Свежий ветер дует с Черного озера

Мелкая колючая морось мешала обзору и раздражала. Ветер нещадно гнул деревья и хлопал ставнями. До чего премерзкая погода! Куда лучше сейчас было бы оказаться где-нибудь в Тулузе или Авиньоне. Но нет. Надо же было с упертостью барана настаивать на том, чтобы остаться, и теперь едва ли не дрожать от пробирающего до костей холода. Мать в переданной ему Ноттом записке умоляла немедленно выдвигаться на континент, даже сделала на его имя документы и позаботилась о необходимом портале, но нет. Так непохоже на Драко. Да и вообще на любого представителя его фамилии — непохоже совершенно. Он глубже надвинул на лоб капюшон, чтобы ни один случайный прохожий не заметил ненароком его приметной светлой шевелюры. Да и ветер то и дело норовил стянуть с него всю темно-изумрудную накидку целиком. Те одинокие маги, что встречались ему на хогсмитской улице, не смотрели в его сторону вовсе; им, как и Драко, совершенно не помогало водоотталкивающее заклинание, и они спешили поскорее вернуться в теплые и сухие жилища. Однако никакая предосторожность не казалась Драко излишней. В его нынешнем положении — особенно. Он ускорил шаг и инстинктивно, коротким резким движением проверил палочку в кармане накидки. Мерлин, куда его несет? Зачем?! Широкая дорога сделала крутой поворот, и Малфой, подняв взгляд, увидел перед собой темную дверь необходимого ему заведения (надо отметить, что подходящих в Хогсмиде было катастрофически мало, а точнее, всего одно, иначе он обязательно выбрал бы какой-нибудь другой паб). Сверившись с золотыми часами на запястье, он шагнул внутрь. В «Кабаньей голове» царил полумрак, абсолютное большинство столиков пустовало, а нелюдимый бармен угрюмо протирал стаканы, едва удостоив посетителя недобрым взглядом. Малфой последовал в глубину зала и, так и не сняв капюшона, уселся за дальним столом и ухмыльнулся про себя. Раньше по подобным притонам, в обстановке строжайшей секретности, вынуждены были скрываться исключительно последователи Темного Лорда, а теперь эта участь постигла и борцов света и добра. Ну не забавно ли? Ирония судьбы в чистом виде. Ведь что такое по сути «светлая сторона»? И те, и другие — и свет, и тьма — готовы судить и казнить за правду. Проблема в том, что для каждого она своя, эта правда. И ведущими в выборе стороны всегда остаются исключительно личные мотивы. Взять, к примеру, тетю Беллу. Ведь ее настоящим мотивом (в последние годы, по крайней мере; а раньше Драко и вовсе не был с ней знаком лично, знал лишь из рассказов матери) было всего лишь маниакальное желание выслужиться перед обожаемым господином (и что она только в нем нашла?!). Отца вело честолюбие и, должно быть, если копнуть глубже, выбор, сделанный его собственным отцом, дедом Драко. Мать — желание дать семье самое лучшее. А Драко? Что вело по жизни его? Раньше, наверное, страх ударить в грязь лицом, разочаровать отца. А теперь? Что именно привело его на встречу с этим таинственным бывшим министерским служащим, прежде метившим на должность самого министра, а теперь скрывающимся по секретным штаб-квартирам некоего Ордена и меняющим имена и внешность с такой же частотой, как иные меняют нижнее белье?.. О, это премерзкое слово — «скитания». Отвратительно слово, которое, как думал Драко Малфой, никогда не будет применимо к нему или кому-либо из его семьи. Оно подходило, скорее ей и ей подобным, гриффиндорским выскочкам, выродкам и прочему сброду, любителям приключений. Какая нелепая ошибка привела Малфоя на этот же самый путь, Драко и сам не мог бы теперь сказать. Но остановиться тоже не мог, Мерлин и Моргана! Не мог он, что-то в нем сломалось, это чертова Грейнджер что-то в нем сломала! Казалось бы, самое время лично связаться с родителями, которые, если Нотт не врал, успешно скрылись из страны. Ведь Тео оставил ему координаты связующего, доверенного лица (очевидно, очередной крысы, неизвестно, на чьей стороне играющей), но нет, снова нет, Драко зачем-то понадобилась встреча с этим… Бруствером. Точнее, не с ним конкретно, а с кем-то из Ордена, кто мог бы помочь. Кто способен был бы на это хотя бы теоретически. Этим человеком и оказался Кингсли Бруствер. Профессор Флитвик отзывался о нем с большим пиететом, весьма почтительно перечисляя Драко его заслуги перед Орденом Феникса и лично перед Дамблдором. Малфой поверил. Но все же не мог избавиться от скепсиса, который, кажется, уже стал его неотъемлемой частью, врос в его сознание как единственно возможный способ защититься от всего происходящего в последнее время. Тео очень помог. Точнее, сначала оглушил чем-то неизвестным (откуда только набрался?!) и настолько серьезным, что Драко несколько дней провалялся в глубокой отключке в больничном крыле Хогвартса. Потом стало ясно, что это проклятие из арсенала особых темномагических вдруг оказалось для Малфоя неоценимой помощью, практически благословением. Ужасно повезло, что Темный Лорд был, по всей видимости, слишком занят своей возвратившейся пленницей, чтобы вспомнить о бессознательном единственном отпрыске предавшего его семейства Малфоев, а возможно и вовсе счел того мертвым. Или — Драко не знал наверняка — может быть, Нотт дал господину понять, что решил вопрос радикально. По крайней мере, Малфой на это искренне надеялся. Очнувшись в больничном крыле, Драко поначалу не поверил своим глазам. Он не ожидал такого возвращения в реальность и, первым делом ошалело оглядевшись, увидел перед собой Теодора. Тот сидел рядом, читая газету, и, казалось, был искренне рад тому, что бывший однокурсник пришел в чувство. Драко поначалу не мог поверить, что Нотт действительно оставался верным их многолетней дружбе и даже на свой страх и риск (а риск был воистину смертельным) смог выйти на контакт с Нарциссой. Тео был готов идти до конца, он ратовал за то, что Драко необходимо немедленно бежать из страны — вслед за родителями, и был готов способствовать улаживанию всех необходимых формальностей, инкогнито, разумеется. Ясно было одно: Драко теперь оставался в неоплатном долгу перед другом, однако… все доводы разума, приводимые Тео, разбивались о какой-то мантикорой выстроенную в сознании невидимую стену новых жизненных принципов. Разговор между ними был долгим, благо в распоряжении новоиспеченного Пожирателя Смерти была полная приватность, ограниченная куполом невидимости и неслышимости. Нотт, видимо, счел Малфоя окончательно тронувшимся умом, когда тот заявил, что планирует спасать грязнокровку, и Драко не мог его винить. Так подумал бы любой. Он, по правде говоря, временами думал так и сам. Тео, однако, и здесь оказался полезен. Пользуясь своим новым влиянием в качестве приближенного к Темному Лорду, Нотт приволок в больничное крыло профессора Флитвика, который действительно оказался тесно связан с преследуемым Орденом и был страшно удивлен тому, что рассказал ему Драко. Именно Флитвик устроил для Драко встречу с Кингсли Бруствером в «Кабаньей Голове», где и сидел теперь Малфой в ожидании бывшего мракоборца… …явившегося с двадцатитрехминутным опозданием, когда Драко, которому ясно дали понять, что на встречу с мистером Бруствером не опаздывают, уже начал нервничать. — Как жизнь, Аб, — гаркнул вновь прибывший в другой конец помещения. Старик за барной стойкой при взгляде на мистера Бруствера отчего-то хохотнул в длинную бороду: судя по всему, мракоборец в бегах был ему достаточно близко знаком и теперь, с измененной внешностью, выглядел совершенно нелепо. «Значит, бармен тоже в курсе орденских делишек», — с не к месту пришедшимся сарказмом подумал Драко, но вслух ничего не сказал, разглядывая подошедшего к столику человека. Малфой знал, что бывший министерский служащий будет под оборотным, но стоящий перед ним волшебник являл собой поистине странное, несколько эклектичное зрелище. С виду добрый старичок невысокого роста, с седыми коротко стриженными волосами, козлиной бородкой и каким-то блестящим камешком в ухе, облаченный в длинную классическую мантию пурпурного цвета, застегнутую под горло, но колючий взгляд и широкие черные брови придавали ему сходство с какой-то хищной птицей, а еще с дальними родственниками тети Беллатрисы. Интересно, чья это внешность? Ясно было, что не его собственная. Он молча сел, не отрывая взгляда от лица Драко, испытывавшего от этого беспардонного пяляния ужасный дискомфорт. Юноша прочистил горло. — Мистер Бруствер, — начал он, но продолжить ему не дали. Было очевидно, что человек перед ним предпочитает держать нить разговора исключительно в своих руках. — Мистер Малфой, — ухмыльнулся в ответ старичок, и эта ухмылка неожиданно вызвала у Драко отвращение. — Удивлен, что именно вы искали встречи со мной, но Филиус дал понять, что это нечто экстраординарное и безотлагательное. — Так и есть, — быстро проговорил обескураженный Малфой. Собеседник ему не нравился. — Что же привело вас к Ордену Феникса? — Это длинная история, но… — О, не беспокойтесь, мы располагаем некоторым временем, — вновь перебил его старик, так же кривя губы. — Кроме того, тут нам не помешают, верно, Аб? Тот, кого называли «Аб», кивнул, не отрываясь от бессмысленного протирания стаканов. Вновь прочистив горло, Драко, наконец, заставил себя заговорить, чувствуя, что на самом деле говорить с этим человеком вовсе не желает. Бруствер слушал не перебивая, однако его реакции мгновенно отслеживались на излишне эмоциональном и подвижном лице: он то вскидывал брови, то хмурил их, то ухмылялся, то морщил нос в недовольстве. Когда Драко накануне продумывал, как и что будет говорить предполагаемому незнакомому собеседнику, история в его голове действительно складывалась в длинный пространный рассказ, но на деле он закончил все невероятно быстро, неожиданно для себя ограничившись сухими фактами: обнаружение пленницы в мэноре, побег-спасение, недолгое пребывание в заброшенном замке, Хогвартс и… и такой вот нелепый конец. Никаких подробностей, а главное, никаких упоминаний о крестражах. Драко и сам не знал, почему умолчал об этом. Это был очевиднейший ключ ко всему, это секретное ценнейшее знание могло бы стать ключевым на пути к победе той или другой стороны, но… проблема в том, что Драко не выбирал сторону. Он просто хотел спасти Грейнджер. Единственное, о чем он поведал не кривя душой и ни секунды не сомневаясь в правильности своего решения, — так это правду о родителях: о том, что мать скрыла Поттера от Темного Лорда в Запретном Лесу, и теперь всю их семью Пожиратели Смерти разыскивают как предателей, а он, Драко, рискует жизнью, встречаясь сейчас с экс-мракоборцем в Хогсмиде. Ему казалось жизненно важным обелить имя семьи в глазах этого Бруствера, ведь, как сказал Флитвик, именно он сейчас считался в Ордене главным, и, кто знает, возможно мог бы в случае крайней необходимости дать Малфоям защиту. В конечном итоге весь рассказ занял не больше пятнадцати минут, и затем в помещении воцарилась звенящая тишина. — Это все? — спустя несколько бесконечно долгих секунд осведомился маг. — Да, — кивнул Драко, сцепив пальцы в замок перед собой. — Вам известна причина? — Причина чего? — не понял он. — Такого интереса лорда Волдеморта к мисс Грейнджер. — Нет, — соврал Малфой, не моргнув глазом. — Вы уверены? — колючий взгляд, казалось, пытался проникнуть прямо в его душу, и Малфой на всякий случай возвел прочный ментальный блок, впрочем, не ощущая на свое сознание никакого воздействия извне. — Абсолютно. Бруствер откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. На его тонких пальцах сверкнули драгоценными камнями многочисленные перстни. — Вы знаете, что никто из предполагаемых Пожирателей Смерти не выдвигал никаких требований относительно Гермионы Грейнджер? Ни выкупа, ни какого бы то ни было обмена на более ценных, так сказать, «игроков», — он нахмурился. — Не смотрите на меня так, это, по крайней мере, было бы логично. По нашим данным, он искал исчезнувшего Поттера, но уже почти полгода Избранный его ни капли не интересует. В чем причина? Что за странная стратегия ведения диалога? — подумал Драко, и выпалил следующий вопрос совершенно автоматически, моментально пожалев об этом. Он прекрасно знал, что с ним никто не будет делиться такими подробностями. — А вам известно местонахождение Поттера? — Это вас никак не касается, мистер Малфой, — в и без того неприятном голосе Кингсли Бруствера послышалась сталь. — Будьте так добры ответить на заданный вам вопрос. — Я не знаю, в чем причина, — снова соврал Драко, постаравшись сделать так, чтобы голос звучал устало и вместе с тем уверенно, и понадеявшись, что этот матерый мракоборец не обладает теми же талантами к распознанию лжи, что и Темный Лорд. — Жаль, жаль, — протянул Бруствер. — Тем не менее, вы упорно настаиваете на том, что Гермиона Грейнджер его пленница, да еще и, так сказать, на особом счету. И вы полагаете, что она до сих пор жива. — Да, у меня есть все основания так полагать, — произнес Драко, мечтая как можно быстрее оказаться подальше отсюда. Этот разговор утомил его окончательно, и надежда получить помощь из этого источника таяла на глазах. — Вы знаете что-нибудь о бабочках, мистер Малфой? — неожиданно спросил маг. Драко показалось, что он ослышался. — Что? — Бабочки. Вот эта, например, — он взмахнул палочкой, и прямо над столом действительно порхнула желтыми крылышками маленькая бабочка, — эта малютка называется Лимонницей. А эта, — он взмахнул еще раз, — Парусник Маака. А вот Золотая Птицекрылка, некоторые даже считают ее талисманом, приносящим удачу… Люди любят бабочек. Кое-кто даже коллекционирует. Он щелкнул пальцами, и яркие насекомые исчезли. — Вы к чему клоните, мистер Бруствер? — не выдержал Малфой, раздражаясь и теряя нить разговора, но Кингсли его будто бы и не слышал. — Вам знаком Джон Фаулз? — Кто? — Значит, незнаком, — опять эта раздражающая усмешка. Драко поморщился, и его выражение лица, судя по всему, было столь красноречивым, что старик напротив зло осклабился и расхохотался. Зычный смех не шел его облику, и Драко непроизвольно попытался представить себе его настоящего, но не смог. — Вы, Малфой, должно быть, из тех, кто предпочитает исключительно творчество волшебников? Какого-нибудь Гальфрида Монмутского? — смех его прервался резко, и он снова нахмурил кустистые брови. — Зря, молодой человек. Вам стоило бы расширить кругозор и убрать, наконец, эти шоры. Мир меняется. Так в чем же, по-вашему, причина, как вы выразились, «похищения» мисс Грейнджер? Драко удивился такому резкому возвращению к сути и совершенно не понял, к чему был весь этот спич про бабочек, но постарался не подать вида. — Этого я сказать не могу. — Не можете? Драко отрицательно покачал головой. Бруствер нравился ему все меньше с каждой секундой. — Дело в том, что она не единственная исчезнувшая за последние месяцы. Далеко не единственная. — Я догадываюсь, — проговорил он. — Но именно о ней мне доподлинно известно. Поскольку она содержалась в… моем доме. Я помог ей бежать, — с нажимом повторил юноша. Ведь так все и было по сути, пусть и непроизвольно, но он действительно ей помог! — Но потом нас снова схватили. — И вы каким-то чудом спаслись, а она снова попала в лапы к монстру? К лорду Волдеморту, точнее? — Вы что, мне не верите? — упавшим голосом спросил Драко, поняв, наконец, причину этих бесконечных усмешек и ужимок. — Позвольте, а с чего я вдруг должен вам верить, мистер Малфой? — спросил Кингсли изменившимся, совершенно серьезным тоном. — Люди пропадают ежедневно десятками. Практически каждая магическая семья может рассказать вам, что у них есть исчезнувшие знакомые. Уизли, которых вы, несомненно, знаете, не досчитались сразу нескольких. Пропал, как вы сами изволили упомянуть, даже сам Гарри Поттер, — он испытующе взглянул на Драко, следя за его реакцией. — Нам давно известно об исчезновении мисс Грейнджер, и мы, уж поверьте, делали все, чтобы найти ее. И тут, спустя почти пять месяцев, заявляетесь вы — заметьте, я не прошу вас демонстрировать мне предплечье, хотя лично вы и вся ваша семья имеете вполне определенную репутацию, — Драко стиснул зубы. — Заявляетесь вы, мистер Малфой, и говорите, что лорд Волдеморт самолично, своими руками фактически, похитил Гермиону Грейнджер по каким-то своим совершенно таинственным и неизвестным причинам, держит ее в своей штаб-квартире, которая (опять же, заметьте, вы сами в этом признались) является вашим же собственным домом. Не выдвигая никаких требований, намеренно скрывая ее ото всех и вся. Даже не подвергая пыткам, верно? — Это мне неизвестно, — практически прорычал Драко, сжимая палочку и моля небо о терпении. Кингсли продолжил. — И, по вашим словам, мы должны немедленно бросить все наши силы на вызволение мисс Гермионы Грейнджер. Все силы Ордена направить в штаб-квартиру Того-Кого-Нельзя-Называть, которая, как вам прекрасно известно, на сегодняшний день охраняется лучше, чем какой бы то ни было другой магический объект. Силы наши, как вам также известно, совершенно неравны. Так скажите же мне, мистер Малфой, с чего я должен вам верить? Вы на моем месте не сочли бы это ловушкой? Странно, что решили «спасать» именно Грейнджер, а не самого Гарри Поттера. Видимо, чтобы вас не заподозрили, верно? Палочка Драко едва заметно заискрила, что не укрылось от взгляда Бруствера. Малфой не верил своим ушам, и, кажется, только самое настоящее чудо удерживало его от бездумной атаки. — Да о чем вы?! — воскликнул Малфой, едва ли не вскакивая со своего места и краем глаза замечая, что бармен тоже неотрывно смотрит на него, пряча руку за спиной, готовый в любой момент вскинуть палочку. — Какая, к черту, ловушка? Стал бы я к вам приходить, если бы это не было правдой? Это же чистой воды самоубийство! — Стали бы, если бы вам приказали. Вы, насколько мне известно, серьезно провинились перед вашим господином, — выплюнул Бруствер. — Я же уже сказал вам! Я сам нахожусь в розыске! — Доказательства, мистер Малфой. Мне нужны доказательства. Драко на долю секунды подумал о том, что вообще-то доказательства у него есть. И что хорошей мыслью было бы предоставить этому мракоборцу свои воспоминания, но неожиданно в голову Малфоя пришел непрошенный образ: Грейнджер, сидящая на полу его библиотеки с книгой в руках, любовно переворачивающая древние страницы. Потом он вдруг представил себе ее разметавшуюся по каменному полу копну волос, когда она спала на узком матрасе у камина. А потом — такой страшно-волнительный образ Грейнджер, стонущей во сне имя Темного Лорда… И Драко моментально осознал, что не готов делиться этими воспоминаниями с вызывающим отвращение Кингсли Бруствером, сколько бы ни была ему необходима его помощь. Вообще-то, по правде говоря, ни с кем он не был готов делиться этими воспоминаниями. В конце концов, неужели во всей Британии не было больше никого, кто смог бы ему помочь?.. — Вы правы, доказательств у меня нет, — произнес он нарочито спокойно и встал, с неприятным скрежетом отодвигая свой стул. — Жаль, что вам так не дороги ваши люди. Не дожидаясь ответа или реакции, Драко Малфой стремительно направился к выходу, практически выбежал из ненавистного паба. Ярость клокотала в груди; Драко остановился и не успел даже представить то место, куда стоило бы аппарировать, как внезапно услышал, что кто-то тихо, но весьма отчетливо назвал его по имени. Он оглянулся, но никого не заметил. Улица казалась совершенно пустынной. — Я к тебе обращаюсь, Малфой, — шепот исходил откуда-то слева, от каменной стены, увитой желтеющим плющом, блестящим от дождя. Кто-то чертыхнулся, и Драко смог наконец разглядеть своего невидимого собеседника, который резко снял дезиллюминационные чары, а разглядев, не сдержал изумления и выругался. Перед ним стоял (о нет, только не он!) Рон Уизли. Несколько помятый, осунувшийся и еще более нелепый, чем всегда. Малфой закатил глаза. Ну почему именно он?.. Рон заговорил сразу же, без обиняков. — Тебе известно, где Гермиона, — не вопрос, утверждение. — Ну, положим, известно. — Тогда… Малфой, послушай. Дело в том, что Кингсли немного… слишком осторожен в последнее время. Он становится в этом похож на Грозного Глаза, но ты должен понять его, мы потеряли слишком многих, — Уизли тараторил так быстро, что казалось, будто он боится не успеть высказать свою мысль прежде, чем Малфой исчезнет в неизвестном направлении. — А с чего ты взял, что я не соврал ему? — осведомился Драко высокомерно. Он уже понял, что Рон каким-то образом узнал о предмете его разговора с экс-мракоборцем, по крайней мере, в общих чертах. — Я… Малфой, я знаю, что ты хочешь помочь ей. Я тоже хочу, и сделаю для этого все, что угодно. Как патетично. Малфой насмешливо вскинул брови, быстренько заталкивая в глубины памяти свои собственные точно такие же мысли о спасении грязнокровки любой ценой. Пусть это был раздражающий Уизел, но именно он оказался здесь как нельзя кстати, потому что — Малфой моментально вспомнил, что рассказывала ему Грейнджер еще в мэноре, — только ему и Поттеру было известно о крестражах. Невероятная удача! — Тогда, Уизли, тебе придется несладко. Потому что за Грейнджер тебе придется побороться с кем-то чуть более способным к магии, чем ты. — Уж не с тобой ли, — скривился Уизли, немало удивив Драко этим странным (и все еще казавшимся оскорбительным) предположением. Он-то, уж конечно, имел в виду вовсе не себя. — Нет, боже упаси. — С кем тогда? — Лично с Темным Лордом, — Драко выдержал драматическую паузу, наслаждаясь произведенным на рыжего недоумка эффектом. — Впрочем, думаю, что нам стоит обсудить это в более уединенном месте. Я, так уж и быть, расскажу тебе, что знаю о Грейнджер.