Покой

      В мозгу мечутся обрывки реплик, арий, песен - своих и чужих. Саша лежит и пережидает терпеливо, но когда в голове (а кажется, что прямо над ухом) взвывает Гордеев со своим “Пощади мою веру” - дёргается крупно и обречённо вздыхает. Поворачивает осторожно голову, проверяя, не проснулся ли Ярик, но тот только бормочет что-то и перекатывается по подушке. Саша тихо встаёт и, захватив ноут, уходит на кухню. Если уснуть не получается, можно попытаться провести время с пользой.       Яр показывается в дверях минут через пятнадцать, взлохмаченный и щурящийся после темноты комнаты.       — Сашк, ты чего встал?..       Саша смотрит на него, пытающегося понять, нужно ли просыпаться или можно продолжать дремать прямо так, обняв дверной косяк, и чуть улыбается.       — Алёша буянит.       Ярик моргает как-то по-совиному, пытаясь осознать, что за Алёша и какого чёрта он забыл у них на кухне в час ночи, а потом волевым усилием втряхивается в реальность.       — Чего хочет?       — Да чтоб я знал. То ли к Грушеньке пойти, то ли на царя - он, походу, сам ещё не определился.       Саша переводит взгляд на чашку в своих ладонях. В голове Митька вздыхает “эту ночь придумал чёрт”. Да действительно.       Ярик у двери вздыхает с ним в унисон.       — Ну, на царя я тебя не пущу, ты мне живой нужен, а к Груше почему бы и не зайти…       Саша озадаченно смотрит, как Яр, перегнувшись через него и тепло прижавшись к плечу, ищет что-то на ноуте, а потом деловито отбирает кружку и заставляет отодвинуться от стола вместе со стулом. Хмыкает, узнавая начавшуюся мелодию. Ярик улыбается только в ответ и отходит куда-то вбок, пропадая из поля зрения.       — Так молод ты и так устал       Прикосновение к волосам совсем невесомое, будто Яр не хочет его напугать резким движением. Прочёсывает мягко чёлку, проходится прохладными пальцами по лбу, разглаживая морщинку.       на этом поле непрестанной боли       Не разрывая касания, Ярик проходится костяшками пальцев по скуле, оглаживает щёку. Саша тянется за прикосновением и прикрывает глаза.       твои иссохшие уста я напою водой живою.       Яр обводит полные чуть обветренные губы и отходит Саше за спину, проходится раскрытыми ладонями ему по плечам и чувствует, как расслабляются под ними сведённые напряжением мышцы.       — Нет больше тени предо мной       без солнца не бывает тени       Саша поёт, не открывая глаз и откидывается назад, прислоняясь к Яровой груди. Руки на плечах сжимаются чуть крепче, макушку щекочет чужое-родное дыхание.       и веры нет и нет сомнений       душа моя нашла покой       На душе действительно становится спокойнее. Чужие голоса в голове отходят на второй план, уже не перебивают мысли, а только чуть шепчут в отдалении.       Не нужно никуда бежать и ничего решать. Не нужно играть - на сцене ли, в жизни ли. Можно чувствовать родное тепло и петь друг другу - просто потому что так захотелось. Саша чувствует легкий поцелуй в макушку и улыбается, открывая глаза.       — Я научу тебя любить       и проще в мире нет ученья       Ярик обходит стул и присаживается к Саше на колено, смотрит открыто, улыбается самыми уголками губ. Возвращает руки ему на плечи, оглаживает кончиками пальцев шею и придвигается ближе, чувствуя скользнувшие на талию ладони.       и нет в людском воображеньи прекрасней этого пути…       В этом нет ни капли соблазнения - только желание близости родного человека. Саша снова прикрывает глаза и тянется за поцелуем, чувствуя дыхание на своих губах.       Они долго еще сидят обнявшись и в камерном мире полутёмной кухни нет голосов, кроме их. там за далью голубой, за сиреневой зарёй не останется и тени той печали, тех сомнений не останется и тени