Последняя битва

      Глава 13.              На окраине деревне, скрытой Облаком, в забытом богом лесу умирало поселение. Умирало медленно, жестоко и беспощадно. Люди исчезали, друг за другом, и никто не мог противостоять этому явлению.       Смерть заглядывала во все дома, исключений не было, пропадали дети, мужчины, женщины, старики... Последнее, что они видели, были глаза, странного красноватого цвета, затем острая, разрывающая внутренности боль и звенящая тишина. Окровавленная рука небрежно вытиралась об одежду убитого.       “Снова провал. Я упускаю что-то важное... Возможно стоит попробовать расставить ловушки в лесу и поймать еще несколько шиноби...”,— думал странный человек. Хотя, имел ли право называть себя им.       Не похожий на других, он был отвергнут своим кочующим поселением и изгнан с матерью в лес. Ему запрещалось подходить, играть с детьми, разговаривать с другими. Однако, мать не отказалась от него, она учила выживать в лесу, искать пропитание. Они перемещались вместе с поселением, словно два призрака, пока женщина не помутилась рассудком. В бреду она говорила то о вечной энергии, чакре, что, если она заполучит её, то сможет выжить, умоляла маленького сынишку зарезать главу поселения и принести его тело к ней, то умоляла убить её.       Малыш боялся... Он закрывал глаза и тихо обнимал маму, надеясь, что ей станет лучше. Ему было семь, когда все случилось. Он стал убийцей собственной матери. Просто однажды во время приступа, ему захотелось, чтобы она замолчала, нож сам скользнул в руку и полоснул по шее. Ярко-алая жидкость фонтаном брызнула из раны, окропив лицо и руки ребенка. Медная на вкус. Ярко-алая. До ужаса потрясающее зрелище. Он смотрел, не отводя глаз, ему не было страшно, лишь волна тепла разлилась по телу.       Он молча ушел в лес, за своим кочующим племенем, зверь, который спал в нем, проснулся. Что-то человеческое осталось там, на большой поляне, рядом с маленькой лачугой и изуродованным трупом матери. Вопрос расправы над другими был лишь вопросом времени. Он рос один, но не был одинок, его ненависть, его монстр направляли, заставляли выживать. В этом огромном мире они были всегда вместе. К пятнадцати годам он знал обо всех травах, мог изготовить лекарство или яд.       Однако однажды страшный ураган застал его врасплох, он еле успел спрятаться в пещере на холме, до того, как началась гроза. Жуткий ветер завывал в стенах, словно раненный зверь, молния вспарывала небо. Он жался, к стене, обессиленный, грязный, холодный, испуганный. Вдруг перед ним выросла черная фигура, раздался дикий скрежет и внезапно непогода стихла. Стало светло от...костра...       В свете пламени блеснул нож в руках подростка, но несильный удар выбил его из замерзших ладоней.       —Даже не думай, малец, — раздался грубый мужской голос.       Парень несмело отступил. Незнакомец прошел к костру и протянул руки, греясь. Он был почти стариком, на поясе весела повязка деревни Облака. Это был шиноби-отшельник, живший в лесу уже пару десятков лет.       —Давай, садись, ты чего как истукан встал? — он смотрел на звереныша, тот не двигался.       —Ты что, глухонемой, садись! — он резко усадил парнишку и накинул на него свой плащ.       Звереныш уже давно ни с кем не говорил, речь перестала быть для него чем-то необходимым, но находясь близ поселения он не разучился понимать её. Сейчас парень вспомнил одно из немногих слов, которое, словно наследие, осталось от матери.       —Такеши...       —Что? — старик обернулся, сначала это показалось ему просто набором звуков.       —Такеши! — повторил подросток, копируя тон шиноби.       — А, это твое имя. Ты не говоришь, что ли?       В ответ была тишина и взгляд загнанного животного.       —Что же, Такеши, останешься со мной. Научу тебя тому, что знаю сам. Я - Кэтсу. Сегодня я привяжу тебя к тому выступу, чтобы ты не убил меня, я вижу, как ты смотришь на свой нож. Так что, спокойной ночи, — внезапная техника сковала звереныша по рукам и ногам, он и охнуть не успел, как мгновенно был привязан к злосчастному выступу. — Так-то лучше. Спокойной ночи, Такеши.       Кэтсу всю ночь не спал, старческая бессонница беспокоила его уже не первый год. Он пытался понять, почему вдруг решил помочь этому юноше, который видно не впервые направлял оружие против человека. Это было понятно по глазам, по странным красноватым глазам. Возможно, из чувства вины перед своим сыном, он решился на это. Когда-то он положил всю свою молодость и жизнь в попытке защитить страну, но вот последняя не смогла спасти его семью. Маленький сынишка и красавица жена пропали без вести, вернее погибли в разоренном пригороде страны Облаков.       Кэтсу взглянул на подростка, тот тоже не спал. Не смотря на сильную усталость, он запрещал себе даже думать о сне. Такеши пытался понять, что не так с этим человеком. Он не прогнал, не ударил его, и даже укрыл плащом. Но было ещё нечто странное, звереныш чувствовал это нутром, в этом старике была какая-то неуловимая, но почти осязаемая для него энергия. Она манила монстра внутри, но в этот раз здравый смысл оказался сильнее.       —Я советую тебе запомнить одно правило, малец. Я сказал — ты сделал, нарушишь его, я приложу максимум усилий, чтобы тренировки стали невыносимыми для тебя. Попытаешься убить меня, поверь, я нанесу удар первым. Запомнил?       —Да, — тихо отозвался Такеши, одарив старика взглядом полным ненависти и недоверия.       Когда они вышли на свет, Кэтсу сразу понял, почему мальчишка жил один все это время. Светлая кожа, белые волосы, красноватый цвет глаз - таких детей уничтожали сразу после рождения из страха, их считали проклятыми. Однако этот ребенок смог дожить почти до совершеннолетия.       —Сегодня я расскажу тебе про чакру. Мы поучимся некоторым простым техникам. Тебе придется попотеть, только после успешной тренировки ты получишь немного еды. Понял?       —Я...охотиться... Много еды... Голоден, — слова с трудом складывались в простые предложения, но он старался изо всех сил быть понятым этим грубым человеком.       —Я знаю, что ты умеешь охотиться, но не позволю тебе есть, пока ты не выполнишь, то, что я требую.       Такеши промолчал и неотрывно смотрел на грубого старика. В свете солнца Кэтсу не казался ему таким опасным, как в пещере, но от него буквально веяло странной энергией. Такеши протянул к нему руку, словно пытался поймать что-то, но сильный удар оттолкнул его в сторону.       С этих пор началась черная полоса в жизни Такеши. Он тренировался с раннего утра и до поздней ночи, чтобы получить хоть немного еды. Кэтсу было все равно на погоду, поэтому дождь ли, снег ли, Такеши практиковался. Ему не раз в голову закрадывалась мысль сбежать, но он отмахивался от неё, внутри него жил страх, что будет, если он не сможет скрыться.       Прошло два года, долгих, жестоких года, полных крови, пота, тренировок и избиений. Однако, Такеши научился находить выгоду во всем этом многообразии проявлении “любви”. Где-то очень глубоко в душе он испытывал привязанность к этому старику, но это было слишком далеко. Монстр не дремал и за это время получил силу, навыки, умения. Он понимал, что так продолжаться не может больше. Ему нужна была причина, повод. И он появился.       За это время Кэтсу стал пить, озлобился, часто в приступах пьяной агрессии бросался на Такеши с кулаками, обвиняя его во всех своих потерях. Однако к утру приходил в себя, извиняться старик не умел и вместо этого учил своего протеже различным необычным или запрещенным техникам. Ему нравилось беспрекословное служение подростка, но в его душонке с каждым днем все сильнее рос страх, он боялся это отродье, его большие красноватые неприятные глаза, бледная кожа, краснеющая от долгого нахождения на солнце, и белые волосы. Потрепанная не по размеру одежда, нет, лохмотья. Каждую ночь ему казалось, что он отвязался и стоит над ним с ножом. Но Такеши мирно спал на траве, привязанным к дереву. Он стал пить, выпивка был единственным спасением от странных игр его сознания.       Кэтсу был почти прав. Такеши уже давно научился избавляться от техники связывания, и бесшумно исчезал, он уходил на охоту. Те крохи, что он получал от учителя, не могли утолить его голод. Такеши охотился близ реки и потом возвращался. Ему нравилась его тайная ночная жизнь полная такой долгожданной свободой.       Но в этот раз все было не так. Очередная вылазка начиналась как обычно, на мгновение все чувства внутри него были в полной гармонии с его мыслями. Он несся по деревьям, вдыхая ночной свежий воздух полной грудью. Внезапно звереныш ощутил странную боль, по щеке скатилась капля крови. Такеши быстро стер её рукавом, он снова почувствовал чакру, теперь уж зная, как называется эта энергия. Он ощущал её всем своим существом.       Чужак прятался за деревом, где-то впереди, скорее всего этот человек был ранен, поток был нестабильным. Такеши скрылся в кроне дерева и затаился. На небольшую поляну спустился этот человек, он шел шатаясь, опираясь на деревья, но внезапно осел. Видно, сказалась жуткая слабость. Такеши аккуратно спустился к нему, вожделенная энергия была так близко, он быстро вспомнил ту, “подаренную” за избиение технику, которая поглощала чакру. Ещё никогда ему не было так сложно обуздать свой интерес, и в этот раз монстр внутри него оказался сильнее.       Такеши сложил несколько печатей, его руку обволокло ярко-синее облако, он медленно подошел к раненному и положил свою руку ему на живот. Внезапно глаза мужчины расширились, голос сорвался на беззвучный крик боли и ужаса. Через мгновение все было кончено. Такеши стоял, его красноватые глаза были широко раскрыты, на лице застыла жуткая гримаса удовольствия. Окровавленная рука обессиленно опустилась, а по телу пробежала приятная дрожь, он был сейчас неуязвим, ему не было страшно. Чужая чакра заполняла пустоты в каждой клеточке тела. Он наконец-то был сыт...       Такеши только под утро вернулся в пещеру, наскоро завязал себя и улегся напротив учителя. От последнего разило алкоголем и гниющими зубами. Сегодня будет восхитительный день, он перестал испытывать это вездесущее чувство вечного голода, страха.       Кэтсу проснулся сегодня позже обычного. Смачно выругавшись и отвесив пощечину воспитаннику, он зевнул и осмотрелся. Всё было в порядке, звереныш на месте, связан, но почему-то такой довольный и спокойный. Кэтсу покачал головой, отгоняя мысли, после чего поднялся и развязал Такеши. Подросток уже был на голову выше своего учителя, но жутко худым, вечно израненные руки... Стоп.       Кэтсу вдруг поднял его ладонь и всмотрелся, от многочисленных порезов не осталось и следа. Следы его избиений были просто стёрты, будто и не бывало.       —Со мной не так...что-то? — прошептал Такеши, нерешительно взглянув на учителя.       —Всё так, видно уже у меня галлюцинации, — он оттолкнул парня и с брезгливостью вытер руки.       —Сегодня будет новая техника? — вопрос прозвучал без толики эмоций.       — Сегодня ты пойдешь в город и принесешь мне выпивки, понял! Ты ничтожество и годен только для воровства, ты что вооружился всеми техниками, убить меня захотел? — Кэтсу замахнулся и больно ударил Такеши, тот неуклюже осел, держась за каменистую стену пещеры. —Ты должен был умереть тогда, но я тебя спас, обучил всему, ты усвоил это, отброс.       —Да, Кэтсу-сан, простите меня..., — он склонил в голову. Но монстр внутри уже обнажил клыки, готовый к нападению.       Старик покинул пещеру, шатаясь и жмурясь от яркого света солнца, которое не радовало его уже очень давно. Дальше, дальше от него, этого звереныша, этого ужасного подобия человека, однако спустя шагов десять он остановился и отшатнулся, перед ним возник Такеши. Подросток молчал, по его щеке и подбородку была наскоро стерта дорожка крови, видно поцарапался, когда упал в пещере. Кэтсу поравнялся с ним.       —Моё слово - закон. У тебя пятнадцать минут, не больше.       Такеши исчез в листве. Он иногда задавал себе вопрос, что держит его рядом с этим отвратительным человеком, ведь сегодня у него была возможность уйти ещё ночью.       “Чакра, мне нужна его чакра, хочу испытать это чувство вновь,”— раздался ответ в голове. Такеши сжал кулаки, сила все еще пребывала в нем, в его глазах вспыхнул недобрый огонёк.“Возможно я смогу сейчас забрать её у кого-нибудь”.       Но в небольшом селение его ждало разочарование, ни у кого он не мог почувствовать достаточного количества энергии. Такеши со злостью вручил бутылки с прозрачной жидкостью Кэтсу, он уложился в десять минут, но на похвалу надежды не было.       Старик сел под дерево напротив подростка и сделал глоток. Холодная жидкость обожгла горло огнем. Тепло расходилось все ниже и ниже, заполняя собой уже порядком дряблое израненное тело. Кэтсу выдохнул и поднял голову, крона могучего дерева шумела над ним, в свете солнца молодые листочки просвечивались и блестели. Можно было видеть яркие кусочки неба, которые мозаикой проглядывались сквозь зеленую пелену. Старик вздохнул, ему вдруг захотелось вновь провалиться в забытье, чтобы не видеть этого всего, черная пелена дарила покой, а такая красота мысли об ушедших днях и людях, которые больше не рядом, которых не вернуть.       Он сделал ещё один глоток, больше, чем предыдущий.       — Лучше бы ты убил меня в пещере. Если бы я только знал, лучше бы умер...Щенок, — Кэтсу закрыл глаза, из-под ресниц скатилась слеза.       Внезапно ветер стих, птицы замолчали. Момент настал. Монстр внутри был готов к нападению, заветные слова прозвучали. Такеши мягко ступил на землю, его глаза пылали в свете пробивающегося солнца, рот искривился в страшной ухмылке, скоро все закончится...       Несколько печатей. Крик... Кровь... Алые капли стекали по руке, оставляя дорожки от локтя до кисти. Синяя чакра обволокла все тело... Он не прогадал... Она была сильнее, чем у раненного шиноби, она была больше, она была вкуснее и желаннее.       —Ваше слово — закон, я его исполнил... Кэтсу-сан.       Такеши стоял, объятый синей энергией. Перед ним лежало тело старика: вспоротый живот, внутренние органы, сбитые в кашу и размазанные по дереву. Он забудет его, забудет, как мать, забудет, как сны, которые иногда видел.       Монстр медленно двинулся в лес. Кровавый след тянулся за ним недолго, земля быстро впитала его. Он снова один, снова свободен, снова... Нет! Он теперь сильнее...       А у дерева лежал, раскинув руки, забытый всеми старик, герой войны... Недалеко валялись осколки бутылки его не допитого саке, но теперь это лишь осколки его пустой жизни.       Торжество монстра закончилось раньше, чем он мог представить себе. Внезапная боль в районе солнечного сплетения не давала вздохнуть, он лишь хрипел, обессиленно хватаясь руками за теплую кору дерева.       “Что это? Что происходит?”— в его голове все перемешалось от боли, зверь не мог даже понять, где он. Хотелось выть от боли и... внезапного страха за свою уродливую, пустую, но все же жизнь. “Я не хочу умирать...”— взревел монстр.       Вдруг он посмотрел на руки, в глазах все расплывалось, но ему удалось увидеть длинные полосы, из которых сочилась чакра. “Её слишком много... Я не выдержу и мое тело, просто разойдется по швам, надо выпустить её”. Беспорядочные техники стали лететь во все стороны, испуганные птицы с неистовым криком поднимались в воздух, но выжить им было не суждено. Казалось, день уже клонился к закату, когда все закончилось. Обессиленный монстр лежал, не в силах пошевелится, такая желанная чакра, чуть не убила его, но казалось, сама судьба охраняла от всех невзгод. Пошел дождь... Капли остужали, смывая кровь с рук, лица и тела. Боль исчезла, оставив после себя лишь уродливые шрамы, которым не суждено затянуться полностью. Красноватые глаза были устремлены в небо.       Тяжелые облака с проседью плыли так высоко по небу. А капли были такими тяжелыми, словно слезы. Вдруг в голове, словно в тумане, возник образ забытой матери. Она смотрела на него, как тогда, в далеком детстве.       — Такеши, смотри, небо плачет...       Ребенок поднял голову, на щечку капнул дождик. Он зажмурился и стер холодную каплю.       —Ты протяни ладошку...       Малыш послушался, ему вдруг стало интересно, сколько воды он сможет собрать в свою ручку.       —А теперь вставай, нам пора идти, Такеши...       Нет, он больше не тот ребенок, тот малыш, похороненный заживо монстром внутри, остался там, на поляне, рядом с мёртвой мамой. А сейчас... А что сейчас, ему нужно опять выжить, чтобы совершить задуманное. Он точно знал, чего хотел больше всего.       Такеши поднялся на ноги, в груде обломков деревьев и мертвых птиц, всем своим израненным телом он почувствовал, рядом - люди. Те самые, которые изгнали его, да, именно его. Монстр внутри оскалил клыки, предчувствуя страх, боль, которые ощутят, обязательно ощутят все эти мерзкие и отвратительно-безмозглые создания.                     Глава 14       На окраине деревне, скрытой Облаком, в забытом богом лесу умирало поселение. Умирало медленно, жестоко и беспощадно. Люди исчезали, друг за другом, и никто не мог противостоять этому явлению.       Прошел не один месяц прежде, чем Такеши овладел своим телом и познал новую способность. Он точно знал, сколько его тело способно впитать, поэтому больше не совершал той ошибки, что разделила его жизнь на до и после. Он освоил немало техник и подготовился как следует к первому налёту на поселение. Его похоронили, о нём никто и не помнил, словно его и не существовало в этом мире. Звереныш уже превратился в полноценного зверя, он считал себя выше их. Его некогда кочующее селение теперь осело в краях, близких к границе деревни. Они все время были внизу, все время болтали о какой-то ерунде, до его слуха долетали смех и слезы, радостные и грустные речи. Такеши наблюдал за ними, холодный взгляд красных глаз пронзал каждого жителя, он знал в каком порядке будет убивать...       Майские ночи особенно хороши в этой части страны Облаков, редкие дожди заглядывают сюда, проливаясь на землю теплыми потоками. Цветущие сакуры дурманят своим ароматом, а ночные птицы поют свои песни в их кронах. Именно в такую ночь смерть пришла в первый день. Она заглянула в каждый дом, она забрала детей, маленьких спящих детей, многим из них было от нескольких дней до девяти лет. Не пощадила смерть никого, их останки утром обнаружили родители.       Крики боли и ужаса разбудили поселение, крики отчаяния матерей и отцов. Их боль была восхитительной усладой для глаз и ушей зверя. Его план увенчался грандиозным успехом, осталось не так много... до конца.       Зверь сидел в пещере, на его рукавах и плаще багровели пятна. Он был неподвижен, словно медитировал. Его тело все еще окутывала детская чакра, но её было слишком мало, чтобы нанести ему вред, к тому же это была чистая энергия. Такеши поглощал её неспешно, наслаждаясь, перед глазами еще мелькали события прошлой ночи, но они приятно окутывали неживое сердце.       “Как же хочется уничтожить их, саму душу я уже забрал, остались сердце и разум, и разум умрет последним, ему будет больнее всех. Я заберу все, что у них есть и превращу это в прах...”       Единственное, что беспокоило его- чакра взрослого человека гораздо сильнее и мощнее детской, но он не может просто так растрачивать её, а значит нужно было найти такое дзютсу, которое смогло бы создать особый сосуд для чакры. Такое было в его арсенале. Но это все будет ночью...Сейчас нужно отдохнуть... Такеши лег у входа в пещеру. Он смотрел на опадающие лепестки сакуры, они так плавно летели на землю, невесомые и почти сказочные.       А поселение рыдало, матери держали на руках в окровавленные свертках своих детей, они не готовы были расстаться со своими малышами. Небольшую общую могилу рыли отцы, их боль увеличивалась с каждым движением лопаты, выжившие подростки принесли большую простынь, сшитую из нескольких маленьких и постелили на дно последнего пристанища своих братьев, сестер, соседских детишек. Тонкая хлопковая материя была пропитана слезами, на неё и положили останки малышей, матери бились в истерике, кричали, били себя. Когда похороны закончились все молча разошлись по своим домам. Родители, обезумевшими от горя глазами, вглядывались в лица других, неужели кто-то из соседей убил их детей...Невозможно...Нет...       Следующая кровавая ночь произошла только через месяц. С ураганом вошла смерть в дома и забрала взрослых детей, никто не слышал и звука, никто не видел и тени, словно какой-то невидимый дух ополчился на селение. Седые родители хоронили своих детей второй раз. Слез не было, была ненависть к себе, друг другу, старейшинам, растущая с каждым днем все сильнее и сильнее. Люди хотели покинуть свой дом, но всем запретили даже выходить за территорию. На одно из собраний старейшина принес записку:       “Не ожидали. Ваш конец близок. Ровно за территорией селения, в общей могиле... Я приду за вами... Ваша душа уже моя...”       Люди охнули...       —Кто может так ненавидеть нас, чтобы убить детей?       —За что боги прогневались на нас? Наши малыши... За что их? За что?       Старейшины молчали, они смотрели на неровные буквы снова и снова, переглянувшись, они раздали листы старой бумаги и принялись писать слова, подчерки не совпали. Также поступили и остальные участники собрания. Вскоре было понятно, что это кто-то из вне, но вот кто... Люди переглянулись, почувствовав, как мурашки пробежали по телу. В голове промелькнул давно забытый эпизод жизни. Изнасилованная девушка, её проклятый снежный ребёнок, их изгнание... Нет, они были слишком слабы, они не смогли бы выжить. Или...       — Выдвигаемся завтра, на рассвете, — заключил старейшина.       Только завтра так и не наступило для деревни. Спокойной безветренной ночью, тихой настолько, что любой шорох птицы и даже тихий писк комара был слышен. Смерть пришла в третий раз, дозорные пали первыми, рот был открыт в беззвучном крике, а в глазах застыл ужас. У смерти были красные глаза и белая кожа. Утром старейшины вышли на улицу и осели перед ними лежала гора мертвых тел, у всех был вспорот живот. Земля под ними чернела от крови. Старейшины почувствовали, их час пробил, они знали, что до вечера им не дожить, от их маленького поселения останутся только небольшие дома, и кладбище за территорией.       Главы поселения медленно подошли к своим сыновьям и дочерям, слезы сами собой хлынули из глаз, ведь все понимали, что конец у них один. Оставалось только ждать, бежать было не куда, да и ровным счетом не за чем. Их внуки-правнуки, дети, все любимые и дорогие - мертвы.       — Мы должны похоронить их, — прошептала невысокая бабушка, — я не хочу умирать, на глазах своих пусть мертвых детей. Я не хочу видеть, как полчища мух садиться на них в этот ранний час.       Она поднялась на ноги, и медленно заковыляла к стоящей неподалеку лопате.       —Кем бы ты ни был! Мы проклинаем!!! Проклинаем тебя, — завопила вторая старуха и двинулась за первой, но дорогу ей перегородил глава селения.       —Не смей этого делать, у нас хотя бы должно быть время, чтобы схоронить наших детей. Не ропщи и будь благодарна, что пока живешь еще.       —Благодарна? За что? За смерть ребенка? За смерть внука. Ему было десять дней отроду! Если бы у монстра была хоть капля человечности, он не заставил бы нас хоронить всех, убил бы нас и жил спокойно!       Главе деревни, крепкому старику, был понятен праведный гнев, он ничего не ответил, лишь взял лопату и начал копать могилу. У него погибло два сына, и трое внуков, в глубине души, он ждал смерти, боль острыми иглами впивалась в сердце. Могила была готова лишь к полудню, сердце селения было уничтожено, стерто и покоилась в неглубокой общей яме. Сознание не остановились, они выкопали могилу и для себя, больше не было смысла жить и терпеть все это. Но смерть не пришла к ним, ни сегодня, ни завтра, она наблюдала и упивалась своим превосходством, их страдания делали счастливым монстра внутри. Отложенная внутри него чакра, покоилась и покоила в себе воспоминания, самые яркие, самые теплые. Он проживал жизни этих людей, раз за разом. Такеши чувствовал себя особенно живым в эти моменты.       Однако в скорее горе ему наскучило, и он явился к ним при свете дня. Высокий, сильный и смертельно красивый, волосы цвета снега обрамляли его лицо. Белая кожа светилась на солнце, можно было видеть тонкие яркие сеточки сосудов, сквозь нее. Он стоял и взирал на всех глазами цвета крови.       —Это невозможно... — зашептал один из стариков, попятившись. — Ты должен быть мертв...       —Это отродье, ты убил их! — ворчливая старушонка бросилась на него с кулаками.       Мгновение и она опустилась на землю держась за сердце. Такеши не шелохнулся. Она повалилась навзничь и затихла.       —Я надеюсь, — прошептал Такеши, — вам было достаточно больно... Я видел, как вы убиваетесь, по тем, кого нельзя вернуть. Я смог разрушить все, что было так дорого вам, а вы даже не вспомнили моё имя...       —Такеши. Тебя ведь зовут Такеши, — сказал глава селения, подходя ближе. — Мы все знаем, зачем ты здесь. Хватит устраивать разговор на пустом месте, единственное, что я хочу тебе сказать. Мы не жалеем, что изгнали тебя, такие дети как ты...       Договорить он не успел, рука с чакрой пришлась ему в район сердца. Кровь брызнула на лицо Такеши.       —Не тебе судить.       Расправится с остальными не составило труда, но забирать чакру у них он не стал, она была грязной тяжелой, но абсолютно бесполезной. Такеши стоял посреди селения, он чувствовал, как кровь стекала с рук, каплями ударяясь о землю. Наконец, зверь мог успокоиться, его руки потрясывало от техники, а на лице застыло умиротворенное выражение.       Сложив несколько печатей, он стер малейшие следы прибывания своего селения здесь. Земля заглотила дома, трупы, кладбище, словно ничего и не было. Зверь уходил, не оборачиваясь, теперь он был свободен от того, что так сильно терзало душу.       — Я есть Бог... Я есть сила... Я есть... Я создам своё селение, таких же, как и я. Сильных Богов, свободных от чести, достоинства, справедливости и чувств. Это и есть моё истинное предназначение.       Он уходил все дальше и дальше в лес, чтобы затеряться в нём и создать то, что навсегда изменит его жизнь, то, что станет его частью, пусть Такеши и никогда бы не признался в этом.              Однако, план Зверя не увенчался успехом, человеческие тела просто не выдерживали и разрывались. Он все больше злился и находил людей и их жизни забавой, никчемно потраченным временем. Такеши похищал мужчин, женщин, детей, и пытался вживить чужую чакру. Но все погибали от болевого шока, сердечного приступа, однажды лишь маленькому мальчику удалось продержаться чуть больше недели, его тело покрывали язвы и волдыри, он плакал ночами напролет, чем выводил Такеши из себя. Зверь злился, пока однажды схватил и швырнул ребенка в каменную стену своего логова. Малыш наконец-то затих, из его рта стекала тонкая струйка крови. Такеши избавлялся от тел, сжигая в огне техник.       “Я что-то делаю не так... Возможно мне нужны шиноби... От этих мерзких людей никакого толка”, — думал он, устанавливая ловушки, чтобы поймать зазевавшихся, раненных или скитающихся ниндзя.       Словно огромный паук он плел паутину на многие метры от логова, а затем просто засыпал. Сон был единственной наградой его телу. Когда чакры было мало, он сильно худел и много спал. С момента его кровавой расправы прошел почти год, почти год он пытался создать подобных себе людей. И вот теперь, его мечта медленно исчезала, оставляя лишь горьковатый привкус разочарования.       Следующим днем он поймал трех ниндзя, но и они лишь корчились, их руки и ноги покрывались язвами, изо рта шла пена, и они затихали в беспамятстве. Но были живы.       “Возможно, им нужно просто привыкнуть к этому”, — но и через неделю история повторилась. Они мычали что-то нечленораздельное, сосуды в глазах лопались, Такеши помедлил немного, а затем убил каждого, забрав чакру. Впервые за все время у него опустились руки. Он вышел из логова и вдохнул осенний холодный воздух.       Лес сильно менялся к концу октября, туманы были частыми гостями этой местности, даже слишком частыми. Такеши наблюдал, как меняется жизнь с приходом осени, туманы, словно вата окутывали деревья, которые черными силуэтами устремили свои голые ветки к небу. К такому тяжелому, грустному и бесконечно далекому. Птицы уже улетали, покидали свои гнезда, отчего казалось, что тишина становится все звонче и сильнее. Лишь изредка в небе можно было услышать печальный плач.       Именно в такой день пришла она, странная, избитая, замученная, повязка шиноби была криво повязана на голове. Девушка неслышно пробиралась по лесу, когда угодила в ловушку. Выпутаться уже не было сил. Зверь нашел её почти сразу, он стоял и смотрел на девушку-шиноби.       “Может следует попробовать еще один раз... Последний. Все равно она не жилец на этом свете”,— его мысли прервал её тихий стон о помощи.       —Прошу вас, спасите...моих..., — договорить она не смогла, силы оставили её, и она погрузилась в беспамятство.       “Она с детьми внутри, я чувствую их энергию...”, — Такеши прикоснулся руками к её шее. Пульс. Уже очень слабый.       Ему не хотелось тащить её в свое логово, ведь она могла просто не дожить, а силы расходовать в пустую он не хотел.“Попробую здесь, выживет — значит выживет, а умрет - жалко не будет”,— Такеши прикоснулся к животу и ввел чакру. Впервые за столько дней он не слышал крика, не видел крови и язв. Девушка лежала все так же, широко раскинув руки. Вдруг она зашевелилась и пришла в себя.       —Что вы сделали... Мои дети...— она потянулась слабой рукой к животу, но Такеши грубо ударил её.       —Если ты хочешь увидеть детей, то заткнись и слушай. Я буду поддерживать твою жизнь и их чакрой, как только они родятся, ты умрешь, так как не нужна мне. Но я заберу их, либо я убью тебя сейчас, а их вырежу одного за другим. Выбирай, — Такеши не отводил взгляд от неё.       —Первое, позвольте им родиться, молю вас..., — она заплакала, но слезы не тронули сердца Зверя. Он закрыл глаза. Фурор. Наконец-то, сама жизнь подарила ему все, что он хотел. Внутри него монстр просто сходил с ума от восторга.       Все эти дни, как и обещал, Такеши питал её умирающее тело, поддерживал жизнь. Это требовало гораздо больше чакры, чем он предполагал вначале. Зверь убивал, убивал, убивал, когда земля пресытилась кровью, а бурые пятна стали слишком заметны, он переставлял ловушку и заметал следы.       Девушка понимала, что она умрет, неизбежно приближался срок родов, но ей уже не было никакого дела. С каждым днём становилось все невыносимее терпеть эту жуткую боль, разрывающую изнутри. Она уже давно умерла, лишь чакра, жизненная энергия другого, давала ей возможность дышать.       “Это скоро закончится, это скоро закончится, я покину его, покину их, покину это жуткое место... Я буду свободной, больше не будет этой боли. Поскорее бы...Поскорее”, — она шептала это в темноте, шептала, когда оставалась одна.       Такеши практически не говорил с ней. Но был внимателен к её просьбам, они даже гуляли иногда недалеко от пещеры. Он поддерживал её за руку. Однажды Такеши положил ладонь, чтобы привычно ввести порцию чакры, как вдруг почувствовал толчок, потом еще один, дети внутри веселились. Но, как только чакра была получена, тут же угомонились.       Такеши поспешил выйти на воздух. Духота пещеры проникала в самое сознание, мешала думать, путала мысли, он не был готов к такому. Внутри него всколыхнулось что-то, что было незнакомо, то, что пугало его. Такеши не мог подобрать нужных слов, в его жизни, не было этого. Он не спешил возвращаться в пещеру, мартовский воздух был еще морозным и по-зимнему свежим. Снег еще не начал таять, но кое-где появлялись проплешины черной земли. Небо было тяжелым и низким, но иногда выходило солнце, озаряя холодную землю. Он не любил март. Не любил его холодные ночи, вечный снег и сырость. Он ненавидел грязную землю и голые черные стволы деревьев. Но сейчас они, как никогда, действовали успокаивающе.       В конце следующей недели девушка открыла глаза, почувствовав сильную боль внизу живота. Все было понятно, сегодня её последний день жизни и, возможно, ей хоть на секунду повезет увидеть своих малышей. Но жизнь распорядилась по-другому, жизнь, бог и Такеши.       Он сразу понял — началось. Девушка сжимала зубы, кусала в кровь губы, но не кричала.       —Их время пришло, а твое закончиться ровно сейчас, я не позволю тебе увидеть их, ведь тогда ты не сможешь уйти спокойно. Не то, что меня это волнует, просто не хочу, дарить тебе такую роскошь, — Такеши занес руку для удара, но на мгновение остановился. Эта безымянная для него девушка вдруг улыбнулась ему.       —Спасибо и береги их, — по её щекам градом текли слезы. Еще секунда и все было закончено, кунай торчал из груди, девушка обмякла.       Дальше Такеши действовал с навыком профессионального медика. Одним движением куная он полоснул низ живота мертвой девушки и извлёк детей. Они были белые только мальчик был с темным чупом, у малышки только начали пробиваться волосики белоснежного цвета. Они кричали так громко, что пещера эхом вторила их громкому заявлению на жизнь. Он держал их на руках, прижимая к груди, по щеке невольно скатилась первая в жизни слеза.       —Такеши-сан, Такеши-сан, мы готовы, — Валькирия и Рейден стояли рядом со своим Отцом. Они склонили головы в знак особого уважения к нему.       Такеши поднялся на ноги, призраки прошлого редко посещали его, но не сегодня. Его звериное чутье ощущало близость беды. Он посмотрел на них глазами цвета крови.       — Если вы не сможете победить, отступите или будете ранены — умрите. Мне не нужны глупые и бесполезные создания, — его взгляд пронизывал насквозь.       — Да, Отец. Ваше слово - закон для нас.