911, I'm done

      Когда Майлза Эджворта спрашивают, почему он стал оператором экстренной службы, он закатывает глаза и пожимает плечами. Это сейчас любопытные сослуживцы лишний раз не решаются побеспокоить его, а раньше глазели как на прокажённого. Оно и неудивительно: в свои двадцать с хвостиком лет Эджворт уже занимал пост начальника смены и курировал небольшой отдел операторов. Но даже этот факт вызывал меньше вопросов и недоверчивых переглядок. Всё было просто:       У Майлза Эджворта не было метки.       В этом мире оперировали простыми категориями: если у тебя на руке нет метки, то твой возлюбленный жив. А это уже повод для радости. В противном случае паршиво осознавать, что на руке написаны последние слова предназначенного тебе человека. Последние слова, с которыми он обратился к тебе.        Именно поэтому в экстренных службах работали люди, которые или уже потеряли любимых, или состояли в браке, будучи уверенными, что обвенчались именно с тем, кто предназначен судьбой. Невозможно оставаться хладнокровным, если выезжаешь на вызов о бытовом насилии с мыслью, что, возможно, остывающий перед тобой труп окажется истинной любовью. Отвратительно, когда из-под завалов достаёшь куски человеческого мяса и вдруг замечаешь, что поверх грязи и копоти на вывернутой руке только что появилась надпись. Или когда стоишь по щиколотку в крови, ручной дрелью ввинчивается в мозг вой приборов с нулевыми жизненными показателями пациента, умершего на операционном столе, а на свисающей руке виднеются почти стёршиеся слова — уже никто этого бедолагу оплакивать не будет.       Конечно, были и исключения. Они нужны хотя бы для того, чтобы подтверждать правило: никто и никогда не застрахован от смерти любимого. И вообще, бережённого Бог бережёт, так что, будь добр, сначала обзаведись семьёй или похорони родную душу, а уже после можешь попытать счастья и вырвать из цепких лап смерти пострадавшего, на вызов к которому несёшься через две сплошные с включённым маячком.       Надо признать, диспетчерам экстренных служб повезло несомненно больше. С одной стороны, они хотя бы не видят грязь, кровь и насилие, с которыми сталкиваются полицейские, пожарные и работники скорой. С другой стороны, операторы почти никогда не знают, чем закончится история звонившего человека. Более того, они становятся первыми, кто откликается на зов о помощи и протягивает руку. На их плечах лежат не менее важные решения, которые могут или спасти, или толкнуть пострадавшего в объятия старушки с косой.       Как бы то ни было, к людям, которые шли наперекор общепринятым нормам, относились со здоровым скептицизмом, считая, что они не смогут и недели продержаться на новой работе, или с подозрением, как к душевнобольным. Майлз Эджворт не относился ни к первым, ни ко вторым. Поначалу, конечно, он тоже был предметом насмешек со стороны старших по званию коллег, однако скоро завоевал всеобщее расположение. Даже неугомонные остряки вскоре стали относиться с должным уважением.       Эджворт был хладнокровен, терпелив и тактичен до мозга костей. Он строго следовал протоколу, не забывая в экстренных ситуациях применять собственную смекалку. Если и случалось такое, что он выходил за рамки дозволенного в ходе помощи, то это никогда не шло во вред спасателям, звонившему или самому Майлзу. Однако поскольку три четверти звонков на горячую линию — это проказы малышей или баловство школьников, то благодаря строгости и той нотке презрения, что в таких случаях проскальзывала в голосе Эджворта, его благодарили как более мягкие и уступчивые коллеги, которых уже до белого каления доводили телефонные шутники, так и начальство, которому он таким образом экономил время и деньги. В скором времени молодого диспетчера заметили, и Майлз начал быстро подниматься по карьерной лестнице. Теперь он уже отвечал за несколько районов реагирования, имея право отдавать распоряжения не только ближайшей пожарной станции или муниципальной больнице на краю города, но и водным патрулям, курсирующим по рекам, и спасательным вертолётам, оборудованным современной техникой.       Конечно, в любом коллективе находились и те, кто раз за разом приставал к Майлзу с вопросом о том, почему он выбрал именно эту профессию. Отчеканенный ответ не менялся: Эджворт натягивал дежурную улыбку, пожимал плечами и отвечал фразой «просто мне нравится помогать людям». Отчасти это было правдой. Просто Майлз считал, что нет смысла рассказывать, как в детстве именно благодаря диспетчеру экстренных служб ему удалось выбраться из-под завалов в здании суда, когда рядом не оказалось ни отца, ни матери. В таком случае к нему бы стали относиться с излишним сочувствием, а то и вовсе с жалостью. А жалость коллег могла бы повредить не только ему, человеку, который привык полагаться исключительно на себя, но и его блестящей репутации работника, который всегда слышал одно и то же на другом конце провода от спасателей: «ситуация под контролем, оператор, отключайтесь».       Нет ничего удивительного в том, что к молодому специалисту стали спокойно относиться не только другие операторы, но и работники кофейни, что была неподалёку от офиса. Сотрудники кафе знали в лицо заядлых посетителей — половина операторов в обеденный перерыв тоннами пила их кофе, вторая половина — крепко заваренный чай. Между диспетчерами и персоналом кофейни складывались тёплые отношения: посетителям делали скидку на напитки, и за рассказ о том, какие идиотские звонки поступали сегодня на линию, можно было почти даром получить свежеиспечённый кекс.        Именно поэтому никто не обращал внимания на томящегося в углу заведения молодого специалиста, одетого в уставную форму. В конце концов, Майлзу тоже нравился двойной эспрессо, который подавали здесь в небольшой серебристой кружке с блюдечком, на котором аккуратной пирамидкой лежали восточные сласти.        « — Опаздывает и не предупреждает? — взгляд упал на наручные часы, которые показывали половину девятого утра. — Непохоже на неё. Сама же предлагала встретиться до смены. Если она так и не придёт, то…»        В этот момент на столешницу шлёпнулся чёрный клатч, а на кресло напротив — разбитая и растрёпанная Франциска. На опухшем от слёз лице были лишь следы бессонницы и глубокой усталости. Никакой привычной колкой ухмылки, с которой она провожала Майлза на работу. Эджворт отодвинул на край стола чашку с остывшим кофе и, обеспокоенно глядя на фон Карму, сложил руки в замок. — Я не видел тебя дома почти неделю, и ты не отвечала на сообщения. Что-то случилось? — Франциска жила с Эджвортом по той лишь простой причине, что успела привыкнуть к нему в доме отца, Манфреда фон Кармы. Общее детство — единственное, что связывало их между собой. В остальном же их судьбы складывались по-разному. Франциска пошла по стопам отца и стала прокурором в местном суде; сам же фон Карма относился к мальчику, над которым взял опеку после смерти его отца, как средневековый король к бастарду. Высокомерно и с унизительным снисхождением. Мало кто знал, что покойный отец Майлза, чьё бездыханное тело несколько днями позже извлекли из-под завалов, был заклятым врагом старого прокурора, вечно выступая против него в суде. Успешная адвокатская карьера Грегори Эджворта, по мнению Манфреда, стала достаточным основанием для того, чтобы считать его ничтожеством и приложить максимум усилий, чтобы Майлз возненавидел юриспруденцию.       Вместо ответа Франциска отвернулась и молча протянула руку с закатанным помятым рукавом белой блузки. «Ох, чёрт…» — «Я невиновен»? — Майлз прошептал одними губами, но фон Карма вздрогнула и отдёрнула руку, точно от удара током. Она глубоко вдохнула, взяла чашку, залпом выпила кофе и, поморщившись, выдохнула. — Надпись появилась пять дней назад. А шесть дней назад закончилось слушанье по уголовному делу, в котором я выступала со стороны обвинения. — Высшая мера наказания? — Эджворт только крепче сцепил пальцы и опустил глаза, лишь бы только не встретиться взглядом с Франциской. Майлз знал, что она возненавидела его самого, если бы только заметила хотя бы намёк на сочувствие. Всё-таки сострадание — одно из немногих качеств, которые помогли ему не только в работе, но и в жизни. Беззвучное «да» само сорвалось с губ и хрустальным шаром лопнуло на чёрной столешнице.       Липкая паутина тишины на какое-то время окутала всё кафе. Звуки вокруг: стук посуды на кухне, шипение кофеварки, гудение кондиционера — растворились в отчаянии между ними. — Почему ты думаешь, что именно этот человек… — А это и не он, — Франциска тряхнула головой, откидывая упавшую на глаза чёлку, и буднично ухмыльнулась. Правда, ухмылка была сродни свадебному букету в руках трупа. Глупая и бессмысленная. — Просто когда ты выступаешь прокурором в деле, где выносят смертный приговор, то такое, знаешь ли, сложно забыть. К тому же, несмотря на то, что приговор должны исполнить в течение полугода, из-за бюрократических проволочек преступники живут в камере смертников не один год. Как только появилась надпись, я просто запросила доступ к архиву и нашла старое дело, которое недавно подшивали. Одно из первых в моей карьере. Приговор привели утром четверга. Пять дней назад. — Что ты чувствуешь? — Эджворту стоило немалых усилий поднять глаза и придать голосу оттенок безразличия. — А что бы чувствовал ты, если бы предназначенный свыше человек оказался преступником, которого вздёрнули на виселице, потому что пять лет назад ты убедила присяжных, что он хладнокровно убил трёх человек? — дрожащие пальцы никак не могли застегнуть манжет, так что когда Майлз осторожно коснулся запонки, то фон Карма не запротестовала. Только хмыкнула, стараясь скрыть вырвавшийся всхлип. — Я больше не буду работать в суде. И я переезжаю. — Ты положила всю молодость только ради того, чтобы оставить мечту о блестящей карьере после смерти родственной души? — под тяжёлым взглядом Франциски любой бы почувствовал себя как под дулом пистолета, но Эджворт поспешил смягчить сказанное. — Люди в таких ситуациях берут отгулы или уходят в отпуск. Ты ведь уже который год откладывала заслуженный отдых. Может, не стоит так спешить и рубить всё на корню? — Дурацкая идея дурацкого дурака, — Майлз позволил себе сдержанную улыбку. Дочь фон Кармы, может, и подавлена, но кончать жизнь самоубийством, как это делают многие, она не собиралась. — Когда я вспоминаю последнее выигранное слушанье, то понимаю, что просто не смогу и дальше нормально работать с уголовными делами. Я не хочу, чтобы качество работы хоть немного пострадало из-за… Из-за случившегося. — Хорошо, а переезд? — Это давно взвешенное решение. Просто не успевала обсудить с тобой. Я сняла номер в отеле. Нам давно пора разъехаться, в конце концов, мы уже не дети, — фон Карма выпрямилась, покосилась на блюдце с лакомствами и, не дожидаясь ответа, кинула кусочек пастилы в рот. — Ты ведь не будешь доедать, м?       Разошлись они через десять минут — у Эджворта вот-вот начиналась смена. Франциска осталась непреклонна, хотя Майлз заметил её колебания насчёт отпуска. Она не сломалась, однако произошедшее заметно подкосило её. В глубине души Эджворт даже немного завидовал. Глядя на чистое запястье, он невольно думал, что самое страшное в её жизни уже произошло.

***

      У каждого человека своё понимание хорошего дня. Кому-то достаточно спокойного дежурства, иные довольствуются тем, что им на работе не пришлось столкнуться с идиотами. Майлз Эджворт относился и к первым, и ко вторым. В конце концов, может же хотя бы одна смена пройти гладко?       Майлз медленно потянулся, на несколько секунд теряя из виду все двенадцать мониторов: когда начало темнеть в глазах, сначала исчезли четыре главных экрана, а затем и оставшиеся восемь растворились в приятном мраке. Напряжение всех мышц, тихий хруст и до судорог сладкая боль затёкших конечностей — оказывается, часами напролёт сидеть за монитором тоже своего рода подвиг. Эджворт откинулся на спинку кресла и тряхнул рукой — стекло наручных часов сверкнуло расплавленным золотом в сентябрьском свете почти спрятавшегося в наступающей ночи солнца. Почти половина девятого вечера. Ещё полчаса, и можно будет спокойно вздохнуть. — Мистер Эджворт… — за спиной послышался извиняющийся голос, который принадлежал не иначе как новенькому диспетчеру. Так оно и было: стоило только Майлзу развернуться в кресле, как под нос заботливо сунули чашку свежезаваренного кофе. — Я хотел бы ещё раз поблагодарить вас за то, что помогли мне сегодня, когда я… Ну… — Всё в порядке, э… Дик Гамшу, верно? — Эджворт осторожно поставил горячую кружку рядом и, поднявшись, дружелюбно улыбнулся. — Не каждому приходится в первый же день принимать роды по телефону, верно? — Ваша правда, — виновато кивнул новоиспечённый оператор, улыбаясь в ответ. — И всё же, я бы вряд ли справился без вашей помощи. Никогда бы не подумал, что рождение чужого малыша вызовет слёзы у такого мужчины как я!       Эджворт только пожал плечами. Что правда, то правда: на протяжении нескольких лет он работал с разными людьми. Он видел, как взрослые суровые мужчины после звонка рыдали от одной лишь фразы «мамочка не дышит!». В то же время через несколько мониторов впереди сидела бойкая Лана Скай, которая, по слухам, даже не дрогнула, когда ей пришлось успокаивать сотрудников одного из пансионов в префектуре Канагава. Об этом трубили все газеты Японии: крупнейшая массовая резня со времён Второй мировой войны, казалось, прошла мимо Скай. Один Бог знает, как она справилась с тем звонком. — Если ты не против, я бы хотел закончить отчёты до конца смены… — Да-да, конечно! — Дик тут же сделал шаг в сторону и неловко почесал затылок. — Не буду вам мешать, мистер Эджворт. — Просто Майлз, — вновь лёгкая улыбка и кивок головы. — И да, спасибо за кофе. В следующий раз не бойся обращаться за помощью. Всегда буду рад помочь.       В коридоре офиса мерно гудел потолочный вентилятор, прохладный воздух скользил по начищенному до блеска гранитному полу, в то время как несколько уставших сотрудников прилипли к кулеру и лениво обсуждали прошедшую смену. Работы на сегодняшний день осталось немного: обойти дежуривших операторов, проверить, всё ли у них в порядке, распечатать и заполнить несколько отчётов по тем делам, где потребовалось вмешательство Эджворта. Обычно младшие операторы сами справляются с делами достаточно высоких уровней опасности. В таких случаях за спиной может стоять более опытный коллега и держать руку на пульсе, однако им редко приходится перехватывать звонок и самостоятельно общаться с потерпевшим. В конце концов, если постоянно переводить стрелки на старших по званию и не позволять новичкам разбираться со сложными делами, то работы у них почти не будет.       Эджворт свернул по коридору и заглянул в соседнее помещение. За ближайшим столом едва ли виднелась знакомая чёрная макушка. — Феникс, всё в порядке? — Майлз осторожно коснулся плеча сидящего оператора, буквально сверлящего взглядом один из крайних зелёно-бурых экранов. — А, мистер Эджворт! — диспетчер тут же подскочил на месте, но, неловко ударившись боком об стол, из-за чего на пол упала стопка бумаг, неуклюже вновь бухнулся в кресло, сцепив зубы от боли. — Ух, простите, не ожидал вас увидеть… Пока нет звонков, я решил получше изучить карту города, ну, чтобы лучше ориентироваться. Вы же знаете, как важно знать самый короткий путь к звонившему… — Похвальное рвение, — однако тут же в спокойном голосе послышались ноты недовольства. — Скажи, ты уже заполнял отчёты за сегодняшний и вчерашние дни, прежде чем углубиться в изучение топографических особенностей нашего замечательного города? — Э… Я думал, что успею закончить их завтра, у меня как раз будет короткая смена до обеда, — извиняющая улыбка и нервный смех прекратились в тот же момент, когда Феникс посмотрел вверх и столкнулся с холодом серых глаз. — Но, наверное, будет правильным довести дело до конца уже сегодня, да?        Майлз на несколько секунд закрыл глаза и глубоко вздохнул. Терпение — лучший друг любого опытного наставника. Нет, конечно, это были не срочные отчёты, которые необходимо было положить на стол начальства уже с первыми лучами солнца, но Эджворт учился на чужих ошибках и старался обходить те подводные камни, с которыми приходилось сталкиваться другим новичкам. В первые же недели работы он усвоил пару правил. Правило номер один: заполнять отчёты по делам сразу же, как принтер выплюнул бумажку и сердито замигал лампочками, требуя заполнить пустые поля. Правило номер два: если не знаешь, чем заняться, вспомни правило номер один. Иначе даже отпуск безвылазно проведёшь за компьютерным столом. — Да, Феникс, постарайся закончить их сегодня. В противном случае тебе придётся выходить на работу в выходной день, который, если я правильно помню, у тебя через… — Через пять дней… — уныло закончил Райт, ладонью приглаживая выбившиеся из стопки листы. С поникшей головой он отвернулся и уже было потянулся за ручкой, как вдруг Майлз заметил мигнувший над столом маячок и звонко щёлкнул пальцами. — Вызов! — его звонкий голос над ухом заставил Феникса тут же броситься к экрану и надеть наушник. Эджворт молча похлопал по пачке листов, вновь задвинутых на край стола, и, получив в ответ несколько активных кивков, вышел из комнаты, не мешая работе оператора.       Уже вернувшись к своим мониторам, Майлз отложил толстую папку в угол и, взяв чашку с остывающим кофе, устало уселся в кресло. « — Надо бы за ним приглядеть, — глоток кофе приятно обжёг горло, и Эджворт от удовольствия прикрыл глаза, окончательно расслабившись. — Иначе всей командой потонем в бюрократической грязи. С другой стороны, всё не так уж плохо. Феникс — способный парень, но ему не хватает… Опыта. Но это легко поправимо. Если всё будет идти своим чередом, то мы покажем отличные результаты по итогам месяца. Конечно, мы здорово постарались. В этом году ребята попались толковые, всё схватывают на лету. Уверен, что процент успешно закрытых дел вырастет по сравнению с прошлым кварталом, ну, или, по крайней мере, не упадёт».       Вдруг справа послышался шорох и чья-то ладонь резко крутанула кресло в сторону, так что Эджворт чуть не пролил кофе. Майлз уже готов был прикрикнуть на того несчастного, кто посмел отвлечь его от заслуженного пятиминутного отдыха, но быстрого взгляда и нескольких секунд осознания было достаточно, чтобы он сменил гнев на милость. — Кей, не знал, что у тебя сегодня смена, — невысокая девушка добродушно улыбнулась и опёрлась спиной на край стола. — А я не знала, что ты собрался ночевать на работе! — Эджворт знал Фарадей не так давно: девушку перевели из другой префектуры, но с работой она справлялась отлично, а для Эджворта этого было достаточно, чтобы сложить мнение о человеке. Конечно, первое впечатление редко кто оставлял хорошее: возможно, сказывалось строгое воспитание, из-за которого малейшая провинность человека превращала его, по выражению Франциски, в «дурацкого дурака с дурацким поведением». Благо, что на работе он избавился от привычки смотреть на людей свысока. Ну, почти. Спокойно относиться к бездельникам или лентяям он так и не научился. — Я просто задумался, вот и всё… — Ага, только мешки у тебя под глазами говорят другое, — Кей хмыкнула и хитро прищурилась. — Пойдём лучше прогуляемся, подышим воздухом, а то ты выглядишь как Граф Дракула. — То есть как интеллигентный аристократ? — Эджворт, одним глотком выпив оставшийся кофе, пошёл вслед за Фарадей, шустро прошмыгнувшей за дверь. — То есть как дряхлеющий старик! — ответило коридорное эхо.       Короткая прогулка вокруг офиса действительно пошла Майлзу на пользу: лёгкий ветерок, ворошивший волосы и заползавший за ворот, приятно бодрил, и последние лучи тёплого уходящего летнего солнышка мягко целовали впалые щёки. Дышалось легко, свободно, а после купленного стакана кофе ещё и сладко. — Рад был увидеться, Кей. Бери побольше смен, будем чаще встречаться! — Эджворт махнул рукой, провожая удаляющуюся фигурку знакомой. — Лучше ты бери лишний выходной! Не скучай там! — девушка радостно улыбнулась и, помахав в ответ, скрылась за углом.       « — Тут уж не заскучаешь, » — мысленно усмехнулся Эджворт, убирая на книжную полку последнюю толстую папку с бумагами. Окинув комнату взглядом и убедившись, что кроме него не осталось никого, кроме ночных дежурных, Майлз на минутку присел в кресло и снова закрыл глаза. Нет, он любил эту работу больше всего на свете. Ему нравилось лёгкое напряжение в ожидании нового звонка, трепет, когда экстренная ситуация оказывалась в разы хуже, чем ожидалось, и считанные минуты разговора с диспетчером решали: жить или умереть человеку на другом конце провода. Эджворта можно было бы уличить в нездоровом азарте, с которым он принимался за работу. Совестно признавать, но несколько раз, когда действовать нужно было немедленно, не имея под рукой чётких инструкций, Майлз представлял, что играл в «русскую рулетку» со смертью. Только вот если бы он проиграл, то «пуля» предназначалась бы другому. В таких случаях холодок пробегал по спине, но всё же ему удавалось выйти сухим из воды. Кто знает, как долго это могло бы продолжаться?       Эджворт уже собирался выключить монитор и вытащить из наушника батарейку, чтобы воткнуть её в гнездо для зарядки, но тут динамик затрещал, и из него нетерпеливо посыпались слова: — Сэр! Только что поступило сообщение о краже со взломом! — Майлз, несколько раз нажав на кнопку сбоку у наушника и увеличив громкость на максимум, приготовился к инструктажу. После недавнего повышения он практически не принимал экстренные звонки, в основном консультируя младший персонал по внутренней связи. — Где именно? — Адвокатская контора «Фей и партнёры», — судя по тону взволнованного голоса, помощь нужна была Фениксу. Эджворт бросил взгляд на часы — пять минут десятого. Его смена уже закончилась, и он мог бы с чистой совестью уйти домой, попросив нового дежурного по смене заняться делом, однако мысль о том, что ему всё равно бы пришлось проконтролировать, заполнил ли Райт отчёты, заставила Майлза скрипнуть в наушник зубами. — Есть пострадавшие? — Нет… — Тогда отправь отряд полиции, это не сложный звонок. У меня уже кончился рабочий день, надеюсь, ты справишься дальше сам. — Но, сэр… — в наушнике послышалось невнятное бормотание, так что начавший терять терпение Майлз слегка повысил голос. — Что ещё? — Звонит девушка, она сейчас в здании офиса. Говорит, ей грозит серьёзная опасность! — Эджворт лишь вздохнул, подхватил стаканчик с кофе и направился в соседний кабинет. Что же, теперь он должен успеть помочь Райту до того, как эспрессо остынет.       Когда дверь в комнату распахнулась, то из-за стола Феникса доносились лишь тихие беззлобные ругательства и бешеный стук по клавиатуре. Эджворт вплотную подошёл к одному из мониторов, на котором отображалась карта города, и прикинул расстояние от ближайшего полицейского участка до адвокатской конторки. Машины полиции уже начали патрулировать район, так что ближайший отряд мог приехать только через пятнадцать минут — если преступник был всё ещё внутри конторы, то важно было его не спугнуть ни воем сирены, ни мигающими маячками.       Майлз, молча нажав на одну из кнопок, знаком показал Райту, чтобы тот попутно разговаривал с потерпевшей, пока сам Эджворт будет наблюдать за экраном. — Майя, правильно ли я понял, что вы находитесь в офисе конторы «Фей и партнёры», в который сейчас пытается кто-то проникнуть? — Феникс спешно забивал информацию в небольшое окошко. Так, благодаря переадресации и постоянному обновлению, полиция видела, как меняется обстановка в ходе звонка. — Да, да! — подключившись к общему каналу связи, Эджворт тоже смог услышать взволнованный женский голос. Девушка на другом конце провода, очевидно, была ровесницей Эджворта. — Боюсь, он вооружён…       В трубке что-то глухо застучало, и на заднем фоне послышался чей-то голос. Диспетчеры переглянулись: дело принимало скверный оборот. Феникс несколько раз ударил по клавишам, переводя звонок на третий уровень опасности и параллельно задавая наводящие вопросы. — Майя, можете ли вы уйти из конторы через чёрный ход? — Его тут нет! Вход в офис только через коридор, с улицы! — паника девушки передалась Райту: у него задрожали пальцы, так что несколько раз ему приходилось заново перепечатывать написанное. — Есть ли рядом место, где вы можете укрыться? — Ну, позади меня есть кабинет сестры… — ритмичный шум в трубке сменился тихим стуком каблучков. — Отлично! — под ободряющим взглядом Майлза Феникс облегчённо выдохнул. Что же, если от преступника удастся отгородиться хотя бы одной комнатой, это уже поможет выиграть время до приезда полиции. — Запритесь и спрячьтесь в этой комнате, выберете подходящее укрытие: шкаф, стол или… — Погодите… — на минуту в трубке повисла тишина, а затем взволнованный голос вновь затараторил. — Т-тут нет замка! Я не могу запереться!       Эджворт заметил, как в одно мгновение Феникс побледнел. Дело дрянь. Если у преступника есть оружие, а кабинет нельзя запереть, то шансы живой дождаться полиции у мисс Фей стремительно падали. — Пусть забаррикадирует дверь, откроет окно и позовёт кого-нибудь на помощь, — Майлз взглядом следил за тем, как по карте медленно скользила стрелка, означающая отряд полиции. Даже учитывая погрешности спутника, машина ехала слишком медленно. — Она спугнёт преступника, но её жизнь важнее. В крайнем случае придётся прыгать из окна.       Райт кивнул и, записывая инструкции для полиции, объяснил девушке, что ей нужно будет сделать. Эджворт на секунду отвлёкся — боковым зрением он заметил, что освободившиеся операторы, оставшиеся в комнате, обеспокоенно глядели в их сторону. Обернувшись, Майлз увидел ещё несколько коллег, столпившихся у двери. Такое часто бывает, если во время вызова что-то идёт наперекосяк. Со временем к такому привыкаешь, однако новички часто пугаются, начинают волноваться и путаться в словах. Правда, Райта это не касалось — настолько сильно он был поглощен звонком. — Я придвинула к двери кресло и подтащила стол, но мне не хватает сил, чтобы сдвинуть с места книжный шкаф! — запыхавшийся голос на другом конце провода напомнил Майлзу о происходящем. — Тут, если что, четвертый этаж, под окнами несколько кустов… Но прохожих нет! Это рабочий квартал, не знаю, слышал ли меня кто-нибудь… Мне продолжать звать на помощь?       В наушнике что-то жутко скрипнуло и с треском рухнуло на пол. Раздавшийся следом женский крик едва ли не разорвал перепонки. «Твою мать, он вышиб дверь…» — Я так не могу, не могу! — Феникс неслушающимися руками сдёрнул с себя гарнитуру и, вскочив с места, буквально рванул в коридор, расталкивая обеспокоенных диспетчеров. Эджворт скрипнул зубами и встал за рабочий стол. Он разберётся с Райтом позже. Сейчас главное — спасение девушки. — Майя? Я дежурный оператор, вы меня слышите? — Майлз покосился на карту, но стрелка, казалось, будто бы прилипла к дороге и не двигалась ни на сантиметр. Пальцы сами застучали по клавиатуре — необходимо было срочно предупредить полицию, чтобы они забыли обо всех предосторожностях и поспешили на помощь к несчастной. — Да! — мужской голос на заднем фоне стал достаточно чётким, чтобы можно было услышать отдельные слова. — Что мне делать?! — В кабинете есть предметы, которыми вы сможете защищаться? — Эджворт старательно отгонял от себя страшную картину: девушка в плохо забаррикадированной комнате пытается спрятаться от странного грабителя, который дал дёру, если бы только услышал, что в офисе кто-то есть. — Из тяжёлого тут только пачки с делами и статуэтка «Мыслителя»! — Майлз почувствовал, как от одного лишь плачущего голоса холодный пот льётся по спине и липкими лапами забирается под брючный ремень. Он и не надеялся, что в адвокатской конторе будет что-то острее степлера, но статуэтка? Если полиция не приедет через две минуты, то она и вовсе не потребуется… — Держите эту статуэтку при себе. Сейчас навалитесь всем телом на баррикаду и прижимайте мебель так долго к двери, как только сможете, — Майлз сложил руки на груди и сам едва ли удерживался от того, чтобы сорвать наушник. — Полиция в пути, но, возможно, вам придётся обороняться… — Х-хорошо! — стоило только Эджворту услышать шарканье в трубке, как он закричал изо всех сил: — Майя! Я на громкой связи?! — Да, да, на громкой, — девушку было плохо слышно из-за непрекращающегося треска двери и плача. На несколько секунд в трубке повисла тишина, которую прервал грубый мужской голос. Последовавший диалог вышиб воздух из лёгких Эджворта. — Мия, открой дверь старому знакомому! Я просто хочу забрать одну вещь… — Уходите! Сестра про вас ничего не говорила, убирайтесь! — О, так я говорю с Майей Фей? Послушай, крошка, отдай мне статуэтку, которая твоя сестричка приготовила для меня. — Вы о «Мыслителе»? — Да, именно о нём! — Если я его отдам, вы уйдёте? — Конечно, уйду. Только открой дверь… — Майя, нет! — кажется, от крика Майлза задрожали мониторы и стекло в стоящем рядом книжном стеллаже. — Он врёт, если бы ему нужна была статуэтка, то он бы не крушил офис! Майя, прошу, только не открывайте дверь!       В трубке наступила тишина, так что Эджворт напрягся: может, разрядилась батарея в наушнике и она его не слышала? Но стоило только пальцам коснуться боковой панели на аппаратуре, как раздался ещё более громкий стук в уже хлюпающую дверь и нецензурная брань. Девушка на другом конце закричала и тут же смолкла. Неужели это конец? Майлз сверлил взглядом карту, видя, как полицейская машина поворачивает на перекрестке — нужно было выиграть ещё несколько минут! Но тишина в динамике говорила сама за себя. — Майя? Майя? Мэм, вы меня слышите? — похолодевшие пальцы, держащие микрофон как можно ближе ко рту, так сильно затряслись, что когда вновь раздался шорох в трубке, то наушники перекосились и микрофон больно ткнулся в нос. — Д-да, да, я вас слышу! — едва различимый на фоне общей какафонии шёпот вселил умирающую надежду в сердце Эджворта.       Майлз выдохнул сквозь зубы, поправляя съехавший набок наушник: — Пожалуйста, только не вешайте трубку. — Вы будете рядом? — слёзы к горлу подкатили не только у Майи. — Я буду на связи всё это время. — Обещаете? — голос на другом конце сорвался. — Обещаю.       Раздавшийся в этот момент грохот выбил почву у Эджворта из-под ног. Дальше всё происходило как в замедленной съёмке: взгляд тупо упёрся в точку на карте, которая ползла вниз — контора была только через два квартала. Сквозь грохот падающей мебели слышались лишь женские вскрикивания и мужские ругательства. — Маленькая дрянь! Наконец-то я заберу то, что по праву принадлежит мне. Окажешь мне одну маленькую услугу? — П-простите? — Прошу тебя замолчать. Навсегда. — Нет, не трогайте меня! Нет!       Глухой удар, стук тела об пол и звон разбившегося стекла — звуки слились в невыносимую мелодию, которую невозможно перекричать в голове. Эджворт и сам не заметил, что кричит, пока не начал сипеть. Перед глазами всё поплыло кругами, буквы под носом рассыпались и утекли из мониторов, как песчинки в часах — сил только и хватило на то, чтобы вызвать бригаду скорой. В ушах гулко застучало сердце, пока откуда-то снаружи не донесся противный писк — звонок на том конце сбросили. Ладони сами сжались в кулак — хлопок — стол затрещал под тяжестью удара, а на руки будто плеснули расплавленный металл. Майлз поморщился — разлитый кофе тонкими струйками стекал по краю стола, и грязные капли шлёпались на рассыпавшиеся отчёты.       Ватные ноги сами собой подогнулись, и Эджворт упал в кресло. В голове стучала одна только мысль: что делать? Пока Майлз перебирал в голове последние мгновения разговора, кто-то с усилием тряс его за плечо. Безжизненный взгляд уткнулся в широкую грубую ладонь, которая сжимала его, Майлза, как ребёнок тряпичную куклу. — Сэр, сэр! — будто воспоминание из прошлой жизни, перед Эджвортом появилось лицо новенького оператора. Дик Гамшу, кажется, так его звали? — Ваши руки, сэр!       Майлз опустил глаза на липкие от кофе руки. К горлу подкатил тошнотворный ком, на глаза навернулись слёзы. На обожжённой коже аккуратными буквами проступило короткое «Обещаете?». Он никогда больше не будет давать обещаний. Никогда больше не будет отвечать на телефонные звонки. Никогда больше не будет пить эспрессо.       Это был первый раз, когда Майлз Эджворт кого-то не спас. Это был первый и последний раз, когда он говорил с Майей Фей.