семейные проблемы

юнги смешивает в миске нарезанные овощи, поливает подсолнечным маслом и добавляет кунжутные семечки. палочками подхватывает огурец, отправляя в рот, и мычит. тёплые руки окольцовывают его талию, сминая белую футболку, и омега улыбается, когда чужой нос касается его шеи, а к спине прижимается грудь. — вкусно? — шепчет чонгук, вытягивая губы, чтобы поцеловать кожу. юнги угукает, склоняя голову, и целует альфу в щёку, чувствуя как мурашки бегут по телу от одних лишь касаний. чонгук довольно урчит, заглядывая омеге в глаза, и улыбается, — уверен, ты вкуснее. — чонгук, — цокает юнги, отворачиваясь. белые волосы скрывают покрасневшие щёки и мин тянется к миске, хватая палочками помидор, — лучше попробуй. масла достаточно? чонгук губами обхватываешь кусочек, облизывая их розовым языком, и причмокивает, задумчиво отведя взгляд. юнги с нетерпением смотрит на мужа, нервно топая ногой, и альфа смеётся, когда длинные пальцы щипают его за бок. — вкусно, — хнычет старший. он вытягивает жирные губы, целуя юнги, и омега фыркает. отталкивая его от себя, — не надо больше масла. — вот и славно. посади свою попу на стул и не мешай мне готовить, — бурчит юнги, вжимая голову в плечи. кожа под касаниями альфы горела и отвлекала от готовки, чего сейчас не хотелось, потому что чимин вот-вот должен прийти со школы голодный. чонгук недовольно хмурится, но послушно отцепляется от мужа (с большим трудом) и опускается на стул, складывая руки на столе и упираясь на них, чтобы рассмотреть спину и ягодицы любимого, что скрывают шорты. — так куда мы поедем на каникулах чимина? — спрашивает юнги, не оборачиваясь. нож снова стучит по доске и чонгуку хочется узнать, что режет мин на этот раз, но он не рискнул подойти. — чимин хочет куда-то в горы. вечером посмотрю, что можно выбрать, — жмёт плечами альфа. его уши дёргаются, когда щёлкает входная дверь, и он улыбается при её закрытии, — чимин-а! детка, мы на кухне. слышится громкое «бух» и юнги хмурится, разворачиваясь. — ты опять бросаешь свои вещи? — прикрикивает омега, чтобы сын услышал его из комнаты. ответа нет, губы юнги сжимаются он уже хочет отложить нож, как на кухню заходит чимин. он не смотрит на родителей, плечом отпихивает юнги, чтобы пройти к раковине и достаёт стакан, набирая воды, — чимин, что за поведение? альфа молчит, он допивает воду, со стуком опускает стакан и разворачивается, чтобы уйти. юнги замечает его красные глаза и грустный взгляд, хмурое выражение лица сразу же сменяется на взволнованное, и омега тянется к чимину, обнимая за плечи. — детка, что произошло? — не трогай, — рычит младший, скидывая с себя папины руки. чонгук от этого вскакивает со стула. он заводит юнги себе за спину, чувствуя как омега сжимает его футболку сзади, и хмуро смотрит на сына. — я понимаю, что ты зол на что-то, — строго бормочет альфа, — но не надо так поступать с папой. — но это всё из-за него! — взрывается чимин, зло смотря на родителей. он широко раскрывает глаза, слышится скрежет его зубов и руки сжимаются в кулаки. юнги от такой картины дёргается, крепче прижимаясь к чонгуку. он впервые видел сына таким, чимин никогда раньше не позволял себе кричать на родителей, и сам никогда не был наказан. — прекрати, — повышает голос чонгук. внутри у него всё горит от удивления, потому что чимин всегда любил юнги больше, как в детстве, так и сейчас, — нормально объясни, что произошло? — они издеваются надо мной! — рычит младший, — из-за него! — указательный палец альфы показывает за спину чонгука и юнги широко раскрывает глаза от удивления. он выглядывает из-за спины мужа и выходит к сыну, протягивая дрожащие руки. — чимин-а, я же ничего не сделал. — это ты. это всё ты. из-за тебя я такой бледный и худой, а вместо ног палки! — чимин не даётся папе в руки, бьёт по ними своими ладонями и не реагирует на то, что юнги дёргается, прижимая покрасневшие руки к груди. у него ярость в глазах разбушевалась, горит самым ярким пламенем и вот-вот выйдет за границы, — это ты, как шлюха, родил меня в семнадцать. из-за тебя все проблемы! почему я не мог пойти в отца? почему мне от тебя досталось самое худшее? юнги давится воздухом от криков сына и сжимает руку в кулак, на груди, комкая футболку. обвинения чимина большим шрифтом светятся у него в голове и он кривится, когда осознаёт их. самое худшее. шлюха. слышится шлепок и юнги всхлипывает, красными глазами смотря на покрасневшую щёку сына. чонгук отлетел назад, прижимаясь бедром к столешнице, и склонился вниз, уткнувшись в неё лицом. его ладонь горела от удара и он даже не смотрел в сторону сына, знал, что разобьётся сразу же, как увидит ошарашенное лицо чимина. — мы тебя разбаловали, — хрипит альфа, — иначе ты бы не смел говорить такие вещи своему папе. — чонгук, — шепчет юнги. он хочет подойти к чимину, но рука мужа останавливает его. омега непонимающими глазами смотрит на чона, чувствуя подступающие слёзы, и садится на стул, когда чонгук просит его. — это я, — прочищает горло чонгук и наконец-то смотрит на чимина, — я купил те презервативы, один из которых оказался порванным, — хрипит мужчина, — это я кончил. это из-за меня ты появился, — с каждым словом он звучит всё громче и строже, и юнги сам тушуется. чонгук редко повышал голос на кого-то, — поэтому вини меня, — уже кричит альфа, — а не своего папу. да, ты появился слишком рано, но мы взяли ответственность! мы не сдали тебя в детдом, не сделали аборт. мы окончили школу, устроились на работу и вырастили тебя! шестнадцать лет, — шипит чонгук, подходя к чимину, — шестнадцать лет мы тебя окружали любовью и заботой, а сейчас ты устраиваешь нам истерику из-за того, что я больше всего люблю в твоём папе? юнги опускает глаза, впиваясь взглядом в острые коленки, худые бёдра, высматривает вены, показывающиеся через бледную кожу, и сжимает губы. на внутренней стороне бёдер всё ещё сохранились шрамы, которые чонгук продолжает целовать из ночи в ночь, смущая омегу. старая боль, комплексы вспышкой появились в миновской голове, и он вздрогнул. он помнил, как над ним смеялись из-за его худобы, как называли некрасивой палкой, которая не сможет выносить и родить ребёнка из-за телосложения. помнил всё, что пытались вбить ему в голову одноклассники, и не ожидал, что сын поступит с ним так же. боль чимина понятна, юнги не обесценивает его проблемы, но слышать такую агрессию — больно. чимин не рассказывал о травле, ни разу не говорил, что ему плохо в теле, которое вышло подобно миновскому. и юнги уж точно никогда не догадывался, что сын будет стыдиться того, что папа родил его в семнадцать. от их пары отказались родители, некоторые друзья и остальные родственники, они поднялись с колен, построили хорошую жизнь и чимин ни в чём не нуждается. тогда почему он стыдится? почему разозлил так, что чонгук даже поднял на него руку? (пускай и в первый раз) — я хочу быть красивым, — шепчет чимин. по его лицу текут слёзы и он кривится, смотря на чонгука, — хочу, чтобы мне говорили, что я хорошо выгляжу, а не что у меня собачьи кости вместо ног. разве я многого прошу? порезы, которые юнги оставлял на своих бёдрах, были сделаны по той же причине. его унижали, заливали молоком и закидывали пылью, кричали, что он выглядит хуже трупа. они хотели вызвать у омеги реакцию и добились своего, когда первая кровь коснулась красивых бёдер. чонгук вытянул юнги из этого состояния. вытянул и излечил душевные раны. он целовал эти шрамы, говорил, как любит эти ноги, миниатюрное тело. ему нравится, как омега контрастирует на его фоне. эта бледная кожа против смуглой. это всё выглядело так красиво, восхитительно, что по ночам чонгук не отрывал от него глаз, разглядывая, что наизусть помнит расположение всех родинок, самых бледных мест, может сказать точное количество шрамов. — ты никогда не будешь красивым, если внутри ты такой же гнилой. глаза чимина вновь покрываются пленкой. она лопается, слезами падая на бледные щёки, и альфа вылетает из кухни, захлопнув дверь в свою комнату. — мы переведём его в другую школу, — выдыхает чонгук, руками закрывая лицо. он тяжело вздыхает и оборачивается, подскакивая к юнги. старший опускается на колени перед омегой, поглаживая его бёдра, и приближается к его лицу, носом поглаживая подбородок, — он сказал это на эмоциях, детка. не слушай его. чонгук вытирает слёзы с чужих щёк и целует каждую из них, чувствуя внутри боль за своего мужа. — он прав, — обречённо шепчет мин, пустыми глазами смотря на чона, — я во всём виноват. — нет, нет, нет. это не так, милый, — альфа обхватывает руками чужое лицо, прижимая к своему, и целует нос, щёки, лоб, губы, — ты у меня самый красивый, детка. посмотри, — чонгук обхватывает руку мужа, укладывая свою рядом, и позволяет омеге рассмотреть эту красоту, — смотри, как прекрасно мы выглядим вместе. как ты выделяешься на моём фоне и блестишь своей красотой. а твои ноги, — тёплые пальцы скользят на внутренние стороны бёдер и юнги покрывается мурашками, — вспомни, как идеально они смотрятся на моих плечах, — омега снова всхлипывает, чувствуя как краснеют щёки, и поднимает взгляд на мужа, — я люблю тебя и люблю твоё тело. пожалуйста, сделай это и ты. это ведь так важно. ты не можешь радоваться жизни, когда так не любишь себя. посмотри на себя. на эти острые колени, — горячими губами целует колено, — красивый живот, — снова целует, — синие вены, которые показывают рисунки, которые я постоянно разглядываю перед сном, — целует запястье, — даже если кто-то считает тебя некрасивым, не слушай его. я просто надеюсь, что каждый раз, когда ты будешь сомневаться в своей красоте, ты будешь вспоминать мой взгляд на тебя, пропитанный любовью к каждой клеточке тебя. как я и сказал, — выдыхает альфа, обнимая своего мужа, — мы переведём чимина в другую школу. если он так хочет набрать массу, я начну с ним тренироваться. но кожу трогать ему не позволю, — тихо хихикает чонгук, — это ваша особенность, детка. вы не должны стыдиться этого. но я ещё поговорю с ним по поводу сегодняшнего. — ты не должен был его бить. — я знаю, детка. но я не смог сдержаться, когда он сказал про тебя такое. я до сих пор помню, как тебе кричали эти отвратительные слова и не мог позволить сыну говорить такое о тебе. я люблю тебя, юнги. и даже если мне придётся поссориться с чимином, я буду делать всё, чтобы он когда-нибудь понял, что ты самый красивый и лучший папа, который только мог у него быть. ранняя беременность — это не повод ненавидеть нас или презирать. мы сделали всё, чтобы наш ребёнок был сыт и одет, и мы должны гордиться этим, юнги. они нам никто, поэтому мы не должны воспринимать их слова всерьёз. самое главное — это наша семья. я, ты и чимин.