Отдушина

      Уитли всей душой ненавидел свою работу: тупая, однотипная, унизительная. Не для того он проучился практически десять лет, чтобы его посадили за пульт управления и заставили следить за людишками. Не для этого он писал трактаты о ксенотрансплантации и вживление имплантов в тело человека, чтобы в итоге быть каким-то простым охранником, что следит за состоянием подопытных. Рабский договор не давал ни единого шанса свалить из этой чёртовой лаборатории, заставляя его жить прямо на работе, ютится в маленькой комнатке из спального блока, трудиться ради нескольких грошей и пачек сигарет. Лучше бы он на полном серьёзе пошёл в Чёрную Мезу, там хотя бы не ставят опытов на своём же научном и ином персонале, без их же согласия, не вживляют насильно в мозг чип, превращающий тебя в настоящего клоуна и идиота. Последнее Уитли особенно бесило до дрожи в коленях и кома в горле, когда он не мог произнести ни звука. Видите ли, он был слишком серьёзен, поэтому над ним решили подшутить. Правда, это было не первое апреля, шутка была не смешная, да ещё и затянулась уже как на два года, превратив его в придворного шута при короле. Точнее, при королеве, если быть точным в поле управляющего. Он был не один такой. Того же бедного парня с синдромом Туретта, с помощью вживление различных чипов, зациклили на слове «космос» на столько, что он начал сходить с ума, и в правду думать, что он обожает космос и мечтает туда попасть. Другого парня они заставили просто отвратительно подкатывать к девушкам, от чего тот чуть ли не ежедневно получал по морде и имел «особенные» приключения на свою задницу. Третий несёт околесицу из науки и бреда сумасшедшего с температурой под сорок. Да что там говорить, у них даже получилось разгневать самого спокойного сотрудника, которого теперь регулярно приходилось держать в комнате с мягкими стенами. Сам Уитли не мог остановить словесный поток, в котором изредка промелькивали безумные идеи, от которых ему становилось страшно. Общество в Aperture Science было просто отвратительнейшим и гнилым.       Его тошнило от этих людей, его тошнило от работы, от самого себя. В конце концов, его тошнило от подопытных. А эти придурки вечно доставляли ему проблем и хлопот по самое горло. Оно и понятно: мало кто захочет здесь оставаться по своей воле. Сколько раз ему приходилось вытаскивать человека из петли, сделанной из провода? Сколько раз он убирал папки с досье в дальний ящик, просто потому что человек погиб на очередном тесте или во время операции? Он уже не считал. Все серые, омерзительные, когда не находятся в стазисе. А когда спят всё равно вызывали отвращение. Так и хотелось… Убить. Всех и каждого.       — Уитли.       — Что случилось? — он уже так сильно устал к вечеру, что ему даже не до встроенных в него кривляний и ужимок. Отхлёбывает свежезаваренного кофе на общей кухне, откуда он только что стащил пару пачек кофе (распихав их по карманам халата), чтобы лишний раз не тащить свою задницу так далеко. Слишком шумно. Опять какой-то кооператив устроили.       — Возьми, — ему протягивают свежую пачку различных досье. — Завтра поступают к тебе под присмотр.       Уитли рывком выхватывает бумаги из чужих рук, направляется по коридору в кабинет, где он обычно работал, чуть ли не пролил на них свой любимый напиток. Если бы пролил, то разочаровался не в том, что испортил важные бумаги, а лишь в том, что кофе в кружке осталось не так много. Вообще, он считал, что они уже ушли достаточно далеко в развитии, чтобы исключить подопытных людей из некоторых испытаний. Лаборатория вполне может создать… Парочку роботов, что не будут физически отличатся от человека? Определённо, они могли это сделать, но всем учёным здесь слишком лениво даже пальцем пошевелить в эту сторону. Ради чего они продолжают проводить испытания с портальным устройством, когда до них уже вдоль и поперёк изучили мозг человека, а из усовершенствований нет ровным счётом ни-че-го? Ради науки? Уитли фыркает, сворачивает в очередной узкий коридор, случайно сталкиваясь со шкафом, который тут же был покрыт отборными ругательствами.       — Не могли в другое место поставить? — шипит он, разглядывая коричневые расползающиеся пятна на рукавах халата и рубашки. Опять испортил. — Боже, боже, боже, да за что?! — вскрикивает он, бьёт носком ботинка о шкаф, пугая девушку, что проходила совсем рядом. — Всё хорошо, Уитли, всё хорошо… — спешит уйти в свой кабинет, захлопывает за собой дверь. — Всё просто, чёрт возьми, прекрасно! Лучше некуда!       — Снова шкаф? — на крутящемся стуле в его сторону поворачивается мужчина, немного старше самого Уитли, но уже с серебряной проседью в волосах. По его же просьбе все его звали Джо.       — Именно он, — Уитли кидает на общий рабочий стол бумаги, допивает кофе, глядя на мониторы, на которых были выведено множество комнат подопытных людей. — Они когда-нибудь уберут его? Я столько раз требовал это. Серьёзно, ещё одна встреча с этой деревяшкой, и я лично приду с отвёрткой, разберу его и выкину в доменную печь.       — А затем его стоимость вычтут из твоей зарплаты и поставят новый, — быстро остужают его пыл и злобу. Уитли в ответ лишь недовольно цыкает, уходит в маленькую кухонку, в которой невозможно было даже развернуться, оставляет там пачки с кофе. — Найди себе, наконец, какое-нибудь увлечение, что не даст тебе сойти с ума. Тот же Леон вышивает, чтобы усмирить свой гнев и не снести здесь всё к чертям.       — Говорил же, что не нравится мне ничего. Ну бывает такое у человека, когда у него нет никакого хобби…       — Девушку себе найди.       — Я тебе не говорил, что меня обычно на первом же свидании прорывает не по своей же воли на словесный понос и регулярный поток бреда? После такого любой от меня сбежит с первой космической скоростью. Я уже оставил все свои попытки построить отношения наверху. А сотрудницы из лаборатории меня никогда всерьёз не принимают, это ты и сам знаешь. Бесят, дуры намалёванные, — цедит между зубов Уитли, садится в своё кресло, разбираясь в скинутых на почту сообщениях, которых за столь недолгое время успели прислать вагон и маленькую тележку.       — Тогда что на счёт девушек-подопытных?       — А ты найди их для начала. У нас под присмотром человек пятьсот и ни одной женщины. Это раз… — его слабо бьют по макушке, протягивая чьё-то досье. Уитли забирает его, открывает.       — Девушку мы тебе нашли. Переводят из забрасываемого сектора.       — Во-вторых, я не хочу позорить себя лишний раз, заниматься тем, что выкапывать себе собственную могилу, встречаясь с каким-то подопытным, — Уитли брезгливо морщится. Но всё же читает краткую выдержку из досье, рассматривает приложенную к делу фотографию.       — Не смеши меня и не делай вид, будто не знаешь, как часто сотрудники спят с подопытными. И изредка даже устраивают настоящие оргии, — хохотнул Джо, продолжая быстро листать другие досье. — Тем более я не предлагаю тебе встречаться. Так, для перепихона, — он подмигивает, а Уитли в ответ злобно ухмыляется, но на душе становится липко и неприятно. — Поспеши занять её, а то ты знаешь, ребятки здесь проворные и быстрые. Благо, что за содержание подопытных отвечаем мы и так просто никого ни к кому не допустим. Ладно, я сам напишу нашим, что она за тобой.       Уитли кивает, рассматривает из-под очков фотографию. Ничего необычного, самая простая девушка с округлыми чертами лица с тёмно-коричневыми длинными волосами и серыми глазами. Немая, из-за повреждения мозга отсутствует чувство страха, что позволяло ей с холодной головой подходить к любым испытаниям.       — Челл? Кто вообще придумал это тупое имя? — он выгибает бровь, презрительно усмехается.       — Как будто у тебя нормальное имя.       — Оно хотя бы настоящее, — парирует Уитли, достаёт сигарету, закуривает.       — Ты давай, не расслабляйся. За работу, у нас ещё море дел. Потом насмотришься.

***

      Он, подперев подбородок, наблюдает за медосмотром. Рост, вес, объём лёгких, пульс, температура, шум в груди, состояние организма в целом. Всё хорошо. Нет, даже отлично. Оценивающе рассматривает её гибкое подтянутое тело. Она неспеша потягивается, наклоняет голову в разные стороны, от чего слышится лёгкое похрустывание, и вообще не обращает никакого внимание на Уитли, будто его здесь не было. Похоже, за столько времени, что провела здесь, она привыкла с сопровождающим, что так откровенно пялились на неё. А именно этим он и занимался, пока вокруг неё кружило несколько врачей.       — Как всегда всё хорошо. Но твоему организму в ближайшее время нужен отдых. Одевайся, — главный врач кивает, подходит к своему рабочему столу, что-то пишет на нескольких бумажках. — Уитли. Вот, возьми. Эта часть документов идёт в досье, а эту передай наверх. Или найди кого-нибудь, кто сможет передать.       — Будет сделано. Есть какие-нибудь пожелания на счёт Челл? — Уитли косо смотрит на девушку, которая неспешно одевалась в классический для подопытных оранжевый комбинезон. Выглядела она в нём крайне нелепо. — Или что-то в общих чертах?       — Челл требуется стазис и длительный отдых, но я знаю, что этим не вы управляете, поэтому здесь вы ничем помочь не можете. Если в общих чертах, то напомню, что тебе лучше перестать пить кофе в таком количестве. Посмотри на себя, бледная моль, я не хочу тебя ещё раз откачивать.       — А вот тут я и без тебя справлюсь, — бурчит Уитли. Лучше бы в тот день его не откачивали. Может, им вновь устроить марафон по кофе и сигаретам? Крайне занимательная идея, а главное — из этого эксперимента их учёные смогут вынести какой-нибудь тупой факт. — Моё тело — моё дело, какая тебе разница, что я там употребляю. Умру хотя бы побыстрее, — он молчит, несколько раз глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться. Порой он походил на Леона, что, конечно же, бесило его. — О, ты уже собралась? — как ни в чём ни бывало он приветливо улыбается, забирает бумаги и подходит к Челл. — Рессоры? Майка? Резинку забыла, — он кивает в сторону чёрной резинки на волос, которую забыли на столе. Челл подбирает её, наспех делает неаккуратный хвостик. — Завязала? Мне кажется, что тебе кичка больше бы подошла. Ну да не столь важно. Отлично. Вперёд!       Они выходят, медленно двигаются по коридору. Челл считали очень спокойной и важной среди подопытных (пожалуй, она была самой важной фигурой, которую так сильно любила их босс), поэтому ей разрешалось ходить в некоторой части лаборатории в сопровождении сотрудника по типу Уитли. По старым записям в досье её не нужно лишний раз загонять палками на ежемесячный медосмотр, она пройдёт туда сама. И это оказалось правдой. Ей как будто всё равно на то, что ей регулярно преподносят различные смертельные испытательные камеры. Ах, да. У неё же нет страха.       — Думаю, стоит представиться. Меня зовут Уитли, фамилии нет, так как кое-кто просрал её в архивах, и это точно сделал не я. Нет, точнее, она есть, но все называют по имени, потому что называть меня, как подобает, видите ли, никто не видит смысла. Что очень оскорбительно. Очень. Не знаю, кто это начал, но я ненавижу этого человека. И… Да, я — Уитли, и я — смотритель, слежу за порядком и состоянием испытуемых сектора №3. Не я один, конечно, это делаю, у нас работает целая орда ребят, но… — улавливает смешок от мимо проходящего, от чего резко оборачивает в сторону этого человека. — Закрой свою смазливую мордашку, Джерри. Когда-нибудь ты поспишь в одной комнате со своим же творением в лице Леона. Надеюсь, после этого твой труп будут относить в доменную печь, — у него был опыт, когда к нему на короткий срок подселяли Леона, ссылаясь на переделку жилого корпуса, где он до этого жил. С этих пор он отказывается от любого подселения даже на ночь. Пускай лучше в коридоре спят. Или на своём рабочем месте. — Не обращай внимания, это просто очередной придурок, с которым я не в ладах, — конечно он не в ладах, ведь именно из-за Джерри его запихнули в маленькую тесную конуру, заставили присматривать за людишками. Кажется, ей абсолютно всё равно на эти тёрки и на то, сколько болтает Уитли. — Извини, обычно рабочий персонал скуп на разговоры с испытуемыми, но я тот ещё болтливый идиот, не смей меня даже в этом винить, — Челл нечитаемым взглядом смотрит на него, а после рукой показывает «ОК». — О, тебя это даже не смущает? — отрицательно покачивает головой. — Это уже хорошо! — он сам не заметил, как от этих простых молчаливых ответов настроение поползло медленно, но верно вверх. — Обычно люди не любят меня за мою чрезмерную болтливость. «В каждой бочке затычка» — вот как меня все называют. А я даже не виноват.       Уитли открывает очередную дверь, и они выходят из белых, но уютных коридоров на металлические подвесные мосты, которые окружал холодный полумрак, законно занявший то большое расстояние, что было между различными блоками комплекса. Здесь температура была ниже, как-то зловеще горели голубые лампочки различных устройств. Шум шагов и отдаленной перестройки очередной камеры, глухо отражался от стен, растворяясь где-то в его душе, сея смуту и страх. Он не любил покидать стены комплекса, гулять вне блоков, но в силу своей специфики работы это приходилось делать. И довольно часто. Они едут в лифте, он чувствует это неприятное подрагивание через подошву ботинок. Что-то без умолку тараторит, что именно он говорил, сказать не может, но точно знает, что его голос слегка дрожал. То ли от страха, что легко покалывал его кончики пальцев, приводя в чувства, то ли от прохлады, из-за которой в лёгкой одежде можно было простудиться. Уитли подводит её к маленькому блоку, который только сегодня с утра поставили и подключили к системе. Проверяет на всякий случай номер и только потом пропускает внутрь, говоря на прощание:       — Ты слышала, что сказал врач. Ложись поспи.