Сделка.

Слух разлетелся по деревне быстро, словно сам ветер ему помогал. От жителя к жителю, из дома в дом, пока не дошел до вождя. Астерикс и Обеликс поссорились. Причина разногласия была тайной за семью печатями — по большей части потому, что расстроенный Обеликс ушел в лес на добрые полдня и до сих пор не вернулся, тогда как Астерикс хранил угрюмое молчание и сторонился любых вопросов и разговоров на данную тему. Их друзьям и родным оставалось только недоуменно переглядываться и гадать, что же могло случиться между лучшими друзьями на этот раз. Как это обычно и бывает, Панорамикс был ближе к разгадке тайны, чем все остальные жители деревни. Он много наблюдал, даже слышал, как друзья спорили, пока сам искал омелу на лесной полянке. Счастливые случайности позволили ему стать судьей, впрочем, как всегда и происходило. …Вечерело. Во дворе снова началась драка, кажется, зачинщиком был Автономикс с его беспочвенными, нелепыми замечаниями. Для жителей деревни хорошая драка вечером — это отличный способ нагулять здоровый аппетит. Не участвовал в этом празднике жизни только сам Панорамикс, а ещё Астерикс. Он прошел мимо толпы, поднимающей облака пыли в воздух, не обращая внимания на летящие в его сторону словесные провокации и гальку. Он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил Панорамикса, следующего за ним. — Не будешь драться? — как бы невзначай спросил старик. — Аппетита нет, — Астерикс звучал отрешённо. — Лучше извинись перед ним. — Хоть Астерикс и был готов сей момент взорваться от негодования, Панорамикс был прав. Мало того, утренний спор был совершенно глуп. Кто ещё, кроме Обеликса будет обижаться, что его в очередной раз за неделю обогнал его друг и поймал упитанного кабана? Астерикс недолго пытался утешить Обеликса и преуменьшить его досаду, но ровно до того момента, пока сам Обеликс не объявил, что без волшебного зелья Астерикс и близко по силам и выносливости с ним не стоял. Правда за ним, только вот Обеликс упускал из виду тот факт, что он сам упал в чан с зельем в детстве…! Глупая ссора по не менее глупой причине — и Обеликс уже идёт добровольно сдаваться в ближайший лагерь римлян, и заявляет, что не выйдет, пока Астерикс не вызволит его оттуда без помощи зелья. Астерикс был подавлен: не стоило ему продолжать спорить — можно было бы не умничать и зарыть топор войны… Но что сделано, то сделано. Если Обеликс обижается, то эта обида, безусловно, очень серьезная. Астерикс мог бы ворваться в лагерь, разнести все живое и неживое при помощи зелья и вытащить друга, но так он дуться не перестанет. Все дороги вели к тому, что Астериксу необходимо совершить подвиг. Что только не сделаешь ради друзей! — Да, друид, извинюсь, — теперь Астерикс сорвался с места и направился в лес. Панорамикс проводил его внимательным взглядом, и испытал удивление, приметив отсутствие у Астерикса фляги для волшебного зелья. Он не знал подробностей, а все остальные жители деревни и подавно — но друид точно знал, что Астерикс и Обеликс вернутся из леса друзьями. Возможно, опоздают к ужину, но это всего лишь догадка. Его работа здесь закончилась, и он с чистой совестью вернулся к своим обычным, друидским обязанностям.

***

Со стремительным рывком перебежав от ворот римского лагеря до пустого предбанника, он остался совершенно незамеченным. Галлу удавалось слиться с тенью и ночной тишиной. Вступать в открытую конфронтацию смысла не было — нападений на деревню не случалось уже две недели, и лучше бы так и продолжалось. Астерикс отличался от своих товарищей — драться ради того, чтобы драться, он не любил. Он успешно преодолел охранника у входа — молодой легионер в это время досматривал седьмой по счету сон, — затем проскочил мимо пары палаток, в которых горел свет, и спрятался за пышным кустом волчьей ягоды. Осмотревшись, Астерикс заприметил пристройку в отдалении — шестое чувство подсказывало ему, что Обеликс ждёт его там. Но вновь пришлось притаиться: мимо прошли два легионера-дежурных с тусклым, жёлтым фонарем. Астерикса снова не заметили, он с облегчением выдохнул. Обеликс был прав — без зелья вряд ли у него выйдет дать достойный отпор, но ловкость и смекалка не входили в список производимых эффектов! Ему оставался последний, опасный маневр — проскользнуть через широкую дорогу, опасно открытую территорию и скрыться за палатку, пригнувшись низко к земле. В этой палатке также горел свет, а это значит, что лучше скрыться в тени за бочками прямо рядом со входом. Сразу после Астериксу предстояло совершить решающий бросок — по вытоптанной дорожке прямо к пристройке, осмотреть на наличие секретных входов и убедиться, что Обеликс ждёт его там, а после убедить его вернуться домой. Профит! И дружба спасена, и самооценка Обеликса, и уважение друг к другу восстановлено. Собравшись с силами, воин деревни метнулся к палатке. Успешно, так тихо, что даже песок под подошвами ботинок не прошуршал. Он держал ухо востро, прислушиваясь ко всему вокруг, и ненарочно уловил тихие, мужские голоса. Это было совсем неважно — главное сейчас — проскочить без неприятностей. Однако что-то его смутило. Голос был до боли знакомым, от него внутри все сжималось, обострялось чувство опасности… Только один человек был способен вызвать у Астерикса такие чувства. Если этот человек снизошёл до визита в лагерь, значит, дела принимают серьезный оборот. Римляне могут готовить нападение. Будет очень кстати выудить как можно больше подробностей до возвращения в деревню... Но эти несколько секунд стали решающими. Астерикс замер, услышав прямо за своей спиной лязг стали. Обернувшись, он увидел напуганного дежурного, позади которого в обнимку с фонарем прятался второй. Кажется, они были совсем не рады его здесь видеть, а ещё они до смерти перепуганы. Но, на их же удивление, Астерикс нападать не стал — лишь разочаровано выругался себе под нос. План полетел к чертям, и ему срочно необходимо придумать, как выбраться из сложившейся ситуации. Первое, что он предпринял — это выразил дежурным открытое дружелюбие. — Господа, я не буду драться. — Ч-что? Как не будешь? — стуча зубами, протараторил римлянин. — Врешь! Вы всегда приходите только для того, чтобы нас побить! — добавил второй, так и не высунув нос из-за спины своего друга. — Я с вами честен, так что, пожалуйста, опустите оружие… — Что здесь происходит? Астерикс вздрогнул — грозный голос из палатки заставил. Повисла тишина, дежурные были так напуганы, что не могли ответить. — З-здесь галльский воин! — …Что? Быстрое шарканье сандалиями по гальке — и из палатки вынырнула лысая голова Центуриона. Увидев в ночной темноте Астерикса, он перепугался так же, как и его подчинённые, и тут же нырнул обратно. Астерикс остался снаружи, ждал и параллельно с осторожностью осматривался вокруг. До Обеликса ему оставалось не более пять метров! Но больше глупостей он допустить не мог — иначе вызволять отсюда придется и Обеликса, и Астерикса впридачу. Кажется, ситуация резко обернулась против него… — Что с ним делать? — услышал он чуть ли не заикающегося от страха Центуриона. — Приведи его сюда. А сам — проваливай, и дежурных забирай. Никого не пускать. — Н-но Цезарь! — Выполняй приказ, или уже завтра окажешься на арене со львами! Обречённый вздох, шарканье сандалий. Центурион снова появился на улице. — Галл, проходи в палатку. Пожалуйста. — Конечно, — Астерикс оставался вежлив, учтиво кивнул головой перепуганному до полусмерти римлянину и вошёл в палатку. Он зашёл так уверенно, будто к себе домой, однако спокойствие сохранял с усилием. Гай Юлий Цезарь и правда здесь, и Астерикс чуть ли не впервые видит его в неофициальной обстановке. Судя по всему, Юлий пил, но как давно — неясно; на столе с картой стояла большая бутылка вина, осушенная ровно наполовину. — Приветствую тебя, галл, — правитель Рима даже не смотрел в сторону своего гостя. Астерикс ожидал нечто подобное и не сильно расстроился, однако сам ни на секунду не сводил с него глаз. — Можешь чувствовать себя, как дома, но не слишком. — Смотрю, у тебя хорошее настроение? — Воин сложил руки на груди и изогнул бровь. Он заметил на большой карте свой дом - единственную галльскую деревню, которая не покорилась Риму; она была обведена красным цветом много раз подряд. — Ты сам знаешь, что твои потуги бесполезны. Наша деревня тебе никогда не сдастся. Правда омрачила приподнятое настроение Цезаря. — Зачем ты подслушивал, галл? — Я этого не делал. Я здесь по другому делу. — И по какому же? Пришел за своим товарищем? — от усмешки Гая у Астерикса все внутри похолодело. — Тогда я поспешу тебя обрадовать, он остаётся здесь. — Я без Обеликса не уйду… — Есть вариант бросить и тебя к нему в комнату. Вот бы сейчас у него было волшебное зелье…! — Ты не просто так позвал меня сюда? В ином случае, почему бы сразу не заключить меня под стражу? — скептически отозвался на угрозу Астерикс. — Я уйду отсюда только с Обеликсом... любой ценой. Гай нахмурился. Конечно, он что-то задумал. — Ты готов заплатить любую цену? —…Прошу прощения? — У меня есть идея, галл, как мы можем договориться. Это явно не предвещало ничего хорошего. В отличии от множества иных стычек и сделок, из которых Астерикс выходил бесспорным победителем, где его соперник был как минимум немного глупее, здесь Юлий Цезарь и Астерикс играли на одном уровне, их объединяла их хитрость и живость ума. Только Астерикс использовал эти качества во благо, а Цезарь — чтобы манипулировать и властвовать. — И что же ты хочешь от нас? — Астериксу не оставалось ничего, кроме как согласиться и выслушать, что ему предложат. — Сразу говорю, деревню ты и пальцем не тронешь… — Мысли более локально, варвар, — прервал его Гай. Он и правда пребывал в отличном настроении, и это нервировало. — Сегодня, сейчас, мне твоя жалкая деревушка не сдалась. — Тогда… что ты задумал? Вместо ответа Цезарь бросил в сторону галла высокомерную усмешку и весьма по-свойски уселся на кушетку. Взгляд Астерикса ненарочно оказался между раздвинутых в стороны ног Юлия. Создавалось такое впечатление, будто эта не самая приличная поза была… Приглашением? — Даже мне иногда полагается развлечение, — сглотнув вязкую слюну, он поднял глаза на лицо Гая, которое теперь светилось от счастливого тщеславия. Кажется, воин правильно угадал, что от него требуется, и от этого правитель Рима выглядит настолько довольным. ...Астерикса затрясло, в горле застрял ком. — Что за игры? Я никогда не буду… — он не смог закончить предложение из-за стыда. Так сильно он еще ни перед кем не унижался, да и не планировал никогда. Пусть он здесь и ради Обеликса, но, черт возьми, когда они встретятся, он от души ему вломит! — Брось, — Гай, заметив желание варвара либо ударить его за подобную наглость, либо развернуться и по-быстрому сбежать, поторопился переубедить его, — ты ведь хочешь, чтобы мы отпустили твоего друга? Будь у Астерикса сейчас с собой волшебное зелье, он бы выпил его. Прямо сейчас. И отправил весь лагерь вместе с Цезарем в небеса. Но он был безоружен, окружён и, что ещё больше удручало, зависим от ситуации. Настолько он растерялся, что уже не мог собраться вновь и придумать план «Б». Не удавалось, возможно, потому, что другого варианта быть не могло — либо выигрыш, либо проигрыш. В этой палатке столкнулись два человека, которые ненавидят проигрывать, и Астерикс не собирался ему уступать — пусть даже ценой своего достоинства. Было болезненно признавать, что он согласился на подобное, но ведь ради близких можно и жизнь отдать… Поэтому он, больше не оттягивая, уверенно подошёл к Гаю, опустился на колени аккурат между разведенных в стороны тонких ног, и, все ещё пребывая в глубоком замешательстве, оттащил в сторону белую робу. — Волнуешься? Он сам не может понять, почему так разволновался. Подумаешь, какое дело — все, что нужно сделать, так это отсосать правителю Рима. Да, такое случается не каждый день, но и праздник из этого делать не хочется. Он пытается выровнять дыхание перед тем, как неохотно потянуться вперёд и попробовать взять головку в свой рот. Это сделать тяжелее с моральной точки зрения, не с физической. От стыда мышцы во всем теле наливаются свинцом, и пальцем не шевельнуть. Он пытается себя приободрить, насколько это вообще возможно в сложившейся ситуации. Не зря же его всей деревней величают лучшим воином? Не просто так именно его выбирают для выполнения сложных, необычных заданий? Если его всегда выбрали, значит, он может сделать все, что угодно! И дело уже не в общественном признании - необходимо спасти Обеликса! Открыв рот пошире, Астерикс с упорством заглотил немаленький половой орган уже наполовину, и горло судорожно сжалось. Нет, больше он в себя принять не сможет — дальше только через боль. Проклиная все в этом мире, начиная с Юлия собственной персоной, Астерикс зажмурился и приложил всю свою волю, чтобы расслабиться и попробовать успокоить бешеное сердцебиение. Ему было… страшно? Чушь какая. Галлы бесстрашны… — Долго ты будешь там возиться? — Гай не оценил его старания, вот это сюрприз. Наоборот, он звучал разочарованно и даже раздражённо. — Если ты хочешь, чтобы все было так, как мы договорились, тебе нужно работать честно. Учитывая все обстоятельства, это звучало не менее, чем подло. Юлий делал вид, будто не понимает, что у Астерикса в подобных вещах опыт нулевой. Некогда этим заниматься, когда что ни день, то вторжение безмозглых римлян. Астерикс нахмурился пуще прежнего. Нет, так дело и правда не пойдет. Надо срочно приловчиться, иначе Юлий потеряет интерес к сделке, и деревне придется спасать и Астерикса тоже. Без волшебного зелья ему остаётся только надеяться на свою хитрость и маневренность. Хотя, на коленях и с членом во рту… Юлия вряд ли удастся как-то обхитрить. Теперь Астерикс действительно постарался, скольких бы моральных устоев ему это не стоило: обильно смочив слюной половой орган, он снова погрузил его в себя, в этот раз помогая руками у основания. Нет, он действительно знать не знал, как это делается… это все была смекалка. А смекалке он доверял. И, как всегда, не прогадал — дискомфорт во рту означал, что член Цезаря твердеет от его неумелых ласк. Головка надавила ему на корень языка, и он подавился. — Только не надо говорить мне, что ты уже сдаешься, — тон голоса ничуть не поменялся, он оставался таким же холодным и требовательным, каким был и раньше. По спине Астерикса вновь пробежал табун мурашек; больше от отвращения к этому человеку, чем от страха. — Это твои слова, римлянин, — с презрением бросил Астерикс, будто бы это не он сейчас на коленях, а Гай. — Тогда не отвлекайся. Продолжай. — Говорить ему с самого начала не очень-то и хотелось. «Надо поторопиться и закончить поскорее,» — подумал воин. Меньше всего ему было нужно и дальше унижаться перед своим захватчиком, по совместительству - если не главным, то одним из главных врагов на всю жизнь. Поэтому он с новым рвением взял член в рот — схватив его у основания руками, как уже успел наловчиться — и задал мерный, но не медленный темп. Чтобы поменьше думать о том, чье достоинство он старательно обрабатывает, он думал о своей цели — спасти лучшего друга из лап бестолковых римлян, доказать ему, что он чего-то стоит, и уж точно достоин их долголетней дружбы... Он почувствовал, как тонкие, длинные, холодные пальцы зарываются его волосы на затылке. Астерикс поднял глаза, и тут же внутри все перевернулось: Гай возвышался над ним, и выглядел… счастливым? Этот блеск в глазах, который глаз воина не мог пропустить, выглядел настолько удивительно и непривычно, что он на пару секунд забыл, чем занимался. — Продолжай, — сказал ему Юлий, уже не так грубо, как раньше, а с неким приторным оттенком, от которого по спине побежали мурашки; противиться Астерикс не стал, и вернулся к своему делу, пытаясь при этом поменьше думать о том, как сердце снова ухнуло вниз от его чуть изменённого голоса. Рука Гая принимала все больше участия в процессе — сначала он схватился пятерней за светлые волосы, а чуть позже начал требовательно подталкивать своего пленного к более активному действию. У Астерикса медленно затекала челюсть, мир перед глазами начинал плыть и кружиться... Он был так погружен в собственные чувства, что не сразу заметил, как крепко на самом деле Цезарь вцепился ему в волосы — как орёл хватает когтями свою жертву. Издав хищный, гортанный звук, Юлий внезапно надавил галлу на затылок, протолкнув свой член ещё глубже. Астерикс не на шутку перепугался — это все больше походило на пытку — и задержал дыхание. Замереть на месте не получилось — теперь Юлий полностью контроллировал движение, и все, что оставалось делать Астериксу, так это пытаться дышать через нос и давить грудной кашель. Подняв затуманенный взгляд наверх, он заметил, что Цезарь улыбается, и его улыбка пугает. У него нет времени догадываться, что может происходить в мыслях у этого тирана, но он, что очевидно, наслаждается, ведь калечит чувство собственного достоинства галла все сильнее с каждым новым грубым толчком. Что это, если не акт унижения...? Кажется, что Цезаря не так сильно волновал конечный результат, сколько ведущий к нему процесс. Астерикс опустил глаза, когда их защипало из-за саднящей боли в горле. Нижняя челюсть уже начала ныть и отниматься, его подташнивало от постоянного чувства заполненности и нехватки воздуха. Сердце ныло, хоть и продолжало бешено колотиться. Время либо замедлилось, либо побежало неестественно быстро. Ещё один рывок — и перед глазами галла закопошились черные точки. Он слепо упёрся руками перед собой, надеясь ухватить хоть немного воздуха, но, к сожалению, не хватало сил — они стремительно покидали его тело, оставляя одного со всеми возможными последствиями и пустой головой. Вдруг он почувствовал, как по стенке горла медленно стекает что-то обигающе горячее. …Надрывный кашель, слезы застилают глаза. Гай отпустил его так же резко, как и схватил чуть ранее, и первая же судорожная попытка глотнуть живительного воздуха с треском провалилась. Воин не нашел в себе сил встать на ноги — все ещё не оставляя надежды откашляться и избавиться от адской сухости в измученном горле, он безвольно осел на землю. Смотреть куда-то, кроме пустоты, ему было совсем необязательно— он знал, что Юлий сейчас находится на седьмом небе от своего ядовитого счастья. Долголетняя вражда, от стычки к стычке, оставляла его с чувством незавершённости и неудовлетворения — и благодаря случайности ему вдруг подвернулся шанс перевернуть игру. Голова у Астерикса кружилась, как если бы он словил морскую болезнь. Пусть сейчас он настолько разбит, что не может встать на ноги, но уже совсем скоро римлянам снова достанется, когда они в очередной раз сойдутся в схватке, прямо возле ворот деревни; их народ упорный, упорнее римлян, это уж точно. — Это была не твоя победа, — наконец-то, должным образом прочистив горло, сказал Астерикс. Затем он встал и отряхнулся от пыли, и настолько по-простому он это сделал, что у Юлия задергался глаз. — Я — человек слова, варвар, — чуть погодя констатировал он, покрепче сцепив зубы. — Стража! Когда в палатке появились те же самые два щуплых легионера, Астерикс не смог посмотреть на них. Если они все это время были поблизости и все слышали, то во время следующего нападения он начнет именно с них. — Отведите этого галла к тому, что добровольно сдался. Не мешкайте, — Цезарь уже ни на кого не обращал внимание, лишь брезгливо отмахнулся. Нет, Астерикс не рассчитывал на «спасибо». И на «извини» — тоже. Всё-таки, как бы близко они иногде не подбирались друг к другу, что Астерикс, что Юлий, оставались теми же людьми — феноменально упертыми и с железной волей; сколько бы галлы не трепали римлян — они всегда возвращались. Как бы Юлий не пытался унизить своего главного и единственного серьезного врага — тот все равно вставал и сопротивлялся. Да, Юлию придется очень постараться, чтобы сломить его. И нет, правитель Рима не признает, что этот ненавистный огонь в глазах Астерикса ему подавить не удалось, да и вряд ли когда-нибудь получится. Они распрощались друг с другом, обменявшись нечитаемыми взглядами. Два легионера, зевая, проводили Астерикса до небольшой пристройки с тяжёлой на вид дверью, которую охраняла ещё пара римлян. Эта пристройка имела только одно, маленькое окошко, в которое, наверное, даже сам Астерикс не пролез бы. Из него, как из водопроводной трубы, он услышал счастливый лай Идефикса. — Что? Астерикс, ты здесь? — Обеликс! — Астерикс с облегчением вздохнул. — Ты в порядке? — В полном! Мы уже уходим? — Да-да, можешь выходить, — улыбаясь, галл вежливо обратился к охранникам. — Господа, полагаю, вы сейчас должны отпустить моего друга, потому что... Он не успел договорить, Обеликс оказался быстрее — одним, простым движением он выбил тяжёлую дверь, и два щуплых охранника улетели верхом на этой двери в далёкую даль. — Обеликс…! — Мы идем домой? Кажется, Гетефикс проголодался. Ему оставалось только усмехнуться. Обеликс, ранимая душа, честно оставался в лагере, пока за ним не придет Астерикс собственной персоной. Кажется, теперь между ними все снова в порядке, как и было раньше, и чувство внутреннего равновесия и комфорта медленно возвращалось. — Ты правда пришел за мной и обошелся без помощи зелья? — Астерикс гордо кивнул в ответ на вопрос друга, и ничто не могло сравниться со зрелищем того, как лицо Обеликса просияло. — Ни одного легионера не тронул. И договорился, чтобы тебя выпустили. — А так можно было? — Обеликс задумался. — Как же тебе это удалось? Астерикс уже не смотрел в его сторону — он задумчиво смотрел в сторону ночного, тихого леса — такого же загадочного, как и все те мысли, что крутились у него сейчас в голове. — Дипломатия, Обеликс. Дипломатия.