***
Тем же вечером Гарри мялся у двери кабинета Снейпа, пытаясь набраться смелости и постучать. На этот раз он нервничал совсем по другому поводу: не столько боялся того, что сделает Снейп, сколько не знал, как ему следует себя вести. «Всё как обычно, просто я знаю немного больше, но это не значит, что я должен вести себя по-другому». Но как Гарри мог поступать по-прежнему, зная, что натворил? Всё его предшествующее поведение в отношении профессора было основано на предположении, что Снейп имел на него зуб. Теперь… может быть… возможно, этот человек не ненавидел его. «Три дня», — напомнил себе Гарри, всё ещё не в состоянии поверить. Кроме того, вчера Снейп с ним разговаривал, а сегодня накажет его, Гарри был уверен. Список его предполагаемых проступков был длинным, и Гарри понял, что у него нет никакого желания сталкиваться с гневом декана. «Особенно теперь, когда… ну… я заслужил это… хотя бы за то, что сделал с Калли». Снейп, несомненно, станет считать, что наказывает его за всякие другие вещи, но для Гарри важно было только это. «Он сам виноват, что я его напугал. Я не просил его «заботиться». На самом деле про «заботу» он говорил этому мерзавцу много раз. Личное дело Гарри — подвергать себя опасности или нет. Но не то чтобы этот человек слушал его. «Так что он может бояться сколько влезет — это не мои проблемы». За исключением того, что Снейп, Гарри был уверен, будет считать это своей проблемой. Потому что ему не всё равно. Напомните мне, почему я не должен это делать? Наконец Гарри постучал, его впустили, и он, как обычно, встал перед столом Снейпа, задрав подбородок, но (пока) не глядя на профессора. Снейп с любопытством посмотрел на него. Мальчик всё ещё был чем-то встревожен. «Хорошо. Он не должен так легко забыть». — Итак, у тебя было время всё обдумать. Что ты можешь сказать в своё оправдание? И по-прежнему только взгляд в ответ. «Он не ругается. Надо этим воспользоваться». — Ну что? Не молчи, пожалуйста. «Но мы разговаривали вчера. Ненавижу разговоры». — А что тут сказать? Я нарушил ваши правила, вы злитесь. Мы говорили об этом вчера. — Только это, Гарри, только мои правила? Только из-за того, что я рассердился? Ты ни о чём не жалеешь? — Нет, — наконец пробормотал он, — я… Калли… «Почему я должен отвечать? Какая разница, если он думает, что мне всё равно, причинил ли я ей боль. Кого волнует, что он вообще думает?» Впрочем, Гарри это всё-таки волновало. Он не мог допустить, чтобы Снейп подумал, будто он нарочно обидел Калли. — И что с Калли? — Послушайте, — рассердился Гарри, — я сказал ей, что извиняюсь. Вы же были при этом. Просто забудьте, ладно? — Нет. Я хочу убедиться, что ты понимаешь, какую боль причинил ей. Ты хочешь, чтобы это повторилось снова? Что-то сжалось в груди Гарри. «Я должен это сказать! — Гарри решил не подбирать слов помягче. — Ты это заслужил. Скажи наконец». — Хорошо, я… приказал ей… как рабыне… никому не говорить о моих травмах. Она просила… умоляла… меня не приказывать этого, потому что она… потому что ей почему-то больно ослушаться меня. Я всё равно приказал. Я… использовал… её неспособность ослушаться, чтобы сохранить всё в тайне. Но она… она всё равно волновалась за меня и… воспротивившись моему… жестокому… приказу, спасла мне жизнь. Теперь ей плохо, и это моя вина. — К концу голос Гарри понизился до дрожащего шёпота, но потом вернулся гнев. — Теперь вы довольны, сэр? «Что ж, на этот раз он не пытается отрицать вину». Северус был действительно впечатлён и, уловив боль за последней гневной фразой, решил пропустить мимо ушей оскорбительный тон. — Да. На самом деле, всё очень точно сказано. Его слова застали Гарри врасплох, и мальчик, поняв, что краснеет, отвернулся, смущённый своей грубостью. — А как насчёт того, что ты скрыл травмы, Гарри? Что здесь не так? «Наконец-то простой вопрос». — Я ослушался и соврал вам. Но Снейпу это почему-то не понравилось. — Опять мы обо мне. Повторяю: что не так, Гарри? «Что это за вопрос? Я ослушался, соврал. Чего ещё он хочет?» — Хорошо, почему бы мне не спросить по-другому? — Северус видел замешательство Гарри. — Если бы я не запретил тебе скрывать травмы и если бы ты не соврал, что всё равно было бы не так в твоих действиях? «Это не поможет». — Ничего. — Попробуй догадаться, Гарри, — сдерживая раздражение, Северус прикрыл глаза. — Ты ведь не глуп. Намекну — ты не ослушался своих друзей, и всё же они сердятся. «Он… говорит о том же, о чём говорил Блейз?» — Это моё дело, хочу я помощи или нет. — Ты не на необитаемом острове, Гарри! — в голосе Снейпа послышалось раздражение. Гарри уставился на него. «Теперь всё это обретает смысл. Он просто рехнулся. Вот это я могу понять…» — Ты далеко не так независим, как тебе кажется, — Северус вздохнул. — То, что влияет на тебя, влияет и на других людей. Ты бы рассердился, если бы кто-то пренебрёг человеком или предметом, который ты ценишь? Если, скажем, кто-то оставит одну из твоих книг под дождём или позволит кому-то из твоих друзей пострадать? «А то!» — Да… — Отказываясь принять помощь, ты плохо обращаешься с тем, кого твои друзья… «…и я…» — …очень ценят. «Он же не…» — И да, Гарри, я имею в виду именно тебя. «Это несправедливо». — Нельзя плохо обращаться с самим собой. — Напротив, Гарри, ты обращался с собой немногим лучше, чем Флинт. И после этого ты винишь меня за то, что я рассердился? — Ну ладно, я плохо обращался с собой. Кстати, за это я уже был наказан, даже мои родственники одобрили бы, — съязвил Гарри. — Забавно, Гарри, — рыкнул Снейп. — Неужели ты всерьёз думал, что я одобрю, если ты будешь относиться к кому-либо, включая себя, так, как твои родственники относятся к тебе? Судя по тому, как ты выглядел, когда приехал сюда, твои родственники не одобрят и того, что тебя здесь кормят. Разговор принимал очень опасный оборот. — Вы ничего не знаете о том, как ко мне относятся родственники… — Я весь внимание, — Снейп откинулся на спинку стула. — Расскажи мне, как они дорожат тобой, балуют тебя и оберегают от неприятностей. Гарри резко отвернулся, смаргивая яростные слёзы. — Гарри, ты упускаешь главное. Ты должен знать, что я не одобряю ничего, что может причинить тебе вред. Я бы рассердился, даже если бы не установил правила, потому что ты должен понимать, что не стоит так себя вести. — Северус, обойдя стол, подошёл к Гарри и медленно потянулся к его лицу. Гарри наблюдал за ним краем глаза, но не отстранился. Снейп просто мягко взял его за подбородок и заставил Гарри посмотреть ему в глаза. — Никто. Не будет. Жестоко обращаться. С моим… Подопечным. Ты понял? Гарри просто смотрел на Снейпа, пытаясь преодолеть охвативший его ужас и боязнь физического контакта. «Этого не может быть. Он не может… смотреть на меня вот так, вот так защищать меня. Что мне теперь делать?» Кроме того, напряжённый взгляд Снейпа в сочетании с его словами означал плохие, очень плохие новости для Гарри. «С меня хватит. У меня есть выбор между смертью и пожизненным заключением в гостиной Слизерина. Никогда больше не буду играть в квиддич, никогда не буду исследовать Запретный лес или коридор третьего этажа, прощай, гигантский кальмар…» Гарри слегка кивнул, прохрипев: — Да, сэр. — Хорошо, — Снейп отпустил его. — Хватит разговоров. В угол. «Но… ты же должен был посадить меня под домашний арест!» Гарри посмотрел на Снейпа с настоящей мольбой во взгляде. Без гнева, что смягчало выражение зелёных глаз мальчика и ударило по Северусу в полную силу. «Пожалуйста, не смотри на меня так». Лили просила его позаботиться о сыне. «Я и делаю то, о чём ты просила. Не моя вина, что это не совпадает с желаниями твоего сына!» — Не смотри на меня так, — профессору удалось произнести это почти неумолимо. — Это не сработает. Гарри на мгновение сверкнул глазами, затем опустил голову и поплёлся в угол. Вся его поза кричала о нежелании и выражала упрёк Снейпу. «Сальный ублюдок. Ведь знает же, как я ненавижу это. Я знаю, он специально, — думал Гарри, чувствуя себя серьёзно обиженным. Однако что-то внутри него возразило: — Ты ведь знаешь, почему он так делает». Гарри обнаружил, что на этот раз присутствие Снейпа за спиной не пугает его. Тем не менее, ему всё равно это не нравилось, и отсутствие отвлечения, которое обеспечивал ему страх, не делало положение легче. Это просто значило, что он мог думать свободнее. «Мне не нравится думать. Думать вредно». Злить Снейпа было определённо плохой идеей. «Причём я уже много раз приходил к такому выводу, но, похоже, никогда не научусь не наступать на эти грабли снова». На этот раз было как-то по-другому. Обычно если Гарри стоял в углу, Снейп говорил, как долго мальчик там пробудет и что сам профессор останется за столом. «Он ещё не сказал, что не двинется с места». Гарри подумал, что всё будет в порядке, если Снейп так и сделает. «Главное, чтобы он не подходил слишком близко. И так плохо, что я застрял тут, ещё его за спиной не хватало…» Но как долго Снейп собирался держать его в углу? Конечно, прояви Снейп снисходительность слишком быстро, это противоречило бы всему, что Гарри знал о профессоре, однако декан никогда не оставлял Гарри в углу дольше, чем на полчаса. У мальчика также сложилось впечатление, что у него никогда раньше не было таких неприятностей с этим человеком. «Я останусь здесь навсегда. Добро пожаловать, Гарри! Смотри, твой новый дом — угол в кабинете Снейпа. Наслаждайся! Чёрт возьми! Почему он не мог посадить меня под домашний арест? Разве я слишком много прошу?» Очевидно, так оно и было. Поэтому Гарри не удивился, когда прошло пятнадцать минут, потом — тридцать. Это его не радовало. Как обычно, слишком много мыслей завладело им, и он не мог от них избавиться. Кроме того, он устал, ему было скучно, тревожно и хотелось убежать. «Как долго я уже тут торчу? Наверное, он скоро меня выпустит?» Когда прошло сорок пять минут, а Снейп так и не освободил его, Гарри сдался и повернулся к Мастеру зелий, снова умоляюще глядя на него. «Ну ладно, мне очень жаль. Пожалуйста, выпусти меня!» Снейп только покачал головой и жестом велел Гарри снова повернуться. Гарри так и сделал, но обнаружил, что едва сдерживает слёзы. «Я ненавижу это. Боже, как я это ненавижу. Почему у меня столько проблем?» Гарри бы понял, если бы дело было в Калли, но Снейп ясно дал понять, что речь идёт о самом Гарри. Только этого не могло быть. Не могло быть так, что Гарри важнее домашнего эльфа. Но Снейп так свирепо говорил, что никто не должен плохо обращаться с Гарри. Эти два слова — «его подопечный». Блейз тоже упоминал их. Очевидно, они что-то значили для Блейза и Снейпа, каким-то образом связывали его со Снейпом так, что Мастер зелий пугался и злился, когда Гарри было больно. И это, конечно же, привело к тому, что Гарри застрял в углу до конца света за то, что подверг себя опасности. «Если он так наказывает меня, то что же он сделает с Флинтом?» Спустя час Северус наконец позволил Гарри выйти из угла, стараясь не обращать внимания на следы слёз на щеках мальчика. «Он и впрямь ненавидит подобное… а я этим пользуюсь. Какой же я замечательный человек… Нет, чёрт возьми, он это заслужил, подобное не должно повториться». Отвернувшись от страдающих глаз мальчика, Северус трансфигурировал обычный стол из табурета, которым пользовался в своей лаборатории, и дал Гарри перо и пергамент. — Пиши: «Я важен для многих. Позволяя причинять себе боль, я также причиняю боль и тем, кто заботится обо мне. Я позволю другим помогать мне и обеспечивать мою безопасность». — Сколько раз? — безэмоционально спросил Гарри, бросив на профессора странный взгляд. — Начинай, сколько успеешь сделать за оставшуюся часть взыскания, а после продолжишь с этой цифры. «Другими словами, это ещё не конец наказания». Гарри взял перо и молча начал писать. Тем временем Снейп встал и принялся расхаживать по своему кабинету, казалось, всё больше времени находясь позади Гарри. «Чёрт, как же это раздражает». Наконец Гарри не выдержал. — Знаете, сэр, кратковременная потеря памяти — это симптом чрезмерного употребления алкоголя или наркотиков. — Не понял? — Снейп озадаченно посмотрел на него. — Ну, было время, сэр, — сухо сказал Гарри, — когда вы знали, что я предпочитаю, чтобы вы не стояли у меня за спиной. Так как вы, очевидно, забыли, я бы посоветовал вам полегче с наркотиками. — Приму это к сведению, — так же сухо ответил Снейп и вернулся к своему столу. — Спасибо, сэр, — Гарри не сказал, за что поблагодарил, но его плечи расслабились. Ровно в десять Снейп поднял голову и сказал Гарри, что тот может заканчивать. — На сегодня с тебя хватит, можешь вернуться в лазарет. — Да, сэр, — бесстрастно ответил Гарри. «Это, пожалуй, самое худшее наказание в моей жизни. Действительно, мерзавец». — Я также хотел бы отметить, что твои две недели домашнего ареста закончились. Это заставило Гарри почувствовать себя немного лучше. «По крайней мере, я смогу выйти на улицу». — И я должен тебя предостеречь. Ты свободен от ареста, но будешь избегать Маркуса Флинта как чумы. Он больше не капитан и находится на испытательном сроке. Но он всё ещё здесь, и ты к нему не приближаешься, понял? «Перестань ты меня контролировать!» — Я понимаю, что вы ничего не можете с ним поделать, сэр, — с горечью сказал Гарри. — Я вас предупреждал. — Официально — нет, не могу, — Снейп сжал челюсти, сдерживая гневный ответ. «И это очень плохо для Флинта». Гарри смутился. — Официально, сэр? — Неважно, — Северус мрачно улыбнулся. — Ты к нему не приближаешься, ясно? — Ясно, сэр, — Гарри стиснул зубы. «В конце концов, понимание — это не то же самое, что согласие…» — Хорошо. Ты свободен.***
На следующий день Гарри пропустил завтрак, воспользовавшись новообретённой свободой, чтобы сбегать перед уроками в совятню. Он провёл больше часа, просто наслаждаясь одиночеством и успокаивающим присутствием Хедвиг, прежде чем отправил её и двух других сов с различными поручениями. «Калли любит носить красивые вещи, а я не могу просто дать ей одежду… Надеюсь, это ей понравится». Это было всё, о чём Гарри мог думать — как убедить Калли простить его. Он перебрал в уме, что купил, надеясь, что ничего не забыл. «Может быть, это всё исправит». Блейз по-прежнему был немного холоден с ним, и у Гарри возникло ощущение, что сегодня вечерняя отработка со Снейпом будет такой же неприятной, как и предыдущая. И он ничего не мог с этим поделать. Мадам Помфри не сразу, но простила его, однако это было не столь важно. Если бы только Гарри мог получить прощения Калли, жизнь вернулась бы в нормальное русло. К наказаниям Гарри привык, но его грызло чувство вины, связанное с причинением вреда существу — другу! — которое ростом не доходило ему и до пояса. Однако на самом деле Гарри понимал, что вряд ли когда-нибудь всё вернётся в «нормальное русло». В «нормальном» Снейп был злобным сальным мерзавцем, который ненавидел мальчика и тратил кучу времени, изобретая способы сделать жизнь Гарри невыносимой. А сейчас всё выглядит так, словно «нормальное» никогда не существовало. «Ну, по крайней мере, сальноволосый мерзавец так держится… Чёрт, я ненавижу думать». В конце концов Гарри отправился в класс, а затем — в Большой зал на обед, где его с энтузиазмом встретили друзья. Рон и Гермиона подошли к столу, чтобы немного поговорить с ним, как и Фред с Джорджем. Они вели себя странно: Гарри был не единственным человеком, с которым они разговаривали за слизеринским столом, и все, к кому они подходили, бросали на Гарри странные взгляды. Когда близнецы вернулись к гриффиндорскому столу, картина повторилась. «Что происходит?» Гарри случайно взглянул на Маркуса Флинта: тот сделал глоток из своего кубка, и на затылке и под мантией у него тут же выросла колючая изумрудно-зелёная грива. Все начали хихикать, но, очевидно, шоу ещё не закончилось, потому что вслед за гривой у Маркуса появились огромные пушистые зелёные ослиные уши. Весь зал взорвался оглушительным хохотом, а Флинт, вскочив, с отчаянно пронзительным воплем кинулся в лазарет.***
Северус Снейп дождался окончания своего урока у третьекурсников Гриффиндора и Слизерина и спросил самым угрожающим тоном: — У кого из вас хватило наглости подмешать что-то Флинту в напиток сегодня утром? Мне нужны имена! Фред и Джордж Уизли переглянулись, пожали плечами и подняли руки. — Это были мы, сэр! Даже гриффиндорцы повернули головы в ответ на их восторженное признание. Неужели близнецы Уизли окончательно сошли с ума? — И что вы использовали? — Тон Снейпа не изменился. — Ослиную эссенцию для ушей, гривы и голоса, изумрудную драконью шкуру — для цвета, и яйца докси, чтобы закрепить эффект, сэр. — Дорогие ингредиенты, — заметил Снейп. — Их трудно достать даже состоятельным волшебникам. Могу я поинтересоваться, где вы их взяли? — Из ваших запасов, сэр, — гордо ответил Джордж. — Я умею вскрывать замки. — Интересно, — протянул Северус, бросив на Джорджа нечитаемый взгляд. Ученики с обоих факультетов затаили дыхание, уверенные, что близнецы вот-вот встретят свою смерть. Северус угрожающе перегнулся через стол и заглянул в котёл Фреда. — Как вы назовёте этот цвет, мистер Уизли? — с холодной яростью спросил он. Но на близнецов это не произвело впечатления. — Хм… Наверное, светло-зеленовато-синий. Или, может быть, аквамариновый. Как ты думаешь, Джордж? — Определённо аквамариновый. — Вы не умеете читать, джентльмены? — Северус повысил голос. — Разве на этой стадии зелье не должно быть светло-жёлтым? — Так и есть. Но вот этот цвет красивее, сэр. — Это худшая порция зелья, которую я когда-либо видел, — Северус говорил чётко, стараясь, чтобы его слышали все в классе, хотя обращался он только к Фреду. — Вы полный кретин, и ваше зелье абсолютно никчёмно. — Затем он свирепо оглядел класс, а убедившись, что все ученики внимательно слушают, продолжил: — Однако я совершенно согласен — цвет прекрасный. Пятнадцать баллов Гриффиндору. У всех в шоке отвисли челюсти, затем в глазах более сообразительных учеников начало загораться понимание, и рты закрылись. — Есть вопросы? — Северус обвёл взглядом класс. Некоторые ученики, особенно слизеринцы, усмехнулись — к тому времени уже было хорошо известно, что случилось с Гарри, и многие в Слизерине и Гриффиндоре хотели бы знать, кто это сделал. — Я думаю, идею мы уловили, — громко сказала одна слизеринка. — Вы хотите, чтобы мы поделились ею с остальными, сэр? — Я это весьма оценил бы, — от усмешки Северуса несколько учеников вздрогнули. — Спасибо, мисс Колдуэлл.***
К тому времени, когда Гарри вернулся в общежитие, перед самым ужином, кто-то повесил на внешней стороне двери в слизеринскую гостиную очень интересную табличку. Когда Гарри прочитал её, у него появилось сильное подозрение, и он понёсся в гриффиндорскую башню. И действительно, на двери была нахально вывешена идентичная табличка. Содержание её было простым.«Третья мировая война. Баллы начисляются за креативность, сложность и общее влияние розыгрышей на личность Маркуса Флинта. Победитель будет объявлен, когда упомянутый выше задрот свалит из школы. Гриффиндор: 15 — Фред и Джордж Уизли Слизерин: 0».
Рядом с записью о Фреде и Джордже была даже фотография зелёного осла. Гарри недоверчиво уставился на снимок. Он знал только одного человека, который мог начислить баллы за такое, но это было… абсурдно. Снейп дал баллы гриффиндорцам? За то, что подшутили над слизеринцем? Он сказал, что ничего не может сделать с Флинтом официально… Войдя наконец в Большой зал, Гарри заметил Флинта, неловко ковылявшего снова в лазарет. Он по-прежнему был с зелёными ушами, но теперь щеголял ярко-фиолетовой гривой и маленькими оранжевыми прыщиками, которые быстро набухали, превращаясь в болезненно лопающиеся гнойники. Час спустя Гарри вернулся в гостиную Слизерина, и, конечно же, табличка теперь гласила:«Третья мировая война. Баллы начисляются за креативность, сложность и общее влияние розыгрышей на личность Маркуса Флинта. Победитель будет объявлен, когда упомянутый выше задрот свалит из школы. Гриффиндор: 15 — Фред и Джордж Уизли Слизерин: 10 — Розалинда Лебо».
«Розалинда староста. Если она чувствует себя в безопасности, вытворяя такое…» Гарри отправился на отработку, глубоко задумавшись.***
Северус наблюдал за Гарри, когда тот вошёл, отмечая замешательство и беспокойство мальчика. «Я не смогу защитить его, если он не скажет мне, когда ему будет плохо», — напомнил он себе и, встретившись взглядом с Гарри, кивнул в сторону угла. Гарри замер, уставившись на Снейпа в немом ужасе. «Опять? Нет! Нет, нет, нет!» — Гарри, ты же не думал, что вчера всё закончилось. Я уже говорил тебе, что если ты скроешь от меня свои травмы, получишь по меньшей мере неделю ареста или что-то в этом роде. Я не собираюсь снова сажать тебя под замок, но ты будешь наказан за свои действия. А теперь иди. Гарри смотрел на него одновременно и яростно, и умоляюще. — Знаю. Я злобный сальный мерзавец. Однако это не меняет твоего положения. Вперёд. «Может, пропустим наказание углом и вернёмся к домашнему аресту? Ну пожалуйста! Арест сейчас звучит намного веселее». Тем не менее Гарри пошёл в угол, всё ещё думая о табличках на дверях гостиных. Может быть, это была Макгонагалл? Но как бы она узнала, что это Маркус Флинт, если бы Снейп не сказал ей? И потом, она не стала бы так делать. Она назначала жалкие наказания за каждый пустяк, но устраивать межфакультетские состязания… Эта мысль заставила Гарри коротко усмехнуться. Баллы за креативность. Просто блестяще. Четверть часа спустя Гарри, напрягшись, обернулся. Снейп серьёзно посмотрел на него. — Я ничего не делаю, Гарри, просто беру книгу. Повернись. «Но ты должен оставаться на месте!» Гарри упорно не сводил со Снейпа глаз. «Я повернусь, когда ты вернёшься за свой стол». Но Снейп не двигался, просто спокойно смотрел на него. — Я жду… Десять. «Нет! Не считай. Ненавижу отсчёт!» — Девять. У Гарри дрогнули колени, но он не отводил взгляда. — Восемь. «Что он сделает, если я не повернусь?» — Семь. «Я просто подожду и посмотрю. Без проблем. Не…» — Шесть. — Снейп поднял брови в молчаливом приказе. — Пять. «Ладно! Ладно, ладно, хорошо!» Гарри, понурившись, повернулся. «Трус. Испугался глупого счёта». Этот счёт оказался почему-то страшнее, чем Снейп за спиной, а теперь, когда их битва силы воли закончилась, профессору потребовалось меньше тридцати секунд, чтобы взять книгу и снова сесть. Впрочем, это не имело значения: Гарри дрожал от напряжения. Нахождение в углу заставляло его волноваться и в лучшие времена, а стресс и адреналин от столкновения со Снейпом лишь усилили негативное воздействие. «Дурак. Глупец, идиот, тупица. Тебе просто надо было сделать ещё хуже, верно? Нельзя было просто оставить всё как есть, позволить ему взять дурацкую книгу — нет, ты должен сделать из этого проблему. Теперь ты снова похож на загнанного кролика. Он даже больше не двигается, а ты весь трясёшься». В последний раз, когда Гарри был так напуган, ему, по крайней мере, позволили какое-то время стоять лицом к комнате. «Чёрт возьми, он ничего не собирается делать! Успокойся!» Северус смотрел, как Гарри дрожит, и чувствовал себя чудовищем. «Пожалуй, это чересчур. Надо было позволить ему наблюдать за мной». — Гарри, я не двигаюсь, — медленно и негромко сказал Северус со своего места за письменным столом. — Успокойся. Гарри глубоко вздохнул. «Видишь? Он даже не сердится. Расслабься уже, дурак». В конце концов, адреналин схлынул, Гарри успокоился. И быстро вернулся к обычному режиму «я ненавижу угол»: скучно, тревожно и полно самобичевания. «Отлично. Я веду себя по-дурацки и делаю только хуже, а когда мне наконец удаётся успокоиться, то что? Опять угол. Всегда угол. Глупец, придурок, дебил». Но что он мог сделать по-другому, в самом-то деле? «Он действительно хочет, чтобы я докладывал ему каждый раз, когда что-то болит?» Но это же неразумно. «Ты напугал его, — напомнил он себе. — Перестань его пугать, и, может быть, он перестанет делать твою жизнь невыносимой». Прошло полчаса, потом сорок пять минут, Гарри переминался с ноги на ногу, пытаясь расслабиться, и в основном это ему удавалось. События последних нескольких дней снова и снова прокручивались в голове, пока Гарри снова старался осмыслить всё происходящее. То, что он оказался в углу, должно было помочь — это как бы заперло его в собственном сознании, но на данный момент всё, что он получил, — сбивающие с толку, тревожные и болезненные мысли. Гарри прекрасно понимал, что Блейз всё ещё сердится на него, но, по крайней мере, разговаривает с ним, и поэтому Гарри смог выбросить его из головы. К сожалению, мыслей о Снейпе и Калли было более чем достаточно, чтобы расстроиться. В какой-то момент ему придётся встретиться с Калли, чтобы попытаться снова попросить прощения, но он чувствовал, что не сможет смотреть ей в глаза. Может быть, его предложение помириться поможет: когда-то помогало… И Снейп. Снейп, который не наказал Гарри за то, что он разрисовал дверь, но поставил его сюда, в самое ненавистное место, на несколько часов только потому, что он подвергал себя опасности. «Сальноволосый ублюдок». Но с другой стороны… иногда было приятно, что Снейп такой мерзавец. Он отпугнул завхоза и (наверняка же это был он) завербовал учеников целой школы, чтобы избавиться от кого-то, кто причинил боль «его подопечному». «Я могу справиться с этим сам. А он ведёт себя так, будто это первый… или последний раз, когда меня избили. Такое случается. Он просто должен отстать от меня». Этот человек буквально приказал ему держаться подальше от Флинта! Как будто Гарри собирался просто сидеть и позволять другим разбираться с этим придурком! Наконец, наконец-то время вышло, и Снейп позвал Гарри обратно к столу. Гарри обиженно посмотрел на Мастера зелий, но сел, как ему было велено, и взял перо. Первый час он писал свои строки молча, но в конце концов не выдержал. Он должен был спросить. — Сэр…? — Да? — А вы… — Он решил просто высказаться. — Вы дали баллы за то, что кто-то подшутил над Маркусом Флинтом? — Разумеется, нет! — Снейп ухмыльнулся. — Я бы потерял свою должность, если бы меня поймали за таким занятием. Я дал баллы за хорошую работу в классе и ни за что больше. Сегодня Фреду и Джорджу Уизли удалось приготовить прекрасное зелье, а староста Лебо зажгла жаровню под котлом. — Разве она не шестикурсница? — спросил Гарри, развеселившись, несмотря на своё прежнее негодование. Первокурсники узнавали, как это делать, в первую же неделю. — Лао-цзы однажды сказал: «Великие дела состоят из маленьких поступков», — парировал Снейп. — Конечно. Очевидно, что она стремится к величию. Ошибочка вышла, — Гарри слегка улыбнулся и вернулся к своим строчкам. Любопытство было удовлетворено, но замешательство по-прежнему росло. Снейп дал баллы Гриффиндору? Близнецам Уизли? Он снимал баллы с Гриффиндора. И не возвращал. Даже слизеринцы в курсе, что декан пристрастен. Большинство также знало, что Снейп и близнецы — практически заклятые враги. «Странно».***
На следующее утро Хедвиг и ещё две совы прилетели к Гарри, каждая со свёртком. Хедвиг принесла длинную трубку, которая, как решил Гарри, вероятно, была обёрточной бумагой. Две другие совы притащили бумажный свёрток средних размеров и большую коробку, перевязанную верёвкой. Гарри сглотнул. Он планировал отнести подарок Калли, как только получит посылки, но ожидал, что это займёт больше времени. «После уроков, — сказал он себе. — Я сделаю это после уроков». В конце концов последний урок закончился, и Гарри отправился в подземелье, чтобы собрать всё вместе и завернуть неудобный пакет так красиво, как только мог. У него был большой опыт, начиная с упаковки подарков Дадли, и поэтому он справился относительно неплохо. Ему удалось найти в волшебном стационарном каталоге классную обёрточную бумагу с узором из вьющихся цветов, которые медленно вращались вокруг друг друга, что могло бы вызвать головокружение, но почему-то было просто весело и красиво. «Выглядит нормально… теперь я просто должен отнести это Калли». Гарри хотелось бы просто передать подарок с другом или что-то в этом роде, но раз он собирался (в очередной раз) попросить прощения, ему придётся сделать это самому. «Вчера это казалось такой хорошей идеей…» Наконец Гарри собрался с духом и отправился на кухню. Это было недалеко, и вскоре он оказался перед картиной с фруктами. Не теряя самообладания, он пощекотал грушу и вошёл внутрь. Как обычно, несколько домашних эльфов встретили его у двери, но сегодня они не радовались при виде мальчика. Калли среди них не было. — Могу я поговорить с Калли, пожалуйста? — робко спросил Гарри. — Если она согласится… — коротко ответил главный домовик. — Да, это… это нормально. Если она не хочет меня видеть… она не обязана, — пробормотал Гарри, чувствуя комок в горле. Он не думал, что она откажется даже встретиться с ним. Эльф исчез, появившись мгновением позже вместе с Калли и прогнав всех остальных эльфов. Калли выжидающе посмотрела на мальчика, её лицо всё ещё было в синяках. Гарри покраснел и уставился в землю. — Я… я принёс тебе кое-что, — пробормотал он, поставив перед ней свою разноцветную ношу и опускаясь рядом на колени. — Правда, прости меня. Калли мгновение молча смотрела на него, затем наклонилась и развернула свёрток. Внутри был набор для шитья, Гарри собрал его, купив красивую корзинку с тканевой подкладкой, большие и маленькие иголки и цветные нитки, несколько ярдов разноцветных тканей и книгу с выкройками, которые могли адаптироваться под разные размеры. — Я не думал… ну, я надеялся… ты же не хотела, чтобы я дарил тебе одежду, но я заметил, что тебе нравится носить красивые вещи. Калли не спеша рассматривала содержимое набора, пока Гарри набирался смелости заговорить, не решаясь взглянуть на неё. — Послушай, мне очень, очень жаль. Я никогда не имел в виду… ты никогда не должна мне подчиняться, хорошо? Если тебе действительно понадобилось ослушаться меня тогда… тогда это было то, что ты должна была сделать. Ты… ты не должна причинять себе боль только потому, что я… потому что я был такой дурак, — запнувшись, он умолк. Калли задумчиво смотрела на него. «Это глупо. Как она может простить меня? Я сам себя не простил бы!» Гарри поджал губы, чтобы они не дрожали, но не смог удержать закапавшие слёзы. «Пожалуйста. Я не хотел. Я в самом деле правда не хотел». Наконец лицо Калли смягчилось. — О, мастер Гарри, сэр. С Калли всё в порядке, сэр. Не нужно так расстраиваться. Гарри засопел, всё ещё опасаясь смотреть на неё, и её голос приобрёл свои обычные едкие нотки: — Не мог бы хозяин взглянуть на Калли, пожалуйста? — Гарри поднял глаза. — Калли прощает мастера Гарри, да, всё в порядке! Гарри слегка улыбнулся, более уверенный, что Калли не ненавидит его — теперь она была похожа на себя. — Хозяин очень умный, сэр! Дарит Калли одежду, не отдавая одежду Калли! Калли очень нравится подарок, сэр! — Спасибо, Калли, — улыбка Гарри стала ещё шире. — Я… я рад, что тебе понравилось. — А теперь, — сказала она оживлённо, аккуратно укладывая ткань и припасы обратно в корзину, — хозяин должен что-нибудь съесть перед уходом. Он хочет тыквенного или пастушьего пирога? — Тыквенного, пожалуйста, — ответил Гарри. Его голос звучал смиренно, но он широко улыбался. Калли простила его!