Больно не будет

Три года. Прошло три года с тех пор, как Петер и Жан осмелились называть себя парой, и два года, как они начали жить вместе. Обоим сложно было привыкнуть к спокойствию и уединению. Их квартира, их время, никакой нависшей угрозы над головами. Можно сказать, что за два года умиротворённой семейной жизни, Петеру удалось разнежить Жана. Моро, наконец-то, перестал вздрагивать и приседать от резких звуков и движений, начал спокойней относится к разбросанным вещам и к тому, что можно поваляться ещё пять минут после звона будильника. Всё стало таким обыденным и уютным. Безопасное место. Спокойно место. Его дом. И… его парень. Иногда их жизнь с Петером казалась Жану сном, а оживающие по ночам кошмары — реальностью. Ему было стыдно, когда, проснувшись посреди ночи от жутких воспоминаний, он рвался прочь из любимых объятий, не в силах поверить, что рядом с ним был именно Петер. Ландвисон просыпался мгновенно, включал ночник и смотрел так ласково и покорно, что это просто разбивало Жану сердце. Он пытался извиняться, но Петер никогда не хотел этого слушать, поэтому Жан перестал. Молча ложился обратно и тесно прижимался к Петеру, пока тот убаюкивал его своим мягким голосом и осторожными поглаживаниями по голове. Прикосновения Петера — ещё одна часть их жизни, в которую Жан с трудом мог поверить. Никто никогда не трогал Жана так, как это делал Петер. Жан не знал, какими могут быть прикосновения, когда не несут в себе злого умысла. Не знал, какими обжигающе горячими они могут быть. Какими сладкими могут казаться поцелуи, и как отчаянно можно их желать. Моро думал, что никогда больше не захочет близости с другим человеком, но каждый день, проведённый рядом с Петером, наполнял его сердце уверенностью в обратном. Петер был терпелив и осторожен. Всегда. Он никогда не пугал Жана неожиданными прикосновениями или поцелуями, никогда не обнимал без разрешения, никогда не смущал словами. Петер давал ему всё, что было нужно, и берёг от всего, что могло потревожить старые раны. Безопасность и доверие — те самые чувства, на которых зародилось и окрепло желание Моро. Он не помнил в какой момент его чувства начали эту странную метаморфозу. Петер возвращался домой, и Жана тут же охватывало сладостное ожидание. Сейчас Петер разуется, обязательно вымоет руки и лицо, потом пройдёт на кухню, где Жан уже успел сварганить легкий ужин. Взглянет вопросительно, а Жан улыбнётся смущенно. И тогда Петер приблизится медленно, обнимет его и подарит восхитительный поцелуй. Ещё сердце Жана вдруг начинало колотиться, когда Петер заходил в спальню вечером после душа. Его тело, его запах, мягкий взгляд из-под влажных ресниц — всё вдруг стало казаться таким ярким и совершенным. Моро сам протягивал руки к Петеру, не в силах ждать его вопроса. Ему хотелось быть ближе, хотелось этих мягких поцелуев и ни к чему не обязывающих ласк. Но кое-что отчаянно не давало Жану покоя. Каждый раз, после такой невинной близости, атмосфера между ними становилась ужасно неловкой. Они ждали чего-то, и сами не знали, чего именно. Петер всегда ставил мягкую точку и отстранялся, а Жан оставался с целым калейдоскопом чувств, среди которых больше всего ощущались благодарность и разочарование. Это просто разрывало его сердце на части. Жану понадобилось два года, на протяжении которых эти чувства зарождались, обретали твёрдость, менялись, чтобы, наконец, достигнуть своего апогея. Он понял, что не хочет, чтобы Петер останавливался. Понял, что больше не может держать его на расстоянии и, если только Ландвисон тоже этого хочет, готов разделить с ним большую близость. Жан не сомневался, что это будет невероятно волнующе и приятно. Он не боялся Петера, не сомневался в нём, но всё ещё не доверял себе. Что, если призраки прошлого так и не отпустят? Что, если он не справится с собой и оттолкнёт Петера так же, как делал это по ошибке, проснувшись после очередного кошмара? Петер простит его. Конечно, простит и примет, но Жан не простит себя. После всего, что они пережили, после всего, что Ландвисон сделал и вытерпел ради него, Моро скорее наложит на себя руки, чем так обидит его. Жану начало казаться, что он пользуется чувствами Петера, никак не выражая ему в ответ свою любовь. Петер всегда был рядом, всегда любил, оберегал и нежил, как самое дорогое сокровище, никогда ничего не требуя взамен. Жан не посмеет оскорбить его, предложив близость в качестве благодарности. Нет. Это ужасно. И всё было совсем не так! Жан хотел его. Да, хотел. Всей душой жаждал узнать, каково это — заниматься любовью с дорогим сердцу человеком. Но хотел ли этого сам Петер? Жан малодушно трусил, представляя, как получит отказ в ответ на своё робкое предложение. Ведь, если бы Петер хотел, он бы дал Моро это понять? Или нет? Нет. Разве Жан недостаточно знал своего любимого? Петер скорее умрёт от воздержания, чем предложит Жану секс, зная, что тому пришлось пережить в Гнезде. По всему выходило, что первый шаг должен был сделать именно Моро. Но если бы всё было так просто. Эти мысли крутились в его голове день за днём, неделю за неделей. Он наивно полагал, что Петер ничего не замечает, пока однажды Ландвисон не велел ему прямо: — Говори со мной. Говори обо всём, что тебя тревожит. Когда-нибудь я обязательно научусь читать твои мысли, но пока ещё мне нужно, чтобы ты их озвучивал. Жан долго раздумывал над тем, что самый простой способ достигнуть взаимопонимания с любимым человеком: просто сказать ему, чего ты хочешь, а чего нет. Спустя ещё пару дней душевных терзаний, Моро решил, что пришло время воспользоваться данным советом. Как ни странно, решимости он набрался только под вечер, за мытьём посуды. Выключив воду и вытерев руки, он посмотрел на своё отражение в витраже шкафчика и усмехнулся. Слово «паника» приобрело для него совершенно иное значение. «Это же Петер. Я могу… могу просто поговорить с ним об этом», — внушал он себе, направляясь в гостиную. Телевизор работал без звука. Ландвисон сидел на диване, поджав под себя одну ногу и разложив на ней альбом. Карандаш с приятным шуршанием скользил по листу. Петер выглядел невероятно трогательно в привычной домашней одежде и всё ещё влажными после душа волосами. У Жана сердце защемило от нежности. А ещё любимый выглядел очень увлечённым, и у Моро проскользнула трусливая мысль, что не стоило бы отвлекать его своими бреднями. Бреднями? Разве Петер с самого начала не доказывал Жану, что ставит его превыше всего, даже собственной жизни? «Хватит обманывать себя и отрицать это», — подумал Жан, заливаясь стыдливым румянцем. Он подошел к дивану, осторожно сел рядом с Петером и обнял его со спины, положив голову на плечо. По лицу Ландвисона расползлась мечтательная улыбка. Свободной от рисования рукой он накрыл сцепленные руки Жана и нежно погладил предплечья. Жан закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов и решился: — Можно я спрошу? — Конечно, — Петер сразу закрыл альбом и хотел было повернуться к нему, но Жан остановил его. — Подожди, — попросил почти жалобно, обнял крепче и тесно прижался лицом к тёплой спине. Петер послушно замер. Моро знал, что Ландвисон позволит ему сказать. Будет сидеть и ждать, хоть всю ночь, так же неспешно чертя пальцем узоры на его предплечьях. Жан заставил себя сосредоточиться на этих прикосновениях и расслабиться. — Ты бы хотел… хотел заняться со мной любовью? Палец на предплечье Моро замер. Петер весь замер. Это было так же ужасно и неестественно, как если бы планета вдруг перестала вращаться. Именно так ощущал себя Петер: будто мир вокруг прекратил своё движение. Жан заговорил с ним о близости? Петер подавил желание встать и садануться головой о ближайшую стену, чтобы проверить реальность на прочность. Невероятным усилием воли Петер удержал себя на месте. Он побоялся даже моргнуть лишний раз, чтобы не сорваться и не обернуться к Жану, наплевав на его просьбу. Что Моро хотел услышать от него? Петер просто не мог не заметить, что любимого что-то тревожило в последнее время. Неужели, он думал об этом? Думал о том, что они могут делить постель в качестве любовников? Петер уже не помнил, когда в последний раз сам серьезно задумывался об этом. В какой-то момент, на протяжении этих двух лет, он незаметно принял тот факт, что Моро никогда не захочет с ним такой близости. Всё указывало на это. И вот вдруг? Или нет, не вдруг, а Петер просто не хотел замечать? Нет. Ландвисон почувствовал, как закипает мозг. — Почему ты вдруг спрашиваешь об этом? — А ты не отвечай вопросом на вопрос, — почти обиженно оборвал его Моро. — Ладно, — согласился Петер, чувствуя, как твёрдая почва постепенно ускользает из-под ног. — Значит… ты бы хотел заняться со мной любовью. — Я же попросил… — Это не вопрос, — вставил Петер. — Не надо повторять мои слова! Просто ответь на вопрос, господи, Петер! В голосе Жана отчётливо звучала паника. Ландвисон не мог понять наверняка, с чем она связана, и от этого паниковал сам. Жан решился и хочет знать, что думает Петер? Или он решил, что должен сдвинуть их отношения в эту сторону ради него? Не дай Бог Моро захотел таким образом отблагодарить Петера. Ландвисон лично раскатает его бесполезные мозги по стенке. Потом, конечно, бережно соберет обратно и приголубит, но сперва… ух! — Конечно, я хочу тебя, — Петер решил, что лучше правды ничего быть не может, — даже не думай, что может быть иначе. Но я не нуждаюсь в этом, если не нуждаешься ты. Мне достаточно того, что ты уже смог дать. Жан испустил судорожный вздох. И Петер снова не смог определить его природу. Его домашний свитер стал влажным где-то в области лопаток. Петер с ужасом понял, что Жан плачет. У Ландвисона аж скулы свело от желания немедленно повернуться, заглянуть в глаза Моро, прочитать его мысли и, наконец, успокоить. Жан всхлипнул несколько раз, а потом вдруг выговорил, опалив горячим дыханием спину Петера: — А мне… недостаточно. Я… Боже, Петер… Я, наверно, такой жадный. Мне так мало тебя. Даже… даже после всего, что ты сделал, после всего, что подарил мне, я… я просто хочу ещё больше. Хочу… тебя. — Хочешь, чтобы мы занимались любовью? По-настоящему? Как пара? — дрогнувшим голосом уточнил Петер, желая прояснить всё до конца. — Да, — выдавил Моро, — если ты тоже хочешь… Петер позволил себе дышать. Хватанул воздух глубоко и жадно. Запрокинул голову и прикрыл глаза, в порыве эйфории даже мысленно поблагодарил неизвестно кого. С его плеч упало такое напряжение, что Петеру показалось: он полегчал килограммов на десять. Он гордился Жаном, его смелостью и честностью. Упрекал себя, что не почувствовал и не понял ничего раньше, заставив любимого произносить всё вслух. И всё же, это сделало его таким счастливым. Внутри вдруг всё загорелось и затрепетало, руки задрожали, на лицо прыгнула тупая улыбка. — Можно я повернусь? — спросил Петер непослушными губами. Жан кивнул и разжал свои руки. Петер плавно развернулся, тут же обнял его, уткнулся носом куда-то в шею и просто лёг на него, наслаждаясь моментом. Жан смущенно хихикнул и погладил его по спине. Петер был для него совсем не тяжелым. Напротив, ощущать на себе вес его тела было очень приятно. Они лежали, думая о своём. Никто не хотел торопить это мгновение. Наконец, Петер приподнялся на локтях и взглянул на Моро сверху вниз. Тот натужно сглотнул, уставившись в ответ на Ландвисона так, словно видел впервые, насколько же его парень красивый. Взгляд Петера опустился вниз. Жан почувствовал знакомое напряжение, нетерпеливо облизнул губы. «Сейчас он меня поцелует», — подумал он. Моро ждал вопроса, но Петер просто накрыл его губы своими. Жан удивленно охнул. Петер усмехнулся прямо ему в рот и сразу скользнул туда языком. Жан застонал, уступая. Обхватил руками шею Петера, зарылся пальцами ему в волосы. Поцелуй вышел долгим и каким-то чересчур влажным. Воздуха отчаянно не хватало, им пришлось разомкнуть губы. Жан почти всхлипнул, а Петер, мужественно стараясь держать себя в руках, наклонился и слизнул с подбородка Моро тонкую ниточку слюнки. — Как ты хочешь? — спросил он, тяжело дыша. Влажные глаза Жана посмотрели на него растерянно. Петер ласково улыбнулся и пояснил: — Хочешь, чтобы я был сверху или?.. Лицо Жана ошпарило краской, аж кончики ушей закололо. — Нет, я… — замямлил он, — в смысле, даже не думал по-другому… Петер рассмеялся, легко и завораживающе. — Ладно, дам тебе ещё годика два подумать над таким вариантом, а пока разберёмся с этим, — пожурил он Моро, тот просто не выдержал и стыдливо закрыл лицо руками. — Начнём с душа. — Да нет, я, как бы, уже… — смущенно выдавил Жан. Петер комично приподнял одну бровь и возмутился наигранно: — Ты точно знал, что я соглашусь! — Не знал, — буркнул Жан, — надеялся… — Полагаю, в ящике тумбочки случайно обнаружится всё необходимое? — предположил Петер, точно зная, что смазки и презервативов в их доме обычно не водилось. Жан растерянно посмотрел на Ландвисона, повёл глазами вправо-влево, словно всерьёз пытался понять, что же такое имел в виду Петер. От этого зрелища сердце Ландвисона болезненно сжалось. Он жестко дёрнул внутренние поводья и напомнил себе, что Моро понятия не имеет, как нормальные пары занимаются любовью. — Всё в порядке, — поспешил заверить он Жана, — эту часть вопроса оставь мне. Петер отстранился и сел. Жан раздосадованно проследил за ним взглядом, поднялся следом и, словно зачарованный, потрогал пальцами свои припухшие губы. Он даже не сразу сообразил, что Петер копается в телефоне. — Что ты делаешь? — полюбопытствовал смущенно. — Я не побегу в аптеку вот с этим, — взгляд Ландвисона со значением упал вниз. Моро не решился смотреть, только покраснел сильнее. — Заказываю доставку. — А… — Жан хотел поинтересоваться, что же Петеру понадобилось в аптеке, но он успел прикусить язык. Может он и дуб-дубом в этом деле, но про презервативы слышал. — А пока что будем делать? Петер отшвырнул телефон так, будто ему уже везли новый, и повернулся к Жану. — А пока предлагаю переместиться в спальню, — сказал он. Моро смутился откровенного желания, которое горело в его глазах. Петер встал и протянул ему руку. — Пойдём. Жан не к месту почувствовал себя принцессой, приглашенной на танец. Он принял руку Петера и тоже поднялся. — Я бы отнёс тебя на руках, но, боюсь, после этого останусь недееспособен, — повинился Петер, приобняв Жана за талию. Моро залился краской — хотя, казалось бы, куда ещё больше? — и обронил: — Извини. Петер рассмеялся. — Ничего. Я найду какой-нибудь способ совладать с такой мощью. Они зашли в спальню. Всего лишь комната, такая же часть их дома, как и всё остальное. Но Жан вдруг увидел её по-другому. Взглянул на застланную постель и почувствовал, как взволнованно застучало сердце. Происходящее вдруг стало таким чётким и реальным, что Жан испугался. Петер мгновенно почувствовал эту перемену в его настроении. — В чём дело? — он встал перед Жаном, взяв его за обе руки. — Давай словами через рот. — Мы… будем на кровати? — ляпнул Жан и едва удержался, чтобы не шлёпнуть себя по лбу. Господи, как же стыдно. Петер, однако, воспринял всё совершенно серьёзно. — Да. Я подумал, что первый раз лучше обойтись без всяких экспериментов. Нет? Если хочешь, можем… — Нет-нет, ты прав, — поспешно выпалил Жан. — Я просто… нервничаю. Ужасно. Я, блин, даже не додумался погуглить… — Погуглить? — усмехнулся Петер. Жан всё-таки хлопнул себя по лбу, а заодно и потёр как следует горящее лицо. Петер ласково остановил его. — Ну-ну, — он поцеловал ладонь и каждый палец на руке Моро, — не волнуйся. Я всё сделаю правильно. Больно не будет. — Я не… — Жан вдруг преисполнился решимостью. — Петер, я не боюсь… с тобой… вообще ничего. Даже если будет больно, я слышал, это нормально, если, ну, первый раз или… давно этим не занимался. Это не важно. Мне кажется… Нет, я уверен! Уверен, что мне будет хорошо с тобой… — увидев выражение лица Петера, Жан как-то стушевался и добавил уже тише: — Надеюсь, тебе со мной тоже. Я постараюсь… Петер закрыл ему рот рукой. — Хватит, — выдохнул, глядя в сторону, — я не из камня, вообще-то… Жан ничего не понял. А потом увидел, как бледное лицо Петера Ландвисона приобретает ярко-алый оттенок, и понял всё. Петер покраснел от смущения. Впервые, с тех пор, как… Да нет. Наверно, первый раз в своей жизни. И он не хотел скрывать это от Моро, просто сердце действительно сжималось с такой силой, что он боялся умереть прямо на месте. Жан закрыл глаза. С ресниц упала пара слезинок. Он не знал, почему плакал. Вероятно, просто эмоции били через край. Он прижал ладонь Петера плотнее к своим губам, а потом, так же, как и он ранее, перецеловал каждый палец. Это заставило Петера выдохнуть и улыбнуться. — Что ж, — он погладил Жана по щеке, скользнул по шее и взялся за собачку молнии, — мы не будем торопиться. Под пристальным взглядом Моро, Петер расстегнул его кофту и провел ладонями по плечам, снимая её. На Жане осталась серая майка, но Петер, как и обещал, не стал спешить. Погладил крепкую грудь и бока Моро, запрокинул голову и усмехнулся: — Действуй, я не достаю. Жан, краснея лицом и шеей, наклонился к нему за поцелуем. В этот раз всё получилось кратко и игриво. Они целовались, медленно исследуя руками тела друг друга. Повинуясь неожиданно проснувшимся инстинктам, Жан добрался до полов толстовки Петера и потянул наверх. Ландвисон поднял руки, и Моро отправил вещицу вслед за своей кофтой. Петер остался обнажен по пояс. Взгляд Жана пропутешествовал по его телу, сосчитав каждый знакомый шрам. По сердцу заскребли неприятные коготки. Петер взял его лицо в свои тёплые ладони и заставил заглянуть в глаза. — Не думай об этом, — попросил он. — Всё это в прошлом, а мы сейчас здесь. Жан закивал и потянулся к Петеру. Они снова принялись целоваться, и Ландвисон постепенно отступал к кровати, увлекая за собой Моро. Где-то по пути его серая майка тоже оказалась на полу. Так приятно было прижаться кожа к коже. У обоих побежали мурашки. Когда они сели на кровать, у Жана случился лёгкий ступор. — Ложись, — подсказал Петер, мягко надавив ему на грудь. Жан послушно откинулся на подушки и посмотрел на любимого влажно блестящими глазами. В них было столько доверия и ожидания, что к горлу Петера подкатила паника. Он взял на себя ведущую роль и не имел права на слабость, но, по правде сказать, он был просто в ужасе. От одной мысли, что он может обидеть Жана или собственными руками причинить ему боль, Петеру хотелось выброситься из окна. Он покосился на балконные двери. — Петер, — тихо позвал Жан, вернув его в реальность. Их взгляды снова встретились. Жан выглядел ужасно смущенным, но решительным. — Что… что мне сделать? Наверно, я должен… — Всё в порядке, — Петер выдохнул и заставил себя собраться. — Давай разденем тебя. — А ты? — напряженно спросил Жан. Петер заговорщически улыбнулся. — Кто-то должен встретить курьера. Думаю, он не оценит, если я выйду без штанов. На лице Моро появилась натянутая улыбка. Он изо всех сил старался расслабиться, но бегающий взгляд и поверхностное дыхание выдавали волнение. Петер оседлал его бедра, провёл руками по крепкому торсу. Легонько, едва касаясь пальцами. Жан вздрогнул и усмехнулся. — Только не говори, что боишься щекотки, — сказал Ландвисон. — А кто не боится? — отозвался Жан. Петер послал ему взгляд, говорящий: «я, например», а потом коварно улыбнулся. Схватив Жана за бока, Петер принялся массировать большими пальцами податливые мышцы под рёбрами. Моро взорвался хохотом и завертелся, как уж на сковородке. — Господи, что ты творишь! Хватит! Хватит! Он дрожал и задыхался, и Ландвисон признался себе, что наслаждается этим зрелищем. Петер помучил его ещё немножко и, наконец, отстал. Жан обессиленно рухнул обратно на подушки и задышал глубоко, всё ещё нервно хихикая. — Да ты вредина, — возмутился он. — А то, — согласился Петер, проведя рукой по телу Моро, от ключиц до пупка. Жан сосредоточился на этом собственническом прикосновении и вдруг понял, для чего Петер всё это устроил. Он взглянул на него. Петер улыбнулся. — Полегче? — Да, — выдохнул Жан. — Хорошо, — Петер наклонился и поцеловал его в шею, — хорошо, — скользнул губами вниз и облизал бусинку соска, — хорошо, — проложил дорожку поцелуев между кубиками пресса, — хорошо? — Да, — практически простонал Жан. Ему было так жарко, так стыдно и так приятно. Все мысли вылетели из головы, кровь грохотала в висках, разнося эхом по черепной коробке: «Петер!.. Петер!.. Петер!..». Моро кусал губы и беспомощно комкал простыни, пока Ландвисон выцеловывал каждый настрадавшийся кусочек его тела. С ловкостью фокусника Петер стащил с него штаны вместе с бельем. Жан даже не сразу сообразил, что остался абсолютно голым. — Носочки оставить? — хрипло поинтересовался Петер. Даже сквозь воспалённое сознание он помнил, что у Жана постоянно мёрзли ноги. Жан закрыл лицо руками и кивнул. Ему хотелось провалиться сквозь землю от смущения. Руки Петера были повсюду, его поцелуи жалили неожиданно и остро. Моро хотелось умолять его… остановиться, продолжать, быть нежнее, действовать жестче. Всё перепуталось в голове. — Какой ты у меня красивый, — прошептал Петер. Его язык прошелся по ложбинке, где торс соединялся с бедром. Под тонкой кожей затрепетали сухожилия. Жан дернулся и застонал. Петер подобрался так опасно близко. Моро догадывался, что он задумал, и это просто сводило с ума. Возбуждение будто бы запечатало где-то внутри. Оно горело и жгло, усиливая лихорадку и заставляя жалко поскуливать, кусая собственное предплечье. — Прости… я сейчас… не выходит… прости… — Тише, милый, не думай ни о чём. Петер погладил его по животу, потом наклонился и взял в рот. Жан ахнул, подорвался с места, но рука Ландвисона удержала его в полулежащем положении. Никто никогда не ласкал Моро там даже рукой, что уж говорить о том, что происходило теперь. Злой рот Петера Ландвисона, полный яда и острых зубов, сейчас был таким влажным и нежным. Жан испытывал какой-то когнитивный диссонанс, мозг отказывался воспринимать реальность. — П-петер!.. Петер, стой, п-пожалуйста!.. Я не смогу так… Петер послушался. Обреченно ткнулся лбом в живот Моро. — Прости. Я полный лох… — Нет! — испугался Жан. — Ты ни при чём… всё из-за меня… прости. — Не извиняйся, — Петер справился с собой, поднялся на руках и поравнялся глазами с Моро. — Мы справимся с этим. Постепенно разберёмся. Согласен? У Жана задрожали губы. Он закивал и потянулся к Петеру, тут же оказавшись в самых нежных объятиях в мире. Раздался звон домофона. — Ладно, — усмехнулся Петер, отстраняясь, — посмотрим, что из этого выйдет. Подожди минутку. Пока Ландвисон разбирался с покупкой, Жан сидел на кровати и нервно теребил уголок одеяла. Ему было стыдно за собственное бездействие. Если бы только Петер мог увидеть, как на самом деле Моро возбуждает всё, что он делает или говорит. Жану так хотелось его порадовать, доставить удовольствие, но собственное тело отказывалось подчиняться голосу разума. Петер вернулся в спальню с полиэтиленовым пакетиком в руках. Под пристальным взглядом Моро, он высыпал содержимое на одеяло. Два тюбика смазки на водной основе без запаха и четыре коробочки презервативов для — тут Жан покраснел — крупного размера. — Хочешь продолжить? — на всякий случай спросил Петер. Жан с трудом оторвал взгляд от «инвентаря». — Да… пожалуйста… — Тогда перевернись на живот. Жан замешкался. — Я думал… Я хотел бы лицом… — Я тоже. Мы сделаем это лицом к лицу, — пообещал Петер, — но готовиться лучше на животе. Так будет легче и удобнее. Жан выглядел совершенно растерянным. Слово «готовиться» вызвало в нём странную смесь страха и возбуждения. Петер собрался готовить его к сексу? Как, зачем, то есть, чем? «Я должен был хотя бы порно посмотреть, чтобы знать, как мужчины занимаются этим в нормальных условиях, а не взваливать всё это дерьмо на Петера», — Жан чувствовал себя полнейшим бревном. Это чувство неожиданно преобразовалось в злость и твёрдое решение изучить содержимое «порно-хаба», чтобы в следующий раз быть во всеоружии. Но пока ему оставалось лишь слушаться своего любимого, поэтому Жан перевернулся на живот, а Петер заботливо подложил ему под живот подушку. Поза оказалась очень смущающей, Моро поёжился, когда ладонь Петера легла ему на поясницу. — Нормально? — спросил Ландвисон. Жан пробубнил что-то согласное, уже едва сдерживаясь, чтобы не начать торопить чересчур заботливого бойфренда. Петер устроился рядом, разогрел пальцами прозрачный гель и осторожно скользнул ими в ложбинку между ягодиц. Дыхание Жана сбилось, стыд затопил всё тело. Петер мог понять его чувства. Ему не хотелось торопиться, но и слишком затягивать неловкую процедуру тоже. — Расслабься, — попросил он, нежно поглаживая, — больно не будет. — Я знаю, — выдохнул Жан, стараясь сосредоточиться на хриплом голосе Петера. Тёплый гель потёк внутрь, а за ним скользнули пальцы. Сперва один, а потом, поймав момент сдачи, уже два. Жан дёрнулся и напрягся. Больно действительно не было, но ощущения оказались не очень приятными и слишком смущающими. Петер старался отвлечь его, гуляя свободной рукой по всему телу, целуя везде, где мог дотянуться, и нашёптывая всякие нежности. От жаркого дыхания возле самого уха по спине Моро пробежал табун мурашек. Петер быстро смекнул, что чувствительная шея в пределах досягаемости, и стал абсолютно беззастенчиво вылизывать её, заставляя Жана стонать и ёрзать. Оба догадывались, что понадобится время. Прошло около пяти минут, прежде чем движение стало более-менее свободным. Петер добавил смазки, проник пальцами поглубже и надавил вниз. По телу Жана пробежала сладкая судорога. Он застонал и подался назад, умоляя Ландвисона повторить своё действие. Петер не заставил его ждать. Ласки стали более напористыми и ритмичными. Каждый раз, когда Петер задевал точку удовольствия внутри, Жан вздрагивал и напрягался. Тепло расползалось по пояснице, пах непроизвольно тёрся о мягкую наволочку подушки. В какой-то момент Жан понял, что его уносит. — Х-хватит… — выговорил он на выдохе непослушными губами, — я готов… — Нужно, чтобы ты расслабился, — Петер поражался собственной выдержке: он легко мог кончить, просто лаская Жана пальцами. — Я уже… — Нет, — возразил Петер. Он же чувствовал, как Жан напрягался, каждый раз сопротивляясь вторжению. — Петер… — Я сказал, нет, — Петер старался сохранять разум трезвым, хотя от всего происходящего у него уже кружилась голова, — у нас ничего не будет, если ты… — Ты можешь просто сделать, как я прошу? — прохрипел Жан, впервые в его голосе прозвучала горячая злость. Петер опешил. Отпустил его, позволив перевернуться… И тут же его взгляд упал на каменный стояк Моро. — Оу, — вырвалось у Ландвисона. — Заткнись, — простонал Жан. — Теперь веришь? Я готов. Я хочу тебя. — Ладно, — выдавил Петер. Он навис над Жаном. Их губы примагнитились друг к другу, легко и естественно. Поцелуй был вступлением и обещанием. Жан провёл руками по бугристой от шрамов спине Петера, вниз по пояснице, и взялся за пояс его штанов. Ландвисон продолжал целовать его, не давая смущаться. Жан как бы между делом стянул с него последний предмет одежды. Они остались в постели абсолютно обнаженные, готовые и жаждущие. Всё происходило на самом деле. Они действительно решились. Мир раскололся, глубокая бездонная трещина отсекла их от всего горя и боли, что им пришлось пережить в прошлом, в сознании осталось только «сейчас». Только они. Петер потянулся за презервативом, но Жан опередил его. Пальцы подрагивали, он с трудом разорвал упаковку и вынул скользкий кружочек. — Можно? — Давай, — Петер стиснул зубы и призвал на помощь всё своё самообладание. Он принципиально не смотрел, куда потянулись руки Моро, боясь от этого зрелища спустить в ту же секунду. Он буравил взглядом его губы, пока Жан с любопытством и трепетом исследовал его внушительное достоинство. От робких прикосновений Петер задрожал, а когда Жан, даже не подозревая о тикающей бомбе, плавным движением раскатал презерватив по всей длине, Ландвисон зарычал почти зверем. Такими темпами у них просто ничего не выйдет! Он же кончит, как школьник, даже не успев войти до конца! — Всё нормально? — с трогательным беспокойством спросил Жан. Петер ошпарил его таким яростным взглядом, какого, Моро мог поклясться, не видел ни один Ворон в Гнезде. Жана накрыло волной возбуждения, губы сами собой расползлись в счастливой улыбке. Он и не думал, что когда-нибудь увидит Петера таким, не думал, что Ландвисон станет таким из-за него… для него. Возбуждённым, лохматым, с горящим телом и сверкающим взглядом. Руки сами потянулись к пламени. Жан провёл пальцами по влажным губам Петера, спустился на шею, погладил влажную от пота грудь. — Какой ты красивый, — прошептал восхищенно. Петер не мог говорить. В горле встал ком, дыхание перехватило. Он с раздражением подумал, что нужно было подрочить заранее, чтобы не перевозбуждаться, как мартовская кошка. Он лёг на Жана, почувствовал, как тот обвил ногами его поясницу. Их руки переплелись, и это был чуть ли не самый чувственный жест за всё время их близости. — Я вхожу, — Петер посчитал важным предупредить. — Хорошо, — Жан глубоко вздохнул и расслабился. Он так боялся, что посторонние мысли и воспоминания помешают ему, но всё происходящее так разительно отличалось от его предыдущего опыта, что Жан будто попал в другую вселенную. Вселенную под названием Петер Ландвисон. Моро сдался ему, принял полностью и протяжно застонал, наслаждаясь пьянящим чувством принадлежности. Петер замер, переживая настоящий шок. Тело звенело от напряжения, удовольствие грозило прорвать плотину его самообладания. Жан так легко уступил ему. Он действительно был готов, он хотел его. От переизбытка эмоций Петеру хотелось орать. Вместо этого он впился поцелуем в податливые губы Жана и принялся терзать их с таким напором и страстью, на которые ещё никогда не осмеливался. Тело начало двигаться само по себе. Инстинкты брали верх с каждым новым толчком. Пошлые шлепки и стоны наполнили спальню. Петер хрипло дышал, почти рычал, кусая влажную кожу на шее и плечах Жана. Если Моро и думал сдерживаться, его старания пошли прахом. Он впился ногтями в спину Петера и отчаянно всхлипывал, окончательно теряя связь с реальностью. Последняя мысль, которая штормилась в грохочущем мозге Петера, была связана с удовольствием Жана. Моро должен был кончить первым — это был вопрос жизни и смерти для Ландвисона. Он протиснул руку между их жаркими, потными телами, и обхватил ладонью его возбуждённое достоинство. Жан заскулил на одной протяжной ноте, невольно сжав в себе Петера, заставив того грязно выругаться. Ландвисон настойчиво толкнулся и задел нечто особенно нежное внутри Жана. Моро тряхнуло и выгнуло дугой. Петер ласкал его рукой, продолжая толкаться снова и снова, дробя оргазм на множество острых осколков. Жан кончил, захлебнувшись криком. Судороги удовольствия были такими сильными, что он всерьёз боялся сойти с ума. Когда первая острая волна схлынула, пришла вторая. Петер продолжал двигаться, массируя нужное место. Жан хныкал, цепляясь за него, стремясь то ли оттолкнуть, то ли прижать ближе. Петер чувствовал сладкие судороги, пробегающие по телу Моро, чувствовал, как любимый сжимает его в себе, и постепенно позволял удовольствию проникнуть в своё тело. Плотина взорвалась. Петер сделал два сильных, глубоких толчка, заставив Моро громко застонать, а потом официально умер, пропал, его не стало. В теле взорвался оргазм, каждая мышца принялась конвульсивно сокращаться. Разрядка была настолько мощной, что почти причиняла боль. Петер крепко зажмурился, перед глазами заплясали яркие вспышки. Всё длилось бесконечно долгое мгновение, пока не лопнули струны, и Петер, словно марионетка, обессиленно повалился на Жана. Они оба тяжело дышали, переживая первую совместную эйфорию. Вероятно, в какой-то момент кто-то просто отключился, а кто-то не хотел лишний раз шевелиться. Время потекло тихо и лениво. Петер и Жан лежали в объятиях друг друга, пока их сердца не вернулись к нормальному ритму. Петер пришёл в себя первым. Он осторожно выскользнул из тела Жана, заставив того глубоко вздохнуть, и соскользнул набок, освободив Моро от веса своего тела. Избавившись от презерватива, он лёг рядом и укрыл их обоих одеялом. Подперев голову рукой, Петер наблюдал за размеренным дыханием Жана. Веки Моро были опущены, а губы, напротив, приглашающе приоткрыты. Петер не смог побороть искушение и нежно поцеловал любимого. Жан сонно улыбнулся. Петер тоже улыбнулся, придвинулся поближе и задумчиво погладил пальцем горбинку на его носу. — Жан, — позвал ласково. Моро приоткрыл глаза. — Как ты? — спросил Петер, сглотнув ком в горле. Он не помнил, когда плакал последний раз, поэтому не узнал это ощущение. Его переполняло столько сильных, тёплых чувств, что сложно было отличить одно от другого. — Лучше никогда не было, — признался Жан. Выглядел он довольным и разомлевшим. — Рад слышать, — сказал Петер. Не в силах удержаться, он погладил Жана по щеке, потом наклонился и поцеловал в плечо. Хотелось касаться его. Снова и снова. Постоянно. По лицу Жана пробежала тень. — Тебе… понравилось? Всё было хорошо? Петер заглянул в его глаза и был поражен печалью и неуверенностью во взгляде Моро. — Как ты можешь сомневаться? Я чуть с ума не сошёл. Знаешь, как долго я мечтал об этом? Думал, сорвусь ещё в самом начале. Жан смущенно фыркнул. — Можно подумать, я такой сексуальный… В его голосе послышались самоуничижительные нотки, и это заставило Петера насторожиться. Он взял Жана за подбородок, повернул к себе. — Ты сексуальный. Очень чувственный и красивый. Я готов кровью под этим подписаться. Взгляд Жана преисполнился любви и благодарности. Он прильнул к Петеру, чуть поморщившись от тянущей боли, обнял его и положил голову на грудь. Ландвисон откинулся на спину, прижал Моро к себе и зарылся носом в его волосы на затылке, вдохнув любимый запах. Глупые слова скопились на языке, и Петер произнёс на одном дыхании: — Я люблю тебя, Жан. Безмерно и безгранично. Клянусь, если судьба снова поведёт нас в ад, мы отправимся туда вместе. — Боже, — Жан стиснул Петера в своих объятиях почти до боли, несдержанно всхлипнул и выговорил дрожащими губами: — Когда ты научился так поэтично говорить? — Мне нужен был повод, чтобы научиться, — улыбнулся Петер. Сегодня они сделали ещё один очень важный шаг на пути к полному доверию… и освобождению от призраков прошлого. Вместе они пережили настоящий кошмар, но теперь их реальность — это спокойная жизнь, настоящая семья и счастье, которое они заслужили.