Сектор приз на барабане

— Если ты ещё хоть раз пошутишь, я тебя уебу, — с тихим стоном выдаёт Антон, когда массивные руки разминают его шею и плечи. — Меняй, — смеясь выдаёт Илья, наваливаясь на чужие бедра своим весом. — Макар, блять, ты заебал, — Антон слабо откликается, выпуская из легких стон, когда руки проходятся по особо чувствительным местам кожи. Макар смеется, продолжая разминать спину Шастуну, делая ему легкий массаж, потому что тот заебал ходить словно воплощение знака вопроса. — Есть Паша Деревянко, а ты будешь Антон Доска. — Ебать, ты даже это смотрел? — не сдерживаясь, смеется он в подушку. — Это намек на то, что я плоский или на то, что у меня охуеть какие твердые мышцы? — Даже не знаю… Илья шелестит простыней, пересаживаясь ниже, и опускает руки с талии на ягодицы, сжимая их и поглаживая. Разводит в стороны, проводя пальцами аккурат по ложбинке, и проскальзывает ниже — к бедрам, сжимая сильнее и массируя мышцы. — Когда ты рот не открываешь, ты просто мечта, — разморенный прикосновениями, в полудреме шепчет Антон. — Ты если будешь меня трахать, то только не буди. Как приятно, что ничего не болит… Макар смеётся и продолжает массировать икры, наблюдая как тело Шастуна расслабляется под прикосновениями. Тот, полностью счастливый и ошалевший от расслабляющих поглаживаний, чуть ли мурчит как кот. Дикое желание все испортить набатом бьет по голове — ну и кто такой Илья, чтоб противиться ему? Громкий шлепок эхом разлетается по пустой студии, и Антон охуевши вздрагивает, поворачивая голову на мужчину. — Какого хуя? — Нельзя лежать и расслабляться. — Какой же ты конченный, — стонет Антон и вздрагивает, когда Илья проводит по его стопам руками. — За это ты меня и любишь? — Ну, ты мне нравишься. И не забывайся, — просто произносит Шастун. — Друзья с привилегиями, я помню, — поддакивает Макар. — Ну так, можешь ты уже выполнить свой дружеский долг? — Сука ты. Я-то думал, тебе нужен только массаж, а ты все сразу в секс. Шастун давит смех в подушке, вытягивая правую ногу и проводя ею по ширинке Ильи, где уже отчётливо чувствуется поднимающийся член. — Запрещённый приём. — Это не я. Макаров поднимается на ноги, снимая штаны и футболку, и скидывает их куда-то на пол. Переворачивает Шастуна на спину, усаживаясь около его разведенных ног, и мягко поглаживает икры. Антон продолжает смотреть на него с улыбкой, следя за каждым его взглядом; за тем, как Макар надевает на пальцы презерватив, чтобы растянуть его; за тем, как он берет в рот его член, и принимается слишком уж профессионально отсасывать. Правда, улыбка с губ его пропадает, когда Илья вытаскивает пальцы, выкидывая презерватив, и берет новый. Антон продолжает смотреть на него, не отводя взгляд, и пытается понять, что же он в нем нашел? Сидел бы сейчас спокойно дома, играл в новенькую плойку, радовался жизни, а вместо этого ебётся с мужиком. Илья наклоняется к Шастуну, проводя руками по талии, нежно, еле касаясь, заставляя табун мурашек пробежать по спине Антона. И его забавляет, когда тот вздрагивает. — А где коронная фразочка? — Блять, ну Макар, хватит эти видео смотреть, ты деградируешь! Антон понимает, про что он говорит, но честное слово, Макар так заебал с этой хуйней — и понимать бы еще, что им движет каждый раз, когда он выбешивает Антона его же рандомными фразами со сцены. А Макару просто весело смотреть, как тот злится. Ему нравится сжимать его бедра, медленно входя в него, и видеть, как Шаст почти сразу начинает подаваться ему навстречу, не испытывая совершенно никакого дискомфорта. Ему нравится слушать чужое скомканное дыхание. И нравится видеть, как чужие длинные пальцы до побеления костяшек стискивают диванный подлокотник. Ему просто нравится смотреть на Антона. Шастун прогибается в пояснице, слыша, как хрустят неразмятые позвонки и в какой-то просит Макарова притормозить чуток, потому что ноги никак не хочет отпускать судорога. Может, насчет доски Илья и был прав. — Сектор приз на барабане: давай местами поменяемся, — и не дожидаясь ответа Шастун, выпутывается из-под потяжелевшего тела Макара, неловко подгибая ноги. Тот, впрочем, молча укладывается на спину, и Антон седлает его сверху. — Радуйся, что я не такая сука, как ты. Можно лежать и расслабляться. Макар усмехается в ответ, но улыбка тут же сходит с его лица, когда он видит, как заламываются шастуновские брови, пока тот насаживается на его член. Вид вот такого — растрепанного, всклокоченного, раскрасневшегося Антона, да еще и под таким хорошим углом обзора — кажется, разгоняет кровь еще сильнее. Илья сразу же впивается пальцами в его бедра, сжимает, тянет на себя и с упоением вслушивается в то, как Антон давится выдохами и дышит часто-часто, а губы его — блестящие, влажные, покрасневшие — приоткрываются так соблазнительно, что хочется их непременно поцеловать. Только вот Антона для этого надвое сложить придется, а это для его позвоночника травмоопасно. Шастун вскидывает бедра все чаще и самозабвенно прикрывает глаза. Его острые коленки иногда давят Илье в бока, но чтобы обращать сейчас внимание на такие мелочи — нужно быть совсем идиотом. Вот Макаров и не обращает. Дышать поглубже старается и навстречу толкаться, насколько это возможно под весом Антонова тела. Он бы тоже с радостью получил ответ на вопрос — как из всех способов времяпровождения они выбрали именно этот, но ответов нет, а Шастун, скачущий на его члене, — просто факт. Антон тормозит снова, и Макар готов уже отвесить ему добротный такой шлепок по заднице — чтобы не отвлекался, но тот только ноги переставляет так, что коленки больше не съезжаются и в бока Илье не упираются, и снова подхватывает прежний ритм. И глаза ни разу не открывает, будто бы занят слишком для того, чтобы следить еще и за тем, что вокруг происходит. Макар смотрит еще некоторое время на то, как из распахнутого рта периодически показывается влажный язык, смачивая пересыхающие губы, а потом сам запрокидывает голову, закрывая глаза, потому что возбуждение наконец накатывает с настоящей силой. А потом только смазанные в одну исступленную карусель отголоски ощущений, звуков и образов. И непонятно уже, за что цепляются влажные пальцы и чей пот скользит по коже. Антон упирается ладонью в бедро Макарова, прогибается в спине и пытается двигаться быстрее, проходясь кулаком по собственному члену. Перед обоими маячит сейчас только одно навязчивое желание. Шаст, когда кончает, — рот распахивает, мелко судорожно дышит и матерится протяжно и вполголоса, а Илья —наоборот, стискивает зубы до скрежета и давит рвущиеся из груди звуки, позволяя себе только на глухой рык срываться местами. Антон забрызгивает Макару живот, и капли спермы путаются в жестких волосках. Неуклюже соскальзывает с его члена, поднимаясь на негнущихся ногах, и валится рядом на диван. И в эти первые секунды, когда послеоргазменная нега только спадает, все вопросы о том, почему они вообще занимаются этим, отпадают. Главный и неоспоримый плюс дружбы с привилегиями — возможность без лишнего стресса и напряга достичь разрядки и разойтись по своим делам. Это более чем устраивает их обоих.