Обращение от автора:
Чуваки, я искренне восхищена вашей честностью и решимостью прочесть мою работу и разобраться в ней, со всеми ее плюсами и минусами. Была приятно удивлена, что простой пост в «ВК», созданный от высокой любви к творчеству, не важно какому и чьему, создал невероятный онлайн. От трехсот просмотров в день… Вы сумасшедшие! Так же, этот пост познакомил меня с удивительными авторами чужих произведений, ранее не известных мне фэндомов. От них же дождалась конструктивной критики.
Да благословят вас Духи, Ками, Боги и, черт знает, кто еще! Всем «Охоты Крепкой» и «Балтики 9»!
Я учту ваши замечания и пожелания в моей работе, чтобы произведение стало еще качественнее, интереснее и теплее!
Спасибо, за ваш труд!
***
Умывая мальчика холодной водой, старик внимательно рассматривал сына Намикадзе. Парень сильно отличался от образа в тех сведениях, представленных в докладе к описанию. Запуганного поведения он не заметил, да и ребенок был настолько простодушен, что позволил ему, пока еще незнакомцу, зайти в квартиру и помочь с бедой. Не сказать, что мальчик не справился бы сам, но блондин не был против контакта с неизвестной личностью. Блондин наблюдал за сморщенными, испещренными шрамами руками нежданного гостя, который помогал ему оттирать веки и щеки от лукового сока и минеральных следов. Честно, он ожидал к полудню только парней, которые с утра всегда его навещали, прежде чем уходить в очередной рейд по поиску легальной работы или свободной подработки. Наконец, он предполагал, что его может навестить Хотару, которая непременно бы пришла с гостинцами и братом. Да даже Рок, пускай и редко за эти дни, мог постучаться к нему, чтобы пригласить на совместную вечернюю тренировку. К нему, на самом деле, никто бы из соседей, да вообще местных жителей, не подошел бы: взрослые агрессивно морщились, скалились или провожали настороженным взглядом, а дети задирали и пытались вывести его на конфликт. Раньше его это сильно задевало, но сейчас, когда у него были друзья, способные принять его со всеми особенностями и изъянами, желающие ему только добра и успехов и, что самое важное, не страшащиеся его некой особенности, о которой что-то знали местные, он чувствовал себя полноценным. — А вы кто? — поинтересовался голубоглазый, когда узкая рука отлипла от его лица, чтобы зачерпнуть еще порцию воды. — Вы не похожи на моих соседей. — последнее замечание, Узумаки поспешил сказать строгим и утвердительным тоном, мол, — «Не вздумай меня обмануть!» Хокаге усмехнулся, наблюдая чудную перемену настроения ребенка, — «Только сейчас понял, что впустил в дом незнакомца?». Однако, он не ожидал, что Узумаки сделает акцент своих слов на том, что он, мужчина, не просто чужой, но еще и не замеченный в окружении местных жителей новый человек. — «Какой наблюдательный и внимательный!» — похвалил его старик, по-доброму улыбаясь. Если бы не прокол с безопасностью, когда Наруто впустил его в дом ради помощи, то он бы одобрил его предосторожность. — Меня зовут Сарутоби Хирузен, я Хокаге этой деревни и твой друг! — объявил сильнейший шиноби, расправляя плечи. Понятное дело, что рассказывая о своем статусе, Хирузен рассчитывал, что Узумаки будет поражен и возбужден новым знакомством с человеком такой высоты, однако мальчик, пускай и проявил интерес к его персоне, не показал должной заинтересованности. Шиноби даже несколько растерялся, стараясь не продемонстрировать в открытую свою разочарованность. Наруто чуть лучше и внимательнее оглядел чужую одежду: ежедневная мантия Каге была сделана из простого, но качественного полотна; на ногах красовались классические новые сандали шиноби, выпущенные по стандартам современной моды; на рясе под мантией был изображен клановый герб Сарутоби. Анализируя полученную информацию из разговора с этим странным человеком, его поведение, слова и вид, блондин решил припомнить старые уроки от друзей, чтобы определиться со своим дальнейшим поведением. — Наруто, помни, что человек может обманывать других людей, просто меняя свою одежду, создавая новый образ. — напутствовал Масаши, показывая сироте с крыши торгового квартала толпу утренних покупателей. — Люди, не имевшие ничего ранее, обычно трепетно защищают приобретенные в свои руки богатства, статус и часто забывают о том, кем они были до своих денег и власти. — согласно кивнул Кио, указывая в сторону магазинчика, откуда вышла женщина неряшливого и глупого вида. Дорогая одежда и украшения не могли скрыть наспех сделанной прически, заплаток на эксклюзивном кардигане и дорогих сандалий не по размеру, из которых торчали пальцы ног. — Она когда-то работала в мясной лавке, — пояснил для друга рыжий, — но когда дело пошло в гору, она стала бездумно тратить деньги, вплоть до банкротства работодателя. Не смогла отказаться от роскоши, и продолжает лгать, что работает на крупного купца. Вот только что у мясника, что у нее работы все еще нет. — Ну, не только из-за жадности люди теряют голову, начиная всем лгать подряд. — нахмурился Кохэку, — Мы же шиноби, а шиноби сменяют роли. Я не про профессии или работу, нет, я про то, что человек может фундаментально изменять личность, втираясь в доверие к чужакам. Все мы любим, когда к нам хорошо относится, вот только за улыбками могут скрываться другие мотивы. Наши могут найти лазутчиков не только по «хенге» или чужой излишней самоуверенности, достаточно совершить ошибку из разряда излишней доброжелательности. Никто в здравом уме всем будет навязывать свою дружбу, свое присутствие вообще и в целом. Так могут только дети, и то — не ученики Академии! — Да! — поддакнул Кио, — Почаще обращай внимание на одежду, манеры и никогда не доверяй улыбкам! — обобщил итоги плут, с которым согласились все парни. — Идем! — позвал Окада, собираясь перелезть через отступ крыши, — Нам еще мыло пиздить с бань! Ребята закатили глаза на манеру друга. Ну, не понимали японцы, по какой такой причине их негласный лидер постоянно все воровал к себе домой, просто объясняя свою клептоманию выражением «дома все сгодится!». Голубоглазый сдержанно улыбнулся, подмечая ухоженный вид, качественную одежду, шрамы на руках и «доброжелательный» вид — все по заветам старших братьев! — Приятно познакомится! — парень первым вышел из ванны, открывая дверь достопочтенному гостю. Поклонился по всем правилам, когда, довольный его воспитанностью, мужчина вышел из комнаты в коридор, — Меня зовут Узумаки Наруто. Прошу Вас к столу, выпить чаю! Хирузен улыбнулся еще шире, проходя за маленьким хозяином квартиры в светлую кухню. Там тоже все было чисто, бело и так светло, что он почувствовал непередаваемый уют. На подоконниках стояли горшки и пластиковые днища от бутылок, где находилась рассада каких-то растений. Молодые листочки тянулись к солнцу. На плите шипел чайник, из которого доносился глухой звук закипания. Сирота оперативно взобрался на табурет, доставая из верхних шкафов гарнитура чайные блюдца, и спустился, поспешив до чая расставить на стол сладости. Из холодильника была вытащена тарелка с шоколадками и мармеладом. Обслуживая Хокаге, мальчик заметил чужой внимательный взгляд, который был несколько неприятным. Сам Сарутоби-старший пытался прикинуть, кто мог бы так сильно повлиять на ребенка в его отсутствие. Некоторые воспитатели в их городском приюте не вызывали доверия, а те что чаще контактировали с детьми, постоянно присылали жалобы в администрацию с просьбой о выселении демона куда-нибудь в другое место. В тюрьму, например. Ясное дело, что он не мог так поступить, выдворяя ребенка на улицу, так же он понимал, что позволил людской молве, на почве потерь и ненависти, сложить о джинчурики далеко неприятное впечатление. Поэтому он не мог винить воспитателей в их отвратительном поведении в отношении воспитанника, да и, в таком случае, вариант с влияние нянечек на потомка Намикадзе отпадал. —«C одной стороны, влияние могли оказать сироты, но АНБУ постоянно присылали отчет, что ребенок не является социально адаптированным и социально активным, а значит, круг его общения сильно ограничен». — старик благодарно принял чашку из рук блондина, отмечая вкусный аромат напитка. Сам мальчик сел напротив него, за мальчишечьей спиной находилось окно, свет из которого был направлен прямо на мальца. —«С другой стороны, из того малого списка контактов выделялось всего несколько детей, которые относились к джинчурики терпимо». — припоминал Сарутоби, наслаждаясь чаем. И что в итоге он имеет? Полное несоответствие информации о человеке с доклада и реального ребенка. Возникал другой вопрос, нет, даже ряд вопросов — почему отчет не соответствует действительности? Ошибка АНБУ? Кто-то фальсифицировал информацию? Замешан ли в этом совет? Узнал ли что-то Данзо, опять скрывая нечто интригующее? Ребенок тем временем допил свою порцию напитка и подошел к окну, разворачивая горшки на подоконнике. Растения сияли красивым ровным зеленым светом, расправляя листочки в новом положении. Часть узоров на горшке была выставлена так, чтобы яркие картинки смотрели на улицу, но Хирузен не обратил на это внимание, сославшись на знания ребенка о садоводстве. Откуда ему, каге, знать, что необходимо растениям прямо сейчас?
***
Максим решил бегло проверить знания Рока и Наруто перед их посещением Академии. Припоминая лор истории, студент здраво решил, что будет лучше, чтобы они, дети, были подготовлены перед занятиями. Так они смогли бы избежать каверзных ситуаций со стороны учителей и учеников, которые могли бы отнестись скептически и заочно плохо к сиротам, тем более что один из этих сирот является носителем биджу ненависти. В Аниме было показано, а в манге упомянуто, что блондин учился не ахти: то уроки прогуливал, то спал на занятиях, то глумился над другими студентами и/или учителями. И повезло же ему попасться в ученики к Умино Ируке, который стал сиротой по воле беснующегося разумного куска чакры, которого не сдержала Кушина, выпустил Обито и едва запечатал Минато. Самым хером в этой ситуации являлось то, что Ирука стал срываться намеренно или, быть может, бессознательно на ребенке, не желая отделять маленького человечка от настоящего монстра. Впрочем, у самого Макса были совсем другие планы на учебу своих «прихвостней». Будучи студентом Педа, Окада не понаслышке знал, насколько травмирующим местом может быть школа: травля со стороны детей и учителей, иногда чужих родителей и целых семей; бесполезная конкуренция за внимание и поощрение; использование учащихся в реализации своих профессиональных достижений на преподавательском поприще; и много что еще, что могло бы растянуться и без того длинный список. Никто не остановит в военном городке военного-учителя, который обучает детей из военных семей быть военными. Получается масло масляное, а по факту — для шиноби нормально терпеть. Терпеть потребительское отношение клана к себе или своим родственникам, терпеть побои и избиения в ходе учебы, патронажа или дома в целях воспитания, терпеть гнобления и унижения от старших товарищей, лишь получить выслугу, и т.д. Для местных детей это нормально, что им придется столкнуться в Академии с множеством нелицеприятных вещей, но для Глухарева эти проблемы не были простым звуком. Поэтому молодой человек, насколько это возможно было в его положении, стремился облегчить жизнь своим друзьям. Масаши смотрел по сторонам, прогуливаясь по улицам Конохи. Водонапорная башня находилась чуть дальше от центра поселения, но все еще рядом с торговым кварталом. От части, это положение было выгодным в плане безопасности. Даже если шиноби из вражеской Деревни пересекут границы стены, то они едва ли смогут дойти до площадей без ранений спокойно. АНБУ бдят всегда, Окада и сам это понял на своей собственной шкуре, когда его дважды похищали на «допрос» к Данзо этой зимой. — «А буду ли я учиться с вами?» — подумал парень, уходя улочкой в нужную сторону. Совсем скоро он дойдет до своего пункта назначения, — «Данзо, ты позволишь мне получить официальное образование в Академии, или тихо спиздишь с учебы к себе?» Думать о неприятных вещах не хотелось, но Максим уже не мог просто закрыть глаза на некоторые вещи: не стоило ему, такому молодому, в открытую демонстрировать свои знания. Дети, на то и дети, что учатся постепенно всем наукам, а не как он, — с головой ныряют в расчеты и вычисления для потехи. Но любил ли он математику настолько, чтобы просто так начать ею заниматься? Сам студент относился к тем людям, что в сложной ситуации успокаиваются от умственной работы. Когда он оказался на новом месте за пару дней до появлении Ани, то едва ли смог обуздать панику. Пришлось использовать излюбленный метод счета, когда он просто мог отвлечься от нелицеприятной реальности на пару минут, полностью направляя свое сознание на вычисление функций и ее кривых. Только так Глухарев смог осознать, что остался один, — хорошо еще, что не надолго, — в чужой стране/мире/реальности, где ему уже угрожала опасность. Кто додумался насиловать мальчика только из соображений собственного удовольствия? — Бывают же мрази на свете! — криво усмехнулся Окада, прикрывая глаза, наблюдая, как на улице сменяются прохожие. И много же ему нервов вытрепала эта женщина, ошибочно работая в ведомстве за присмотром за беспризорниками: пара ударов быстро пресекли поползновения, а четкие и решительные намерения добиться правды и справедливости, подкрепленные доказательствами и реальными действами, надолго отвадили женщину от контактов с несовершеннолетними. Но то был случай только с ним. Ему, как взрослому, молодому парню, едва ли перешагнувшему за двадцать, было приятно внимание такой страстной женщины, но так же он понимал, что оказался в теле ребенка и теперь, с технической точки зрения, сам является оным. Пришлось использовать свой «взрослый» разум, чтобы защититься. Но был ли он взрослым на самом деле? У Максима, на этой почве, крыша давно уехала: люди осознают себя ближе к подростковому возрасту, они постепенно отделяют свое «я» от мамы, семьи, друзей, других людей. Было сложно привыкнуть к тому, что он с нихера оказался черт знает где, в совершенно другом месте. Это все равно, что вас бы похитили, доставили в другую страну и приковали к инвалидному креслу. А, и еще, у вас из-за травмы головы частичная амнезия — вы не помните как, зачем и почему оказались здесь, но вам приходится мириться с реальностью. Короче, ситуация, как и ее условия, просто отвратительна. Пришлось строить новую жизнь, деля «я» Максима, — студента Педа с Земли, — с «я» Окада Масаши, — сироты из мира шиноби. И в данном случае личностью стало «я» Максима, а тело — Окада, а то, чем должна стать в итоге эта сборная солянка, по виду напоминающая человека, не известно. Максим никогда не убивал и никогда бы не убил, а Масаши, скорее всего, стал бы чунином и убивал бы заказных, и не очень, людей. Первый стал бы учителем по призванию, а второй бы стал шиноби, иных вариантов бы у него не было. И как быть в данном случае? Брюнет устало вздохнул, усиленно потирая лицо. Было столько проблем, которые не позволяли вздохнуть свободно. — «Я не выбирал, кем хочу быть!» Выйдя на улицу, мальчик увидел знакомый дом водного снабжения. На последних этажах, аккурат под круглой металлической башней резервуара, жил его новый друг. Человек, чья судьба с рождения полна трагедий, а будущее настолько разнообразно связями и битвами, что он, Максим, стал заочно уважать и поддерживать будущего Седьмого Хокаге. — «Я никогда не хотел быть попаданцем. Меня устраивала жизнь в России…» — думал студент, замечая условный сигнал на окнах друга. Кто-то посторонний пришел в гости. — «Но я теперь здесь: живу, учусь, завожу связи. А зачем?» Приседая на лавочку рядом с соседними домами, Масаши устало вздохнул. Раз Хирузен посетил «Лисенка» лично, значит, уже заметил чужую руку над ребенком. — «Да, нет. Мне просто небезразлично мое будущие». — подвел итоги Глухарев, почесывая щеку, которую кололи волосы отросшей челки, — Данзо, прикроешь спину? — риторически спросил пришелец, надеясь на старого манипулятора. От Хокаге, что называется, им двоим спастись не удастся. Остается только надеяться, что