Красивый незнакомец из гей-клуба

Олли Франклин в последний раз переступил порог пока своей комнаты пансионата для престарелых «Озерный вид». Последний раз лег на кровать. Не задумываясь о том, машинально сложил руки на груди, словно уже стал покойником. В отличие от, разумеется, не поверившего ему друга, он-то знал наверняка, что с койки ему больше не встать и из палаты, как их будет называть вернее, его только выкатят, вперед ставшими неподвижными ногами. Олли знал, что несколько дней назад увидел Смерть, так же точно, как то, что земля круглая, во что в свое время никому не верилось. Раз сегодня утром ему даже рукой помахали, оказавшись совсем близко… чего, разумеется, никто вокруг не увидел… До чего он все-таки был красив! Этот Мистер Симпатяшка. Ни единой чертой не изменившийся за прошедшие с их последней встречи двадцать пять лет. Которых у того, скорее всего, не было, из-за свирепствовавшего тогда СПИДа, но как знать. Далеко не всем так повезло, как ему самому, тогда пятидесятилетнему, в отличие от совсем молодого человека, спешившего попробовать всего полными горстями. Безрассудно и неосторожно. Олли прикрыл веки и улыбнулся, при мысли о том, что вот она и сбылась, его мечта тех нескольких вечеров в танцевальном клубе «Хайпокетс», когда он пошутил в компании, что дал бы тысячу долларов, чтобы проводить его домой. А теперь Мистер Симпатяшка, чье имя так и осталось для него неизвестным, сам подошел к нему, на что почувствовавший себя тогда слишком старым нью-йоркский художник не решился. Подошел, чтобы проводить его… Олли Франклин открыл глаза и бросил взгляд на стену, к которой почти год назад им был прикреплен сделанный собственноручно, хоть руки уж были не те, рисунок углем. Портрет. По памяти. Которая не подвела его, следом за коленями и пальцами. Он ничего не забыл, но все равно, теперь слегка, удивился тому, насколько этот сияющий юностью красавчик похож на молоденького Дэвида Боуи, каким тот уже перестал быть в восьмидесятые, обретя элегантный лоск мужчины в самом расцвете лет. Даже не сказать было, не сейчас, не, тем более, тогда, когда у Олли совершенно буквально перехватило при виде него дыхание, кто из этих двоих изысканных красавцев был прекрасней и желаннее. Желанная смерть?.. Да, так бывает. Может быть достаточным обыкновенной старости, в которой предостаточно своих мук, необязательна какая-нибудь изуверская пытка, чтобы захотеть уйти… домой… Мистер Симпатяшка наверняка, что называется, косил под британского идола глэм-рока, скорей всего бывшего его кумиром. Эти длинные светлые волосы, уложенные в броскую высокую прическу «а ля Помпадур», эти блестки на скулах. Узкие брюки на изумительно длинных ногах, футболка с нарочно оборванными рукавами, тем подчеркивающая полностью обнаженные руки, чьи объятия так хотелось ощутить у себя на спину. О смыкающемся вокруг его бедер замке стройных ног, еще более восхитительном объятии, Олли старательно не думал, причем отнюдь не один в «Хайпокетс». Думал потом, оставшись один… Когда долгое время не мог хотя бы подумать о сексе с кем-то другим, так мгновенно влюбил его в себя этот прекрасный, словно утренняя греза, юноша. На губах Олли продолжала жить своей жизнью улыбка, хотя полусонно закрылись обратно глаза. Он ждал его. Ждать ему осталось недолго. Он не стал его спрашивать «Ко всем хорошим парням приходит хорошая смерть?» или чего-нибудь в том же духе, как ему захотелось сперва, пару дней назад. Плоская шутка вовсе не то, чему может найтись место в такой момент. Чертовски долгожданной встречи… с ним… Звука шагов не было слышно, но Олли Франклин ощутил их всей затрепетавшей от волнения душой. Еще более ярко он почувствовал лишь поцелуй на губах. Легкий, нежный, упоительно сладкий, каким бывает весенний порыв ветра, разносящий повсюду аромат цветущих яблонь и вишен. Когда старый художник вновь открыл веки, они уже с ним танцевали под грохочущий из клубных динамиков хит британского гения рока. Танцевали, страстно обнимая друг друга. И он снова был молод.