Хаку. Мой славный, милый Хаку. Простишь ли ты меня?
Простишь ли за то, что не успел рассказать тебе, какое жаркое пламя распирало меня изнутри уже многие годы, какой пожар неизведанных чувств полыхал в груди? За то, что скупился на слова, каждый новый день видя, как ты бежишь мне навстречу с раскрасневшимися щеками, запыхавшийся, чтобы пожелать своё простое «доброе утро, Забуза-сан!» и в ответ получить скомканные фразы мрачного приветствия. Простишь ли, что не успел признаться, как предательски сжималось сердце, напоминая о своём существовании, когда ты снова и снова убивался на тренировках, безжалостный к себе и к своей боли, чтобы не разочаровать меня, чтобы быть (как мы однажды условились) моим верным оружием. Лучшим из лучших. Любой ценой.Прости, Хаку.
Я видел тебя. Я слышал своё сердце. Я злился. Первое время я, каюсь, очень, очень злился на тебя, а ещё больше — на себя самого за то, что бессознательно пренебрёг священными правилами шиноби, позволив зародышам чувств взять верх и оставить тебя рядом, под своим боком, пускай и в качестве безвольного оружия. Я душил, топтал, топил снова и снова оживавшие чувства, беспощадно уничтожал их — безрезультатно. Было в тебе нечто этакое, что вцепилось в мою душу крепкими рыбацкими крючками и не отпускало уже никогда: твои не по-детски печальные глаза? простоватая улыбка? твоя хрупкая невинность и чистая доброта? Всё то, чего так не хватало мне, что я хладнокровно истребил в себе много лет назад, выбрав нелёгкий путь Демона Тумана. Хаку. Мой глупый, добрый Хаку. Зачем ты выбрал меня? Почему ты был рядом даже тогда, когда я, недовольный несовершенством техник своего ученика, запальчиво оставлял на твоём нежном теле следы грубых пальцев во имя единственной цели — сделать тебя сильнее и выносливее тех существ, что населяли жестокий мир шиноби? Почему ты прощал мне всё — холодность, резкость, заносчивость, стоило мне только дать слабину перед остатками совести и поманить тебя слабым жестом руки, чтобы с суровой ласковостью растрепать тёмные волны шелковистых волос? Ты прощал, лучезарно улыбаясь в ответ на мою жалкую гримасу — подобие горького дружелюбия. И льнул ко мне, как котёнок, в дни промозглых дождей наших долгих странствий. С самого начала я разглядел в тебе родственную душу, такую же одинокую и никому не нужную, как я сам. Думаю, отчасти поэтому я не мог отказаться от тебя, я был эгоистом, глубоко в душе имея потребность в чьём-то обществе и совершенно не заботясь о том, нуждается ли этот кто-то во мне. И ты искренне верил в меня (я понимал это, я видел, я ощущал!), был до самозабвения предан, почти что по-собачьи отзывчив и беспрекословен. Как я мог тебя бросить одного? Тебя, иллюзорный лучик света в моём мрачном царстве тьмы. Тебя, единственного, кому я верил.Хаку, прости.
Протягиваю руку тебе навстречу, чтобы в последний раз коснуться холодной фарфоровой кожи своей шершавой, загрубевшей ладонью. Виноват. Я непозволительно мало дарил то, чего тебя жестоко лишили и чего тебе столь сильно не хватало — ласку, заботу и тепло прикосновений. Но я изменился, правда. Ты изменил меня. Ты зажёг во мне огонёк надежды, веры в лучшее, в светлое, хотя и очень далёкое. Ты подарил смысл существования, который, как думалось мне, я потерял уже безвозвратно — ты стал моей силой, моей целью, моим поводом жить. Помнишь, когда ты впервые увидел моё лицо без повязки и на недоумевающее «что?» ответил, тщетно стараясь скрыть смущение: «Вы красивый, Забуза-сан». Клянусь, тогда я хотел осыпать поцелуями каждый сантиметр румянца на твоих щеках, но вместо этого лишь сухо усмехнулся и небрежно потрепал тебя по голове. Каким глупцом я был! Репутация, выстроенная годами усердного служения, сделалась для меня дороже собственных чувств и, что самое непростительное, твоих чувств. Убивая, по локоть увязая в крови, я топил в красном месиве истинного, человечного себя, чтобы достичь идеального образа шиноби. И чего я добился? Добился ли? Ты же был другим, твой внутренний мир, цветущий и юный, несмотря на ужасы прошлого, всё ещё жил. Ты хотел защитить меня и не хотел никому зла. Увы, такое едва ли возможно в нашем бесхитростном мироздании. И ты погиб. Думал, что не справился, что подвёл меня, но ты ошибся: ты справился, и я ни разу не винил тебя, Хаку. Я тебя благодарил. Теперь, когда силы покидают истерзанное тело, ты становишься моей путеводной звёздой в иной мир. И смерть не кажется страшной. Совсем. Зная, что без тебя среди живых я больше не протяну, слабо улыбаюсь и гляжу на мертвенно-бледное, но всё ещё очаровательное юношеское лицо. На тебя, которого не уберёг. Тебя, единственного, кому я верил. Простишь ли ты меня? Хаку…