Погружение.

Отец Аякса всегда был хорошим рассказчиком, до боли увлеченным своим делом. Не сказать, что это было чем-то плохим, ведь постепенно и сам рыжий мальчишка начал жить этими глупыми героическими историями, представляя себя на месте персонажей, представляя ту жизнь, что могла бы быть у него за пределами этой мирной деревни, где единственной проблемой, разве что, были извечные комментарии по поводу его странного имени. Аякс. Как же он мог быть не увлечен этими историями, буквально связанный с ними с рождения? Такое странное имя, но в его краях они имели значения и Аякс... чтож, маленький, глупый Аякс, лежа без сна в постели, играя с палкой среди сугробов, будто то был меч, представлял свое будущее в новой истории, которую он напишет уже самостоятельно. Матушка ругалась, бросая недовольные взгляды; ребенку не нужны эти возвышенные бредни, не в их доме уж точно. Возможно, еще тогда она понимала, гораздо лучше отца, что для впечатлительного ребенка, еще не познавшего мир, не определившегося со своим местом в нем, эти истории сродни яду, травящему сознание. И однажды он сбежал, устав от заоблачных ожиданий, которых он никогда не смог бы достигнуть, не выбравшись из этого дома. Ему было 14 лет в ту зимнюю ночь, когда он выбрался из постели, осторожно ступая по деревянному старому полу, молясь их Архонту, чтобы не разбудить никого в доме. Уже давно не горели свечи, лишь лунный свет пробирался сквозь полупрозрачные узорчатые белые занавески, помогая ему не растянуться посреди комнаты, по неосторожности столкнувшись с чем-либо. Он готовил это уже давно, прекрасно знал, что ему понадобится, следуя тем историям и подглядываниям за старшими, уходившими на охоту время от времени. С собой он не взял почти ничего, лишь охотничий старый кинжал, стащенный у отца, да буханку хлеба, спрятавшуюся под его потертым пальтишкой. Говорят, что в лесу, в самой его глубине, обитают ужасные звери, всегда наблюдающие за такими же сумасбродными мальчишками из темноты, выжидая, но Аякс всегда отличался излишней самоуверенностью, чтобы бросить вызов даже таким "детским сказкам". Ледяной ветер облизывал его, не щадя ни разу нежной кожи, проглядывающей из-под утепленной ткани. Идя вперед, неизвестно сколько, неизвестно куда и откуда, перетаскивая свои леденеющие ноги еле-еле, боясь того, что небольшая передышка убьет его, он проводил свои первые часы, пока совсем уже перестали различаться деревья, а дома и любые следы деревенских жителей скрылись за голыми, тянущимися к нему ветками. Зимой время различать сложно. Зимой мало еды, а в лесу еще невыносимее та мертвая тихая атмосфера над головой. Вой волков слышался где-то издали, но в тот же момент, стоило ему только услышать, Аякс почувствовал как падает сердце. У него осталось мало четких воспоминаний, когда животный страх поглотил его разум с единственной целью, — выжить. Он не знал, куда идти, что будет в другом направлении, он забыл и дорогу домой, а впереди, за тонкими стволами и бескрайней белоснежной картиной, голодные пасти диких зверей уже разинулись, представляя то ощущение сырой плоти, по которому успели соскучиться. Аякс залезал на деревья, сдирая руки, пытался, как мог, разводить костры, когда все стихало. И прятаться. Прятаться, укутываясь поплотнее в грубую, заледеневшую ткань, не ощущая почти ни лица, ни пальцев. Иногда зубы так громко бились от холода, что, казалось, весь лес его может слышать, уже стремясь вцепиться в маленькое тельце. Он шел, пока мог идти, все время чувствуя на спине сотни взглядов, пока не достиг... чего-то. Небольшая поляна посреди леса была такой же белой, как и все вокруг, за исключением огромной, черной дыры в самом центре. Аякс не знал, дрожал ли он все еще от холода или уже от ужаса под давлением чудовищной атмосферы, которая, казалось, пыталась выйти на контакт с ним. Любые шорохи, что он мог слышать до этого, стихли, и этот момент казался самым умиротворительным из всех, что были до него. Невидимые взгляды исчезли, как и ужасное чувство, что он был добычей, а не охотником(как он, разумеется, мечтал), будто в этом месте заканчивалось все, даже голодный медведь, доведенный до ярости, не смел бы безрассудно ступить сюда. Инстинктивно они чувствовали это, — свою маячившую близкую смерть, которая незамедлительно обрушится на них, словно гильотина, когда они захотят стать более смелыми. Аякс был заворожен, даже если живот его также крутило из-за плохого предчувствия, и шепот становился отчетливее, когда он делал шаг за шагом, чтобы взглянуть. Так, из детского любопытства. Снег хрустел под ногами так громко, но он не слышал почти ничего, лишь неразборчивые слова в воздухе... и когда он подошел к краю, заглянул, его встретила беспросветная пустота. Ни дна, ни стен, ничего, лишь всепоглощающая чернота, настолько сюрреалистичная, будто бы вылезшая из отцовских рассказов. И, прежде чем сделать еще один шаг, не задумываясь, он смог разобрать одно слово из тягучей какофонии странных слов. Аякс. Когда-то Аякс не мог уснуть из-за своих детских мечтаний, теперь же Аякс не мог уснуть совсем по иной причине. "По крайне мере, здесь не было холода" — не самая обнадеживающая мысль. Если когда-то он бежал от волков и медведей, то сейчас все стало намного сложнее, ведь Аякс никогда ранее не встречал монстров, живя своей не такой уж и мирной, но нормальной жизнью с семьей на краю Снежной. Они говорили на непонятном ему языке, но знать его и не нужно было, чтобы почувствовать ту угрозу для его жизни, исходящую от них. Прятаться было негде, и лезвие вскоре впервые окрасилось в яркую, теплую кровь, скользящую ему прямо на открытую кожу дрожащих рук. Когда он впервые убил, Аякс не плакал, Аяксу было некогда даже до конца осознать произошедшее, ведь из каждого угла всегда поджидали монстры, желавшие разорвать ребенка просто так, из привычки. — Что-то новенькое, — и однажды, прячась за одним из трупов небольших монстров, в отчаянии прижимая кинжал к груди, всегда готовый снова использовать его, он услышал ее. Его мастер не была добрым человеком и никогда не отвечала на какие-либо личные вопросы, на самом деле ему даже казалось, что она принялась за это лишь из скуки. Когда она спросила его, хочет ли он продолжать или быстро покончить с этим, Аякс не мог не нахмурить брови, упрямо поджав под себя губы. Аякс бы не сдался просто так, не достигнув еще ничего и пройдя такой путь напрасно. И, должно быть, эта напыщенная самоуверенность, тот нераскрытый потенциал, таящийся где-то за жизнью простого деревенского паренька, всегда ожидавший своего часа, стали тем, что привлекло не только ту фехтовальщицу, но и бездну. — Хах, хорошо, тогда следуй за мной. Что такое бездна? Он не мог ответить на этот вопрос, но с каждым днем все больше ощущал как каждая часть ее постепенно пронизывает его тело. Аякс всегда мечтал о славе, силе, и это желание будто бы выросло во что-то куда более извращенное в этом месте, став сутью его существования. Сила. Голод. Страх. Боль. Кровь. Тренировки никогда не были легкими, бой никогда не останавливался. И если фехтовальщица чувствовала себя как дома, уверенно вышагивая по залам, одним точным движением разрезая врагов, то Аякс был неопытным юнцом, пытавшегося лишь не отставать от нее, все чаще используя старый клинок, никогда не очищающийся от крови. Время было сложно определить в том месте и Аякс постепенно терял себя, каждый раз просыпаясь в случайно выбранном небольшом укрытии для короткого отдыха, глядя с растущей пустотой в глазах перед собой, но никогда не выпуская оружия из своих рук. Его сон стал до боли чутким, когда он дошел до той точки, где стал просыпаться с уже приготовленным лезвием у своего горла, отскакивая в последний момент для спасения жизни. За постоянным ощущением битвы было некогда испытывать боль или думать о своих расцветающих по коже синякам, кровоточащим ранам, наспех закрытых, убийства заменяли ему обед, завтрак и ужин, а трупы сменяли постель родного дома, чей образ почти исчез из его памяти. Наставница не давала зайти слишком далеко, лишь раз показав, что с ним будет, не научись он правильно рассчитывать свои силы. Это были огромные, холодные, горящие глаза, впившиеся в него, и этот монстр, это проявление чистой силы навсегда отпечаталось в его сознании. Бездна была жадной, бездна была дырой без дна и особого смысла. Бездна существовала сама по себе и, казалось, совсем не заботилась о нарушении даже простых природных законов поверхности. Аякс слизывает с пальца чужую кровь, постепенно привыкая к этому ощущению. Хаосу. На поверхности прошло всего лишь три дня, его родители почти сразу начали поиски, в которых не было на самом деле нужды, когда он исчез. Имя "Аякс" разносилось по лесу с отчаянием в женских голосах сестры и матери, совсем не похожих на заманчивый шепот бездны, обещавший ему то, к чему он всегда стремился, о чем мечтал, не способный уснуть и смириться со скучной жизнью. — Аякс! Мы так переживали, — Тоня почти сорвалась с места, завидев рыжие волосы да знакомое коричневое пальто, но вовремя остановилась, бросив взгляд на картину вокруг. Вздох ужаса и в неверии зажатый рот. Она медленно отступала к такой же пораженной матери. Стойкий запах железа и множество трупов животных, разбросанных вокруг, красный цвет, скрывший чистую белизну снега. Аякс обернулся, пряча за спиной клинок, будто это имело значение, его улыбка была наигранно радостной, но никогда не доходила до глаз, полностью выдававших его. Когда-то сверкающие голубые глаза стали мертвой, безразличной гладью, скрывающей за собой безумную, горящую внутри, даже в такой мороз согревающую изнутри, неутолимую жажду, скользящую по его венам. Ах, кровь и правда прекрасно смотрится на снегу. Как он и думал.