«Черный Призрак» Портовой Мафии, «Ангел Возмездия» белых снегов

      Дазай снова сходил за вином в другую комнату и наполнил бокалы. Только сегодня он понял, насколько сильно все эти годы скучал по рыжей вредине. Чуя был прекрасен и настолько же опасен. С ним нельзя было расслабляться, Дазай знал, что впечатление может быть обманчивым. Столько страстей кипело в этом желанном для него человеке. И это безумно влекло Осаму к нему.              Чуя никогда не признавал авторитета Дазая. Несмотря на то, что все остальные последнего безумно боялись; он же его не просто не боялся, но и не признавал его лидерства, хотя Осаму стоял на ступень выше на иерархической лестнице в Портовой Мафии, во времена Мори Огайя, и, соответственно, Чуя был его подчиненным, наверное, из-за этого они постоянно и грызлись. Безусловно, Чуя и сам обладал лидерскими качествами, и у него тоже были подчиненные, но в их с Дазаем дуэте у последнего была все же ведущая роль. Ведь это он разрабатывал хитроумные стратегические планы, а Чуе лишь оставалось воплощать их в жизнь, при помощи своей Силы, а если что-то шло не так, это именно Чуя спрашивал у Дазая: «Что нам делать?», а не наоборот. Однако признать авторитет напарника – никогда! Наверное, если бы у Чуи был более мягкий и покладистый характер, Осаму не влекло бы к нему так сильно.              И сейчас он жалел о разлуке, о том, что сам удалил от себя Чую, но у него не было другого выхода, как он считал четыре года назад. Ведь несмотря на то, что он узнал, что может произойти с Одой, благодаря Ломоносову, ему не удалось спасти друга от смерти. А если и с Чуей будет так же? И если ничего нельзя изменить, то, может быть, стоило хотя бы не тратить времени зря, а провести его рядом с единственным дорогим для него человеком? Дазай не хотел снова расставаться с ним, но Чуя сказал, что не задержится в Йокогаме надолго, как только они поймают Достоевского, он уедет. Дазай готов был помочь ему и с поимкой, и с доставкой. Он догадывался на кого теперь работает Чуя и считал, что ему действительно лучше пока уехать, а если Достоевский окажется от Йокогамы подальше, то это будет даже лучше. Но сейчас ему не хотелось обо всём этом думать, сегодня Чуя был здесь, рядом с ним, и он тоже хотел его. Дазай это видел и ощущал. Ужасно болели сломанные ребра, тяжело было даже дышать полной грудью, но Осаму был не в обиде, понимая, что получил по заслугам. Алкоголь должен был притупить боль хоть на время, поэтому Дазай налегал на него довольно резво.              – Спешишь накидаться? – поинтересовался Накахара, неотрывно глядя в бездонные карие глаза, которые при искусственном освещении казались почти черными, заметив, как Дазай залпом осушил очередной бокал.              – Просто обезболивающее.              – Так сильно болит?              – Тебе когда-нибудь ребра ломали? – вопросом на вопрос ответил Дазай.              – Не помню такого. Так может все же пожалеть? – спросил Чуя, сам придвигаясь к Осаму и обнимая его за шею.              – Лучше поцелуй.              И Чуя поцеловал. Несмотря на то, что у него не было опыта с мужчинами, страха и неловкости он не испытывал, полностью отдавшись на волю чувств. Его язык проникал в чужой рот все глубже, словно желая изучить каждый миллиметр манящих и еще не до конца изведанных глубин. Дазай отвечал на поцелуй не менее страстно, также отдавшись на волю чувств. Сердца парней застучали громче, а лица раскраснелись от нахлынувшего желания.              – Пойдем, – произнес Осаму, и Чуя прошел первым в спальню, которая была оформлена в коричневых тонах, посередине комнаты стояла огромная кровать. Осаму шел следом, прихватив из кухни вино, бокалы и сигареты. Ему нравилось, что его неожиданный напор не испугал Чую, и что тот и сам готов был проявить инициативу, но мысль о том, что у него может быть опыт в таких отношениях неприятно кольнула острой иголкой в сердце.              – Чу-уя, у тебя раньше были мужчины? – решив проверить свои догадки, спросил он.              – Нет. Только бабы, – ответил тот, нисколько не смутившись такому вопросу.              – Ты не кажешься неопытным. Наверное, баб было много?              – Достаточно. Поговорим об этом?              – Нет, – слегка покачав головой, ответил Дазай. Он снова наполнил бокалы, поставив бутылку на пол рядом с кроватью. – Значит, я у тебя буду первым?              – Выходит, что так. Но у тебя-то точно есть опыт в подобных делах, – скорее, утверждая, нежели спрашивая, проговорил Накахара и сделал глоток из бокала.              – С чего ты это взял?              Чуя пожал плечами, но потом поняв, что в полумраке комнаты, возможно, Дазай не заметил его жеста, сказал:              – Да так, показалось.              – Было пару раз, – признался Осаму. – Баб было много, но это другое. Ты — это другое. Я ни на кого никогда не смотрел так, как на тебя, ты мой самый желанный мужчина. – Дазай присел на кровать, увлекая за собой Чую.              – Отлично, значит, я для тебя всего лишь сексуальный объект? – усмехнулся он, уступая напору Дазая и удобно устраиваясь у него на коленях.              – Ты единственный и самый желанный из всех возможных сексуальных объектов с тех пор, как мы с тобой встретились впервые, – голос Дазая стал хриплым, и Чуя почувствовал, как что-то твердое упирается в его правую ягодицу.              «Наверное, вино развязало язык Дазаю, раз его потянуло на такие откровения», — подумалось Чуе, да он и сам был уже изрядно пьян.              – Серьезно? Не знал, что тебя возбуждает, когда ты получаешь по роже, – проговорил Накахара с усмешкой, вспомнив их первую встречу с Дазаем.              – Если только от тебя, – ответил тот.              – Никогда бы не подумал. Ты так относился ко мне…              – Прости. Я не хотел, чтобы ты догадался.              – Ты и правда очень изменился с тех пор, я тебя просто не узнаю. И мне сложно понять, какой же ты все-таки настоящий.              – Если ты хочешь, с тобой я всегда готов быть таким как сейчас. – Дазай поставил пустой бокал на прикроватную тумбу и заключил Чую в объятья, поглаживая его по спине. Накахара потянулся к его губам, затем начал осыпать поцелуями шею.              – Может снимем их? – спросил он, поддевая кончиком ножа один из бинтов. – Мешают.              – Можешь их срезать.              Чуя так и сделал, ему всегда было любопытно, что же напарник скрывал под бинтами, конечно, он видел раньше его руки и шею, но всё остальное оставалось загадкой, до сегодняшнего дня, а точнее ночи. А там было на что посмотреть. Глаза немного привыкли к полумраку, к тому же свет, пробивавшийся из гостиной через щель не до конца закрытой в комнату двери, помогал дополнить общую картину.              Почти все тело Осаму было испещрено шрамами, в основном, от пулевых и ножевых ранений, полученных в боях, если не смотреть на руки. На них имелись рубцы, которые появились в результате действий самого Дазая, так как он нанес их себе сам, в бесконечных попытках свести счеты с жизнью. Однако Чуя заметил и несколько новых, которых раньше не было и нанесены они были, похоже вдоль вен.              – Снова взялся за старое? – спросил Накахара и неожиданно почувствовал прилив злости, но поспешил подавить его.              – Заметил все-таки? – вопросом на вопрос ответил Осаму.              – Ну еще бы. Я твои запястья хорошо помню и каждый шрам на них, сколько раз я их перевязывал? Зачем ты это делаешь снова и снова?              – Потому что всю жизнь ощущаю пустоту внутри, которую ничто не может заполнить. Не отвлекайся, пожалуйста.              И Чуя продолжил осыпать поцелуями сначала шею Дазая, затем грудь с рельефными мускулами и каждый шрам на ней, добрался до затвердевших сосков и начал их посасывать, временами слегка прикусывая. Его ладони оглаживали тело Осаму, спускаясь все ниже. Он расстегнул ширинку на его брюках, а рука проникла под нижнее белье и нащупала член. Дазай застонал, когда ладонь Чуи, сжимающая его орган, начала двигаться вверх-вниз.              Дазай обнял Чую и, перевернув его на спину, помог освободиться от одежды, хотя сделал он это несколько грубо, рванув рубашку так, что пуговицы на ней отлетели, но Чуя будто бы и не заметил этого, сейчас ему было плевать на одежду. Затем Осаму расстегнул ремень на брюках партнёра и помог ему избавиться от них и боксеров. После чего снял остатки своей одежды. Теперь уже он осыпал лицо, шею и мускулистую грудь любовника жаркими поцелуями, прикусывал соски, от чего тот изгибался и постанывал. В порыве страсти Осаму оставил несколько засов на шее Чуи, за что чуть не получил по зубам. Накахара сказал, что ему не нужны отметки на теле, которые нельзя скрыть под одеждой, потом его руки начали блуждать по телу Дазая, оглаживая спину, покрытую шрамами, бедра и ягодицы.              Осаму спустился ниже и уже целовал плоский живот Чуи, на котором четко выделялись кубики пресса, оставляя языком влажную дорожку на коже. Его губы спустились еще ниже, язык коснулся твердого, горячего члена и обвёл головку по кругу. Чуя снова застонал, подавшись бедрами вперед, навстречу требовательным губам. Дазай вобрал член в рот, немного посасывая, желая максимально разогреть партнера, но не давая ему, при этом кончить. Затем он смазал указательный палец лубрикантом и надавил на дырочку, медленно проникая внутрь. Чуя слегка вздрогнул, так как ощущение было не очень приятное, но боли он не почувствовал. Дазай выждал какое-то время, а затем задвигал пальцем вперед-назад, пока не нащупал простату, надавив на неё и сорвав с губ любовника протяжный стон, он ввел в его анальный проход ещё один палец. Работая уже двумя, Дазай ощущал, как простата затвердевает от каждого его движения всё сильнее. Чуя, постанывая, подавался бёдрами навстречу руке партнёра, а тот протолкнул в него третий палец и ещё более ускорил движения, то почти полностью вытаскивая пальцы из парня, то вгоняя их внутрь до конца.              – Оса-а-аму, – простонал Чуя, дыхание его стало прерывистым и учащённым, сердцебиение ускорилось, и Дазай понял, что партнёр достаточно подготовлен, так как пальцы входили в него уже довольно легко.              Осаму смазал свой член и анальное отверстие любовника лубрикантом, приставил крупную головку ко входу, сжал его бёдра руками, толкнулвшись внутрь, входя на треть, и тут же замер, не двигаясь, так как не желал причинить Чуе боли. А боль действительно была. Накахара поморщился, ведь член, проникший в его тело, был немаленьким, но она оказалась вполне терпимой, а вскоре и вовсе прошла. Дазай начал двигаться сначала медленно и осторожно, удерживая партнёра руками за ягодицы и чувствуя на своей спине его пальцы, но постепенно ускорял темп, углубляя проникновения. Накахара подавался бёдрами навстречу любовнику, обхватив его ногами за талию, стараясь попадать ему в такт, а через несколько минут таких движений, Чуя почувствовал внутри покалывание и нарастающий жар. Дазай усилил напор, вбиваясь в его тело всё быстрее, проникая глубже со звуками пошлых хлюпов и быстрых шлепков. Чуе казалось, что он сжался в пружину, с губ всё чаще срывались стоны, которые он не в силах был сдерживать, а Осаму ускорил темп до невозможного, его рука обхватила стоячий член партнёра, и пружина внутри Накахары распрямилась, а точнее, выстрелила так, если её сжать, а потом резко отпустить. Извержение семени уже сопровождали не стоны, а крики; мафиози так же позволил себе кончить, ведь до этого момента он сдерживался, желая довести до оргазма любовника и дойти до логического финала одновременно с ним. Затем он обессиленно свалился на Чую, их обоих била мелкая дрожь.              – Я в душ, – сказал Накахара через пару минут, когда дыхание и сердцебиение пришло в норму. Идти было не так уж просто: задница с непривычки болела, но Чуя не подал вида, что испытывает дискомфорт. А Осаму тем временем снова разлил вино по бокалам и закурил сигарету, когда любовник вернулся, он взял его за руку и спросил:              – Тебе понравилось?              – Да, – ответил Чуя, закуривая сигарету. – Это было так не обычно. Никогда не испытывал ничего подобного.              Дазай привлек его к себе и поцеловал.              – Я тоже в душ, – сказал он и вышел из комнаты, а когда вернулся, в лицо ему прилетела рубашка Чуи, который уже успел натянуть брюки.              – Совсем охренел? – гневно спросил Накахара. – Будешь сам пуговицы пришивать, если найдешь их.              – Чу-уя, мне так нравится, когда ты злишься, но я должен тебе кое в чем признаться, – с загадочной улыбкой на лице изрёк Дазай.              – В чем же?              – Я не умею пришивать пуговицы.              – Я тоже. Что будем делать? Я вообще-то налегке прилетел, запасных вещей не брал.              – Я завтра куплю тебе новую.              – Отлично. Избавишь меня от необходимости ходить по магазинам, дам тебе список того, что собирался завтра купить.              – Договорились. Вино будешь еще?              – Давай, – сказал Чуя, принимая бокал из рук Осаму и делая несколько глотков, спросил: – Может, расскажешь, как жил все это время, пока меня не было?              – Может быть, – проговорил Осаму зевая и залпом опустошая бокал. – Но не сегодня. Что-то я устал, иди ко мне. – Дазай притянул к себе Чую и коснулся его губ своими. – Давай спать.