***
В этот день пошёл первый снег. Крупные белые хлопья падали с неба, покрывая собой серые улочки, укрывая яркие вывески магазинов своей заснеженной пеленой и скрывая с людских глаз протоптанные тропинки. Сатору никогда не любил зиму, не любил этот противный холод, пронизывающий до костей. Но сделать с погодными условиями, к сожалению, он ничего не мог, как бы не хотелось. В такие моменты всегда хочется запереться у себя дома, отложив все важные дела, требующие скорейших решений, на потом. Уютно закутаться в одеяло, отдав приказ не беспокоить, и медленно потягивать какой-нибудь горячительный напиток, при этом бессмысленно втыкать в экран телевизора и наслаждаться долгожданным спокойствием. Оглядываясь по сторонам напоследок, взгляд наконец-то натыкается на нужное место — совсем маленький цветочный магазин, потрёпанный внешний вид которого заставляет желать лучшего. Оборачиваясь к себе за спину и уточняя место у своих людей, Годжо приходится устало вздохнуть. Без каких-либо слов он направляется именно к нему, морщась от противных похрустывающих звуков под ногами. Из-за навалившего повсюду снега он может испортить свою обувь, как же раздражает. И, всё-таки, Сатору ненавидит зиму. Его люди послушно следуют за ним хвостиком, когда Годжо останавливается напротив мизерного магазинчика с цветами и, приспуская чёрные очки с глаз, брезгливо рассматривает его со всех сторон. И почему это место ещё не прикрыли, когда клан уже довольно давно держит весь район на себе, не собираясь ни с кем делиться? Чтож, не время брезговать, работа не ждёт. Сатору желает поскорее закончить все дела на сегодня и хорошенько расслабиться, может быть даже в компании милой дамы. А может даже двух. Маленький колокольчик, привязанный к двери, начинает противно звенеть, когда хлипкая дверца магазина отворяется, пропуская внутрь несколько, довольно внушительно выглядевших, человек. Годжо поправляет своё полностью чёрное пальто на плечах, недовольно смахивая снег с плеч, и оглядывает магазин изнутри, подмечая каждую лишнюю детальку. На удивление цветы в магазине выглядят очень даже прилично, свежо и ярко, по сравнению с внешним видом самого места. Чья-то заботливая рука сразу чувствуется в помещении. Цветы, взаправду, выглядят через чур ухоженно, словно их любят и ценят больше, чем самого себя. Полочки магазина украшены различными бесполезными фабрикушками, которые отлично создают атмосферу. Пол чистый, даже поблескивает на свету от моющих средств и, только изнутри, окна выглядят такими же идеально выдраеными. Господи, он что, заделался в ревизора? Какая к черту чистота и уют, когда у него ещё полно дел по сраной работе. — Господа, вам что-нибудь подсказать? — хриплый голос разрезает тишины и Сатору сразу же обращает своё внимание на кассу, за которой, скрывшись от мира сего, сидел какой-то дедуля. На вид дедку было лет семьдесят, не меньше. Странно, обычно такие индивидуумы не обращаются к ним за помощью, ну, что поделать. — Ах, простите. Мы ищем человека э-э, напомни, как его там… — неловко забывая, Годжо гаденько ухмыляется, оборачиваясь вновь к себе за спину и спрашивая уже у своих подчинённых, которые сразу же устало вздыхают. Все разом. Он что, такой плохой босс? — Итадори-сан, — мгновенно слышится усталый ответ и мужчина сразу же замолкает, устрашающей горой мышц стоя позади Годжо. М-да уж, все за сегодня устали. Побегать осталось совсем чуть-чуть, ребятки. — Итадори-сана! — широко улыбается Сатору и произносит наигранно весёлым тоном, чтобы выглядеть немного дружелюбнее, а после медленно подойти к кассе, где дед замер, словно окаменелый памятник на могиле. Он глаза свои выпучил, рот немного приоткрыл и смотрел так, словно сама смерть пришла к нему, сказав, что уже пора. Сатору опирается на столик, на котором стоит кассовый аппарат, и устраивает голову у себя на ладони, чтобы, улыбаясь, игриво поиграть бровями и хитро ухмыльнуться. Дедуля жалко сглатывает застрявший ком в горле и слова произнести не может, будто немым вдруг стал. Так не пойдёт, Сатору сегодня очень сильно желает закончить пораньше. — А…я Итадори, но- — Отлично, Итадори-сан, мы наконец-то нашли вас! — Годжо улыбается во все тридцать два, представляя перед собой все дальнейшие события, состоящие из запугивания бедного старого человека и, наконец-то, откровенного выбивания хоть каких-то денег. Он полностью уверен, что всей той суммы, которая броской и яркой кляксой напечатана на документе, у деда просто нет. У него есть только чёртов ухоженный цветочный магазинчик и короткий остаток жизни. Сатору, все так же улыбаясь, начинает медленно лезть во внутренний карман своего пальто, не мало пугая своим поведением дедулю, который жалко вздрагивает под пристальным взглядом голубых глаз. Он правда подумал, что Сатору сейчас пистолет вытащит? Вы что, он в другом кармане! Дед снова сглатывает, но выдыхает немного спокойнее, стойко выдерживая пристальный взор Годжо, когда на стол перед ним ложатся несколько скрепленных вместе бумажек с многозначительным содержимым. — Когда-то о-очень давно, Итадори-сан, вы взяли у нашей компании небольшой кредит, к вашему сожалению, под проценты, — Годжо наигранно и черезчур театрально вздыхает, слыша раздраженное цоканье от одного из своих подчинённых и продолжая, — За последние прошедшие года накапало немножечко, но это же ничего, правда? Он, мило улыбается, видя, как у деда глаза на лоб лезут, когда его взгляд падает на лежащий перед ним листок. У него ладони, с морщинистой потрескавшейся кожей, вспотели и подрагивают, а сам он чуть ли не теряет сознание, лишь от вида «накапавших» нулей в чеке. Жалко дедулю, но…такова работа и Сатору сам получает за это нехилые деньги, поэтому вспомним великий девиз — «каждый сам за себя». — Ребят, разберитесь тут, я выйду покурить, — Сатору отрывается телом от кассы, чтобы пройти вперёд, пропустив к дедуле своих любимых задолбавшихся подчинённых, которые, сразу же, высокой горой нависают над кассой совместно с дедом, распространяя свою угрожающую ауру на всё помещение маленького мазагина. Напоследок, выходя из магазина, Годжо кидает пустой короткий взгляд на вазу с красиво распустившимися лилиями. — Удачных переговоров, Итадори-сан! На улице слишком холодно, руки мёрзнут и мгновенно краснеют, стоит ему только закурить. Длинные светлые пушки ресниц сразу же покрываются тонким слоем инея, из-за чего глазам приходится напрячься, чтобы просто моргнуть. Вокруг окружает сплошная темнота, лишь одиноко мерцающий фонарь освещает какую-то часть улицы. Годжо втягивает едкий табачный дым, который приятно оседает в лёгких, чтобы задержать ощущение заполненности внутри и грузно выдохнуть, думая о том, что народ задерживается. Пальцы, эстетично держащие фильтр сигареты, мелко подрагивают от холода и Годжо недовольно дует на них теплым воздухом, прижимая ладони ко рту. Ужасно долгий день всё не хочет заканчиваться, а усталость уже давно накатывает небольшими волнами, чтобы, потом напоследок, накрыть полностью и с головой. Противное ощущение во всём теле, заставляющее желать, чтобы поскорее оказаться в своей мягкой постели в совместном провождении с нежными женскими руками, которые заботливо будут разминать напряжённые мышцы спины и плеч. Сатору нервно стряхивает пепел на какой-то рядом стоящий полу-сугроб и ёжится от холода. Нужно поскорее докурить эту сигарету и засунуть руки в карманы, чтобы хоть как-то согреться. А табачное изделие всё не хочет заканчиваться. Бесит. Хочется и курить, и в тепле быть. Снова глубоко затягиваясь, Годжо с интересом поворачивается в сторону небольших панорамных окон магазинчика, чтобы немного понаблюдать за развернувшейся перед глазами сценой. Но он даже не успевает выдохнуть, как сигарету просто нагло вырывают из рук. Годжо раздражённо, будто в трансе, прослеживает дымящийся путь к чужой, черезчур дерзкой, руке, которая выбрасывает бычок куда-то в сторону, из-за чего любимый табак пропадает зря и тушится о холодный снег. Всемирное недовольство проскальзывает на лицо, от чего Годжо резко хмурится и зло смотрит на неожиданно появившегося мелкого засранца, который в ответ стреляет точно таким же злым взглядом. Прямо на него? Именно, прямо на него! — Какого чёрта, малыш? — сквозь зубы шипит Сатору и наклоняется ближе к пареньку, который сразу же отходит на шаг назад, но, всё равно, продолжает так же испепелять взглядом, — Я тут стоял, мирно курил, наслаждаясь, а ты просто взял и решил выкинуть мою сигарету? — грубо говорит Сатору и, при каждом слове, подходит к обнаглевшему парню на шаг ближе, на что тот просто отходит от него на шаг назад, и так по очереди — Что же я тебе сделал, а? Чем тебе не понравилась моя сига? — в конечном счёте мальчишка неловко упирается спиной в кирпичную стену, но, какой же гордый, смотрит так же, как и сам Годжо — недовольно и с презрением. Да кто он вообще такой? У мальца рюкзак за спиной, по любому набитый различными школьными книжками, и шапка с наитупейшим детским принтом, такая, вырви-глаз, ярко оранжевая, что глаза непроизвольно режет. Шарф, натуго завязанный на шее, словно мама в школу каждый раз собирает и провожает. Глаза по-детски огромные и на щеках румянец, от долгого нахождения на холодном воздухе. И, только посмотрите, как лямки своего портфельчика сжимает в кулочках, Годжо бы умилился, если бы не оскверненное настроение. — Вы хоть осознаёте, где курите?! — яростно выкрикивает малец, прямо в лицо Сатору, опаляя кожу теплым дыханием с привкусом персиковой жевачки. Мальчишка хмурится, чуть ли не надуваясь шариком от того, как он «надулся». Сатору на несколько секунд откровенно завис, ещё не полностью осознавая всю тупость сложившейся ситуации. — На улице? Или ты слепой? — нервно дергая уголком губ, Годжо отстраняется и разводит руками, как бы показывая, что вот она — улица. Холод, снег, и всё прочее дерьмо. — Вы курили у нашего цветочного мазагина! Там цветы, понимаете, цве-ты! — как для какого-то умственно отсталого повторяет мальчик, ещё сильнее раздражая Годжо своей интонацией, и сам разводит руками, как бы показывая, что вот он — магазин с цветами. Годжо ещё раз молча оглядывает недовольного парня перед собой, даже не зная, что вообще думать. И что делать? Он пустым взглядом смотрит на этот сраный магазин, с такими же сраными цветами, которые ему вообще не сдались, ему совершенно фиолетово — цветы это или не цветы. Он устало вздыхает, понимая, что нельзя ещё больше нервничать, поэтому, на мгновение прикрывает глаза и глубоко вздыхает, чтобы после натянуть на лицо стандартную маску безразличия и полного похуизма: — И что с того? — мальчик на такие слова брезгливо отшатывается, чуть ли руками не защищаясь и смотрит на Годжо взглядом «Как же вы не понимаете?». Он смотрит на мужчину, который засунул руки в карманы своего длинного, прекрасно сидящего на его фигуре, чёрного пальто и теперь глядит на парня с полной безэмоциальностью, словно не он сейчас нервно трясся из-за какой-то потерянной сигареты. — Ну… — парень вдруг грустнеет, начиная неловко почесывать затылок. Взгляд отводит и тихо продолжает, почти говоря себе под нос, но Годжо всё равно слышит: — Сигаретный дым плохо сказывается на цветах, а именно на их листьях, из-за чего они могут просто умереть, понимаете? Тем более в магазине окна открыты… — жалостливой интонацией проговаривает этот странный парнишка и поднимает жалобные глаза. — И что с того? — Годжо даже не обращает внимания на этот по-детски жалкий взгляд милых глаз, он лишь брезгливо приподнимает одну светлую бровь и смотрит холодно, чтобы мальчик вдрогнул на следующий момент от одного только взгляда. — Как же так, вам их совсем не жалко?! — быстро загорается бушующим огоньком парнишка, будто сейчас готов целую тираду про свои цветочки затирать, но Годжо быстро прекращает все попытки к продолжению бессмысленного разговора, который никак не повлияет на судьбу этих цветов, этого магазина и этого деда. Теперь он ещё более раздраженный, чем обычно. Сатору неожиданно резко распахивает дверь магазина, чуть ли не срывая бедную с петель, и проходит внутрь с мерзким осознанием, что даже чертовой сигаретой он сегодня не успел насладиться. Мальчишка на его выпад лишь тихо вскрикивает за спиной и сразу же следует за ним, будто хвостиком, тихой поступью заходя следом в помещение цветочного магазина. Годжо окидывает взглядом своих подчинённых, которые, как идиоты какие-то, до сих пор ничего не добились. Будто не работают на клан уже несколько лет, будто не работают несколько лет на него! Будто не хотят поскорее уже разойтись и, хотя бы немного, по-человечески отдохнуть. От этой чертовой работы, выжимающей из тебя все соки, от постоянного стресса и поездок невесь куда, невесь зачем. Именно поэтому он молча расталкивает этих двух тупоголовых амбалов, стоящих на пути, и оказывается перед трясущимся дедком. Тяжёлый кулак опускается на стол, почти делая на деревянной поверхности очередную трещину. Устрашающий взгляд нежно голубых глаз, которые будто бы потемнели от напряжения, устремляется на деда и Сатору, выжимая слова сквозь зубы, говорит: — Либо деньги будут через неделю, либо мы будем решать эту проблему по другому, как привыкли. Вы меня услышали, Итадори-сан? — Но! …подождите пож- — Я всё сказал. У вас неделя. Выходя из магазина, Сатору бросает взгляд на побледневшее и перепуганное лицо того мальчишки, который застыл на пороге, как вкопанный, даже слова проронить не может, мелкое ничтожество. Годжо совершенно точно не любит зиму, не любит свою грязную работу, начальство, в виде собственного отца, и наглых людей, которые лезут совершенно не в своё дело. Он не любит, когда его прерывают на середине процесса чего-то расслабляющего, а ещё он не любит цветы. Чертовски не любит.***
В последнее время всё слишком бесит. Бесит настолько, что тонкое стекло стакана с треском разбивается о стену, распадаясь на крохотные осколки стекла и проливая на белоснежный ковёр красное вино, которое, совершенно точно, не отстирывается. Женщина, сидящая перед ним на коленях, вздрагивает от неожиданности и поднимает голову, своими мерзкими поглаживаниями по бёдрам стараясь успокоить этого разбушевавшегося хищника. Только вот у неё ничерта не выходит. И минет у неё хреновый, из-за того, что рот — просто дырка для траха. Годжо устало вздыхает и подрывается с кресла, запахивая на себе белоснежный халат. Из-за того, что он так резко подскочил со своего места, женщина, сидящая на полу, чуть ли не валиться на спину, тихо матерясь его перепадам настроения, но долгий и холодный взгляд мгновенно закрывает её распутный ротик и успокаивает эту особу, осторожно напоминая — где она сейчас находится и с кем. Бесит. Как же бесит. Доставая сигарету из своей пачки, Сатору выходит на, довольно обширный, балкон, ступая голыми ногами по холодному снегу, даже не обращая внимания на это. Сигарета всё не хочет поджигаться, может из-за холодного ветра, а может из-за того, что у Годжо руки трясутся от неснятого напряжения. Нервно чиркая зажигалкой, раз за разом, в конечном счёте приходится бросить это занятие и раздражённо зажать сигарету между зубами, чуть ли не прогрызая ни в чем не виноватый фильтр. Сатору тяжело вздыхает, полной грудью набирая воздух и стараясь успокоиться. Он поднимает глаза к небу, устремляя взгляд на звёзды, которые, с высоты здания, просто отлично видно. Снег продолжает идти, совсем не останавливаясь и Годжо даже страшно представить, что же завтра будет твориться на улицах. Может быть, из-за того, что снега навалит тут и там, он не пойдет на работу? Начальство смилуется, скажет: «Сиди дома, мой хороший, на улице снегопад и тебе не стоит выходить». Но это только мечты. Так могла сказать только его мать, но даже та не соизволила произнести подобные слова. «— Как же так, вам их совсем не жалко?!» В голове невольно всплывают последние слова того парнишки, что бледной поганкой стоял в магазине, когда Годжо вдруг неожиданно взбесился. Сатору грустно усмехается, даже не понимая чему. У парня было такое смешное лицо, когда он старался донести до Годжо весь смысл того, как же важны цветы и что табачный дым убивает их бедные листочки. Странный мальчик. — Нет, малыш, мне никого не жалко, — тихо шепчет Сатору в пустоту неба и прикрывает глаза, подставляя лицо холодным потокам воздуха и позволяет ветру играться со своими белоснежными волосами, при этом чувствуя некое спокойствие от этой необычной тишины. На такой высоте не слышно абсолютно ничего. Ни людской гомон внизу оживленных улиц, ни звуки постоянно проезжающих машин. Нет противного начальства, недовольно жужащего на ухо. Нет ничего, только ненавистный снег, холод и тишина. Только мысли в голове постоянно гудят, заставляя думать о насущих проблемах, которые надо поскорее решить. Проблемы клана, фирм и распределение районов, постоянно гневающийся отец и недовольная сыном мать… поскорей бы уже избавиться от этого ужасного жужжания над ухом. Резкий запах женских духов ударяет в ноздри и теплые руки обвивают талию, маленькими ладонями беспрекословно залезая под халат и полностью нарушая сложившуюся идиллию. Что ж, всё-таки стоит расслабиться. Хотя бы немного.***
— Подождите хотя бы немного! — противный визгливый голос бьёт по слуху, из-за чего Сатору неприязненно морщится и лишь сильнее надавливает ногой на чужое лицо, вжимая жирную рожу этой свиньи в деревянный пол. — Я дал тебе время, при чем достаточно, но ты его благополучно всрал. Пора расплачиваться, мой дорогой! — сквозь зубы грубо говорит Годжо, стараясь надавить на черепную коробку настолько, чтобы она к чертям треснула и все мозги, если они там есть, расплескались по полу, как его недавнее вино. Эх, а оно ведь было дорогим и с хорошей выдержкой. Вино жаль, а этого чудилу, не отдавшего вовремя долг — нет. Обшарпанная квартирка, полностью пропахшая спиртным и дешёвыми сигаретами давит на нервную систему, заставляя Годжо раздражаться и беситься ещё, ещё больше! Его нога оставляет чёткий отпечаток подошвы на лице визглявого мужчины, когда Сатору, наконец-то, отпускает беднягу. Эта свинья начала пускать сопли, чуть ли не пачкая этим дерьмом дорогущую обувь, именно поэтому он отпустил, оставляя всю остальную грязную работу на своих подопечных. — Разберись, — говорит он одному из своих бешенных псов и похлопывает его по плечу, утешительно или же направляя. Сам без понятия. Ему послушно кивают и Сатору уже слышит, как мужик снова откровенно визжит, стараясь отползти подальше, жалко забиться в угол и вообще куда-нибудь себя деть. Кто бы не испугался, когда на него надвигается нечто подобное, как Ооцуки*. Но Годжо уже держит курс на выход из этого бомжатника, только бы больше тут не находиться. Не дай бог провоняет этим перегаром, а ведь ему ещё на людях появляться. Сатору спускается по скрипучей лестнице, проходя ближе к своей машине и поправляя ворот черной водолазки, после натягивая, такие же чёрные, перчатки повыше. Нужно выглядеть подобающе, а не как какое-то отребье. И он даже не хмурится, когда за спиной вновь раздаётся откровенно животный визг, а после неожиданно прекращается, но успевает заглушить громкий выстрел. Прямо в яблочко, да, Ооцуки? — Кто там у нас дальше по плану? — уже садясь в машину на заднее сидение и устраиваясь поудобнее, спрашивает Годжо у своего водителя. Мужчина за рулём пролистывает что-то на ярком экране планшета и останавливается на одной фамилии, сразу же сообщая об этом Годжо: — Итадори, — чётко и ясно, без каких-либо дополнений. — Ах, это тот, что из цветочного? Мне его даже жаль немного! — весело говорит Годжо, сразу же вспоминая того странного парнишку, любителя цветов, и даже не представляя, удастся ли им встретиться вновь? Потому что Годжо собирается закурить у цветочного магазинчика, при этом самостоятельно открыв окна. Как бы бестактно это не звучало, но в планах именно такой расклад событий. Сатору всегда был истинным эгоистом, лицемером и просто потребителем. Чертовым манипулятором, играющим на чувствах людей. Он не привык отдавать что-то, не получая чего-то взамен. Он жил так всегда, живёт и будет жить, совсем не собираясь менять планы на дальнейшую жизнь. Его воспитали просто отличные родители, которые совершенно не посвящали своё личное время на единственного ребёнка. И именно от этих родителей, в скором времени, придётся избавиться, к сожалению или к счастью. Они смогли слепить из Годжо идеального лжеца, убийцу и наследника клана. Все счастливы? Конечно! Вторая дверь машины хлопает и на сидение рядом садится тот самый Ооцуки. Ровно выпрямляя спину, как по струночке смирно, и всё так же со своим типичным «покер-фейсом». Сатору, приспуская чёрные очки с носа, начинает с толикой интереса оглядывать чужой форменный костюм и хитро ухмыляется, замечая мелкие капельки крови на, идеально выглаженной, белоснежной рубашке. — Ты вызвал подтирателей жоп, Ооцуки? — снова гадко усмехаясь, говорит Сатору, даже не замечая, как машина плавно двигается с места и уже едет по направлению к прекрасному цветочному магазину. — Господин Годжо, не, как вы выразились, «подтирателей жоп», а просто зачистчиков, будьте добры, — неожиданно врывается в разговор водитель со своего сидения, ровно и идеально ведя машину, осторожно обгоняя медлительных «улиток» на дороге и немного прибавляя скорость. — Хорошо, зачистчиков, ты вызвал, Ооцуки? — Конечно, Господин. — Вот и отлично. Сатору всю дорогу сверлит взглядом окно, наблюдая, как перед глазами проносятся узкие улочки и затхлые переулки, как люди шныряют туда сюда, постоянно куда-то спеша. Наблюдает, как снег продолжает валить огромными хлопьями, опускаясь на крыши проезжающих машин, как он падает на дорогу, смешиваясь с грязью и мгновенно чернея. Они едут в абсолютной тишине, только тихое дребезжание двигателя слышно в салоне, не видя смысла даже в словах. Обычно Годжо начинает разговор, но, чёрт, этих ребят довольно сложно разговорить и развести на что-то интересное. Воскресенье, прекрасный день. Ты вроде можешь спокойно отдохнуть перед долгой рабочей неделей, но, почему-то, Сатору продолжает яростно пахать. Куда ему надо пожаловаться, чтобы ему выделели хоть один нормальный выходной, не спонтанный, когда дела вдруг волшебно изчезают, а просто законный выходной. То же воскресенье, он совсем не против. Тяжело вздыхая он, уже издалека, замечает знакомую вывеску маленького цветочного магазинчика, которая коротко мигает, постоянно то включаясь и озаряя небольшую часть улочки нежно розовым цветом, то полностью вырубаясь. — Это последнее на сегодня? — уже выходя из машины Сатору спрашивает у своего подчинённого, на что тот коротко и молча кивает. Снова эта противная усталость, как же надоело. Каждый день проходит одинаково, словно Годжо попал в день сурка и события совершенно не хотят меняться. Работа, дом, сон и снова работа. Временная петля, которая туго затянулась у него на шее и пускает мужчину по кругу, не собираясь останавливаться. Противное ощущение, если честно. Розовые блики от вывески режут раздраженные голубые глаза, из-за чего те красиво переливаются на свету, и Сатору поправляет черные очки на носу, стараясь прикрыть чувствительные зрачки. Нужно побыстрее закончить с этим Итадори-саном и благополучно свалить на боковую. Может быть снова выпить, только уже что-то покрепче, чем прекрасное вино с хорошей выдержкой. Безумно хочется спать и Сатору не собирается задерживаться, как и всегда, чтобы упустить такую возможность, как долгий и крепкий сон. Снег снова хрустит под ногами и мужчине думается, что улицы в этом районе совсем не вычищают, полностью забивая и не собираясь напрягаться из-за подобного. Хотя стоило бы. Взглядом обводит невысокое трёхэтажное здание, на нижнем этаже которого и находится тот самый цветочный магазинчик, идеально вписываясь, будто ему там и место. Вновь устало вздыхая, Сатору открывает перед собой скрипнувшую дверцу и слышит знакомую трель колокольчика. Осталось совсем немного, просто потерпеть. Глаза сразу натыкаются на того самого мальчишку и, как Сатору понял, он ярый любитель ярких вещей, от которых глаза начинают болезненно слезиться. Яркая жёлтая толстовка буквально заставляет поморщится. А ещё у него ручки дрожат, когда парнишка пытается дотянуться лейкой до самого дальнего цветка, совершенно не обращая внимания на прибывших посетителей. Сатору невольно молчит и просто наблюдает со стороны, как парень аккуратно поливает цветок в маленьком горшке на дальней полке, продолжая чему-то грустно улыбаться. Странное ощущение, правда, странное. Непроизвольно взгляд прикипает к чужой пояснице, где проглядывается тонкая полосочка оголившейся кожи. Сатору продолжает откровенно пожирать парнишку глазами, пока тот занят своими чертовыми цветами. Ноль эмоций, парень вообще не видит ничего вокруг себя, только эти сраные цветы, которые полностью поглотили его внимание. И, всё-таки, Годжо ненавидит цветы. — Кхм, — наконец-то подаёт знак Сатору и тихое покашливание сразу же привлекает долгожданное внимание. Мальчишка крупно вздрагивает всем телом и чуть ли не роняет зелёную лейку, пугаясь. — Ах, извините! — быстро начинает тараторить парень и разворачивается к ним спиной, ставя лейку на её законное место и отряхивая руки, — Не заметил вас, здравствуйте! Вам подсказать что- Он застывает на месте, мгновенно замолкая и прекращая тараторить. Его карие глаза перепуганно смотрят на нежеланных посетителей и сглатывает мальчишка застрявший ком в горле, который, видимо, мешает ему говорить. Сатору сверлит его уставшим взглядом, полностью проходясь по фигуре, подмечая для себя, что паренёк довольно неплохо сложен. Из-за того, что в прошлый раз мальчик был закутан в зимнюю куртку Сатору даже не обратил внимания, но сейчас всё прекрасно видит. У парня светлые джинсы, идеально сидящие на стройных длинных ногах, — и Годжо не был бы против посмотреть на эти ноги, обтянутые, например, тонкой тканью чулков — а тело подтянутое, скрытое под одеждой, но рельеф всё равно проглядывается. В голову лезут противоречивые мысли, заставляющие нагло ухмыльнуться, пока парнишка перед ним панически подрагивает всем телом. — Здравствуй, мы ищем твоего дедушку, можешь позвать его? — Сатору сразу же меняется и в лице, и в интонации, пытаясь выглядеть максимально доброжелательно и мило, будто бы не он пришёл выбивать долги из какого-то старпёра. Мальчик, после слов Сатору, молчит долгое время, явно испытывая терпение последнего на прочность. У него глаза загнанно бегают по всему магазину и руки не знают куда себя деть, поэтому парнишка нервно начинает теребить края своей жёлтой толстовки. Годжо, наблюдая за всем этим представлением, устало потирает переносицу и старается успокоиться, не беситься и не раздражаться ещё сильнее. Он уже хочет было сказать, что сейчас сам будет искать дедулю, но парнишка опережает его: — Дедушки тут нет, — и после этих слов Сатору хочет разнести весь этот магазин к чертям, не оставляя даже крупинки от этих цветов. — Тогда где я могу его найти? — Он в больнице, к нему не пускают после операции. Чёрт, ну вот за что? — А, эм, случилось что-то серьезное? Он мне просто ничего не рассказал после вашего прошлого визита, — мальчик доверчиво поднимает глаза на молча слушающего Сатору и явно ждёт, что светловолосый ему выложит все карты на стол, — Может быть…я могу вам чем-то помочь? Не знаю, что именно у деда с такими людьми, как вы, но думаю, что смогу сделать всё, что в моих силах! — он хмурится, кулачки мило сжимает и старается, всем своим видом, показать словно он тут самый сильный. Сатору даже немного смешно от чужого пылкого энтузиазма, что он не сдерживается и гадко усмехается. — Пацан, мы тут не в игры играем, — бесцеремонно врывается в разговор Ооцуки и выглядит он, чёрт возьми, пиздецки угрожающе просто спокойно стоя на фоне. Годжо усмехается от всей этой глупой ситуации, наблюдая, как мальчишка настроен довольно решительно, не собираясь отступать. Ему, конечно, немного страшно, это заметно по подрагивающим рукам, но он стойко выдерживает на своих плечах подобную ношу, как угрожающая аура Ооцуки. — Ха, ладно, — мило улыбаясь, сверкая белоснежными зубами, говорит Годжо и подходит к парнишке ближе, из-за чего тот сразу же отшатывается и отходит на полшага назад. Боится, всё-таки. — И что же ты умеешь, малец? Мальчик сразу же оживляется и глазки у него загораются огоньком, прямо как тогда, когда он распинался перед Годжо, пытаясь донести всю важность и суть великих цветочков. — Я много чего могу, всё умею, только скажите, что сделать! Годжо улыбается, чертовски хитро, и прикладывает ладонь к лицу, скрывая вырывающийся наружу смех, из-за чего его же подчинённые за спиной недоумевая хмурятся. Мелкий засранец оказался довольно интересной игрушкой, Сатору, может быть, даже поиграл бы с ним немного, чтобы потом благополучно избавиться и выкинуть ненужную безделушку. Он всегда так делал, даже в детстве. Всегда старался искать выгоду для себя, а когда она терялась — просто избавлялся от бесполезного хлама. И, после этой улыбки, следом на лицо натягивается холод и безразличие, чтобы в следующий момент сказать, отнимая ладонь от лица и приближаясь к мальчишке ближе, чтобы их глаза оказались на одном уровне: — А убивать ты можешь? У парня, буквально в один миг, весь запал с лица улетучивается от чужих едких слов и он становится бледным, как мертвец. Такая смешная зверушка. Он мелко вздрагивает, когда Годжо властно запускает ладонь в персикового цвета волосы, ласково вороша расстрепанные локоны и пропуская мягкие прядки сквозь пальцы. А после мальчик уже начинает жмурить свои милые глазки, пытаясь защититься руками, когда Сатору уже грубо сжимает шелковистые волоски у себя в кулаке, оттягивая немного назад, чтобы малец голову запрокинул и прямо в глаза смотрел. В безумные, до невозможности красивые голубые глаза. — Ну дак что, сможешь? — на что мальчик лишь отрицально трясёт головой и пытается избавиться от руки в волосах, но все его яростные трепыхания даже не беспокоят Годжо, — Как я и думал. Ты такой обманщик, малыш. Вещал мне тут, что всё умеешь, всё сможешь, а на самом деле оказался бесполезным куском дерьма, — Сатору выговаривает каждое слово сквозь зубы, при этом вглядывается в чужие загнанно испуганные глаза, зрачки которых метаются из стороны в сторону, будто бы сбежать пытаются. Что же делать, если дедуля этого мальца в больнице? Когда тот собирается вообще вылечиться и достать нужную сумму? Достанет ли? вряд-ли. И сможет ли дедок вообще из больнички выйти, чёрт же знает, каково его состояние на данный момент. Может уже коньки успел откинуть или чего похуже. В голове сейчас столько мыслей, они вертятся от одной к другой, что рука непроизвольно сжимается сильнее и мальчишка начинает жалко скулить, пытаясь вырвать крепкий кулак из своих волос. Точно, этот парень! И когда же Годжо начали посещать подобного рода идеи? Сатору мельком бросает на парня заинтересованный взгляд. Тот всё пытается вырваться, чуть ли зубами не скрипя и тихо пыхтя от нагрузки. Он маленький, миленький, словно правда зверёк. Похож на мелкого и громкого хомячка, который постоянно бегает по беговому шарику, пытаясь добежать туда, даже сам не осознавая куда. Яркий, прыткий и со своими тараканами на счёт цветов, которые у Годжо, кстати говоря, стоят в квартире и спокойно себе увядают. На самом то деле мальчишка реально бесполезный, его легче будет пристрелить, чтобы проблем меньше было, ибо после такого по-любому побежит в полицию и будет кричать, направо-налево, что к нему в магазинчик ворвались бандиты, требуя привести больного деда. Но Годжо становится немного интересно, что это за игрушка такая и как она работает. Именно поэтому он усмехается дрожащему пареньку прямо в лицо, чтобы в следующий момент хорошенько припечатать того головой об стенку. Приходится несколько раз, потому что черепушка парнишки явно соткана из какого-то железа. Мальчишка успевает тихо вскрикнуть, перед тем, как прикрыть глаза и обмякнуть всем телом. Сатору сразу же отпускает руку, позволяя безвольному телу осесть на полу и развалиться в расслабленной позе. — Берём парня, как залог, — оборачиваясь к своим подопечным, говорит Сатору и мило им улыбается. — Ч-чего? — недоумевая спрашивают у него, глаза вылупив так, будто сейчас из орбит выпадут, на что Годжо лишь пальцем тыкает в бессознательное тело около своих ног и снова широко улыбается. — Я говорю: пакуем его в машину.***