All that cute shit

– Гу-у-у-ук… – надрывно в подушку. Сразу за стоном следует несколько влажных шлепков, громкий скулёж и хриплое, сбитое дыхание. Тэхён перед Чонгуком на подушках: раскрытый, податливый, мягкий и пахнущий вкусно просто до одурения. Чон его живьём жрать готов, да только вот занят пока тем, что растягивает текущую задницу своего омеги уже тремя, блять, пальцами, надавливая внутри на комочек нервов, отчего и получает все эти сладкие «Гу-у-у-ук» и «А-а-а-а-ах». Ким Тэхён, сука, выглядит, как грёбаное божество. Божество порока и похоти в данный момент, но тысяча других личин в другое время: Бог обаяния, красоты, поэтичности, даже, блять, Бог мимимишности. Чонгук так катастрофически в него влюблён, что делается на мгновение страшно. Ему хочется Кима всего зацеловать, заклеймить и раскрасить метками с ног до головы, окутать своим запахом, чтобы другие «кособокие уроды» даже смотреть не могли на его детку. Он вдыхает потрясающий, тяжёлый аромат пионов, что плотным маревом уже висит во всём помещении, которое они осваивают уже довольно приличное время, смешанный с его собственным, строгим и сильным запахом бергамота, и понимает, что это именно тот блядский коктейль, который он мог бы, а главное, хотел, вдыхать до конца своей грёбаной жизни. – Какой же ты… Тэ… Омега вновь стонет с простыней, приоткрывая один глаз, чтобы взглянуть на своего альфу. У Чонгука в полумраке глаза горят слегка красным, клыки немного выпирают от дикого желания, а стоит ровно на двенадцать часов, но альфа продолжает терпеливо растягивать своего омегу, подготавливая к принятию чего-то бо́льшего, чем обычные четыре уже, сука, пальца. – Ты можешь… можешь, Гук-а… Договорить не получается, потому что пальцы внутри вновь задевают простату, влажно хлюпая естественной смазкой где-то глубоко, и это так сладко, Боже… – Рано, мой хороший. – Я готов, давай же! – Не хочу порвать тебя, детка. Издевается. Тэхён прекрасно знает, что альфа просто издевается над ним, потому что как, блять, он может быть растянут недостаточно, если в нём четыре блядских пальца, и они с Чоном трахались буквально с утра?! – Засунь в меня свой чёртов член, альфа, или мне попросить об этом… а-а-а-а-ах!!! Зря Ким решил дразнить его ревностью к другим альфам, это у Чонгука больное место, потому как Чон собственник невероятный, так что как только опасные слова слетают к губ жаждущего проникновения омеги, глаза Гука полыхают красным, и он тут же входит в порозовевшую от ласк дырочку одним слитным движением, забрасывая чужие стройные ножки себе на плечи. Конечно, Чонгук знает, что никого другого Тэхён ни о чём просить бы не стал, да и не захотел бы, но животная ярость начинает бушевать уже от одной мысли о его омеге в объятиях какого-то чужого альфы. Крылья носа Чона раздуваются, пока он вбивается в мягкое и податливое тело, мечущееся по простыням. – Гук-а, Гук-а, больно…П-пожалуйста… Альфа не сразу разбирает лепет своего ненаглядного, но когда до него доходит смысл просьбы, его движения мгновенно замедляются, едва не останавливаясь вовсе, зрачки чуть расширяются от страха, а красный блеск в радужках сходит на нет. – Прости, маленький, прости… – он принимается покрывать поцелуями чужие лодыжки и голени, потом опускается к лицу и нежно, ласково целует любимые губы. – Сука, Чонгук, я же не сяду завтра… Альфа виновато улыбается своей кроличьей улыбкой, в которую Ким втюрился с первого взгляда ещё на самой первой совместной тусовке, закончившейся жарким петтингом в кладовке какого-то незнакомого обоим дома. – А не надо было меня дразнить. Он пожимает плечами, продолжая медленно, неспешно толкаться вглубь чужого жаркого нутра, с наслаждением разглядывая меняющееся в ярких эмоциях лицо человека под ним. – Блядина ты эдакая, я всего лишь попросил мне вставить… м-а-а-а-ах… а не таранить своим шестом. Он не маленький у тебя, в курсе? Альфа улыбается, как самый настоящий придурок, с гордостью и нахальством продолжая поступательные движения бёдрами уже чуть резче и напористее. – А то! Всё для моей детки, – и он ласково чмокает Тэхёна в любимую родинку на носу. Однако его нежность особо не оценивают: – Хуетки! Ты так и продолжишь ползать надо мной, или я дождусь нормального секса? Глаза Чона расширяются от шока и гнева, а потом ласковая улыбка на лице сменяется хищным оскалом, пока он переворачивает омегу и ставит на коленки под удивлённые вздохи. Тэхёну хочется помыть рот с мылом, он матерится грязно, по поводу и без, но Чонгук ужасно соврёт, если скажет, что не на это он повёлся в их первую встречу, пока Ким на чём свет стоит материл какого-то особо наглого альфу, рискнувшего опустить руку на задний карман чужих джинсов. – Что-то ты распизделся, детка. Чонгук хлёстким ударом помечает одну из невероятных круглых ягодиц, едва ли не мурча от чувства упругости и сочности половинки, и вновь толкается в задницу старшего под его надрывный скулёж. Толчки грубые, резкие, рваные. Хотел секса, хотел, чтобы тебя оттрахали? – Получи. Тэхён заходится серией потрясающих громких стонов, сжимая пальцами подушку и пряча в простыни лицо, едва держась на подгибающихся локтях и коленях, пока альфа вплетает руку в его волосы, приподнимая омегу от кровати, и ставя несколько засосов на чужой бледной шее, прямо на пахучих жилках, источающих восхитительный аромат пионов. – Хочешь, чтобы альфа был с тобой грубым, детка? – в ответ слышатся лишь новые стоны и отчаянное хныканье. – Громче, Тэ, хочу слышать, как тебе нравится. А Тэхёну не может «не». Он в Чонгука влюблён ужасно, просто до безобразия, ему с этим нахальным юным альфой на год младше так хорошо, как ещё ни с кем никогда не было, и не то чтобы он собирается провести с ним остаток жизни и так далее, и всё такое прочее, но он, Ким, блять, Тэхён, уже думал, и не раз, о свадьбе, детишках и прочей милой домашней хуйне, которую он на дух не переносит обычно, но с Чоном почему-то не против. Кажется. И когда чувствует острые клыки Чонгука прямо под своим ухом, омега внутри заискивающе подвывает, желая получить метку больше всего на свете. – Да… Пожалуйста… Омега чувствует острую боль, пронизывающую то самое место, где ощущалось дыхание альфы несколько секунд назад, и яркий оргазм прошивает его тело взрывом удовольствия: – Чонгук!

***

–Чонгук! – уже далеко не от счастья кричит омега год спустя, чувствуя, как внутри разливается горячее и вязкое семя, а узел альфы приятно давит на стеночки, распирая и не давая жидкости вытечь. – Ты какого хуя творишь?! Марево течки слегка спадает, Тэхён еле дышит после очередного жаркого захода, но возмущение даже усталость побороть не в силах. Альфа же, напротив, кажется, абсолютно спокоен, сытым котом потирается о спинку любимого омеги, укладывая того поудобнее, чтобы сцепка прошла без помех и лишней боли. – А что? – Ты кончил в меня, паскуда! Во время течки! Знаешь, что бывает, если кончить в омегу во время течки, мудень? – Знаю. – Что ты знаешь? – Что я не мудень, а отец наших будущих деток. – Деток? – продолжает охуевать Тэхён. – Ты ещё и несколько хочешь? – А ты что, против? – в голосе Чонгука вагон уверенности, любви и удовлетворения, будто они снова в универе и потрахались после сдачи курсовой. – Скотина. Ты бы хоть меня спросил сначала, – мысли омеги далеки от таких уж радужных: дети – это всё-таки очень ответственный и серьёзный шаг, об этом надо говорить, нужно готовиться, иметь материальную базу, как минимум. – С родителями твоими я знаком, мои в тебе души не чают. Я хочу детей с тобой, Тэ. На тебе моя метка, – альфа тычется в неё носом, не прекращая говорить, – я люблю тебя. Не вижу причин нам с тобой не заводить деточек. Я видел, как ты на детские площадки и сады пялишься, ну признавайся, сам же хочешь милого карапуза, так чего тянуть? Омега внутри Тэхёна орёт дурным голосом, размахивая громадными транспарантами с требованиями засосать Чонгука немедленно и пообещать варить борщи до самой смерти, однако Ким затыкает не насытившуюся самцом за только начавшуюся течку сучечку внутри себя, задавая вопрос в лоб: – А свадьба? – ребром, чего уж говорить, но Тэхён тянуть с таким точно не намерен. Он уверен в любви Чонгука, уверен в его искренних чувствах, но рожать ребёнка вне брака не хочет, может, это и старомодно, похуй, ему нужно кольцо и точка. – Сыграем. – Когда? – Ну блять, Тэ, я не хочу делать тебе предложение с моим членом в твоей заднице во время сцепки. Не пойми меня неправильно, твоя задница – то, за что я готов умереть, но я как бы забронировал нам столик в твоём любимом ресторане, будет ведь жалко, если мы не сможем отметить нашу помолвку жарким трахом в туалете, правда? И, честно, Тэхён обожает его. И ненавидит. Мог бы и сказать, скотина такая, что уже купил ему кольцо. – Любишь меня? – внезапно прикусывают его в метку, наклоняясь ближе к лицу, чтобы услышать ответ чётче. – Люблю, – хихикает омега. И ведь правда любит.