Уставшие, промокшие до нитки Винчестеры вваливаются в мотель. Парень на ресепшене безразличным взглядом проходится по двум фигурам, чья одежда покрыта коркой запёкшейся крови и рваными дырами, смотрит на странной формы нож в руке парня пониже и спокойно выдаёт:
— Уберите, пожалуйста, оружие. Его демонстрация необязательна, – он легко кивает в сторону заляпанной камеры в углу потолка, еле заметной сквозь паутину. Дин недоверчиво косится на это чудо техники, но всё же убирает нож во внутренний карман куртки, когда брат «незаметно» пихает его в бок. Он с трудом сдерживает раздражённый рык. Затем парень всё так же безразлично спрашивает: – Один или два номера? Кровать двухместная или две раздельные?
— Один номер, кровать двухместная, – тут же ответил Сэм, забирая ключи от номера, и потянул брата за собой, пока тот не успел понять, что произошло.
Но спустя минуту, когда Винчестеры оказываются в номере с одной широкой кроватью, до Дина наконец доходит, и он останавливается в дверях, как вкопанный. Да здесь же, блять, на стенах нарисованы облачка и купидончики! А это что? Зеркало прямо над кроватью? Зачем? Чтобы смотреть на себя со стороны, когда трахаешься? Старший переводит ошарашенный взгляд на брата, а тот улыбается во все тридцать два! Куда же подевался тот скромный Сэмми, стесняющийся даже просто смотреть на полуголого Дина?
— Ну как тебе? – да этот сучонок издевается. Он откровенно смеётся!
— Сэм, ты совсем оборзел?
— Ну что ты, Ди, тебе же нравится, – младший Винчестер стал медленно приближаться, словно хищник, загоняющий жертву в угол, из-за чего старший невольно попятился назад. Но вскоре идти стало некуда, и Дин оказался прижат спиной к стене. Сэм самодовольно улыбнулся и, нарочито не торопясь, облизнул губы, которые вмиг стали слишком влажными. Рот Сэмми оказался лишь в нескольких сантиметрах от лица старшего, и тот нервно сглотнул, стараясь сдержать порыв прижаться своими губами к губам брата. – Я же вижу... – о нет, этот мелкий засранец вновь активировал свою сексуальную хрипотцу. Знает же, что Дин никогда не мог противостоять
такому его голосу. Хотя, будем честны, старший в принципе с трудом противостоял голосу брата. Даже обычному. Но ведь когда чей-то голос оказывает на тебя
такое влияние... Язык не поворачивается назвать этот голос обычным. Он всегда был, есть и будет особенным.
Но не в этот раз. Так просто Дин не даст этому говнюку то, что он хочет. Ладно, то, что
они хотят. Но это неважно, ведь у ресепшена Сэм даже не удосужился поинтересоваться у него, хочет ли старший номер с одной кроватью. Так что сто́ит хотя бы ради приличия потянуть немного время (да, как обиженная девчонка, но, эй, он давненько не был в главенствующей роли, так что, видимо, перенял некоторые повадки у классических
пассивов..? даже мурашки поползли, такое слово... ладно, будем честны, ведомая позиция ему
очень даже нравится, так что...Эй!). А может, даже вовсе отказаться сегодня? Нет, Дин не сможет столько ждать. Они и так не занимались сексом уже несколько недель, а это слишком много, когда желаемый объект находится всё время прямо перед глазами, но нет возможности хотя бы прикоснуться к этим длинным волосам. Весь месяц Винчестеры были слишком заняты охотой. И вот, сейчас братья наконец остались одни и могут полностью отдаться своим тёмным желаниям, не опасаясь, что их прихлопнет какой-нибудь призрак.
— Не сопротивляйся... – словно змей в Эдемском саду, томно нашёптывающий Адаму и Еве вкусить запретный плод, только вот Дин уже не столь невинен. Он пробовал запретное, и ему понравилось, но гордость не позволяет сдаться так скоро.
По обе стороны от плеч старшего оказались накачанные руки Сэма, перекрывая последние пути отступления. И Дин вдруг почувствовал себя невероятно маленьким и беззащитным, словно хищник уже раскрыл пасть у его горла, а бежать некуда. Но ему это нравилось. Влажный язык горячо прошёлся по оголённой шее, призывая толпу мурашек, пробегающую по позвоночнику, скапливающуюся внизу. Старший Винчестер невольно выгнулся навстречу родному телу, а из его горла вырвалось тихое прерывистое дыхание, почти переходящее в стон. Но как неожиданно Дин потерял контроль, так и резко вернул его себе, отшатнувшись обратно к стене. Он, сведя брови к переносице, настороженно взглянул в глаза брата, чья улыбка стала ещё шире, напоминая оскал. Это одновременно пугает и до боли в паху возбуждает.
Похоже, Сэм решил без лишних слов перейти к более настойчивым действиям. Он навалился свей широкой грудью на грудь старшего, откровенно притираясь бёдрами к паху своей «жертвы». Сердцебиение Дина участилось вдвое, дыхание стало судорожным, а член предательски дёрнулся в штанах, что, конечно же, не укрылось от брата. Сэм призывно стал раскачивать бёдрами из стороны в сторону, задевая своим стояком бугор на штанах старшего. Дин крепче сжал челюсти, но блаженного мычания сдержать не сумел.
— Умничка, – жаркий шёпот, будто мёд, медленно затапливающий сознание. – Ди...
Детское прозвище подействовало как рубильник, резко выключающий весь свет в комнате, скрывая два разгорячённых тела, отдавшихся своим грешным желаниям. Словно тьма спрячет их пороки. Для братьев есть только они друг у друга, и этого достаточно, чтобы
жить.
Жаркое дыхание опаляет ухо, и Дин больше не сдерживает себя. Он стонет протяжно и бесстыдно. Сэм жадно ловит каждый судорожный вздох брата, накрывая его губы своими и прерывая поцелуй лишь тогда, когда воздуха отчаянно не хватает, когда они на грани потери сознания. Но это лишь сильнее возбуждает. Сознание затуманено, но они настолько хорошо знают друг друга, что действия словно следуют идеально проработанной схеме. Младший медленно скользит руками по бокам и спине брата. Старший, не зная, куда деть себя, плотнее прижимается к Сэму, положив ладони тому на твёрдую грудь. Дин так глубоко вовлечён в танец их языков, что не замечает, когда обе куртки оказываются на полу. На несколько секунд старший чувствует неожиданную прохладу из-за отсутствия широких ладоней на себе и даже разочарованно выдыхает, но когда Сэм уже оголённым торсом вновь прижимается к нему, крепко обвивая его талию руками, Дин лишь согласно мычит во влажный рот, вновь задыхаясь от переизбытка чувств и ограниченного тока воздуха.
Ладони младшего медленно скользнули под рубашку старшего, призывно оттянув ткань в сторону, и, не встретив никакого сопротивления, полностью скинули с плеч Дина лишнюю сейчас вещь. Многие ненавидят одежду, когда она мешает им поскорее добраться до желанного тела, агрессивно срывая ткань друг с друга, порой даже рвут её, поддавшись страсти, которая и у самых дисциплинированных людей сносит крышу. Но Сэм находит в этом нечто прекрасное и манящее. Словно он не одежду снимает, а постепенно погружается во внутренний мир человека. Слишком многое может рассказать тело любимого и то, как он постепенно открывается, позволяя себе любить и быть любимым. Эта возможность лично, не торопясь, раздеть своего партнёра, наслаждаясь процессом, растягивая удовольствие, заставляя человека напротив сходить с ума от желания, эмоций. Дурманящее разум предвкушение, от которого сбивается дыхание, а кончики пальцев предательски дрожат.
Вот и сейчас младший не спешит, плавно проводя руками по последнему слою ткани на теле старшего, ныряя под него ладонями, очерчивая каждый изгиб на спине, груди, животе. Сэм нарочно оттягивает футболку, позволяя чуть прохладному воздуху щекотать оголённую кожу, вызывая лёгкую дрожь, охватывающую всё нутро Дина. Разум бессовестно ускользает, оставляя возбуждённого Винчестера наедине с обострившимися чувствами. Дышать легко и тяжело одновременно. Лёгкие наполняются дурманящим ароматом родного тела, заменяя собой кислород. И это ощущается так правильно. Так естественно. Горячее дыхание опаляет лоб, и вскоре на том месте оказываются чуть обветренные губы (
как отучить этого засранца терзать такую нежную кожу зубами?), касаясь в лёгком поцелуе, пропитанном любовью. И сердце Дина сбивается с ритма, а сознание упорно не хочет отпускать такой чувственный момент. Он судорожно вдыхает, стараясь запомнить эти обволакивающие ощущения.
Это кажется таким важным: запомнить. Словно это последний раз, когда братья вновь
так близки. И это и есть последний такой раз. Ведь каждый подобный момент, когда Винчестеры высвобождают свою безумную любовь, оголяя тела и общую на двоих душу, неповторим. Они отдаются каждому мгновению, забывая об остальном мире, ощущая лишь обжигающие прикосновения, чувственные поцелуи, жаркое дыхание и шёпот любви друг друга.
Возможно, это неправильно. Возможно, противоестественно. Возможно, оскорбляет Бога. Возможно, отвратительно. Возможно, они будут гореть за это в Аду. Возможно... Можно ещё долго перечислять все эти «возможно», но для Винчестеров это не имеет значения, ведь они слишком поглощены теми чувствами, что с трудом умещают их собственные тела, когда братья рядом. Всё вокруг уходит на второй план и просто теряется, стоит им лишь
быть рядом и чувствовать друг друга.
– Сэмми... – тихо шепчет Дин, вдруг подталкивая младшего к кровати, и тот повинуется, заворожённый таким желанным братом, плавно снимающим с себя эту чёртову футболку.
И прекрасная картина предстаёт перед Сэмом: растрёпанные короткие волосы, затуманенные поволокой возбуждения зелёные, словно густой лес, глаза, вздымающаяся от прерывистого дыхания грудь, пальцы, торопливо расстёгивающие пряжку ремня, удерживающего на бёдрах свободные джинсы, сквозь которые виден недвусмысленный бугор...
Глубокой ночью на краю маленького городка, в бесвкусно оформленном мотеле, танцуют два разгорячённых тела, отдаваясь всецело своей страстной извращённой любви, граничащей с зависимостью. Лишь им слышны звуки трения кожи, сладостные стоны, всхлипывания и нежные слова любви, прерываемые поцелуями и рваными вздохами. Они выцеловывают друг на друге узоры, мягко касаются человека напротив, царапаются короткими ногтями от нетерпения, оглаживают шрамы, шепчут бессмысленные фразы, зарываются пальцами в волосы, крепко сжимая их в особенно чувствительные моменты. Их нервы на пределе, эмоции бьют через край, ощущения сводят с ума, пальцы ног судорожно сжимаются, подрагивая. И им всё мало. Винчестеры не могут насытиться друг другом. Они отдают себя целиком. Отдают, принимают, пока усталость не забирает их в свои объятия. И братья, наскоро вытеревшись, засыпают в крепких объятиях друг друга с блаженной улыбкой на губах. Вот оно, их счастье. Это их маленький личный мирок, в котором нет места никому, кроме них самих.
★
Дин резко просыпается, ощущая лютый холод и целое море негативных эмоций. Тоска, тревога, страх, беспомощность образуют в груди огромный ком, раздирающий все внутренности. Винчестер бережно укрыт двумя одеялами, из-за чего мороз, сковавший всё тело и разум, показался бы ему стрынным, если бы не пустующая половина жёсткой постели. А ночью кровать казалась такой мягкой... Охотник с трудом проглатывает густой ком в горле, царапающий гортань. Перед глазами записка. Всё внутри противится происходящему. Может, это кошмар? Дин знает, что не кошмар и не видение. И от того больнее. Винчестер неохотно протягивает дрожащую руку, беря лист бумаги. Сложно дышать. Не хочется читать, ведь он уже знает, что здесь написано. Но наперекор своим желаниям мужчина медленно читает строки, рассматривая каждую букву, и чувствует, как что-то внутри гаснет. А улыбки ангелов на обоях кажутся жестокой насмешкой.
★
Сэм мчится на чужой старой машине по пустому шоссе. Он знает, что Дину будет больно, но старший обязательно справится, он сильный, он переживёт и вновь когда-нибудь будет счастлив с другим человеком, способным даровать тому мирную жизнь. Дин обретёт семью, дом с белым забором, стабильную работу и забудет об охоте, о младшем брате... Сэм знает, что лжёт себе, знает, что брат будет топить своё эмоциональное состояние в алкоголе, забываясь с местными шлюхами из дешёвых пабов, убивая подряд монстров, выискивая сложное дело, с которым сам не справится, чтобы какое-нибудь канализационное чудище изрезало его на мелкие кусочки.
Боль в груди не унимается, не позволяя дышать. Сэм не обращает внимания на текущие по щекам слёзы, капающие на одежду, оставляя тёмные пятна. Голова кружится от недостатка кислорода, глаза застилает пелена. Хочется прямо сейчас вернуться к брату, крепко обнять его, вдыхая родной запах, заплетающимся языком шепча извинения... Нельзя. Младший не может подвергать Дина такой опасности. Не может. Сначала нужно избавиться от этой дьявольщины внутри себя. Если потребуется, Сэм перероет все библиотеки мира, но найдёт способ излечиться. И обязательно излечится. А затем, удостоверившись в том, что неопасен, найдёт брата и спасёт того от себя, защитит от любой напасти и больше не отпустит. Нужно только потерпеть. Нужно, чтобы Дин дождался младшего брата. И старший дождётся, Сэм знает.
