Нужен Судный День, Не могу терпеть! Всюду беспредел — Нам нужен Судный день, Не могу терпеть!
Боевой фронт — это вам не шутки, не хихи и хаха, и даже не разноцветные пони, кто бы что не говорил. Фронт — это прежде всего смерти и баснословные состояния отдельных корпораций, разного рода жуликов и прочих проворных ребят — это бабло ценою крови. Мясорубка превращается в миллиардные счета в швейцарских банках. Свист пуль и грохот танков стоял над головой. Я поднял свой взгляд наверх, чтобы убедиться, что этот мир фальшив — неестественно оранжевое небо озаряло свет, пока где-то вдалеке виднелось грибовидное облако ядерного взрыва. Кто-то кричал от боли, кто-то героически защищал своих ценой собственной жизни. Разрушенный командный пункт оставался где-то в пределах двух окопов. В последние секунды своей короткой жизни, в моей голове что-то щёлкнуло, переключило меня на новый лад, после чего взрывная волна от взрыва настигла меня, разорвав на части, оставив лишь горстку из органов, костей и мяса. В самый последний момент я почувствовал дикую боль, после чего...***
— Просыпайся! — Чего так?.. Я открыл глаза. Возле меня, тормоша копытом, стояла Твайлайт. В её взгляде читался ужас, страх, а также облегчение (видимо из-за того, что я проснулся вполне нормально). Я задал вполне закономерный вопрос: — Что такое? — Ты чуть не задохнулся! — с накатившими слёзами ответила пони. Я почесал глаза, провёл ладонями по лицу и тихо, едва слышимо завыл. Мне не хватало только тотального нарушения психики из-за недосыпа. Впрочем, совсем скоро загудел будильник, так что на этот раз я много не потерял. О моём графике жизни я задумываюсь постоянно, даже сейчас — поглаживая её гриву, чтобы как-то успокоить. Прогнав гостью, я раскрыл одеяло, ужаснулся холодом окружающего мира, а затем пошёл в ванную. Утренний променад проходил с постоянной зевотой, а также затянутыми, принудительными действиями, типа выдавливания пасты на зубную щётку. Как следует побрившись и помывшись, я взял свежую рубашку, поспешно нацепил её на себя, завязал галстук, а также натянул подтяжки, я только сейчас понял, что не выхожу из пристального внимания поняшки. — Что такое? Что тебя беспокоит на сей раз? — Ну... просто... как я тут буду без тебя? Куда ты вообще уходишь? — Работа, работа, работа, — протараторил я, собирая дипломат, полный ценных бумаг. — Работа и только работа. Так что сегодня ты до вечера предоставлена сама себе. В коридоре я уже натягивал обувь на свои ноги. — И я тебя прошу — не натвори глупостей. Постарайся не трогать мои вещи до моего прихода. — Хорошо. — До вечера, — сказал я, закрыв за собой дверь. Надеюсь, это всё кончится добром...***
Каждой ночью я в огне,
И в плену чужих свобод,
Я наощупь в темноте,
Робко открываю рот,
Скрежет колёс приводил меня в сознание из тёмных пучин собственного разума. За окном светило утреннее солнце, электричка была полна народу, который весь пёрся в центр, поближе к местам своей работы. Я был точно таким же. Только у меня была одна страшная-страшная тайна: у меня дома живёт пришелец из иных миров. Раньше, лет в четырнадцать, я бы об этом только и мечтал, но сейчас, ближе к тридцати, я понимаю, насколько это всё надуманный фарс. Ничего нет стандартнее и унылее, чем попаданец из другого мира. Мы проезжали заводы работающие и не очень, заброшенные ТЭЦ и целые склады ненужного хлама. Вид из окна плавно перетекал из индустриального формата в... некий модерн. Эта параллель выражалась ясностью форм, красотой простого, но одновременно сложного. Затем, мы проезжали какие-то автострады и бесконечные перипетии мостов и развязок. И только после этого архитектура попала в классический регистр, сшибая все представления о мире своими балюстрадами, аркбутанами и арками. Вновь снижение скорости, окрестности вокзала, выходящий из электрички народ. Цикл за циклом, круг за кругом, это продолжалось почти каждый день. Но сегодня... сегодня всё изменится, пусть и ненадолго — я говорю об отпуске. Он был совсем близко. Обычно, когда дело доходит до такого, наш отдел просто рушится как карточный домик под взрывом факсов, нестерпимым натиском писем и людей, и прочего, прочего, прочего. Зато в конце нас всех ждал заслуженный отдых. Я быстрым шагом миновал препятствия в виде людей, заходя в метро. К сожалению, давка не закончилась даже там, предоставляя мне уникальную возможность находиться окружённым со всех сторон человеками разного толка. Вагон еле-еле помещал в себе ТАКОЕ количество людей, что казалось, он вот-вот лопнет. К счастью, этого не случилось. Поначалу я не узнал интерьер моей родной остановки, на которой я выходил уже не один год. Где-то наверху стоит адский шум и гам пролетающих государственных и стоящих в пробке автомобилей, настоящая толпа народу, которая тоже куда-то всё спешила и спешила. Когда я понял, что я уже приехал (а понял я это по роскошному интерьеру станции), то двери уже закрывались. Спешно выбежав, я не избежал небольшой травмы — захлопывающиеся двери успели задеть мою тушку, оставив на заднице несколько синяков. Спустя полтора часа давки, я, как и большинство окружающего меня планктона, двинулся в сторону здания Фирмы, мрачный ареол которого стоял позади нагнавших серу и тоску туч. Вдруг, на площади, я заметил, что что-то здесь не так: кто-то останавливался посмотреть в самый центр, который толпа энергично обходила. Мимо такого я не прошёл, и также заглянул, дабы посмотреть, что там происходит... Человек в одеянии чумного доктора неподвижно стоял посередине, из его опущенных рук исходило небольшое пламя, направленное в брусчатку. Рядом с ним без сознания лежал человек, на вид тридцати лет, с обгоревшим лицом. Все обходили стороной данную сцену, почти что её не замечая. Вдруг, в очерченный круг вонзились полицейские, но к тому моменту душегуб уже успел скрыться в толпе. Кем именно был данный гражданин так и не удалось установить. Входные двери фирмы открылись. Я вальяжно зашёл внутрь, оставшись полностью незамеченным. И вновь, лифт, и вновь — мы бегаем из стороны в сторону, чтобы найти нужные документы, ничего нового вокруг не происходило, что успело бы не надоесть мне ещё пару лет назад. Итак, вновь я на своём рабочем месте, с подготовленными печатями, включённым компьютером, глазными каплями (чтобы капилляры не лопались и я не выглядел как наркоман), а также чашечкой холодного кофе. Зачем я его пил — я не знаю, так как кофе, как бодрящий напиток, меня совершенно не берёт, и даже с несколькими выпитыми кружками я всё равно мог спокойно уснуть. Однако, для поддержания боевого духа, он вполне помогал. Первый клиент — и сразу в яблочко. Оформить ИП? Да легко! Главное, чтобы документы были при нём. Они, к счастью, оказались, а это значило, что мы с ним застрянем на ближайший час... даже не потому, что процедура была настолько сложной или комплексной — всё это зависело от зависающего компьютера. Обычно, в такие моменты разгорается пламя общения или спора, но я был в настолько худом состоянии от регулярной нервотрёпки, что не был к такому готов и вовсе. Поэтому все потуги клиента заговорить со мной были обречены на провал, всё, что на данный момент от меня требовалось — сделать нужные клики, документы, поэтому я даже не оставлял надежд к разговору по душам. За окном уже светило радостное солнце, заливая всё вокруг своими тёплыми лучами, даже мой грустный ебальник. Бездушно смотря в экран старенького монитора, я будто видел отражение самого себя, но только в цифровом пространстве: весёлого, бодрого, общительного, умного... Впрочем, мне так лишь казалось. Но наконец, все бумаги были оформлены, принтер отпечатал все нужные экземпляры, а я, тем временем, остался вовсе один... все коллеги куда-то быстро подевались (скорее всего, в комнату отдыха на мягкие диванчики), пока я тем временем смотрел куда-то в бесконечную даль небесной синевы, стараясь найти хоть что-то достойное для моего взгляда. Мирно пролетали птички и облака, мягко шелестели листья деревьев. На дворе стояло лето, в самом полном и масштабном смысле этого слова. Что-то знакомое зазвенело. Источник шума находился где-то в коридоре, но назад ко мне забежали все исчезнувшие работники, взяв в руки свои бакелитовые, старые телефоны. По инерции поняв, что сейчас будет, я его также быстро взял в руку, приложив трубку к уху. Внезапно, медленным, разборчивым акцентом, заговорил пожилой мужчина: «Управление имеет ресурсы, почти недостижимые другим в остальном мире. Управление должно управлять, и никак иначе, иначе к чему весь этот фарс?..» В трубке послышались странные шумы, а также чей-то кашель. «... мы не должны отступать под натиском государств и остальных корпораций, Фирма должна жить при любых раскладах этой нелепой реальности, даже если нас захватят пони и радуга...» Вновь какие-то шумы и неразборчивые звуки. «... сотрудник Владимир Сергеевич двадцать второго ноль-второго девяносто-пятого года рождения: сегодня к шестнадцати ноль-ноль, что называется, на ковёр к Директору. Неповиновение будет рассматриваться как предательство интересов Фирмы...» Каждый в этой трубке слышал что-то своё. Кто-то простые сказки на ночь, кто-то — вещи по-серьёзней и опасней, в силу, собственно, отросли работы. Но самое страшное, что вообще можно было услышать — это личный приём Директора. О нём ходили далеко не самые радужные легенды, что логично — если б я управлял такой махиной, мой характер и нрав стали бы не самыми лучшими и хорошими на свете. Я посмотрел на часы: половина четвёртого. Я поспешно закрыл свой уголок, отправившись в сторону Кабинета. Кто-то скажет, мол, зачем выходить так рано? Но я, зная собственную удачу, а также тот факт, что я иду не к абы кому, а к самому Директору, я готов был подождать лишний десяток минут, чем опаздывать на такой приём. Я проскочил закрывающиеся двери лифта, успев зайди буквально в последнюю секунду. Нажав на кнопку с весёлым обозначением «X», все присутствовавшие в лифте люди отвернулись от меня, как от прокажённого. Этому я совершенно не удивлён, потому что сделал бы совершенно также, увидев такого самоубийцу. Хотя и камикадзе из меня — так себе, но вот попадать в такие ситуации я умею очень легко и просто, хотя я совершенно ничем не отличался из серой массы офисного планктона — но Глава Фирмы всё-таки зачем-то меня выцепил из собственного уголка счастья и спокойствия. Но вот, приятная, тёплая музыка закончилась, двери открылись — и я увидел пустой, серый коридор. Кто-то меня перекрестил, а я, собрав остатки своего мужества, медленно пошёл вперёд. Сердце билось как бешенное. Я становился всё медленнее и медленнее, проходя по серому, пыльному коридору, по хрустящему от старости паркету, скрытого за постаревшим красным ковром. Здесь не было окон, а потолок устремлялся куда-то так высоко, что его вовсе не было видно. Так что сверху меня придавливало плитой чёрная бездна. Что ж, вот и он — самый страшный и пугающий момент во всей моей жизни. Я постучался. В ответ не поступило ничего. Я вздохнул и рискнул открыть дверь. Я осторожно потянул её на себя, и заглянул внутрь... пусто. Открыв её на полную, я, озираясь через каждые две секунды, зашёл внутрь, надеясь на то, что мне за это ничего не будет. Я посмотрел на часы, висевшие на стене: ровно четыре часа. А я стою посередине полностью пустого кабинета, словно не понявший какую-то вселенскую шутку. Что ж, Директор всё не появлялся, так что я решил просто посидеть на полу и оценить окружающее меня пространство. Интерьер был строг, выдержан, но со вкусом и знанием дела. Серые, тёмные цвета были основным материалом для составления стен, потолка. Пол же был из красивого, узорного паркета. Всюду стояла дорогая мебель: шкафы, кресло, стол, ковёр. Вдруг, на столе зазвонил телефон. Такой же бакелитовый телефон, который стоит у всех нас. Кажется, до меня что-то дошло, но что именно — я так и не понял. Мне отчётливо хотелось поднять трубку не смотря ни на что. Было трудно сопротивляться этому желанию, потому что в комнате нет никого, кто мог бы мне помешать прослушать сообщения для самого Директора. Мест под тайный проход не было. Руки уже так и тянулись, словно листья к солнцу. Я не мог выдержать такого давления, поэтому я аккуратно встал, подошёл, и снял трубку... Первые десять секунд были неясные звуки, похожие на крик чаек, затем, голос озарил телефон: «... Двадцать два ноль-ноль – радиологическая тревога и землетрясение, восемнадцать ноль-ноль – совещание свободного от дежурства персонала у меня, как это говорится, на ковре, двадцать четыре ноль-ноль – общая эвакуация...» Все эти слова значили для меня ничего, и их цена была не больше мусора. Зачем именно я так рискнул я так и не понял. Прошло уже почти пятнадцать минут, а я всё также ёрзаю по неудобному металлическому стулу, в ожидании своего босса. Но он всё не появлялся и не появлялся... и что-то мне подбивало уходить отсюда прочь, но каков будет Его гнев, если я оставлю Его же в одиночестве? Хотя, впрочем, где вообще может ошиваться сейчас Директор, если он никогда не осматривал не единого квадратного метра собственноручно? Уходить или не уходить, вот в чём вопрос! Меня, откровенно говоря, настораживал тот факт, что Твайлайт сейчас одна. В незнакомом мире, так ещё попасть ко мне... это серьёзное испытание для психики. Плюс она не понимает, как работает большинство механизмов, поэтому есть риск, что моя квартира уже: затоплена, взорвана, разодрана... в общем, не самый приятный список. Директор всё не появлялся и не появлялся. Становилось жутко от понимания того, где я сейчас нахожусь. Тревога и паника всё больше одолевали меня, доставляя мысль о том, что я здесь лишний, мне пора покинуть этот Кабинет, в смутных опасениях которого все были правы. Нет никакого Директора, и Кабинета тоже нет. Кроме них есть лишь большая бездна, ширма, которая прикрывает грандиозную ложь. Она выражалась отсутствием идей, мыслей, это в полном смысле этого слова было ничего. Но даже такое простое понятие наш хилый мозг не способен осознать, потому что привык существовать в мире, где всегда что-то есть. Где есть жизнь, её проростки или пышный букет... В голове все эти мысли отражались друг от друга, создавая всё более и более обширный, витой узор, похожий на извилины мозга. Всего один шаг, и весь этот узор зальёт краской, как извилины — кровью. Здесь было неблагонадёжно. Пора было возвращаться домой. В конце концов, лучшим решением было бы просто уйти отсюда, не привлекая чьего-нибудь внимания. Прошло уже тридцать минут, а никакие намёки на жизнь так и не появились. Я встал, аккуратно закрыл за собой дверь, и пошёл прочь — к лифту. За мной осталась невыразимая пустота. И я был её частью.***
Я решил вызвать такси, так как хотел домой гораздо сильнее, чем обычно, и бесконечная тряска в общественном транспорте — не мой вариант. Машина нашлась достаточно быстро, и я нырнул на заднее сидение, будто дайвер в озеро. Образы светящихся зданий смешивались с каплями дождя в яркий коктейль, усыпляющий быстро... — Проснись. Я открыл глаза. Мир вокруг сильно изменился. Я каким-то образом оказался в тёмном, мрачном подвале, и уже не было никакого гула, шумов... только ветер и тьма. От такого антуража я отвык давно, поэтому мне потребовалось ещё пару минут, чтобы осознать, куда именно меня занесло. Я был привязан к стулу, а впереди меня стоял человек... если это вообще можно было назвать человеком. Это был тёмный ареол, источающий невыразимую черноту. — Ты наказан за неповиновение Директору Фирмы. Есть что сказать в своё оправдание? — Нет, прошу! — Ответ неверный. Вдруг, я почувствовал невероятную боль от яркой молнии, брошенной самой чернотой, и проснулся. Вокруг всё ещё был микс неона и дождевых капель. Мы стояли всё в той же пробки, так и не успев выехать из неё. И вновь, погружение в сон... Открыв глаза, я понял, что сильно изменился. Нет, не визуально, как можно было бы подумать, чисто духовно — что-то во мне стало чище, проще, легче. И я понял, что именно этого мне и не хватало всё время, именно из-за этого я стал так сильно налегать на алкоголь и всеразличного толка таблетки. — Ну и не надоело тебе работать на корпу, а? — спросил бритоголовый журналист. — Порядком. Но жизнь есть в смирении, а? — я улыбнулся. — Странный ты. — Да, мне много кто так говорил. Главное, что сейчас я чувствую себя легче. Я открыл глаза. За окном — движение по дороге среди леса к моему жилому массиву. Вновь в сон... Пепелище озаряла полная луна. И вот, мы — стоим посередине этого поля для битвы, напротив нас — старый заклятый враг, с которым мы желаем распрощаться как можно скорее, чтобы оставить happy end. — Вы — глупцы! — крикнул чумной доктор. — Вы даже не понимаете, против чего идёте! — Может мы и глупцы, но мы тебя одолеем не смотря ни на что! — крикнул в ответ я. И была начата бесконечная битва, прозванная потом Великой. Я вновь открыл глаза. Я уже видел родную многоэтажку, и заранее подготовил деньги. В кое-то веки у меня был смысл, чтобы идти домой. Меня дома ждала пони, с которой я проведу все выходные, не отходя ни на шаг... потому что это чертовски весело — разговаривать с кем-то по душам! Расплатившись, я вышел из машины, открыл родной подъезд, поднялся наверх на лифте и открыл дверь... всё было чисто, всё было в порядке. Твайлайт сидела на кухне.Вот так потихой крепнем и растём,
Всё-таки из людей получился отменный чернозём!
Извечные вопросы о смысле жизни бренной отпадут,
Предназначение — быть удобрением...