Гермиону никогда не волновали женщины Малфоя. Она осознавала и даже принимала факт наличия таковых у Драко, потому что пять лет — это большой срок. У неё тоже были другие мужчины, и она не испытывала чувства вины. Всё было правильным. Было лишь одно маленькое и совсем незначительное «но». Женщины Драко Малфоя никогда не были конкретными, всего лишь расплывчатые пятна акварели на холсте от руки маленького ребёнка. Бывшая гриффиндорка избегала газет, а следовательно, никогда не читала о романах Малфоя. И все эти женщины всё это время не имели цвета волос или глаз, у них не проявлялся оттенок кожи, а россыпь веснушек не подчёркивала индивидуальность. Пятно, не имеющее очертаний. Всё было именно так ровно до прошлого понедельника. Всё изменилось. Теперь Гермиона с лёгкостью могла представить себе девушек Драко, потому что их образ соединился в одной. Каждая из них имела блестящие каштановые волосы, волнами лежащие на плечах; яркие голубые глаза, которые смотрели на всё и всех с лёгким прищуром; несколько маленьких родинок на шее, под линией челюсти; прямую осанку и выверенную до сантиметра походку.
Грейнджер не первый раз видела Асторию, и даже видела её в компании Малфоя, но почему-то никогда не осознавала значимость Гринграсс в жизни Драко. Гермиона неоднократно говорила, что Драко должен дать Астории шанс, но никогда не понимала собственных слов. Потому что даже Астория была расплывчатым пятном. До того самого момента, пока она не пришла к Гермионе, чтобы узнать местоположение Малфоя. Ни статус их с Драко отношений, ни красные пятна на шее, ни растрёпанные волосы не делали Гринграсс значимой, пока она не проявила заботу. Забота. Вот, что превратило серое полупрозрачное — призрачное — пятно в конкретную личность. И после того, как за девушкой захлопнулась дверь, Гермиона повторила для себя слова Люциуса Малфоя.
Ничего не испортить.
Потому что портить было что. Грейнджер знала, что шансов у них с Драко никаких нет и быть не может, а значит он должен позволить себе стать по-настоящему счастливым. Позволить себе построить настоящую семью, а не семью на один день, который начинался с пробуждением и заканчивался с засыпанием одного маленького мальчика.
— Гермиона? — Джинни положила свою руку на плечо Грейнджер. — Ты в порядке?
Гермиона вздрогнула, а после перевела взгляд на подругу. Джинни сидела на диване, наклонившись к креслу Гермионы, хотя ещё несколько минут назад она лежала на том же самом диване, положив голову на колени Гарри.
— Да, всё нормально.
Гермиона неосознанно кивнула, словно пытаясь подтвердить собственные слова, а затем протянула руку к своему бокалу с вином. Друзья пришли к Грейнджер около часа назад, чтобы составить ей компанию, потому что, как им казалось, Гермиона совсем себя извела. Она старалась это отрицать, но, глядя на лицо Джинни, понимала, что скорее всего друзья были правы.
Сначала она всё время думала о разговоре с Малфоем, затем о его внезапном исчезновении. А теперь она думала о его невесте. Всё казалось каким-то нереальным и абсурдным. Буквально сюрреализм в действии. Каждое действие Гермионы по отношению к Малфою было парадоксом: сначала, она разрешает ему провести с ними день, затем заявляет, что он должен создать семью, и заканчивается всё её необоснованной ревностью. Абсурд.
— У вас опять что-то с Малфоем произошло? — спросил Гарри.
Гермиона перевела взгляд на друга. Больше всего ей хотелось объявить табу на фамилию Малфоя в её доме, но потом поняла, что сама же его и нарушит в первые минуты. Он точно стал её навязчивой мыслью, идеей фикс.
— Нет, Гарри, у нас ничего не произошло, — Гермиона откинулась на спинку кресла. — Просто Малфой куда-то делся, не отвечает на письма, а я понятия не имею, что говорить сыну.
— Уверена, что проблема только в этом?
— Да, — Гермиона еле заметно кивнула. — Всё правда в порядке.
Гарри прищурился, разглядывая подругу, а в его зелёных глазах отразилось пламя из камина. Грейнджер улыбнулась и посмотрела на Джинни. Она легко перевела тему на беременность самой младшей Уизли.
Со временем обстановка перестала быть напряжённой. Трое друзей говорили на нейтральные темы, смеялись над шутками, и всё было хорошо.
Было бы, если бы мысли о Малфое не продолжали преследовать Гермиону. Она уже собиралась написать ему третье письмо, и ей даже расхотелось обманывать саму себя и говорить, что она беспокоится о нём только из-за Эридана. Ничего подобного. Она и сама за него волновалась. Но он никому не давал о себе знать.
Джинни и Гарри не могли не заметить, как их подруга выпадала из разговора или неожиданно переставала смеяться, будто в какой-то момент понимала, что шутка ни чуточку не смешная. Однако они продолжали говорить, как ни в чём не бывало, игнорируя западания Гермионы. Или делая вид, что игнорируют. Оба прекрасно понимали, в чём проблема, и оба совершенно не знали, что же произошло.
Гарри до сих пор с удивлением вспоминал, как Гермиона ворвалась к нему в кабинет в понедельник и начала расспрашивать о Малфое. Подруга была нервной, всклоченной и слишком собранной. Она точно знала, о чём ей нужно было узнать, и у кого она могла об этом спросить. Сегодня был вторник. Прошёл один день, а смотря на подругу, Гарри думал, что прошло не меньше, чем вечность. Потому что всегда собранная и рациональная Гермиона Грейнджер была рассеянной и неорганизованной. Она не могла сконцентрироваться на одной мысли более, чем на минуту.
Её глаза всё время бегали, останавливаясь на разных предметах интерьера, пальцы то постукивали по бокалу, то мяли фантик от конфеты. Говоря о чём-то, Гермиона легко теряла свою мысль и переключалась на другую. Всё это было для неё неестественно и непривычно.
Гарри Поттер видел свою лучшую подругу в разных состояниях, но никогда не видел её такой потерянной. Она напоминала только что родившегося котёнка, ещё совсем не умеющего передвигаться и совсем неспособного видеть. Герой волшебного мира смотрел на девушку и понимал, что она впервые, наверное, в своей жизни передвигается по собственным мыслям на ощупь. Гермиона всё время пыталась обойти препятствие, отворачивалась и снова на него натыкалась. Потому что Малфой не входил в её жизнь или мысли, он буквально её окружал. Обвивал, как удав, чтобы потом сжать, переломав все кости. Они друг друга уничтожали. Загоняли в собственные ловушки и попадались сами.
Гарри посмотрел на свою жену, которая молча смотрела на него, а потом они оба перевели взгляд на Гермиону. Пальцами она перебирала в руках уже изрядно помятый фантик, а взгляд карих глаз был направлен прямо пред собой, но ни на чем не был сфокусирован.
— Гермиона, — мужчина осторожно позвал подругу, но та совсем не отреагировала.
Он снова посмотрел на свою жену. Джинни пожала плечами и навалилась на плечо мужа.
— Как думаешь, у них всё наладится?
— Я надеюсь на это, Джинни. Больше ничего здесь и не остаётся.
Джинни обняла мужа и посмотрела на подругу, но Гермиона была где-то слишком далеко от реальности.
— Ты как себя чувствуешь? — Гарри выводил пальцами незамысловатые узоры на плече Джинни.
— Нормально, только хочется чего-нибудь.
— Например?
— Не знаю. Кстати, ты очень странно пахнешь.
Гарри вскинул брови, посмотрев на жену.
— Странно пахну?
Джинни закивала, сказав, что её даже подташнивает. Гарри нахмурился, а бывшая Уизли громко рассмеялась, отчего Гермиона вынырнула из своих мыслей. Она глубоко дышала и смотрела на смеющуюся подругу. Гарри сетовал на странные причуды беременных, а Джинни хохотала, продолжая жаловаться на запах. Гермиона решила вмешаться.
— Как думаешь, Джинни, если тебе дать понюхать амортенцию, тебя затошнит?
Пара перевела взгляд на ведьму, которая чуть улыбнулась, смотря на друзей. Гермиона видела, как в глазах Джинни загорается идея понюхать амортенцию, пока в глазах лучшего друга плескалась неизбежность и отчаяние. Кажется, Джинни неплохо играла на его нервах. Миссис Поттер почесала щёку, посмотрела сначала на Гарри, потом на Гермиону, и так ещё несколько раз, и только через пару минут заговорила:
— Моя амортенция будет пахнуть сливочным пивом. Потому что сейчас оно мне нравится больше всего.
Друзья рассмеялись. Их веселье было прервано настойчивым стуком в дверь. Все трое резко замолчали и посмотрели в направлении входной двери.
— Ты ждёшь кого-то ещё? — спросил Гарри.
— Нет, Рон сказал, что прийти не сможет, — Гермиона поставила свой бокал на стол и встала с кресла. — Пойду открою.
Гермиона быстро подошла к двери и открыла её. Каким же было её удивление, когда на пороге собственного дома она увидела трёх бывших слизеринцев во главе с похитителем её мыслей и главной пропажей недели в одном лице.
Удивление стремительно сменилось злостью. Грейнджер смотрела в серые глаза и видела там странную решительность. Но она решила не обращать на это внимания, потому что, в первую очередь, ей хотелось получить ответы на свои вопросы.
Гермиона чувствовала, как по её венам вместе с кровью бежит раздражительность. Вся её нервозность в мгновение сосредоточилась на одном человеке.
— Малфой, — растягивая гласные произнесла она, опираясь плечом о дверной косяк. — Давно начал стучаться? Обычно ты входишь просто так, без приглашения.
— Я тоже рад тебя видеть, Грейнджер. А теперь впусти нас, нам надо поговорить.
— Наговорились уже.
— Ну да. Только в этот раз говорить в большей степени буду я.
Гермиона перевела взгляд за спину Малфоя, бегло оглядывая Блейза и Пэнси. Её хватило только на сдержанный кивок, а потом, тяжело выдохнув, она махнула рукой в приглашающем жесте.
Забини и Паркинсон спокойно прошли в дом, направляясь сразу в гостиную, откуда уже через минуту доносились приветствия. Видимо, встреча с семьёй Поттеров прошла более удачно, чем с Грейнджер.
— У тебя гости?
— Тебя это волнует?
Малфой прищурился, а потом, раздраженно фыркнув, прошёл в дом, намеренно проходя максимально близко к Гермионе. Непозволительно близко. Она неосознанно сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие его запахом. Его парфюм был самым обычным, но для Гермионы он был самым особенным, в частности, когда смешивался с запахом его кожи. Драко усмехнулся, заметив её реакцию.
Она намеренно обогнала его, направляясь в гостиную, откуда уже доносился смех. Была бы у Гермионы возможность, она пихнула бы Малфоя плечом. Но от того, что сделать этого не могла, она раздражалась ещё больше.
Пройдя через всю гостиную, она села в своё кресло, игнорируя всех и вперив свой взгляд в журнальный столик.
Гермиона разминала пальцы рук, пытаясь игнорировать неприятное зудение в скуле, куда и был нацелен пристальный взгляд серых глаз.
— Хватит строить обиженку, Грейнджер, — Драко сел в кресло напротив.
Она плотно сжала кулаки, а потом посмотрела на него, выгнув одну бровь.
— Мог и ответить. Хотя бы на одно.
Малфой прищурился.
— О чём ты говорила с Асторией?
Гермиона открыла рот в возмущении. Он в наглую её игнорировал и даже не собирался отвечать на вопросы. Она скрестила руки на груди, демонстративно отворачиваясь к друзьям. Но те уже не смеялись, а внимательно следили за развитием их с Малфоем разговора. Гермиона фыркнула, снова обращая свой взгляд на Драко.
— Надеюсь, ей ты ответил хоть на одно письмо.
— Ты не ответила на мой вопрос!
Она видела, как весёлость Малфоя спадала, как он начинал раздражаться. Но она не собиралась сдавать позиций. Гермиона тоже злилась, она тоже была раздражена.
— Ты на мои тоже!
Малфой приглушённо рыкнул, вперив в неё свой взгляд. Будь у него возможность поджигать взглядом, от неё уже не осталось бы даже пепла. Но даже зная это, Гермиона не собиралась сдаваться. Она приподняла один уголок губ, копируя его усмешку.
— Я надеюсь, ты отлично провёл время, потому что именно так я и сказала сыну, когда он спрашивал о тебе.
Гермиона не без удовольствия наблюдала, как резко сменялись эмоции в глазах Малфоя. Ей нравилось видеть, как маска злости слетает с его лица, меняясь на вину. Она была слишком зла, чтобы не позлорадствовать.
— Я искал информацию об обете.
Слова из уст Драко прозвучали слишком резко и слишком громко. Или ей так показалось. Обычно так звучит гром весной. Звонко, объёмно, с удовольствием, эхом отражаясь от подкорок.
— Ты что?
Если голос Драко звучал уверенно и ровно, то голос Гермионы звучал в точности наоборот. Рвано и еле слышно.
— Искал информацию об обете.
Он продолжал на неё смотреть, прищурившись, когда она пыталась найти опору под ногами. Хотя, кажется, она даже не была ей нужна, ведь Грейнджер сидела на кресле.
— Я подумал и решил, что мы начнём искать выход из сложившейся ситуации…
Гермиона его перебила.
— Это бессмысленно.
— Что?
— Это бессмысленно, Малфой. У тебя свадьба скоро, и я не собираюсь её расстраивать.
Внутри загорелась искорка надежды, но Гермиона уже успела от неё отвыкнуть. Она уже училась жить без неё.
— Это старая пластинка, Грейнджер.
Она отрицательно кивала головой. Искать что-либо смысла не было. Малфой снова начинал злиться.
— Грейнджер, — неожиданно сменившийся голос заставил посмотреть Гермиону на его обладателя. Забини сидел на подлокотнике дивана и изучал её пристальным взглядом тёмно-карих глаз. — Когда ты перестала искать?
Ей нужен был воздух. Срочно. Она задыхалась. Гермиона чувствовала на себе пять взглядов и знала, что только один не ждёт от неё ответов. Она была как мышь, загнанная в угол стаей дворовых голодных котов. Ей было страшно. Она уже чувствовала, как в неё будут впиваться чужие зубы, как клыки будут рвать кожу. Гермиона была этой мышью.
— О чём ты, Блейз?
Драко перевёл взгляд с Гермионы на друга. Навязчивая мысль билась в его голове, но он никак не хотел её понимать. Не хотел даже принять. Он боковым зрением заметил, как понимающе улыбается Пэнси, и как она кладёт руку на плечо Забини, несильно сжимая.
— Глупо было с нашей стороны полагать, что главная заучка Хогвартса не изучила проблему, с которой столкнулась.
Пэнси даже не смотрела на него, она, как и остальные, смотрела на Гермиону. Та была бледнее смерти. Казалось, прикоснись к ней сейчас и обожжешься холодом. Грейнджер будто покрылась коркой льда.
— Так что, Грейнджер, когда ты перестала искать?
Блейз продолжал задавать свой вопрос. Глаза Гермионы не бегали привычно по интерьеру, они были устремлены в переносицу Малфоя. Волшебница тяжело сглотнула. Будто во рту была не слюна, а битое стекло. Словно она смачивала горло не слюной, а собственной кровью. Ей даже удалось почувствовать металлический вкус на языке. Наверное, от прокушенной губы. Встретилась глазами с Драко.
— Полгода назад.
Она тут же отвела глаза от Малфоя. Смотреть на него не хотелось, боялась его реакции.
— То есть ты… — Драко замолчал на пару секунд, подходя к ней, — ты все эти годы изучала обет?
Гермиона кивнула.
— Гермиона, почему Гарри стал крёстным Эридана? — Джинни спрашивала тихо и очень аккуратно, словно ступала на опасную тропу. — Насколько тебе было опасно его рожать?
Гермиона даже не повернула головы к подруге, смотрела только на Драко, но не в глаза.
Эридан был опасен для тебя?
Этот вопрос не нужно было озвучивать, он висел между ними натянутой тетивой. Кто-то должен её отпустить, что бы стрела попала в цель. В самое сердце. Глупый орган.
— Между нами не может быть не только прикосновений, но и отношений. А ребёнок в это условие не совсем вписывается.
Она не узнавала собственный голос. Он был слишком далёким и отстранённым. Ненастоящим, искусственным. Механическим.
Малфой сжал руки в кулаки и минут пять стоял молча, пристально всматриваясь в лицо Гермионы. А потом молча развернулся и ушёл в сторону кухни.
— Мы, наверное, лучше пойдём. Вам стоит поговорить наедине.
Пэнси подтолкнула Блейза, а Джинни, согласившись, схватила за руку Гарри. Они быстро распрощались с Гермионой и направились к камину. Из обрывок коротких фраз Гермиона смогла уловить только вопрос Джинни о том, где достать амортенцию. Ей даже захотелось улыбнуться. Но из кухни раздался звук чего-то бьющегося.
Грейнджер вздрогнула. За звуком битого стекла послышался звук бьющих ладоней по деревянной поверхности столешницы. Гермиона зажмурилась, сделала несколько вдохов и выдохов и встала.
Им пора научиться решать все вопросы, а не копить обиды.
Драко стоял к ней спиной, уперевшись ладонями в столешницу. Рядом с ним на полу валялись осколки разбитой вазы, а по всей кухне раскатились зелёные яблоки и апельсины.
Она осторожно подошла к нему. И будь всё нормально, она положила бы свою руку на его плечо в успокаивающем жесте. Но у неё не было даже такой возможности. Потому что всё ненормально.
— Не ходи здесь, порежешься, — голос Малфоя был слишком опустошён.
И Гермиона так боялась, что когда он повернётся, то в привычных серых глазах, в его личных ураганах, она увидит безразличие и разочарование.
Парадокс.
Она пихала его в объятия другой девушки, но продолжала мечтать о том, чтобы не видеть в его глазах безразличие.
Повернулся.
Встретились глазами.
Серые и карие.
Обида и непонимание.
Никакого безразличия.
Глаза запекло.
Драко достал из кармана палочку, взмахнул ей, произнося «Репаро». Ни один из них даже не посмотрел на то, как осколки становятся снова целым. Жаль с разбитым сердцем так не сделать. Ещё один взмах палочкой, и ваза снова на столе, наполненная фруктами.
— Я ненавижу чёртов Гриффиндор с его замашками о спасении мира.
— Я знаю, — она сделала к нему ещё полшага, оказываясь в его личном пространстве, где её окутывали его тепло и запах.
— Почему вы никогда не думаете о себе? Просто почему, Грейнджер? — он говорил тихо, срываясь на шепот.
— А почему вы не думаете о других? — она грустно улыбнулась, когда с ресниц сорвались первые слёзы.
— Расскажи мне всё, что ты скрываешь, — он протянул к ней руку, проводя ей вдоль её волос, Гермиона закрыла глаза. —
Пожалуйста, Гермиона.
Из её груди вырвался судорожный всхлип. Сдерживать рыдания не было больше никаких сил.
— Больше ничего. Честно.
Она с силой закусила свою губу, когда открывала глаза, чтобы посмотреть на него. Рука Драко всё ещё висела в воздухе, около её волос.
— Как думаешь, случится что-нибудь, если я их задену?
Она пожала плечами.
— Непреложный обет — это магия, которая сама…
— Да-да, которая сама решает, что является нарушением клятвы. Я прочитал всё это в этих дурацких книжках.
— Драко, послушай.
— Грейнджер, если ты собираешься заводить старую песню, то лучше не стоит, — он убрал от неё руку, кладя её на столешницу и сжимая. Обычно это делала Гермиона.
— Пожалуйста. Просто подумай об Эри. Мы не можем искать ответы вечно. Мы просто возненавидим друг друга, и это не сделает нас счастливее. Ни нас, ни нашего сына. У тебя есть возможность построить семью и не разрушить свою жизнь, и ты должен этой возможностью воспользоваться. Ради сына, — она подняла на него глаза полные слёз. — Ради меня.
Гермиона приблизилась к нему ещё ближе и положила свою руку рядом с его.
— Пожалуйста, Драко. Давай перестанем делать друг другу больно. Я больше не выдержу.
Он склонил свою голову к её лицу, обдавая скулу горячим дыханием. Приблизился носом к волосам и сделал глубокий вдох.
Гермиона почувствовала, как по спине пробежал табун мурашек. Она резко выдохнула.
— Ладно. И я бы хотел забрать Эри к себе на пару дней, если ты не против, — его голос у самого уха заставил сжать пальцы сильнее.
Она отстранилась и кивнула, стирая ладонями слёзы с щёк.
— Конечно, он у твоих родителей.
Драко кивнул. Они стояли несколько минут в тишине, а потом Гермиона сделала шаг назад, позволяя ему уйти. Он сделал шаг вперёд, вставая с ней рядом.
— Ты, как и раньше, пахнешь розами.
А затем он ушёл. Кажется, впервые через камин.
Гермиона постояла ещё какое-то время на кухне, переосмысливая произошедший разговор. Надо же — они умеют спокойно разговаривать. Наверное, они уже оба устали. Поправила волосы и пошла в гостиную, направляясь к той самой коробке.
В груди что-то теплело.
Открыла коробку. Изнутри на неё смотрели старые книги, дневники и пергаменты. Всё, что могло дать хоть какую-нибудь информацию о Непреложном обете. Провела пальцем по корешку одной из книг. В ней рассказывается о магии обета, она сравнивается с кровеносной системой. Словно заключая Непреложный обет, волшебник приобретает ещё одну кровеносную систему. Только ту, которая может убить в случае неповиновения.
Взяла в руки небольшой дневник одной чистокровной волшебницы. На обложке тонким каллиграфическим почерком были выведены буквы, которые складывались в имя волшебницы «Клементия Фейтфулл». Молодая девушка с печальной историей. Почти как известная всем Джульетта из пьесы Шекспира. Влюбилась в магглорождённого волшебника, чего чистокровные родители, конечно же, не оценили. Заставили единственную дочь дать Непреложный обет, который запретил ей иметь отношения с любимым. Через полгода девушка умерла. Прямо в день собственной свадьбы. У самого алтаря, сразу после дачи клятвы в вечной любви. Клементия Фейтфулл умерла в один день со своим любимым магглорождённым мужем Джереми Шервудом. Вышла замуж против воли своих родителей и умерла, но умерла самой счастливой девушкой на свете. А чистокровный род Фейтфулл навсегда прекратил своё существование.
Гермиона вновь погрузилась в эту историю. Она любила её перечитывать последние четыре с половиной года. Это заставляло её надежду жить. Джереми и Клементия не нашли выхода, но они и не искали. Они просто приняли свою судьбу.
А что делать им — Драко и Гермионе?
***
Гермиона сидела в своём кабинете, ожидая завершения рабочего дня и крутя в руках письмо. Драко написал адрес, откуда она сможет забрать Эридана, а также, что она сможет попасть туда через камин из своего дома. Доступ был открыт.
Гермиона откинула от себя пергамент и посмотрела на стоящие на столе цветы. Пионы. Они источали сладковатый запах, заполняя им весь кабинет, что поднимало Грейнджер настроение в течение дня. Провела пальцем по бутонам, вспоминая, как утром Рон, Гарри и Джинни ворвались в её кабинет, поздравляя с днём рождения. На губах заиграла улыбка.
Девушка поднялась с кресла, подхватила букет, свою сумочку и направилась домой. Через полчаса она переступала камин в неизвестной ей квартире. Всюду стоял полумрак. Комната освещалась маггловскими гирляндами и свечами, а повсюду стояли букеты с гортензиями. Цветы были самых разных цветов: от нежно-розового до насыщенно-синего.
Она неуверенно ступила на небольшой коврик у камина, стряхивая остатки пепла и сажи. Постаралась оглядеться, но ничего приметного не заметила. Неожиданно из-за угла выбежал маленький светловолосый мальчик в праздничном колпаке, громко крича: «С Днём Рождения!». Гермиона вовремя сориентировалась и успела подхватить сына на руки, который тряс перед её лицом листочком с цветными кляксами.
— Мамочка, с Днём рождения! Я очень тебя люблю! — Эридан впечатался своими губами в щёку Гермионы, вручая ей рисунок.
Три человечка, нарисованные цветными карандашами. Двое взрослых по краям и маленький мальчик посередине. Коричневые волосы у девушки и жёлтые у мальчиков. Сверху кривым почерком выведено слово «семья». Гермиона крепче прижала к себе сына, утыкаясь носом к нему в шею. И только сейчас замечая стоящего напротив Драко.
Взлохмаченные волосы, на которых красовался такой же колпачок, как и у Эридана. Несложно было догадаться, чья это идея. Девушка улыбнулась.
— Ну раз уж сын решил, что дарить подарки нужно сразу, то я не буду нарушать его правил, — Драко подошёл к Гермионе с Эриданом и протянул ей маленькую коробочку. — С Днём рождения!
— Спасибо, — Гермиона улыбнулась и взяла в руки коробочку. Она была немного тяжёлой.
— Открой, когда захочешь вспомнить наше воскресенье.
— Это… — она выгнула одну бровь.
— Ручной омут памяти, — Драко протянул руки и забрал у Гермионы Эридана. — Он уже тяжёлый, чтобы его таскать.
Эридан надул губы на руках отца, а затем улыбнулся маме.
— Пап! Пошли есть торт! Хочу торт!
— Эри, вообще-то это был ещё один сюрприз для мамы.
Гермиона и Драко переглянулись и засмеялись. Эридан соскочил с рук Малфоя, взял обоих родителей и повёл на кухню.
— Ну вы что, не понимаете? Ребёнок хочет торт!
Гермиона и Драко, ведомые сыном, оказались на кухне. Гермиона старалась подмечать мелочи интерьера, но это было сложно, учитывая какой стоял в квартире полумрак.
— Как ты умудрился установить настоящий камин в жилом комплексе? — спросила Гермиона, пока Драко выдвигал для неё стул.
— Я же волшебник, Грейнджер.
Гермиона на реплику только закатила глаза. Эридан сел в центре стола по правую руку от Гермионы, а Драко сел напротив неё. Как только они уселись, на столе появилось разнообразие блюд, в центре которого стоял торт с апельсинами. Гермиона посмотрела на Малфоя, спрашивая про апельсины. Насколько она помнила, он их на дух не переносил.
— Сегодня твой праздник, и тем более ты же покупаешь домой зелёные яблоки, а вы их оба не любите.
Малфой подмигнул, давая понять, что он заметил. И Гермионе хотелось сообщить о том, что это настоял Эридан на данном виде фруктов, но на самом деле в последний раз она купила их сама. Совершенно неосознанно. Грейнджер почувствовала, как по лицу распространился жар. Она опустила голову, стараясь скрыть алеющие щёки за волосами.
Через секунду перед ней оказалась тарелка с овощным салатом. Её любимым. Ей даже не хотелось спрашивать специально это приготовлено или так совпало случайно. Захотелось побыть маленькой девочкой, которой дарили волшебство. И разрушать это волшебство собственноручно она не собиралась.
— Мама! Я хочу торт! — Эридан демонстративно отодвинул от себя тарелку со вторым, которое вскоре появилось вместо салата.
— Милый, сначала съешь второе. Десерт в конце, — Гермиона положила себе в рот кусочек мяса. — Очень вкусно, между прочим.
— Я наелся, пап, — Эридан понял, что с Гермионой ему не договориться и посмотрел на отца. — Я хочу торт.
Драко засмеялся, поглядывая на Гермиону, которая так же пыталась скрыть улыбку.
— Эри, съешь чуть-чуть мяса и картошки, а потом будем есть торт. Давай не будем расстраивать маму.
Мальчик насупившись всё-таки вернул тарелку на место и стал есть мясо.
— Как-то он быстро сдался. Я надеюсь, что он не поступит на Пуффендуй, — Драко нахмурился, кося глаза на сына.
— Он всего лишь не захотел меня расстраивать. Что очень похоже и на Гриффиндор, и на Слизерин. Но больше всё-таки Гриффиндор.
— Думаешь, Эридан будет учиться на Гриффиндоре?
Гермиона отодвинула тарелку, которая тут же исчезла. Взяла в руки бокал с соком и отпила.
— Естественно. Это же мой сын. Он будет потрясающим гриффиндорцем.
— Вообще-то, Грейнджер, он и мой сын, — Драко повторил её «трюк» с тарелкой. — Так что Эридан будет слизеринцем!
— Он будет учиться на Гриффиндоре! Я уверена!
— На Слизерине!
— Мам, пап, а когда будет торт?
Двое спорящих взрослых посмотрели на сидевшего в центре стола ребёнка. Гермиона положила сыну торт, а потом перевела взгляд обратно на Драко. Они смотрели то друг на друга, то на сына ещё несколько минут, а потом резко оба выкрикнули:
— Я же говорю, что Гриффиндор!
— Я же говорю, что Слизерин!
Они бы спорили еще очень долго, если бы не заметили, что предмет их спора уже почти спал на столе.
Драко встал из-за стола и взял сына на руки, после чего понёс в сторону спальни. Гермиона пошла за ними.
В комнате не было ничего лишнего. Большая двуспальная кровать посреди комнаты, две прикроватные тумбочки из тёмного дерева и в цвет им большой платяной шкаф. Окно закрыто плотными шторами тёмно-серого цвета.
Гермиона убрала с кровати плед, позволяя Малфою положить сына.
— Мам, почитай мне сказку, — Эридан чуть приоткрыл глаза, глядя на маму и хватая папу за руку.
Молодые родители переглянулись между собой и легли с двух сторон от сына. Драко взял со своей прикроватной тумбочки книгу и протянул её Гермионе. Мужчина подложил руку под голову и полностью лёг рядом с Эри, пока Гермиона уместилась на кровати полусидя, подкладывая под спину подушку.
Она начала читать первую попавшуюся сказку про зайца и волшебное дерево. Она даже не сразу заметила, что слышит два ровных дыхания вместо одного. Она перевела взгляд от книги вбок, где Драко и Эридан спали в одинаковых позах со смешными колпаками на головах.
Грейнджер отложила книгу. Потянувшись к сыну, она осторожно сняла с ребёнка праздничный головной убор и поцеловала его в висок. Затем она посмотрела на Малфоя, и ещё более аккуратными и осторожными движениями сняла колпак и с него.
Она опустилась со своей подушки, устраиваясь лицом к лицам двух блондинов и улыбнулась. Хотелось запомнить каждую деталь этого момента, чтобы потом пересматривать его, открывая свой ручной омут памяти.
И она обязательно это сделает. Поместит этот счастливый миг в маленькую коробочку, чтобы прокручивать его перед глазами сотни раз.
Но всё это будет завтра.
А сегодня ей двадцать четыре, у неё есть невероятный сын, и сейчас она счастлива.
***
Гермиона открыла глаза. Напротив неё лежал Эридан. Он спал, подложив ручки под голову. Его губы были сложены в подобие трубочки, а волосы взлохмачены. Губ гриффиндорки коснулась ленивая улыбка. Грейнджер приподнялась, опираясь на локоть и наклонившись поцеловала сына в щёку. И только после этого перевела взгляд за его спину.
Пусто.
Она была уверена, что уснула после Малфоя, а значит либо ей показалось, либо он уже проснулся. Верить во второй вариант хотелось гораздо больше. Гермиона легла обратно и на секунду прикрыла глаза.
Чего ей следовало ждать?
Неизвестность пугала. Ожидание еще больше. Это как аттракцион с эффектом свободного падения: сначала тебя поднимает на высоту, а затем резко опускает вниз. Но между этими двумя действиями происходит третье — ожидание. Момент, пока ты замираешь в самой высокой точке и ждешь. И в одну секунду ты теряешь бдительность, отвлекаешься на окружающий мир, и именно в эту самую секунду тебя опускает вниз. Резко. Быстро. Без предупреждения.
Гермиона открыла глаза. Она не будет сидеть и ждать, когда же Малфой вернётся в спальню. Она задаст этой игре свои правила. Глубоко вздохнула и встала с кровати. Ещё раз взглянула на сына, поправила у него одеяло и направилась к выходу из комнаты.
Во всей квартире стояла абсолютная тишина, которая разбавлялась стойким запахом кофе в воздухе. Так всегда пахло у неё в доме по утрам, за что родители называли её ненастоящей англичанкой. Гермиона любила чай, но гораздо сильнее она любила кофе. Она не могла проснуться без чашечки своего любимого кофе. Сладкого и с молоком.
Медленными шагами, пытаясь не издавать ни звука, Грейнджер двинулась к кухне. В квартире Малфоя, как и в её собственном доме, кухня не отделялась от остальной части дома дверьми. У Гермионы кухню с гостиной разделяли арка и стена, у Малфоя это была книжная полка.
Она заметила его ещё до того, как вошла в кухню. Драко стоял к ней спиной, пил кофе и смотрел в окно. Будь на нём выглаженный костюм и рубашка, а не одни спортивные штаны, сидящие низко на бёдрах, Гермиона сравнила бы его с главными героями женских романов и фильмов — успешными, вечно занятыми бизнесменами. И что-то общее у них всё же было.
— Долго ты ещё собираешься добираться до кухни?
Его голос звучал хрипло и размеренно, совсем не резко, но Гермиона всё равно вздрогнула. Потому что для неё голос Малфоя прозвучал слишком неожиданно.
Именно в ту секунду, когда теряешь бдительность.
Она отмерла и продолжила свой путь. Грейнджер даже не заметила того момента, когда вообще остановилась. Находясь с ним рядом, она всегда теряла бдительность, всегда становилась слабой. И он об этом знал. Он знал о её слабых местах.
— Доброе утро. Ты рано встал.
Гермиона успела посмотреть на часы, пока выходила из комнаты. Шесть часов восемь минут.
— Я всегда встаю рано, забыла?
Она отрицательно помотала головой. Не забыла, конечно же, нет. Но он так небрежно напомнил ей о прошлом. Он будто спрашивал о погоде. Да черт с ней, с погодой. Так даже не спрашивали домашнее задание в школе. Гермиона нахмурилась.
Малфой повернулся к ней лицом, опёрся бёдрами о подоконник и смотрел на неё, улыбаясь.
— Ты очень милая по утрам.
Она совершенно неосознанно дёрнулась рукой к волосам и попыталась их поправить, но ставшая ещё шире улыбка на лице Драко заставила Гермиону остановиться. Хотелось понять его мотивы. Она нахмурилась ещё больше, складывая руки на груди.
— Когда мы с Эриданом должны уйти?
Малфой чуть нахмурился, но улыбаться не перестал. Он неопределённо дёрнул плечами.
— Когда захотите. Я не против вашего здесь присутствия.
Гермиона кивнула.
— И, Малфой, — он перевёл взгляд на её глаза, — спасибо за вчерашний праздник.
— Ты достойна б
ольших праздников. И раз уж ты заговорила, я не хотел поднимать эту тему вчера, поэтому даже рад, что ты проснулась раньше Эридана.
Она подошла к нему ближе. Их разделяла всего пара шагов.
— Я согласен с тем, что растягивать поиски информации на всю жизнь глупо и бессмысленно. Но мы могли бы растянуть их на два месяца.
— На два месяца? — Гермиона переспросила. Кажется, её мозг даже не успел до конца переосмыслить услышанное, когда рот уже выдал ответ.
— Да, два месяца. Мы будем искать информацию и способы снятия обета два месяца. И если у нас ничего не получится, то я женюсь на Астории и стану примерным семьянином.
Гермиона наблюдала за тем, как Малфой медленно с ленцой отталкивался от подоконника и подходил к ней. Как лев во время охоты, когда следит за своей жертвой. За минуту до рывка.
— А как же Астория?
Малфой усмехнулся. Он не выглядел удивлённым или смятённым, он будто бы ждал её вопроса. Словно он знал каждый её ответ наперёд. Словно ему вручили сценарий перед началом разговора. Прислали совой в начале дня.
— Грей… Гермиона, — её имя из его уст звучало слишком непривычно. Ей так это нравилось, но он так редко использовал его в разговорах с ней. — Давай договоримся: на эти два месяца существуют только два человека, чьи чувства тебя беспокоят — это ты и наш сын. Всё остальное я беру на себя.
Они стояли друг напротив друга несколько минут. Всего в шаге друг от друга. Она изучала взглядом его лицо, которое по-прежнему оставалось беспечным, слегка улыбающимся, но в данный момент серьёзным.
Гермиона выдохнула.
— Хорошо.
Его улыбка стала шире. Он поставил свою пустую кружку на стол, стоящий рядом с ними, и она тут же исчезла. Эльфы. Ну конечно. Малфой наклонился ближе к её лицу.
— Я же не спрашивал, — горячее дыхание обожгло её щёку. — И ещё. На столе стоит твой кофе.
Он взглядом указал ей на стоящую на столе чашку. Ещё раз посмотрел в глаза и отстранился. Кинул ей небрежное «я в душ» и скрылся у неё за спиной.
Гермиона подошла к столу, взяла в руки ещё горячую чашку и вдохнула терпкий запах кофе. Кофе с большим количеством молока. Малфой вышел из кухни, пробурчав при этом себе под нос почти неразличимое: «И как только можно пить такой отвратительный кофе?». Она посмотрела на его спину и попыталась скрыть улыбку за чашкой, что по-прежнему была в её руках. Кофе был сладким. Именно таким, какой она любит.
