***
Сочельник − это ночь песен, Окутывающих тебя, как шаль... Он согревал твоё сердце мелодией, Которая будет длиться вечно. Олдрич Б.***1***
− Это Рождество, Джон! − Ну, до него ещё пару дней... А, ты имеешь в виду дело. По прошествии стольких лет он уже должен сразу понять, что я имею в виду именно дело, но Джон Ватсон всё ещё питает довольно трогательную веру в то, что моя скрытая глубоко внутри натура гораздо лучше той, которую видит мир. Что весьма сомнительно. Во всяком случае, всё хорошее, что может быть во мне, связано только с тем, что в моей жизни есть Джон. Он всегда меня поддерживает. Мир, однако, не должен ничего знать. Надеюсь, что это так. В этот раз была возможность, что дело окажется на восьмёрку. По крайней мере, если верить Лестрейду. Я воздерживаюсь от суждений. Я был уже одет и готов встретиться с Лестрейдом возле Тауэра по адресу, который он прислал, а вот Джон был ещё в пижамных брюках и халате. Просто сидел в кресле, пил чай и читал «Таймс». И даже не сегодняшнюю «Таймс». Вчерашнюю. Я уставился на него. Через мгновение он поднял голову. − Ох... Ты хотел, чтобы я поехал с тобой? Как он всё ещё может быть таким идиотом? Он вздохнул, допил остатки чая и аккуратно сложил «Таймс». − Что ж, тебе придётся дать мне время одеться. − Он перевёл взгляд на окно. − Кажется, там холодно. − В декабре? Какой сюрприз! Наконец он направился в спальню, а я отправил сообщение Лестрейду, чтобы узнать подробности.***
Джон − лучший человек, которого я когда-либо знал, но и у него есть свои недостатки. Одним из них является тенденция к... Ну, пожалуй, ворчливость − самое точное слово. Особенно когда его земные удобства не удовлетворяются в достаточной мере. По правде говоря, это немного утомительно. Да, в переулке было холодно и начинал падать мокрый снег, но на виду был ещё и искусно убитый труп, так что кто успел застонать из-за замёрзших ног? Ну, по-видимому, некий доктор Ватсон. Покойник был, по словам надоедливой Донован, Милтоном Бингемом, известным поставщиком дешёвых китайских игрушек. Счастливого Рождества. Даже Лестрейд, не особенно отличавшийся проницательностью, заметил недовольное выражение лица Джона и сделал мимолётное замечание. − Ты хмуришься, как старый Скрудж, − сказал он, когда Джон снова топнул ногой, бормоча что-то невнятное. − Джон, − весело воскликнул я, изучая труп, − у него рот полон омелы! − Это убило его? − спросил Лестрейд. − Омела не такая уж ядовитая, − заметил Джон, внося свой первый реальный вклад в дело. Я сделал ещё один круг вокруг тела, частично прикрытого ужасной обёрточной бумагой с изображением танцующих эльфов. Может быть, это и объясняло плохое настроение Джона, вспомнившего о своём недавнем появлении в полосатых чулках и шляпе с колокольчиками. Это воспоминание заставило меня улыбнуться. − Что-нибудь забавное? − спросил Лестрейд. − А ты знаешь, что «омела» переводится как «навоз на ветке»(1)? − ответил я, вместо того чтобы любоваться образом Джона-эльфа. − Как романтично, − сказал Джон. Я улыбнулся ему, и через мгновение он ответил мне тем же. Затем я склонился над телом и тщательно осмотрел его, насколько это было возможно, учитывая обёрточную бумагу и мокрый снег. Наконец, картинка начала вырисовываться, и это была далеко не восьмёрка. Я мог бы решить эту проблему дома, в халате. Вздохнув, я отступил назад, быстро снял перчатки и заменил их своими собственными кожаными. − Я предлагаю вам поговорить с братом. Лестрейд открыл было рот, чтобы задать один из своих скучных вопросов о том, откуда я это знаю, или «какой брат?», но я больше не хотел проводить здесь время. Джон был слишком несчастен. − Пойдём, Джон, − быстро сказал я. − Разве у нас не скучный выходной или чего-то такое, что нужно посетить? Он удивлённо моргнул, а потом ухмыльнулся.***
− «Навоз на ветке»? − пробормотал Джон. − В самом деле? − Очевидно, люди могут сделать что-нибудь романтичное, − ответил я, не отрываясь от пристального изучения его расслабленного пениса. − Как ты думаешь, кто-нибудь вообще поверил, что у нас сегодня «выходной»? − Ну, они все идиоты, так что, наверное. − Я оставил свои исследования и подвинулся к нему. Было уже очень поздно, поэтому он выключил ночник, и мы, свернувшись калачиком, уснули. Повторяющиеся упоминания о «выходных» напомнили мне о кое-чём, но ритм сердцебиения Джона убаюкал меня, прежде чем я смог понять, о чём.***2***
Не то чтобы я не сказал об этом мерзавцу. На самом деле несколько раз. Я даже прикрепил записку на крышку его ноутбука. И всё же он по-прежнему утверждал, что ничего не знает. − Ужин с моими родителями? А Майкрофт? Я никогда не соглашался ни на что подобное, − возмущение покалывало каждую его пору. Он был так взволнован, что съел всю яичницу на своей тарелке, не заметив этого. Очевидно, я был единственным взрослым в этой комнате. − Поскольку мы решили провести Сочельник и Новый Год в одиночестве, я сказал твоей маме, что мы будем рады присоединиться к ним за ужином сегодня вечером. Когда я упомянул об этом, возражений не было. − Конечно, я не возражал! Я никогда не думал, что ты это серьёзно. Я взял обе наши пустые тарелки и отнёс их в раковину. − Значит, ты ошибся, не так ли? − Я обернулся и посмотрел на него. − Это твоя семья, Шерлок. Ужин в Рождество − не такая уж большая просьба. Он нахмурился, но я почему-то знал, что он не это имел в виду. Шерлок действительно очень любил своих родителей. И даже своего ужасного брата. Но каким-то образом, когда дело касалось семьи, он возвращался к статусу малыша. Ну, честно говоря, не только когда дело касалось семьи. Я к этому привык. На телефоне Шерлока тренькнуло сообщение. Потянувшись за ней, он улыбнулся мне. − Может быть, это серийный убийца, и я буду занят несколько дней. Я не сказал ему, что у меня есть план на Сочельник и что ничто лучше не помешает.***
Как бы то ни было, Лестрейд хотел, чтобы он пришёл и закончил кое-какие бумаги, так что в тот вечер мы переодевались к семейному ужину у Хестона, как и было запланировано. Не то место, где мы обычно ели. Или ужинали, я полагаю, было правильным словом в данном случае. На самом деле, я был немного удивлён, что его родители выбрали такое шикарное место; они казались слишком приземлёнными. Больше похоже на то, чтобы поужинать в уютном загородном пабе, перед камином. − Конечно, это была идея Майкрофта, − сказал Шерлок, как обычно читая мои мысли. Он стоял перед зеркалом и делал всё, чтобы его волосы выглядели такими... шерлокианскими. Я уже был одет в свой лучший костюм и прислонился к двери, чтобы посмотреть, как он это делает. На мне был галстук. А он был без него. − Мой брат ищет любую возможность поиграть в гурмана. Мамуля ему потакает, а отец заказывает бифштекс с картошкой, куда бы Майкрофт нас всех ни потащил. − Ну ладно, − сказал я. − Кажется достаточно безобидным. А завтра вечером у нас будет Сочельник только для нас. Еда на вынос и споры о том, какой дрянной праздничный фильм посмотреть. − Конечно, у меня был другой план, но это был секрет. По крайней мере, я был уверен, что мой секретный подарок всё ещё неизвестен Шерлоку. − Если только это не убийство, − задумчиво произнёс Шерлок, в последний раз взъерошив чёлку. К счастью, я уже привык играть вторую скрипку в отделе убийств, поэтому всё, что я сделал, это покачал головой и оттолкнулся от двери. − Пошли, − сказал я. − Мы не хотим опоздать.***
Я присоединился к мистеру Холмсу, который, как и предсказывал Шерлок, заказал филе херефордской говядины с тройной жареной картошкой. Шерлок заказал жареную треску с зелёным соусом. Мама и Майкрофт, казалось, были довольны своими свиными отбивными иберико. Ужин прошёл довольно приятно, поскольку Шерлок и Майкрофт продолжали, как обычно, язвить, а мы трое в основном игнорировали их. Мама рассказывала об успехе недавней рождественской ярмарки в их деревне, которую она организовала, а папа − о своей коллекции рыболовных приманок. Только после пудинга (мы с Шерлоком разделили «Пьяный пирог», а его родители − поднос с британским сыром, в то время как Майкрофт заказал что-то под названием «Самбокад») разговор принял более личный тон. Это случилось, когда Майкрофт поднял бокал с виски, произнося тост. − Как обычно, за дорогую Grand-mere(2), в память о стольких счастливых рождественских вечерах. Все Холмсы подняли бокалы, и я немного неловко присоединился к ним. Мама сжалилась надо мной и погладила по руке. − Моя мать, − объяснила она. − Много лет мы всегда проводили Рождество в её шале во Франции. Счастливые воспоминания. Я взглянул на Шерлока, который не выглядел таким уж счастливым. То, что его телефон зазвонил именно в этот момент, казалось слишком удобным. Он быстро извинился и вышел из-за стола. Интересно, не это ли убийство разрушит мои планы? − Бедный Шерлок, − сказала мама, ничего не объясняя. Майкрофт вздохнул и повернулся ко мне. − Когда Шерлоку было шестнадцать, Мамуля с Папулей застряли в Соединённых Штатах из-за ужасной метели. А с Лондоном меня связывала моя первая должность в правительстве. Так что Шерлок был единственным членом семьи, который ездил во Францию. Он, вероятно, был в восторге, так как Grand-mere всегда безобразно баловала его. Мама цыкнула. − Они всегда были так близки, потому что она подарила ему его первую скрипку и всячески поощряла. − К несчастью, Grand-mere неожиданно скончалась в канун Рождества, и Шерлок остался один, только с экономкой, пока мы все не добрались туда. − Майкрофт помолчал, потом покачал головой. − Это действительно повлияло на него. Возможно, его детство закончилось в ту ночь. − Момент нехарактерного для него сочувствия быстро прошёл, и Майкрофт пожал плечами. − До тех пор, конечно, пока он снова не решил вернуться и не стал тем мужчиной-ребёнком, которого мы все знаем. Я нахмурился, и мама быстро сменила тему, увидев, что Шерлок возвращается.***
Это было не новое дело, о котором Лестрейд писал Шерлоку, а просто вопрос по делу убитого импортёра игрушек, который он хотел прояснить перед отъездом из офиса на выходные. Так что, похоже, мои планы на Сочельник были в безопасности. И всё же нервы не давали мне уснуть ещё долго после того, как Шерлок заснул в моих объятиях.***3***
Снег снова пошел, когда вечер начал медленно приближаться к Лондону. Так как мне некуда было идти, не было причин выходить на холод и сырость, я мог просто стоять у окна, потягивая домашний гоголь-моголь миссис Хадсон (с неприличным количеством рома) и смотреть, как Бейкер-стрит погружается в канун Рождества. Наша «Не домработница» уехала несколько часов назад, чтобы провести неделю с сестрой. Перед отъездом она одарила нас гоголь-моголем и украшенным печеньем, которого хватило бы на всю улицу, если бы мы захотели. Я заметил компанию колядующих, прогуливающихся по тротуару, но я мог только слабо слышать их пение. Ром, который я пил, немного успокаивал мои нервы, когда я думал о подарке, о кольце, которое лежало в ящике моего нижнего белья. С того дня, как я его купил, эта чёртова штука приобрела такое значение, что я даже не мог понять, в чём дело. Это был уже не просто рождественский подарок; каким-то образом он стал обещанием. Проблема была в том, что я не совсем понимал, что обещаю. Я повернулся, оставив колядующих наедине с их песнями. Шерлок сидел на диване и читал досье, которое вытащил из коробки, хранившейся для тех моментов, когда больше ничего не происходило. Он взглянул на меня. − Умных преступников очень мало, и они далеко друг от друга, − пожаловался он. − И всё равно идиоты из Скотланд-Ярда не могут их поймать. − Хорошо, что у них есть ты, − заметил я. Я отнёс наши пустые стаканы на кухню и снова наполнил их гоголь-моголем, а затем присоединился к Шерлоку на диване. Какое-то время мы оба просто смотрели на огонь в камине. − Что ты хочешь? − спросил я. − Тайскую? Китайскую? Индийскую? Мир принадлежит нам. Шерлок закрыл папку и наклонился, чтобы положить её обратно в коробку. − Поскольку сегодня Сочельник, я подумал, что мы могли бы немного поболтать и попросить Анджело доставить нам что-нибудь. Это звучало хорошо, но я сделал паузу, потягивая свой напиток. У миссис Хадсон действительно была тяжёлая рука с ромом. − Мы действительно устроим «кутёж», и он не возьмёт с тебя денег? − Я думаю, мы дадим хорошие чаевые. Поэтому мы позвонили Анджело и заказали очень много еды, полагая, что на следующий день хватит и остатков. Я включил телевизор и нашёл колядки из Королевского колледжа. − Твоя старая школа, − сказал я. Он только фыркнул. − Сомневаюсь, что они хотят предъявить на меня права. Оказывается, музыка может быть довольно хорошим фоном для поцелуев. К счастью, прежде чем стало слишком жарко, раздался звонок в дверь. Рождественское чудо: Шерлок сбегал за едой и дал посыльному большие чаевые. Мы разложили всё на столе перед диваном и ели чесночный хлеб, равиоли, фаршированные итальянской колбасой, пенне с песто и многое другое. Гоголь-моголь кончился, и мы выпили немного красного вина. Колядки закончились, и началась «Реальная любовь»(3). Дух праздника сохранялся, пока Шерлок помогал мне убираться, а потом даже предложил заварить чай. Несмотря на то, что мы только что поели, нам всё же удалось съесть немного печенья и сделать несколько язвительных замечаний о фильме. Я никогда в жизни не был так счастлив, и именно это заставило меня решить, что сейчас самый подходящий момент. Но прежде чем я успел встать и пойти за подарком, Шерлок встал. Он взял скрипку и подошёл к окну. − Для начала отрывок из «Мессии», − тихо сказал он. Шерлок так мил, когда играет, и я знаю, что если бы я произнёс это слово вслух, он бы не обрадовался. Но тем не менее. Музыка изменилась. − «Поездка на санях» Моцарта. − Быстрая улыбка. − Он велел оркестру добавить колокольчики, чтобы сделать музыку более праздничной. Даже без колокольчиков я наслаждался пьесой. − Сюита Листа «Рождественская ёлка». Когда он закончил, наступила долгая пауза. Я подумал, что мой личный концерт закончился, и начал подниматься. Но Шерлок снова поднял смычок. − У этого... Ещё нет названия. Я пытался, но ничего не подходило. Казалось, он глубоко вздохнул, а потом начал играть. Я же, напротив, едва дышал, когда музыка прокатилась по комнате и, казалось, окутала меня, как любимое одеяло. Каким-то образом я понял, что он написал её для меня, и выражение его лица, казалось, умоляло меня это понять. Я понятия не имел, как долго длилась песня, но когда последние ноты стихли, Шерлок, не глядя на меня, убрал скрипку в футляр. Наконец я встал и подошёл к нему, обняв обеими руками его стройное тело. − Спасибо, − прошептал я. − Это был самый замечательный подарок, который я когда-либо получал. Прошло несколько мгновений, мы стояли там, пока я его обнимал. Наконец я слегка подтолкнул его к дивану. − Садись, − попросил я. − Я сейчас вернусь. Он сел. Я вошёл в спальню и открыл ящик, в котором хранились моё нижнее белье и носки, которые всё ещё не были проиндексированы, что было постоянной причиной горя для человека, которого я любил. Я оттолкнул пару носков в сторону и уставился на кольцо, примостившееся там. Серебро и сапфир сверкнули передо мной. «1895 Для Ш, моей точки опоры. Д» Я сунул руку в ящик стола и вытащил кольцо, крепко сжимая его. Когда я вернулся туда, где меня ждал Шерлок, мне казалось, что я всё ещё слышу последние ноты моей песни, витающие в воздухе.