Не враг я тебе

Вечерело. Солнце уже почти скрылось за лесом. Сельчане потихоньку к домам своим расходились — отдохнуть пора было после рабочего дня. Дверь дома старосты открылась, и охотник вышел за порог. — Ты уж постарайся не шуметь сильно. Третьяк вовсе не хотел, чтоб в его деревушке еще больше беспокойств из-за той ведьмы прибавилось. И так хлопот немало. — Тут уж как пойдет. Охотник поправил спрятанный кинжал и сунул за пазуху оберег, ещё много лет назад матушкой сделанный. Пора была очередную ведьму на своё место поставить, а то и вовсе убрать отсюда. Развелось их нынче. Он уж шестой год ту нечисть по всем углам выискивает. Не так и много, но повидать усел достаточно. Не все были ведьмами, кто так назывался. Кого оклеветали, а кто славы захотел. Но и опасные были. Те с духами дружбу завели, да в итоге свою же душу потеряли седи нечисти. Интересно, что же за ведьма тут завелась. Уж больно братец её кровожадной представил. Охотник беззвучно шел, огибая дома сельчан. К самой окраине направлялся, Третьяк указал, что там ведьма поселилась, на расстоянии от остальных селян. Вскоре домик ее и показался. Крохотный совсем по сравнению с другими-то, и, как ни странно, новенький. Да, говорил братец, что ведьма всего с месяц тут. С другой деревни прибыла с ещё горсткой людей. Беда какая там приключилась? Поди сама ведьма тому причиной и была. Он беззвучно подошёл почти вплотную и усмехнулся — калитка-то открытой оказалась. И собаки нет, да и вообще живности какой. Дурная баба. Ну зачем же так явно неприятностей себе на голову искать? Мужчина осторожно зашёл во двор, да огляделся. И впрямь, живности никакой. Да и неудобно было бы на таком клочке земли ещё и разводить кого-то. Пожалуй, без шума всё же получится управиться. Шаг, ещё один, стук в дверь и тишина. Внутри не слышно было ни шагов, ни ещё чего. Охотник хмыкнул: — А вдруг…? Догадка оказалась верной — дверь открылась, стоило лишь легонько толкнуть. — Заходи, кто хочешь, бери, что вздумается… — прошептал он. Неспешно заглянул внутрь. Темновато, чтоб говорить наверняка, но не похоже, чтоб внутри кто был. Только он собрался ступить дальше, как за спиной раздался голосок: — Негоже без спросу в чужой дом ходить, уважаемый. Охотник резко развернулся, приготовившись схватиться за кинжал, но тут же выдохнул и расслабился. Девчонка. Лет тринадцати на вид, никак не больше. Шибко любопытная, видать. Заметила его и следом увязалась. За спиной у нее мальчонка лет пяти всего от роду топтался. Братец иль зевака ещё один? Пугать их было бы глупой идеей, Третьяк не раз повторил, что шума не хочет. Пришлось сделать лицо поневиннее, что в целом задачей нелегкой было с его-то телосложением. — Так ведь стучал я, не было никого. — Добрые люди в таком случае ждут у порога или же уходят до лучшего времени, но никак не вламываются. От её взгляда охотник даже растерялся. Грозная девица, смелая. Даром, что в два раза меньше почти. Чего-чего, а такой встречи гость не ожидал, но, на удивление, рад ей оказался. Где-то глубоко мелькнула мыслишка, что была б девица постарше, да встретил бы он её пораньше, женой бы хорошей могла стать. С таким-то характером как раз ему под стать. — Не сердись, девонька. Скажи лучше, где я ведьму местную найти могу. — А зачем она вам? Мальчонка за спиной чуть слышно хихикнул и тут же спрятался целиком, как увидал, что смешок его заметили. Наверное, братец всё-таки, похож. — Дело есть, — коротко ответил он. Не расскажешь же ребёнку, что за дела у него здесь. А она всё смотрела пристально, словно в душу пыталась заглянуть. Мужчина невольно залюбовался. Ещё годика три, и хороша будет девица, что ни один парень с округи проходу не даст. Опрятная, следить за собой приучена, не то, что некоторые местные. Личико светлое, волосы из-под косынки длинной косой выглядывают. А взгляд пронзительный, да такой хитроватый, словно знает больше, чем говорит. И всё молчит. — Так что же, — охотник натянул дружелюбную улыбку и чуть отошёл от двери, — где хозяйку мне найти? Девица снова лишь хмыкнула, взяла мальчонку за руку и проскочила мимо него внутрь избушки. Охотник опешил даже на мгновение. Сама только что отчитывала, в тут без зазрений совести спокойно вошла. — Боюсь не получится разговора у нас, пока не поведаешь, кто такой, да что надо здесь, — сказала она, ловко зажигая свечу. По комнате тут же разлился теплый свет, а незваный гость всё не мог понять, что там происходило. Живёт здесь девчушка? Вряд ли дочь ведьмина, кто ж в здравом уме такое чудище замуж возьмёт. Внебрачная? Всякое может быть, но вряд-ли, да и поодиночке они живут чаще. Преемница? Тоже мало вероятно, в такое только добровольно пойти можно, не захочет же красавица такая жизнь себе под откос пустить. Просто по дому помогает? Похоже на то, но зачем? Домишко крохотный. — Я… — замялся охотник. — Олегом звать меня. К ведьме разговор у меня есть, — чуть помолчав, добавил, — личный. Пока говорил, мысли бешено крутились в голове. Расслабленность ушла, уступив место какому-то подобию паники, и это заставило нервничать ещё больше. Кого он только не встречал, а тут перед девицей робеет. Нечисто что-то, непроста незнакомка. Рука невольно потянулась к кинжалу. На месте. Вот только облегчения это не принесло. — Проходи, присаживайся, — девица махнула рукой на скамейку. Мужчина почему-то послушался, а она в то время горшочек какой-то достала. Только сейчас Олег спохватился, что избу бы осмотреть не помешало. Да, ведьма здесь жила, об том кричала каждая вещь в доме — от полки с маленькими баночками и глиняными сосудами да всевозможных трав, развешанных тут и там, до книг необыкновенно больших для такого домишки в дали от города и пожелтевших от времени, что выглядывали из-под грубой серой ткани. Запах стоял соответствующий обстановке. Ароматы трав смешивались с запахами недавно отстроенного дома. Охотник перепугался не на шутку, но не от того, что в доме ведьмы сидел, не впервой ему, а от того, что не узнавал сам себя. Он не знал страха прежде, когда встречал даже поистине жутких колдунов, а их он встречал, к сожалению, немало, да был охотником хорошим, обученным на славу. К тому ж девица ему совсем не ровня. Ребёнок ещё совсем, да телом маленькая — ничего ему сделать не сможет. Правда ведь? — Пересвет, — позвала она мальчонку. Тот радостно соскочил со скамейки и подбежал к столу. Девица вручила ему небольшой горшочек глиняный, плотной тканью закрытый, и пучок трав каких-то. Мята? Запах похож. — Держи, отдай матери, она знает, что к чему. Малец кивнул и двинулся к выходу, на прощанье скоро махнув рукой. Девица повернулась к мужчине. — Вот теперь и поговорить можно. Обожди минуту только, — и отвернулась к печи, разжигая огонь. В голове у Олега словно что-то щелкнуло. Ведьма. Не помощница, не преемница, не дочь и не просто любопытная соседка. Ведьма стояла перед ним. Спиной стояла, момента лучше не могло представиться. Охотник бесшумно встал, отточенным движением достал кинжал и пресек комнату, становясь ведьме за спину. Та, к удивлению, заметила, но дел своих не оставила, даже когда острое лезвие коснулось спины. — Ведьма, — в голосе появилась явная угроза. — Негоже людей добрых за нос водить. — Так, а разве я вожу кого? — и потянулась к полке. — А ну не двигайся! — нервы сдали, и он перешёл на крик, чего раньше никогда себе не позволял. Ведьма не дрогнула, лишь удивленно вскинула брови. Не ожидала. Так и сам охотник не ожидал, впервые хладнокровие потерял рядом с нечистью. А вот она была совершенно спокойна. — Ну тише, тише, я ведь просто чайник ставлю. Ты присядь, худого не сделаю. — Говори, кто такая! — Сядешь — расскажу, — всё так же спокойно отвечала. Странно или нет, только Олег вновь послушался. Было что-то в её голосе… Но кинжал не убрал. — Вот так лучше. Лицо девицы озарила улыбка и мужчина вновь залюбовался, на мгновение забыв, кто перед ним. А как вспомнил, злость накатила с новой силой. Что это она себе позволяет?! Морок навела, не иначе. Он грозно повторил: — Говори, кто такая! — Так ты и сам всё понял. Таких, как я, ты ведьмами зовёшь. А матушка меня Мириной называла, иногда и просто Мирой. Сам-то кем будешь, гость незваный? — она подошла к столу и села напротив. — А то не видишь? — Что вижу, то не спрашиваю. Издалека ты приехал, да, видать, с небедных мест — кинжал твой весьма искусно сделан, такой дорого стоить будет. А вот ведьму ищешь явно не для того, чтоб об услуге просить, так ведь? — Ну так. — И что же делать намерен? — кивнула она на кинжал. — А это я решу, когда про себя расскажешь. А пока на выбор могу предложить удушение ну или нож в сердце, нечисть. Мирина замолчала, как будто и правда обдумывая предложение. Страха, впрочем, всё не было, и мужчина начал подумывать, что ошибся в ней. Не храбрость то была, а глупость. В голове промелькнула недавняя мысль, что девка дурная тут живёт, ворота нараспашку оставляет, зная об отношении к ней местных. — Охотник, значит… — Мира вернулась из раздумий, но напрочь проигнорировала прямую угрозу. — Слыхала о вас, да вот не думала, что встречу. Гость лишь оскалился, не посчитав нужным отвечать. Хозяйка же продолжала: — Хорошо. Спрашивай, что интересно, постараюсь ответить. А вот это Олега удивило. Первая ведьма, кто сама готова всё рассказать, не гнала прочь, не проклинала, а спокойно сидела напротив готовая к разговору. Как бы подвоха не было. — Что за малец был? — решил начать он. — Куда отправила, с чем? — Брат мой, — улыбнулась девушка, — Пересвет, дядьки Горазда младший сын, живёт недалеко. А вручила лекарство для брата постарше, чтоб спал спокойно, и боли не мучали. Он ног лишился, к кровати прикован, а нынче гроза будет. Тело его на погоду такую остро реагирует. Такого охотник тоже не ожидал. Проверить надо будет, вдруг наврала. Да и Горазд этот чего весомого может рассказать, если вообще существует. — Ещё что интересно? Злость незаметно начала отступать, но в лице мужчина не переменился. Решит ещё, что сумасшедший он какой-то — настроение меняет быстрей, чем ребенок маленький. Хотя она наверняка всё это видела, сама же морок навела. Все равно явно такого лучше не показывать, пусть видит, что это он тут правила диктует. Пока что. — Про себя говори. Сама ты тоже не отсюда, так что забыла в этих местах? И она заговорила. Говорила, как с матерью жила, ведь отца ещё в раннем детстве потеряла; как с малых лет у матери училась всему; как в ночь Купалову впервые разговоры трав услышала; как дело своё любила за улыбки людей благодарные. Охотник и не заметил, как на столе очутились две кружки глиняные с чаем, который ведьма всё же заварила. Опять запахло мятой. «Мелиссой» — поправила травница, отвлекшись от рассказа. Да, мелиссой. Матушка в детстве её часто заваривала. Витало здесь в воздухе что-то с другого мира. На какое-то мгновение показалось, что он снова ребенок и сидит за столом в отцовском доме. Как будто только что они с братьями с леса пришли, где весь день бегали да играли. Вот-вот зайдут старшие, а он уже к ужину готов — быстрее всех прибежал. И матушка травы заваривает, чтоб спали спокойнее дети после долгого дня. Стало очень спокойно на душе, забылись годы охоты, странствий по чужим землям, он снова чувствовал себя дома. А хозяйка продолжала. Про проклятье да про то, как вся деревня загорелась. Олег уже слышал об этом от брата, только тот считал, что виной всему ведьма и была, что и их деревню погубит. Он собрался было спросить, так ли это, но Мирина произнесла слова, которые тут же отбили сомнения: — В том огне и матушка моя из жизни ушла. Он почувствовал себя страшно неловко. А как вся эта ситуация выглядела для девицы? Здоровый бугай явился в её дом, вломился, можно сказать, готовый обвинить во всех смертных грехах. Кто ещё из них глупцом был? — Ты не боишься меня, — гнев утих, и голос прозвучал спокойно. Может, чай тому виновен? — Почему? — А зачем мне тебя бояться? — милое лицо вновь озарила улыбка. — Ты не сделаешь мне ничего плохого. — Откуда тебе знать, ведьма? Почти сделал. — Но не сделал же, – во взгляде Миры мелькнула признательность. — И не сделаешь. Сердце у тебя доброе, хоть и повидало плохого. Впервые за вечер охотник рассмеялся. — Сколько же лет тебе, раз в сказки про сердце доброе веришь? — Я не просто верю, охотник, я знаю, — она снова взглянула очень пристально. — Чувствую я, что у людей на сердце. Да и не смог бы ты в дом пройти, если бы действительно навредить мне хотел. Земли эти мне не родные, но земля везде одна и всем матерью приходится. Уж поверь, было бы у тебя дурное на уме, ты бы и шагу сюда не ступил. Мужчина смутился и замолчал, переваривая сказанное. — Пятнадцать мне, — всё-таки ответила ведьма — И тут промахнулся… Теперь смеялась уже она: — Не страшно, все ошибаются. Девушка отхлебнула свой чай, а в комнате повисла тишина. Олег не знал просто, что сказать — весь вечер оказался полон ошибок и удивлений. Ожидал найти тут ведьму всех проклинающую, которая, судя по рассказам брата, чуть ли не детей ела, а она и сама ещё «деть», пусть чуть старше, чем он подумал вначале. Да и злобной её назвать можно с большим трудом. Но тогда зачем было морок насылать, раз совесть чиста? А может, за нос его просто водит всё-таки? Охотник нахмурился. Что-то явно не сходилось. — Так складно говоришь, а отчего ж на тебя местные так взъелись? Насолить чем успела? Тут уж черед ведьмы настал сердиться, но и это не сделало её похожей на «злую проклянательницу». — А это ты у Чернавы спроси. С первых дней невзлюбила, как узнала, чем я занимаюсь.  — Чернава? Так она ж сама… Бабка Чернава была местной целительницей ещё с тех пор, когда Олег с братьями только грамоте учились. Кажется, что всю жизнь её знает. Появилась однажды на пороге их дома, прося ночлега. Охотник не помнил уже, как так вышло, но она вскоре насовсем в их деревне осела. Отец, староста тогдашний, землю выделил, помогал, чем мог. А она знахаркой оказалась. Мужчина не знал её почти, за помощью обращаться надобности не было, а попусту болтать с ней вовсе не к радости. — Негоже о людях плохо говорить, — продолжала Мирина, — но ты бы лучше к ней заглянул. Уж она больше жизней погубила. — Ты за языком следи, девица, она тебе может не нравится, но всё-таки не первый год людей лечит. — Да уж скорее калечит. Она мне тётку чуть не погубила отваром своим! — Откуда знаешь? — Так сама же её выхаживала после того «лечения». Снаружи послышались раскаты грома, и ведьма, вздрогнув, закрыла глаза. Вдох-выдох. Обстановка изменилась. Пока хозяйка гневалась, дом, вторя её чувствам, показался мрачным и давящим. Сейчас же всё возвращалось к тому, как было. Пламя свечи снова стало уютным, а стены дарили покой. Охотник невольно сравнил Мирину с упомянутой знахаркой. Вначале ту тоже ведьмой считали да побаивались. А теперь не последнее место Чернава занимает в деревне. Авторитет её явно немал, коль сумела всех против новоприбывшей настроить. Ну это, конечно, если верить словам девицы. Но как бы то ни было, сейчас Олег явно ощущал, что Чернава не ровня его новой знакомой. Даже если и был у той какой-то дар, не тягаться ему с силами молодой ведьмы. Не похоже, что она хоть немного от этих сил уставала, тогда как Чернава после каждого явления своих чудес чуть ли не замертво падала. — Не сердись на меня за слова сказанные, охотник. Не враг я тебе, всему живому не враг. Не тому меня матушка учила. Не умею я порчи наводить да проклинать мирный люд. Я лекарства варю: настойки да отвары разные, — травы собираю, чтоб те пользу принести могли в трудный час. Я такая же знахарка, охотник. Матушка моя ещё и повитухой была, мне же только пару раз приходилось жизнь новую встречать. Многим больше провожала в последний путь. Не враг я людям. У всех своё занятие. Ты вон выслеживать да убивать обучен, а я исцелять раны тела и духа. Так почему же ты почестей заслуживаешь, охотник, а я — ножа в сердце? Она была права, и Олег это знал. Он снова взглянул на нее, как в первый раз. Девица в своих краях любимой была, ценил её народ, а тут столько всего приключилось. Он знаком был с ведьмовскими дарами. И тем, что находился в девушке перед ним, можно было бы с легкостью жизни недоброжелателей отнимать да крупные города в страхе держать. И многие пытались так делать, только силы не хватало. А она сидит тут перед ним, и по щеке бежит слезинка. Совсем девочка ещё. К тому же без матери оставшейся. И вместо любящих взглядов ловит на себе каждый день ненавистные. — Ты ведь не первая, к кому я так пришел, — сказал всё-таки Олег. — Бывают и злые, жизни чужие губят. — А как бы ты себя повел, если б на тебя охоту годами вели? Если бы из дома боялся выйти, считая, что обратно можешь не вернуться? Не все духом сильны, охотник. Не все могут к людям с добром идти, когда к ним с ножом приходят. Ты ведь подумай, сколько из них могли бы жить спокойной жизнью, никого не трогая, если бы им позволено было? — Так ведь не жили! — Так и не было позволено, — не унималась она. — Это такие же люди. Со своими мечтами и желаниями, со своими страхами. Кто-то держится, а кто-то — нет. Не у всех силы духа хватает, говорю же. Откуда тебе знать, как в таких условиях ты бы себя повел? Смог бы не смотря ни на что сохранить добрые помыслы или нет? Мы же не боги, охотник, такие же люди, которые так же, как и все могут хотеть спокойной жизни с семьёй, друзьями. — Ну и живите на здоровье. Ведунья усмехнулась: — Всё у тебя просто так выходит. А ты представь, что на моем месте другая бы была. Что, увидев нож в твоей руке, испугалась бы. Оно ведь как происходит, не подвластно мне то, что природой делается, не я этим управляю, я лишь пользуюсь. И вот испугалась бы, а сила бы на страх и откликнулась. А кто не станет жизнь свою всеми силами защищать, когда смерти боится до дрожи? Вот и воспользовалась бы та другая силой, покалечила бы тебя, а то и вовсе жизни лишила. И что дальше? Спокойно бы жила? Скажи мне, охотник, как не стать тем монстром, когда все тебя таким считают? — Но ведь ты же не монстр, — ответил он чуть погодя. — А я раньше такого ношения и не встречала. В нашей деревне и меня, и матушку любили, уважали. Ты приходи через годик-другой, посмотри, кем я стану — монстром или сумасшедшей. Олег замолчал. Что-то подсказывало ему, что не станет. Ни тем, ни другим не станет, у этой хватит сил сохранить себя. Ох, за что ему это? Кому теперь верить — брату или ведьме? Он к ней с ножом, а та в ответ с добротой. Неужели всё правда, как сказала? Неужели, Третьяк за годы, что не виделся с братом, настолько голову потерял, что любой ведьмовской дар презирает? Даже тот, что свет несёт. А ведь когда-то были не разлей вода, мыслили одинаково. Не было цели у них всех ведьм истребить, просто от зла близких избавить хотели. И в какой же момент слово «ведьма» для него со злом сроднилось? А так ли сильно Олег от брата отличался? Охотник молча встал и огляделся. Ведунья тихо наблюдала. Домишко совсем крохотный. Печка, к тому же не лучшим образом сделанная; стол, за которым больше двух человек не сядет; полки со снадобьями; небольшой сундук с вещами; лавка да свечка. И Мирина — нежная красавица, не чета большинству местных девок. Так и держится же подобно царице, а вот взгляд добрый, как у Небесной Матери. Не её это место, не здесь ей жить надо. Но слова сказанные проверить всё же не помешает. Справедливость важна была для Олега с юных лет, вот и сейчас он не позволит чувствам принимать решения. Не важно, гневу или же сочувствию. — Я знаю, что не лучшее это место для меня, не смотри так. Надеюсь, ненадолго тут останусь. — И куда подашься? — Попробую в город. — Не надо! — почти сразу выпалил он. Стоило только представить, что с ней в городе будет, как мурашки по коже пошли. — Ты там была хоть раз? — Была, — ведьма кивнула. — С дядькой на ярмарку ездила чуть больше пяти лет назад. Охотник тяжело вздохнул. Многое в городах с тех пор поменялось, он сам тому примером был. — Не надо тебе в город, — повторил он. — Не примут тебя там, всех ведьм уже извели. А если и поедешь, то всё добро своё тут оставить надо будет. Забудь про травы и варева, тогда езжай, но и в таком случае можешь запросто в беду попасть. Опять повисла неловкая тишина. Надо было что-то делать, внутри у охотника бушевала такая же буря, как и снаружи. Если ведьма не соврала, то он обязан как-то поправить ситуацию. Всё-таки это и его деревня, его дом. Брат старосты, пусть и младший имел всяко больший авторитет, чем его новая знакомая. А если врёт… Что ж, её дело, тогда ему останется только не мешать, народ сам ее изведёт, это они умеют. Но сначала надо удостовериться. Сначала правда, потом уже решение принимать будет. — Я вернусь, — обронил он и быстрым шагом вышел. Прямо в ночь под бушующий ливень. — Буду ждать, охотник, — нежно улыбнулась ведунья. *** Олег пошел к дому брата. Слишком поздно, чтоб народ опрашивать, за это возьмётся завтра. «Завтра». Только это он ответил на многочисленные вопросы брата, дожидавшегося его, когда все уже давно спали. Завтра, всё завтра, пусть это завтра и случится через пару часов. Даже сквозь тучи небо уже не было черным. Светлело. Завтра он зайдет к Чернаве, чтоб узнать, что с годами характер её изменился. Перед ним стоять будет не знахарка, какой он её знал, а пристрастившаяся к подобию власти старуха. Завтра он узнает у местных, что Чернава в юной ведьме углядела угрозу, ибо та с нечистью дружбу водит и дом свой спалила до тла. Завтра он зайдет к Горазду и увидит во дворе того самого мальчонку, что сегодня за спиной сестры топтался. Пересвет. Увидит брата его, неходячего более от того, что при пожаре упавшая балка ноги отдавила. Увидит и старшего сына, того, кто в сестрице души не чает и с готовностью на её защиту встанет. Завтра он вернётся к крохотной избушке, оставит на пороге тряпицу, в которой будет лежат записка с просьбой простить, небольшой кошель серебряных, как извинение за причиненные беспокойства, и кинжал. Кинжал, который унес не одну жизнь её сестер и братьев. Возможно и правда, невинных, как она считала. Кинжал, который больше ни одной жизни не заберёт, как и его владелец. Он попытается переубедить брата, селян. Попытается сделать так, чтоб девице тут легче жилось. Не удастся. Во всяком случае, не так весомо, как хотелось бы. Пока ещё не время для этого. А когда-нибудь он вернётся, как Мира попросила в шутку. Правда вернётся, чтоб посмотреть, какой она станет после жизни в таком давлении. Эта мысль пришла вместе с лёгкой улыбкой. Он почему-то чувствовал, что не сломается девица, только окрепнет и сильнее станет. Возможно, и сможет переубедить народ в том, что зла на сердце не держит. Но это уже не завтра, это много позже.