Перебежчик

Всего пару лет назад Марко считал себя идеальным служителем Аббатства. Он ревностно следовал всем правилам ордена, никогда не сомневался в истинности того, что говорили ему старшие из братьев, и знал, что Семь Запретов предназначены не для того, чтобы ограничить человеческую волю, а для того, чтобы защитить неразумных и глупых. Иногда он мысленно придумывал благодарственную речь в свой адрес от имени Верховного Смотрителя за какой-нибудь выдающийся подвиг. А иногда даже допускал, что, если в благодарственной речи будет фигурировать "посмертно", он, в общем, согласен. Он готов был делать всё, что от него потребуется, и всё, на что был способен. Конечно, проповеди перед горожанами и спланированные налеты на вновь обнаруженные алтари с целью разобрать их на части и еретические безделушки были не менее важны, но больше Марко желал иного. Он хотел проливать кровь тех, кто осмеливался нагло бросить вызов Аббатству, он хотел огнем выжигать эту заразу из города. Он даже преуспел в этом, и гордился собой всякий раз, когда ему удавалось отправить на тот свет кого-то из еретиков. Особенно, кого-то из китобоев. Называть их людьми не поворачивался язык. Они были монстрами, прямыми пособниками Чужого, управляемыми рукой Дауда. Чудовищами, у которых не было ни лиц, ни личностей. По-крайней мере, так говорили о них горожане. Были и те, кто считал, что приспешники Дауда — всего лишь сборище фанатиков, преступников и шарлатанов, умело создавшее вокруг себя атмосферу таинственности. Однако и они признавали, что еретиков, свернувших с истинного пути и упорствующих в своих заблуждениях, кем бы они ни были, следует не бояться, а преследовать и уничтожать, словно болезнь. Чужой вынул из них душу и сердце. Чужой превратил их в послушных марионеток. Чужой сам был чудовищем, играющим людскими судьбами и полагающим, что сможет затянуть в свою игру весь мир. Всего год назад в город пришла Чума. Проклятие Чужого или кара для тех, кто не следовал заповедям Смотрителей? Марко не успел решить этого для себя. Аббатство с его Запретами, с его незыблемыми устоями было для Марко всё это время надежной опорой, но чума цинично подорвала все его убеждения. Его семья не смогла избежать болезни, а Аббатство требовало немедленно докладывать обо всех зараженных. В тот год Запреты, которые раньше казались лишь указателями на правильный путь, стали для Марко узкими рельсами, с которых невозможно сойти без катастрофы. Он помогал сестре с матерью перебраться в другой квартал, где облавы не были столь частыми, он крал для них эликсиры из запасов ордена и лгал братьям о том, где пропадает ночами. Он нарушал один Запрет за другим. За такое клеймили, но однажды мать назвала это подвигом, и Марко не понимал, кому верить. Все те дни Марко очень хотелось — о, ужас — молиться, и что было еще более кошмарно: он не знал кому. Когда его же братья насильно отправили в Затопленный Квартал сестру и мать, всё, на что он оказался способен, — это сбежать туда следом за ними. Год он прятался в трущобах и на окраинах города. Сначала искал тела, потом выживал, прибиваясь то к бродягам, то к бандитам. Те умения, которыми он предполагал бороться с пособниками Чужого, теперь помогали ему найти кров и еду. Чума обходила его стороной, хотя он не желал уже ни жизни, ни смерти, а его наивные мечты о том, чтобы умереть за Аббатство, вызывали только стыд. Чудовищами казались теперь бывшие товарищи. Но иногда ему всё еще снились ровные, выведенные каллиграфическим почерком строки Семи Запретов. Однако всякий раз, когда Марко пробовал разглядеть их внимательнее и прочитать, они начинали дрожать и расползались в кривые трещины на костяных изломанных пластинах амулетов. Иногда ему снилось торжественное и величественное здание Верховной Канцелярии, но стоило подойти ближе, и зрение его мутнело, и он шел на ощупь, пока не наталкивался на грубо и бесхитростно сооруженное, обмотанное колючей проволокой святилище Чужого. А потом четкий ритм шарманок вдруг сбивался, становился певучим и перетекал в негромкий шелест, какой обычно порождают вокруг себя руны. Когда на ближайшей крыше мелькнули и тут же исчезли две быстрые тени, страха Марко не испытал. Когда двое в респираторах появились, будто из воздуха, рядом с ним, он почти не удивился. Когда они предложили ему присоединиться к ним, Марко запрокинул голову и громко безумно рассмеялся.