения в физиологии, см. доклад главного врача "Багряного" от 19.10.800). В 21:42 я был прерван срочным сообщением от капитана "Багряного", который докладывал о неудавшейся попытке суицида его первого помощника, находящегося в лазарете, посредством принятия смертельной дозы снотворного. Капитан был крайне обеспокоен этим случаем помешательства, как сообщил главврач крейсера, которому пришлось наблюдать истерику пациента, то кричавшего, то бормотавшего о некоем "бесконечном ужасе, что приютил их корабль". В связи с этим, по рекомендации мед. специалиста, было принято решение отправить первого помощника капитана “Багряного”, и госпитализированных одновременно с ним членов экипажа “Славы”, для проведения полноценного психолого-физиологического обследования по прибытию на Один. Сам полёт проходил штатно, пока следующим днём (20.10.800) в 13:30 меня не уведомили, что капитан "Багряного" запрашивает канал связи со мной. Оказалось, что с прошлого вечера на корабле упал уровень дисциплины и произошло несколько случаев нарушения субординации. Капитан Валленштайн так описывал ситуацию: "Вечером после отхода из системы встречи среди команды чувствовалась некоторая нервозность, некоторые вспоминали происшествие с моим помощником — кавторанга Бергом. Сегодня же ситуация ухудшилась, новость, что Берг пытался покончить с собой распространилась по кораблю, а нескольких солдат и офицеров пришлось заключить в карцер за неподобающее поведение. Изолированные находились чуть ли не в буйном состоянии и в данный момент их осматривают врачи. Лично я не понимаю причин, по которым это произошло, но могу предполагать, что ваш приказ о расследовании на предмет запрещённых веществ на корабле был более чем необходим. В иной ситуации я нашёл бы это невероятным, однако полагаю, что на корабле в ближайшем времени может вспыхнуть мятеж и необходимо принять меры для предупреждения подобного развития событий." В связи с этим я приказал десантным группировкам "Славы" немедленно отправиться на борт "Багряного" и лично отправился с ними для контроля над ситуацией. В 14:10 десантные челноки покинули борт моего крейсера и в 14:22 пришвартовались к кораблю Валленштайна. В соответствии с моими указаниями десант отправился занимать ключевые точки корабля, когда я направился на мостик. Капитан "Багряного" получил выговор за ситуацию с дисциплиной, сложившуюся на его крейсере. После этого был отдан приказ собрать экипаж корабля в большом отсеке для брифингов, с целью оценки его морального состояния и для принятия дисциплинарных мер. Был установлен срок в пятнадцать минут, но, до того как прибыли члены экипажа, десантные группы сообщили о вооружённом сопротивлении, когда мои бойцы попытались изолировать в карцере отказавшихся выполнить отданный команде корабля приказ. Как выяснилось позднее, на собрание прибыло лишь две трети членов экипажа судна. Ситуация осложнилась тем, что недавно заключённые офицеры были освобождены и присоединились к мятежникам. Десантный отряд и я лично направились в трюм судна для обеспечения безопасности груза. На пути сопротивления встречено не было, но в трюме был обнаружен один офицер, пытавшийся захватить статуэтку. Поскольку он находился в невменяемом состоянии, о чём говорила нечленораздельная истеричная речь и пена, шедшая изо рта. Прежде чем он успел проявить агрессию в нашем отношении, он был ранен солдатами из десантной группы и обезврежен. Я погрузил статуэтку в ящик и приказал двигаться с ним к челнокам с целью обезопасить груз на "Славе". К этому времени (16:44) лояльные силы подавили мятеж на “Багряном” и контроль над ним был восстановлен. В 17:20 груз был доставлен на мой крейсер, а половина десантных группировок, в главе с лейтенантом Штернбергом оставалась на "Багряном" с целью обеспечения должного порядка. Капитан крейсера был временно отстранён мною от должностных обязанностей и до прибытия на Один его замещал второй помощник капитана. Спустя шесть дней "Верный" и буксируемый им "Хельсхейм" покинули остальные крейсера и направились к указанной ранее верфи. Мы же продолжили путь к Одину, который прошёл без происшествий. На орбиту столицы "Слава" и "Багряный" прибыли в 22:35 4.11.800.***
Пауль фон Оберштайн поднял свой взгляд от бумаг и внимательно посмотрел на своего заместителя. Тот, встретившись с неживыми глазами начальника, вздрогнул, но не отвёл своего взгляда. Ещё несколько мгновений военный министр разглядывал своего подчинённого, а потом заговорил. — Вы отметили в своём докладе слова первого помощника капитана "Багряного". Это вам несвойственно: обычно таким мелочам не место в ваших докладах. Если только они не оказывают ключевого влияния на видение ситуации. И действительно, Фернеру не было никакой необходимости записывать слова несчастного Берга, промолвленные безумным шёпотом в момент помрачения рассудка. С самого появления "Хельсхейма" в той злополучной системе, когда тройку его подчинённых доставляли в лазарет, Антон ощущал лёгкую опаску относительно полученного задания и дальнейшее развитие событий встревожило его только больше. Несомненно, столкновение с помешанными наложилось на общее напряжение, испытываемое им. Сейчас Фернер уже жалел, что он был столь подробен, составляя доклад под тяжестью пережитых им впечатлений. Как бы он того ни хотел, контр-адмирал до сих пор не мог выбросить из головы деталей произошедшего. С другой стороны, дело было и в профессиональной привычке. Паулю нередко требовалось представление о лицах, в которых заинтересовывалось его высокопревосходительство, так что Антон нередко упоминал в докладах выжимки из речей тех или иных субъектов, характеризующих их воззрения и настрой. В конце-концов, работа под началом фон Оберштайна требовала вычленять и выискивать причины и следствия казалось бы самых несвязанных и незначительных событий, и, для сохранения своего места, Фернеру приходилось активно работать в этом направлении. Министр предпочитал действовать на опережение и выстраивать последующие события уже по подготовленной заранее схеме. Размышления обо всём этом мгновенно промелькнули в сознании Антона, а его начальник, тем временем, продолжал говорить. — Неужели по ходу дела вас могло что-то настолько смутить? Что-то, — фон Оберштайн, блеснув искусственными глазами, сделал короткую паузу, — сверхъестественное? Фернер слегка побледнел. Проницательность Военного министра всегда поражала его — казалось, что тот всегда может обнаружить причину каких-либо событий, сколь глубоко бы она не лежала. А уж в определении мотивов людей, стоящих прямо перед ним, фон Оберштайн и вовсе практически никогда не ошибался. Но с этим восхищением у Антона всегда было и понимание того, что и его самого читают как открытую книгу. Губы министра лишь слегка, самую малость, растянулись в улыбке и мгновенно вернулись в предыдущее состояние. Тем не менее, это не смогло ускользнуть от глаз Фернера. Контр-адмирал понимал, что начальник находит всё это забавным. Ведь шутка ли — последние пережитки мистики, эзотерики и прочей оккультной дребедени покинули человечество сотни лет назад, ещё до основания первой полноценной колонии за пределами Солнечной системы. По крайней мере так считалось до появления Культа Земли — этих проклятых фанатиков-террористов. Министр, не ожидая ответа, продолжил. — Как бы то ни было, вы уже прекрасно поняли, что с этим грузом и статуэткой не всё ладно. В логике и здравом смысле вам не отказать, потому это задание и было поручено лично вам. Однако, вы не учитываете своих же напрашивающихся выводов и в мятеже на “Багряном” вините якобы безответственного капитана, а не тлетворное влияние вашего груза. Впрочем я не виню вас за это. Всё-таки подобные вещи не стоит отражать в докладах. Я знаю, как людям бывает сложно принять что-либо настолько необычное. И их стремление объяснять происходящее более привычными и знакомыми причинами мне также вполне понятно. После этих слов Фернер почувствовал, как одинокая капелька пота пробежала от волос по его виску. Почему-то наибольший страх за последний месяц контр-адмирал испытал именно сейчас, когда фон Оберштайн не отмахнулся от оккультных бредней. Даже та вспышка ужаса, которая настигла его с пониманием, что экипаж Багряного решился на мятеж, не стояла и рядом с испытываемым им сейчас. Антону нисколько не нравилось к чему клонил министр и ещё больше ему не нравилось его многословие, ведь обычно им двоим для взаимопонимания было достаточно коротких предложений и многозначительных жестов и кивков со стороны фон Оберштайна, которые наловчился понимать Фернер. Обычно министр щедрился на слова, когда на него находило лирическое настроение. Это случалось редко и обычно оно касалось далей политической философии или будущего галактики, но никак не мистики. Пауль фон Оберштайн, тем временем, продолжал речь своим монотонным, будто бы механическим голосом. — Я вижу ваше замешательство, Антон, и мы, пожалуй, оставим пока эту тему. Время, когда вы всё поймёте, обязательно придёт, но не сейчас. Знайте, что отправив на встречу с "Хельсхеймом" именно вас, я оказал вам значительное доверие. Я рассчитываю, что вы оцените это. Настоятельно прошу вас не распространяться о том, чем вы занимались последние полтора месяца, а я пока что даю вам небольшой отпуск в четыре дня. Отдохните, потом вас ждёт много работы. На сегодня вы свободны. Антон слегка поклонился военному министру. — Так точно, ваше высокопревосходительство! Благодарю вас, ваше высокопревосходительство. После этого он развернулся и покинул кабинет своего начальника, думая о том, что неплохо бы по возвращению домой откупорить бутылочку хорошего вина семидесятилетней выдержки. Ещё в начале года ему посчастливилось выиграть её у адмирала Мюллера в карты, и сейчас именно хорошая выпивка казалась Фернеру практически необходимостью. Контр-адмирал твёрдо решил для себя, что хотя бы сегодня он позабудет обо всех интригах министра, странных статуэтках и прочих проблемах галактики.