Маленькая история

Жила смотрит тяжело, мерно вдыхая через нос и выдыхая через рот, пытаясь успокоиться, угомонить клокочущую в груди злость. За тонкой стеной спит уставшая Таня. Её будить точно не стоит. А Жила сидит в темноте маленькой гостиной, только тусклый свет фонарей со двора кое-как, пробиваясь сквозь плотные грубые шторы, пытается осветить комнату. Подойти к старой книжной полке и снова ощутить приятный вес заряженного пистолета – сильное, почти невозможное желание, от которого зудит под кожей. Те двое омерзительно низко относились к Тане, выставляя её будто трофей, красуясь перед друг другом, мол «вот, смотри, теперь эта роскошная блондинка в красном со мной». А теперь она не нужна, отпустили её в этот совсем недружелюбный мир с большим чемоданом, да ребёнком под сердцем. Глаза Жилы застилает алая пелена гнева, и он совсем не помнит, как надел замызганную шапочку и поглубже запрятал пистолет в карман куртки. А ведь Таня говорила, что один из этих героев-любовников её в больницу сводил, ради неё посещает психолога, исправляется в сторону адекватности. Так почему этот добрый самаритянин не укрыл её у себя? Не попытался хоть немного заступиться за неё? Этот телевизионщик ведь знал, видел, в каком состоянии пребывала Таня… Жила тихо закрывает дверь в квартиру и быстро спускается на первый этаж. Выйдя из подъезда, провонявшего старостью и ветхостью, в тихую и холодную ночь, он бредёт по пустой улице. Тане некуда было идти, поэтому она бродила по паркам, улицам, скверикам с чемоданом, не желая причинять неудобств ни одному из двух своих возлюбленных. Она сидела в парке на скамейке, краска с которой уже или облупилась, или её Катамаранов отковырял и съел. Таня крепко-крепко держала чемодан прохладными руками и пыталась сообразить: куда теперь? Так её и встретил Жила, патрулирующий уголки и закуточки города. Митька попросил помочь, запричитал, что при новом президенте улицы должны быть «обязательно безопасными, а то, понимаешь ли, президенты тут стоят на каждом углу, никого не трогают, пока на них покушения всякие задумывают». Конечно, Жила получает за это денежку, не на помойке он себя нашёл, знаете ли, и цену своему труду знает. Вот и ходит он теперь, осматривает переулки и переулочки, да всяких барыг, мелких бандюжников и припозднившихся горожан пугает. И вдруг видит в парке, через который решил срезать путь домой, ту, которую и не чаял больше увидеть. Разве что только по телевизору. Замирает в тени фонаря, хлопает глупо глазёнками и не знает, что сказать такое и умное, и вежливое, и искренне радостное. Со школы не общались, как-никак. А Танечка, будь не ладно Жилино сердце, увидела его… и знатно перепугалась. Замахала чемоданом и руками, затараторила срывающимся от страха голосом и швырнула в сторону Жилы сапог. - Э, спокойно! – Жила один сапожок поймал, а второй не успел. Тот шмякнулся прямиком ему в лицо, и Жила совсем неэлегантно сматюкнулся. «И как она их успела так быстро снять?!», - пролетела самолётом мысль в голове у Вити. Таня резко застыла с уже занесённым чемоданом и забавно округлила глаза. - … это ты, Витенька? - Спрашиваешь… ну ты швыряться, конечно. Жила, наконец, выполз на свет фонарный и добродушно, как только возможно, улыбнулся, держа в руках белые сапожки. Лицо у него было помятым от швыряний, небритым от лени и жутковатым от оскала, причём один из Жилиных считал это обаятельной улыбкой для друзей, а второй – странноватой лыбой гиены. Конечно, не таким образом Жила хотел встретить Таню, но жаловаться тут некому. - Ты меня напугал, внезапный мой… - Таня мимолётно улыбнулась в усы и шутливо погрозила пальчиком. – Не делай так больше. - Да у меня и в мыслях тебя пугать не было. Кстати, возвращаю, - Жила ровненько поставил сапоги перед Таней. – Хорошие обутки, тяжёлые. Танечка шустро засунула ноги в обувь, водрузила чемодан на землю и подвинулась, предлагая Жиле устроить своё тело на скамейке. За разговорами о том о сём Жила и узнал о нелёгкой таниной судьбе. Пару фраз проронил о своих делах, да и сел думать. С одной стороны нехорошо оставлять Таню тут одну, аморально даже, считая, что Жила живёт совсем один во вполне просторной однушке, которую любезно выделил Григорий Константинович по просьбе одного из министров. А с другой… а другой и не было. Твёрдым волевым решением Жила резво поднялся со скамейки, подхватил чемодан и сказал, что Таня пока перекантуется у него и что возражения не принимаются. Жила идёт среди серых панелек, высматривая одну единственную, и находит её. Останавливается под окнами и смотрит вверх. Вон то окно, в котором свет не горит, принадлежит новому директору Девятого канала. Жила перехватывает покрепче пистолет и уже было подходит к подъезду… - Можно пройти? Я тут всё же живу, никак как никак ни как. Голос раздаётся прямо за спиной, и Жила чуть не простреливает себе карман от неожиданности, оборачивается и видит перед собой Юру, которому он в школе дал кличку Грач. Неужели этот общипанный доходяга так поступил с ней? Неужели об этом «Юрочке» говорила Таня? - Он хороший, просто… Это власть так влияет на него… Нужно как-то убрать его оттуда, и всё будет хорошо, верно? А что стрела? Ну да, вытащил, но он ведь уже очень переживает. Наверное… Витенька, только пообещай мне, что не тронешь Юрочку, хорошо? Ну Витенька, добрый мой, я ведь не первый день знаю тебя. Жила шумно выдыхает и смотрит на Юру исподлобья. - Ну что, Грач? Не узнаём одноклассников в лицо? Чувствую, пора тебе стёкла в очках менять, дружочек, - цедит он сквозь зубы и поджимает губы. Юра сначала в недоумении хмурит брови, моргая маленькими и шустрыми глазками, затем вскидывает брови в удивлении и шоке и бледнеет. Директор отходит назад и в трясущейся руке подносит микрофон ко рту. - В…витя? Ты ведь в тюрьме… а как ты…? То есть... кхм… Какого чёрта?! Юра откидывает плечи назад и пытается смотреть на бывшего одноклассника свысока и чуть-чуть разгневано, что, в общем-то, у него получается хорошо, но всё равно неуверенно. Жила склоняет голову налево, потом направо, замечая, что куртка на самом Грачевиче висит, как на вешалке. Тощим он стал, как чёрт, того и гляди унесёт особо сильным порывом ветра. И ищи-свищи его, где попало. Даже рука на такого заморыша еле-еле поднималась. - Да вот, вышел погулять, подышать воздухом свободы, так сказать, - и криво ухмыльнулся, шаря в кармане куртки и доставая пачку сигарет. Засовывает одну сигарету меж зубов и понимает, что зажигалку-то забыл дома, на кухонном столе. – Слышь, Грач, огоньку не будет, м? - Нет, я ж совсем вообще не курю, - отзывается Юра и поправляет огромные очки. Цепляется за микрофон он уже не так судорожно, чутка расслабился. - Жаль. Постояли, помолчали. - Витька, а ты чего тут забыл-то? – нарушает тишину Юра и переминается с ноги на ногу. Жила кидает на него грубый взгляд из-под шапки, с силой сжимает кончик незажжённой сигареты и быстрым отточенным движением приставляет пистолет к боку окоченевшего от страха Юры. - Я-то ничего. А ты, Грачевич, совесть потерял, - злобно зашипел Жила, глядя в маленькие глазки Юры. – Думал, что я не узнаю? Что до меня эта инфа не дойдёт, раз я на нарах срок мотаю, а?! - О… о чём? Ты чего несёшь, Жилин? Совсем головой тронулся?! – громко разразился Юра от таких обвинений, позабыв о пистолете. Дуло же этого самого пистолета всё сильнее вдавливается в худой бок. Палец на курке опасно дергается. - Не делай из себя Незнайку, Грачевич. Знаешь же прекрасно свой прокол, я уверен. А то, понимаешь, нервничаю я уже, палец может и сорваться. Жила щурит глаза и неотрывно смотрит на журналиста со злостью и раздражением. - Да не понимаю, о чём… ох! – Юра широко распахивает глаза и со страхом смотрит на Витю, как кролик на удава. Жила же приподнял брови, ожидая продолжения. – Ты о Танечке… - Вооот, молодца, Грач! Можешь, когда хочешь, - Жила резко встряхнул журналиста одной рукой за потёртый воротник куртки. - А теперь слушай меня очень внимательно и мотай на ус, потому что я больше повторять не буду. Не лезь к Тане, увижу рядом с ней, пристрелю тут же, ты меня знаешь, Юра. - Понял… я тебя понял, В… витя, - пролепетал Юра. - Ну вот и отлично, - Жила тут же отпустил директора Девятого канала, быстро спрятал пистолет в карман, перекинул сигарету в другую сторону. – Ну, бывай, Грач. – И, похлопав Юру по худому плечу, удалился, шаркая белыми кроссовками по асфальту. *** Вернулся домой Жила только под утро, неся в руках авоськи с продуктами. Решил по пути прикупить макарон, гречки и риса, любимых Таниных пряников, сахара, яблок, Пепси и сгущёнки. На районе работал круглосуточно только один магазин, в котором барыжит странноватый продавец. Этот мужик странно Жиле подмигивает и улыбается зазывающе, от чего Витя быстрее хочет убежать. Ну неловко ж! Только недавно Жила понял, что продавец этот глазки ему строил ещё тогда, когда он крышевал эту точку. Но сегодня Жила даже не обратил внимания на ужимки продавца, даже ляпнул, что-то вроде «доброе утро» и «хорошего дня, барыга». Настроение было замечательное, ноги будто отрывались от земли, заставляя Витю парить, несмотря на две нелёгкие авоськи, а всё потому что в обшарпанной квартирке его ждала Таня. Та, которая не покидала его мыслей со школы, и которой он был предан целиком и полностью. Надо же! Сколько времени прошло, а те чувства, что теплились у Жилы где-то в районе грудной клетки, не ослабли ни на каплю. Поразительно! Однако мерзкий голосок здравомыслия тихо нашёптывал всякие умные и параноидальные мысли. Залетев в квартиру, Жила увидел чуть потертые туфли брата, и настроение тут же шмякнулось на пол, да так и осталось там валяться бесполезной лужей. Жила, сняв кроссовки и крепче перехватив авоськи, зашёл на кухню. Там спокойно сидел Митя, сцепив руки в замок, и беседовал с Таней, вид у которой был ошарашенный, грустный и разочарованный. Развернувшись, Митя покачал лохматой головой. - Ну, голубчик, что ж ты тут такое учиняешь? - Здорова, Мить, ‐ буркнул Жила и с грохотом поставил авоськи на стол между братом и Таней. - Ты на вопрос отвечай, балда, - не унимался полковник. Вид у него был хмурый, не как обычно. – Ты зачем на товарища Грачевича кидаешься? Бешеный совсем? - Отстань. - У меня тут, между прочим, дела важные, а я здесь с тобой вожусь, как с ребетёнком каким-то. Ну-ка, по-быстрее рассказывай, зачем пошёл шугать директора канала? Мне ехать пора, - ответил Митя и выразительно посмотрел на брата, мол «ну всё уже, всё, Господи, надоело мне тут с тобой сидеть». - Ну так езжай уже и не занимай тут зря моё время, господин занятой начальник, - огрызнулся Жила и демонстративно шумно стал рыться в покупках. - Витенька, - тихо позвала Таня и откинула заплетённые в косичку волосы за спину. Она взглянула на Жилу из-под длинных ресниц, опалив васильковыми глазами. - Пожалуйста. Ну зачем ты пошёл? Я же просила тебя, по-хорошему просила, хороший мой. А ведь и правда просила. Говорила, чтобы не трогал «Юрочку», а мутная пелена гнева напрочь отбила весь здравый рассудок, и получилось ну очень некрасиво, да и стыдно. Жила посмотрел на банку сгущёнки, поковырял ногтем этикетку, поднял взгляд на брата. Митя выглядит хорошо, звёздочки отполированы, на кителе ни одной пылинки, подбородок выбрит гладко, красавец. Только усы и чёлка разлохмачены, глаза уставшие, волновался, хлопотал по работе. Жила вздохнул, снял шапочку и выложил всё-всё как на духу. Глаз так и не поднял, уперевшись взглядом в старенький стол. Закончил чуть сбивчиво и, набравшись смелости, задиристо поднял заросший подбородок, глядя на брата. На Таню он боялся и стыдился взглянуть. - Ну и что будешь делать со мной, дорогой товарищ мент? Митя возвёл подведённые глаза к потолку, тяжело выдохнул. - Вот что мы сделаем, голубчик. Ты собираешь всё, что сможешь собрать и шагом марш на дачу мою. Будет она тебе заместо пятнашечки, пока дорогой наш директор немножко не сделается тише, вот так, - полковник чуть кивнул сам себе, перевёл взгляд с брата на Таню, почесал кончик носа. – Возражения имеются, господа сожители? Возражения были. Ох, ещё какие! Но Жила вовсе не дурак, хоть и тупит время от времени, а потому знает, что лажанул он по-крупному и перед братом, который его репутацию начал восстанавливать с министерского поста, и перед Таней. «Можешь быть спокойна, не трону я твоего… этого… ты поняла, в общем. Оставайся на столько, на сколько нужно, всё будет отлично, Танёк. Верь мне», - говорил он неделю назад, когда подробно узнал и о реальной причине побега Тани, и о ребёнке. Соврал, получается, нарушил слово. - Значит, возражений нет, отлично, - Митя поднялся, нацепил фуражку на голову, поправил китель. – Татьяна, Вы только не волнуйтесь. В конце концов, дача вместит не только братца моего, но и на Вас, голубушка, места хватит. - Хорошо, спасибо Вам, дорогой товарищ полковник, - ответила Танечка и даже слегка улыбнулась. Митя неловко кивнул, хотя не понял ни слова и ушёл, тихонько щёлкнув дверью. Квартира погрузилась в гробовую тишину, только из протекающего крана монотонно капала вода. Жила потёр пальцем въевшееся пятнышко на куртке и исподтишка глянул на Таню. Она уткнулась в ладони, пряча лицо, дышала тихо и размеренно, плечи обречённо опустились вниз. Такая тонкая, нежная, очень уставшая и хрупкая, тронь, и рассыплется на тысячу и миллион осколков. Сердце ощутимо кольнуло, дышать стало чуточку тяжелее, невыносимо хотелось коснуться её плеча. - Ну зачем ты пошёл? Я же говорила тебе… Это ещё хорошо, что у тебя брат – милиционер. - Ещё непонятно, хорошо это или плохо, - без особой злости пробубнил Жила. Исключительно ради приличия. - Конечно хорошо! Какие ты тут глупости говоришь! Ещё и такой хороший. Да, Митька хороший. Хотя в этом Жила никогда напрямую, в лицо брату не скажет. Ещё чего не хватало. Митька тогда будет ухугать в два раза задорнее. Не, он молодец. Всегда был молодцом. Ещё в школе и дежурным побудет, и на каждый субботник сходит, и домашнее задание выполнит. А теперь он птица важная: полковник, министр, советник и телохранитель президента, да и просто славный малый, хоть и тормознутый иногда. - Слышь, Тань? - Да? - Танечка тут же повернула голову, подпирая её ладонью. - Я это… короче… прости. Зря я это замутил. Вот, - обрубая каждое слово, Жила повертел в руках Пепси и открыл о край стола бутылку. Крышечка с мягким хлопком отскочила и упала на пол. Повертев по сторонам головой, Жила отыскал металлический цветной кружок, подцепил пальцами из-под стула и кинул на стол. Руки Жилы коснулось что-то тёплое и невесомое, а чуть погодя на грубоватую кожу легли тонкие пальчики, ободряюще пожимая и ласково гладя костяшки. Маленький первый лучик солнца пробился сквозь плотные шторы и упал на их руки. - Давай собираться, хороший мой? – ласковее улыбнулась Таня и по-птичьи и очаровательно наклонила голову в сторону. - Ты со мной поедешь? – удивлённо спросил Жила и тут же дал себе мысленно пинка. Кто ж так спрашивает? Таня сейчас опять начнёт себя неуютно чувствовать, начнёт накручивать себя… - Поеду. Если, конечно, ты этого хочешь, - стушевалась Таня и убрала руку. Правда, её ведь Витя не звал совсем. – Я не хочу навязываться тебе… - Конечно хочу, Танёк. Просто моё косноязычие… ну… в общем, слушай меня в пол-уха, - Жила мягко коснулся таниного плеча и кривовато улыбнулся. Таня тут же ответила нежной улыбкой. – Ладно, давай быстренько чая и Пепси швыркнем и помчим. Не будем откладывать в дальний ящик. *** - Чёртова хренобобина! Кто тебя придумал такую?! – Жила от злости пнул колесо своей машины, на что та обиженно запыхтела серым дымом из двигателя. – Ну и Бог с тобой, надоела, редиска. Сунув сигарету в рот, Жила понял, что спичками и даже зажигалкой он так и не обзавёлся. Смял несчастную сигарету в грязном от машинного масла кулаке, откинул в сторону, повыше засучил рукава и снова залез под капот. Таня сидела рядом на лавочке и присматривала за тремя сумками: своей, жилиной и продуктовой. Тяжело вздохнув и выпустив белое облачко пара, Таня спрятала руки в беленькую муфту. Вдруг что-то показалось из лужицы около качелей. Что-то ярко оранжевое. Нахмурившись, Таня поднялась, бросила смиряющий взгляд на сумки, будто наказала им стоять тут, и пошла к лужице. Только она приблизилась к ней, как из мутноватой воды показалась каска, а за ней чумазый Игорь Натальевич собственной персоной. - Здрастье, - Игорь махнул рукой, ухмыльнулся и… застрял. Он задергался, упёрся в края лужи ладонями и попытался ещё разок вылезти. Не получилось. - Здравствуй. Вам помочь, может, застрявший мой? – учтиво поинтересовалась Таня, не желая надоедать человеку. Игорь поднял голову на Таню, осмотрел придирчиво её с головы до носков белоснежных сапожек, отмахнулся и снова задёргался. - Тань, ты чего? – крикнул Жила, окончательно отчаявшись починить машину. – Что ты там увидела? – как только он подошёл к Тане, то сразу расплылся в улыбке и заухугал. – Катамаранов, ну ты даёшь! Ты б ещё чего по-меньше нашёл, умник! - Отойди, - Игорь закряхтел. - Ну Вы чего? Давайте руку, - Таня наклонилась и протянула чистенькую ладошку. Игорь глянул на протянутую руку. - Нет. Замараешься. Что за лужи у вас тут такие? Издевательство какое-то, - заворчал Катамаранов. Мда, не выберется Игорь из этой западни. Жила вздохнул и, подойдя вплотную к однокласснику, схватил его под руки. - Попытайся оттолкнуться, а я потяну, - пропыхтел Витя. – Давай на счёт три: раз, два, три! Игорь чуть дёрнулся, Витя потянул… ничего. - Давай ещё разок, - Игорь спихнул каску на затылок. - Давай… Попробовали ещё раз. И снова ничего. И ещё разочек, и ещё… ничего и никак. Таня, устав наблюдать за этим гиблым делом, куда-то ушла. Ни Игорь, ни Витя не поняли куда. В конце концов Жила от усталости сел около лужи, опёрся спиной о спину Игоря и утёр мокрый лоб рукой, оставив чёрный след. Игорь же снял каску вовсе, откинул длинную чёлку назад, пробежался цепким взглядом по дворику и увидал сломавшийся автомобиль, около которого происходило какое-то движение. В прочем, Игорь это преспокойно проигнорировал. - Слышь, - Катамаранов дёрнул плечом, на что Жила отозвался вялым «м?». – Давай починю агрегат, Витёк? - Ты выпульнись из лужи сначала, а потом чини всё, что душе угодно, Самоделкин. Тут перед Игорем материализовалась счастливая Таня, а в руках она держала небольшую лопату. Витя, обернувшись, узнал в ней свою лопату из багажника. Нахмурившись, Игорь подсобрался и недоверчиво спросил, глядя из-под чёрных и мокрых прядей волос: - Ты что удумала? - Доставать Вас будем, Игорь Натальевич. - Чего? - Тебя, говорит, откапывать будем, - перевёл Жила, улыбаясь восхищённо. Он шустро поднялся на ноги, оттряхнул штаны, хотя это мало чем помогло, измазан он был и в масле, и в грязи, и в тине по самое не могу, и подошёл к Танечке. – Ты, Тань, просто голова! Здорово придумала! Таня что-то смущённо залепетала, передала лопату Жиле и подошла к Игорю. Снова протянула руку. - Нееее, я тебя замараю ещё, а у тебя вон пальто красивое, чистое, - Игорь деловито нацепил каску на макушку и поднял руки, мол «смотри, весь я чумазый, оно тебе надо?» - Да ничего, постираю. Вытаскивать-то Вас надо, и по-быстрее, - как можно чётче выговорила Танечка и снова протянула руки. – Давайте руки. Игорь ни черта не понял, но по настойчивому взгляду и вытянутым ладоням Тани сообразил. Вот называют его балдой, а он соображает, может, получше некоторых. Просто Игорь скромный, а потому не лезет со своими мыслями куда папало. - Ну смотри, красавица. Если замараю, я не виноват. - Ну? Ещё почешим языками и губёшками или делом займёмся?, - Жила подошёл поближе и приготовился подкапывать края лужи. – Тань, я как подкапаю, тебе помогу, Катамаранов-то далеко не пушинка, а тебе напрягаться нельзя. Немного расширив края лужи, Жила отставил лопату в сторону. Таня взялась за правую руку Игоря, Жила - за левую, и начали тянуть. И вот, наконец-то, из воды показались рванные штаны и красивые, но грязноватые ботинки. Игорь отполз чуть подальше от несчастной лужи. - Спасибо. Вот за это и не люблю лужи. - Так, а на кой черт ты вообще полез туда? – деловито поинтересовался Жила, оттряхивая руки. Сейчас он ну очень напоминал брата. - Надо было. Тебе-то что? – буркнул Катамаранов и поднялся на ноги, чуть шатаясь. - Да мне ничего. Интересно просто. - А Вы именно поэтому лужи не любите? – поинтересовалась Таня, пытаясь перевести тему, и протянула мягкое полотенце мокрому Игорю, чтобы подсушился. А то осень, как-никак, холодно. Жила уже стоял в чуть сзади и активно вытирался вторым. Он ненавязчиво перевёл речь Танечки, стягивая шапочку и вытирая короткие волосы полотенцем. Замарался он не хуже Катамаранова. - Да. Проблемы у меня с ними. Застреваю постоянно, - пожаловался Игорь и начал оттряхиваться от воды, водорослей и тины, прям как лохматый пёс. Черные волосы тут же распушились, одежда стала сухой, будто это и не Катамаранов сидел в луже последние пятнадцать минут. Только в ботинках чуть-чуть хлюпало. Надев каску, Игорь направился в сторону сломанного автомобиля. Переглянувшись, Таня и Жила пошли за недавно освобождённым Игорем. Он тем временем обошёл машину, осмотрев со всех сторон, успокаивающе потрепал за боковое зеркало и остановился напротив дымящегося капота. - Сможешь починить? Я слышал, что у тебя покраска и ремонт двигателя всё по одной цене. Триста пятьдесят, вроде? – Жила тут же полез за пазуху черной куртки, достал сложенные в несколько раз купюры и протянул положенную сумму Игорю. Тот только глянул на деньги, закатал рукава ватника, залез под капот, а оттуда сказал: - Не надо. Для своих бесплатно. Спустя пять минут дыма никакого уже не было. Захлопнув капот, Игорь, удовлетворённый своей работой, похлопал по тёплому металлу. - Готово! - Ох, спасибо Вам больше! Ну так ловко Вы починили! – Таня восторженно всплеснула руками и заулыбалась. Игорь толком не понял, о чём говорила Танечка, однако понял, что его благодарят. Он даже покраснел чуть-чуть, не каждый день его хвалят красивые ведущие с Девятого канала. - Да, спасибо тебе человеческое, Игорёх, - Жила крепко пожал катамаранову ладонь. – Выручил. - Да это дело нехитрое - раз-два и готово! Ты только меня до милиции подбрось по дороге. - А тебе… ааа, - начал было Жила, но тут же спохватился. - Хорошо, понял. Личные дела, так сказать? – хитро щурясь, поинтересовался Жила, укладывая сумки в багажник. – Тань, садись. И так, наверное, наморозилась на улице. - Можно и так сказать, - нагловато заявил Игорь и без капли стеснения залез на заднее сидение. Усевшись на водительское место, Жила завел машину, и она тронулись. Автомобиль шёл мягко, мотор урчал, словно ласковый котяра, красота. Мимо проносились серые здания спального района, через которые мелькало только-только просыпающееся солнце. Из радио доносились старые композиции Старозубова, новых давненько не было. Подъезжая к отделению милиции, Жила увидел торчащую фуражку из окна. Митя пытался захлопнуть заевшую форточку, что-то ворча себе под нос. Как только белая машина остановилась у главных дверей, полковник отвлёкся от своего увлекательного занятия и заулыбался, как увидел вылезающего из машины Игоря. - Довез бешеного твоего! – крикнул Жила из окошка с опущенным стеклом. – Смотри за ним внимательнее, гражданин начальник, а то он у тебя застревает везде. - Хорошо, спасибо, хороший мой. Вы уже поехали? – отозвался Митя, поправляя фуражку. - Да, кстати, хорошо, что Катамаранов решил к тебе на огонёк заскочить через нас. Ключи дашь, или мне пальцем дачу открывать? - А, конечно-конечно, сейчас, - Митя тут же убежал искать ключи, и из открытой форточки донеслось шуршание, хлопанье дверей и ворчание. - Ну, пасиб, что подбросили. Счастливо, - Игорь махнул рукой, скрылся за дверью и был таков. - Какой он радостный в милицию ходит, как в гости, - беззлобно и умилительно заметила Таня. - Ну так для него это и есть «сходить в гости». Нравится ему там, вот и носится туда, как бешеный. - Нашел! Держи-ка, - полковник высунулся из окна и кинул брату ключи. Витя же ловко их поймал. – Тот, что маленький, от нижнего замка, вон тот, который чуть погнутый, от верхнего, с зубчиками такими от бани, а круглый от гаража. Запомнил? - Неа, но ничего! Разберемся! Всего хорошего! Ключ с щелчком повернулся, мотор загудел, а под колёсами мягко зашелестели коричневые листья. *** Потолок. А в уголке паутинка, по которой лениво ползёт маленький паучок. Свежо в комнате, будто недавно хорошенько проветривали. Да какое тут проветривание? Минус десять ночью было, холодно ведь. А под одеялом тепло… а как она под одеялом оказалась? Вроде же на кухне была, а там отродясь одеял не было… Мысли Тани текут медленно-медленно, неохотно и очень густо. Голова тяжёлая, и в затылке неприятно пульсирует. Глаза танины тяжело закрываются, будто свинцом налитые. В следующий раз Таня приходит в себя от того, что колючий морозец пробежался по рукам, пощипал за щёки и нос. И правда, окно открыто, однотонные шторки лениво качаются от морозного ветра. Аккуратно сев на панцирную кровать, которая издала лязгающий звук, Таня укуталась в одеяло и приложила ладонь к ноющему затылку. На скрип от железной сетки прибежал Жила с полотенцем, перекинутым через плечо. - Э, не, сиди-сиди, а лучше ляг. Вот так, - он аккуратно уложил голову Тани на подушку, а её ноги укрыл пледом, заботливо подоткнув уголки. Ласково погладил по светлым волосам. Руки у него прохладные и шершавые, добрые и нежные, хоть все и в бандитских наколках. – Я сейчас закрою. Совсем забыл… Ты лежи, Тань, отдыхай. - Что случилось, мой хороший? Голова что-то совсем не слушается, - спрашивает Таня, едва двигая губами. Жила плотно закрыл окно и даже его зашторил, чтобы яркие лучи солнца в глаза не били. - Да я прихожу с улицы, а ты без сознания около стола лежишь. В обморок упала и головой хорошо стукнулась о пол. Я докторишек вызвал, они вон лекарства мне всучили, чиркнули что-то на клочке и умотали в закат, - Жила достал из кармана растянутых штанов помятый клочок бумажки с какими-то закорючками и кивнул на рядом стоящую табуретку. На ней стояли пузырёк и коробочка с лекарствами и стакан воды. Витя же чуток потоптался, засунул бумажку обратно в карман, присел на край кровати и встревоженно посмотрел на Танечку. «Волновался, бедный мой», - подумала Таня, и как-то совестно стало. - Прости, что напугала. Заставила поволноваться, - тихонько сказала Таня. Жила лишь недовольно фыркнул и отвернулся к окну. Он ещё четыре дня назад говорил, чтобы Таня не извинялась за эти приступы. «Беременность и все её «прелести», слыхал я об этом. Один знакомый рассказывал», - как сказал тогда Витя. Сейчас же он испугался не на шутку, Таня это видит. Нахмуренные брови, взгляд шальной мечется из угла в угол, руки неспокойны. А он ведь и в школе так пытался испуг побороть, рядом всё время был, боялся отойти на пару шагов. Совсем не изменился, только морщинок стало больше, усы вон отрастил, взгляд стал грустнее и тяжелее, да татуировки появились. - А ты совсем не поменялся, Витенька. Всё такой же хороший. - Мгм, хороший… скажешь тоже. - Нет, хороший, честно, - приятная тишина обволокла светлую комнату. Таня запуталась пальцами в одеяле, пожулькала уголок и решилась, пока храбрость не убежала. – И это неправда, что обо мне говорили. - Ты о чём? – нахмурился Витя и развернулся лицом к школьной подруге. - О том… что… что у меня кто-то был. Это неправда. Я тогда одна была… тебя ждала… Дыхание Жилы резко перехватило. Чем осознание проникало в его мысли, тем в грудной клетке становилось тяжелее. Нет, ну не может такого быть, чтобы всё так обернулось, что Таня его ждала из тюрьмы. Ведь не может? Зачем ей это? Она ведь уже в то время была подающей надежды студенткой журфака. Жила почувствовал, что ему становится плохо. Тот мерзкий тип в клубе сказал, что Таня с Клещом… Наврал, ввёл Жилу в заблуждение. - Нет, Тань, давай не сейчас. Потом, - прохрипел он и собрался было встать, выйти из комнаты. Хоть в соседнюю комнату, хоть в огород, да хоть в другой угол комнаты, лишь бы подальше от этого разговора, подальше от такой серьёзно настроенной Тани. Ей нужно отдохнуть, прийти в себя… и тогда она подумает и не будет говорить таких ужасающе правдивых признаний, о которых Витя даже и не мечтал слышать. - Нет, потом может быть поздно, Витя! Неужели ты не понял, что так мы можем опять упустить что-то важное? – твердо ответила Таня и успела ухватить Жилу за край растянутой кофты. Смотрела она серьезно и уверенно. Аккуратно отцепив руку Тани от ткани, Жила снова сел на кровать, взглянул на растрёпанную светлую чёлку. Хотелось аккуратно откинуть её, обнять ладонями лицо Тани, прижаться лбом к прохладному лбу и остаться так на час, на три или на все два. Нет, нельзя! А ведь раньше ему это было дозволено, тогда он вообще не утруждал себя ограничениями, и это сыграло с ним злую шутку. Раньше, будто лет сто назад, а на деле лет двадцать прошло, он прижимался к ней лбом, ластился, тёрся кончиком носа о танин носик, смущённо целовал в уголки улыбающихся губ и краснел ушами. Носил целые охапки веточек с распускавшимися листочками, за что сначала получал от брата, потому что Митька был старостой, а Витя рвал ветки со школьных деревьев; затем от Катамаранова, потому что «дурачье, кто ветки разрешал рвать с этих деревьев? Я их сам вырастил за каких-то девять часов, а ты… эх». Обесценил он труд Игоря, который уже будучи мелким был бешеным и странноватым. А потом… а потом всё слилось в грязный, смердящий и липкий ком, состоящий из бесчисленных ОПГ, грабежа, разбоя, вандализма и хулиганств. И здравствуй, небо в клеточку. Таня ещё ходила к нему, а потом они с Жилой разругались, точнее Витя её нарочно прогнал. Не нужны ему жертвы в виде Тани и её разрушавшихся молодости, амбиций и планов. Уже тогда Таня расцвела, похорошела: фигура статная, красивая, волосы длинные, ресницы пушистые. А ведь раньше она была совсем другой - самая высокая девочка, дылда, нескладная, тонкая, с глупыми причёсками, тихая и мирная, совсем безобидная. С такой Таней Жила и познакомился, и увидел в ней интересного собеседника (несмотря на проблемы с разборчивостью речи, но Витя научился понимать её, это было несложно), приятного человека и красивую девочку, а позже девушку. А теперь перед ним такая же красивая, нежная и ранимая женщина, но более закалённая жизнью, прошедшая через многое и очень решительная. И сейчас Жила будет отыгрывать свою привычную роль, он ей уже научен – неприятный хамоватый тип, чтобы Таня не совершила ошибки, о которой будет потом жалеть, он в этом уверен. - Ну? И что? Чего ты от меня-то хочешь? – грубовато поинтересовался Жила. - Я хочу, чтобы ты знал. Знал о том, что я искала тебя после того, как ты вышел из тюрьмы, пыталась расспросить твоего брата, но он молчал. Я долго тебя искала… а потом просто устала, - как-то укоризненно и чуть-чуть обиженно сказала Таня. - И зачем тебе нужно было искать меня? Я тебе ещё тогда сказал, что нам с тобой не по пути, усекла? То, что ты сейчас здесь - это лишь для поддержания наших, так сказать, дружеских отношений. Не придумывай себе лишнего, - жестоко ответил Витя, а внутри всё клокочет от волнения и еле сдерживаемых эмоций. – Всё, базар окончен. Я картошку готовить пошёл, обедать уже надо. Как только Жила скрылся за дверным проёмом, Таня прикрыла глаза ладонями и дрожаще выдохнула. Не хватало ещё расплакаться. *** Жила быстро запихал в рот крупные куски поджаренной картошки, наспех порезанной затупившимся ножом, зажевал чёрствым кусочком хлеба, хлебнул горячего чая со сгущёнкой, обжёг язык, чуть не выплюнув всё на скатерть с цветочками, но быстро взял себя в руки. Напротив него сидела Таня в тёплом и стареньком халате Вити и аккуратно отламывала кусочки картошки вилкой. Смотрела она хмуро на свою тарелку, взгляд не поднимала. Ничего-ничего она пообижается, подумает, что возродить то, что было много лет назад – глупая и гиблая идея, которая ей даром не нужна. Потом ещё благодарить будет. А на душе кошки скребут, впиваются своими острыми крючковатыми когтями в эту самую душу и раздирают ко всем чертям. Совестно. Зря он так с ней. Сам ведь хочет всего этого между ними: и нежности, и одно одеяло на двоих, и тихого любовного шёпота. Ну и что? Как говорит Митя «мечтать не вредно, вредно не мечтать». Вот и всё, и сиди, мечтай, а Тане жизнь не порти. Почему-то Витя отчётливо слышал гнусавый и нравоучительный голос брата. Хотя Митька бы так никогда не сказал, наверное. Решительно поднявшись из-за стола, Жила помыл наспех посуду, оставил её на ржавенькой сушилке и, заглянув краем глаза в кружку Тани, подлил горячего чая. - Я на улицу, а ты без самодеятельности и без выкрутасов. - Как получится, - отстранённо ответила Таня и непринуждённо оттряхнула локоть Вити от извёстки. Он где-то умудрился измазаться. Ну и отлично. *** Раскидать хлам в гараже на кучки самое простое, вон то - на выкидку, вот это – отдать, а это – оставить. Сложность состояла в самом акте выбрасывания. Жила бы не назвал себя сентиментальным. Так бы его назвал Митька, может Водолаз, Таня точно, а вот Игорь бы прыснул и нечетко попросил, чтобы Витя не лез к нему с идиотскими просьбами. Но было как-то горьковато и тоскливо везти на свалку свой плешивый новогодний костюм зайчика, старый дырявый мячик, целую связку потрепанной «Мурзилки», игрушечный сломанный пистолет и Бог знает ещё чего. Из тяжких дум Витю вырвал решительный стук о дерево. Лениво развернувшись, Жила увидел сгорбленного мужика в очках и с пышной бородой. На вид ему вроде лет пятьдесят, а вроде и в два раза больше. Странный, одним словом. Мужик с лёгким хитрым бликом в глазах оглядел гараж и приветливо улыбнулся. - Эх, хорошо тут у тебя, полковник, хорошо… только сыро, серо и грустно. - Здорова, мужик, - хмыкнул Жила, отбросил старую рубашку брата в чистую кучу и подошёл поближе к незваному гостю. – А я не полковник. - Ох, а кто ж ты, кочерыженька? Ты ври-ври, но не мне. Вижу ж я лицо твоё, - мужичок потряс мундштуком трубки перед лицом Жилы и всё не унимался. - Да брат я его, дядь. Митька в городе ещё, сечёшь? - Ох, и этого паразита как ветром унесло… тьфу… - мужик раздосадовано всплеснул руками и расстроенно заозирался по сторонам. Жиле даже жалко его стало. - Дядь, может подсобить чем? Гость критично оглядел Жилу с ног до головы цепким взглядом, прищурился, приободрился и потряс пальцем. - А, может, ты и поможешь, морячок… пошли! Бросай это всё! Пошли-пошли. Жила только прикрыл гараж, всё равно на дачах соседей уже не было, да и воровать особо нечего, накинул старую телогрейку и нагнал чуть сгорбленного мужичка на середине улицы. - А чем помочь-то? – решил поинтересоваться Жила у нового знакомого, шагая рядом с ним. Дядя в это время с важным видом раскуривал крупную деревянную трубку. На Жилу он посмотрел весьма и весьма красноречиво, мол «ну и кочерыжка глупая ты». - С чем надо. Хорошо поговорили. Прошлись в тишине. Где-то на деревьях шуршат гагарки, готовясь улетать на юг, в пожухлой и подмороженной траве возятся дикие курицы и карликовые пантеры. Красота. - Как тебя звать-то, кочерыженька? – поинтересовался мужик. Он выпустил сизое колечко, которое запуталось в голых веточках берёзы и растаяло. - Витя я. А твоё имя? - Вишневский Гвидон. - Хорошо, рад знакомству, - Витя нагловато схватил Гвидона за ладонь, потряс и отпустил. – А теперь серьёзно. Куда и зачем ты меня тащишь? Они как раз подошли к невзрачным воротам, как Гвидон ответил: - Вот сюда, поможешь мне выбрать лучшие картины, а то братец мой головастый, но идиотинка иногда, - хлипкая дверь тоскливо скрипнула. – Да и не тащил я тебя, ты сам за мой увязался. Тащить такого бугая ещё… Они зашли во двор, по которому то и дело валялись поленья. Прошлись по деревянному тротуару до дома, построенного из крепких и толстых брёвен и украшенного простым резным орнаментом. На пороге разулись, Гвидон бросил перед Витей стоптанные тапочки в клеточку и прошёл внутрь. - Неужто ты привёл кого-то? – послышался ласково дразнящийся голос, а потом из кухни появился мужичок, похожий на Гвидона, как две капли разной воды. Только у него борода была короче, да и одет был в выцветшую светло-голубую рубашку и простые штаны. – Жилина, что ль, достал откуда-то? Здравствуй, полковник. - Да не Митька я! – возмутился Жила. - Брат это его, - пояснил Гвидон и поинтересовался. – А ты откудова знаешь о Жилине-то, который полковник? - Так он регулярно Катамаранова пьяного забирал, как только этот балбес что-то учудит… в НИИ, - при упоминании института один из Вишневских как-то погрустнел, расстроился, но тут же скинул это с себя, взбодрился. – Ты б подождал, Морячок уже завтра приедет из города-то, ему и покажешь. - Нечего. Мне срочно нужно отправить картину тому гипнотизёру, чтобы он лучше в спираль космическую, вечную, далёкую сознанием погружался! А то эта деревяшка безмозглая не чувствует того самого, чтобы картины-то самому рисовать. Вот и мучается! – одновременно запричитал, заворчал взволнованно Гвидон и обратился к Жиле. – Пошли, покажу тебе своё место, где рождаются сюжетики всякие. Они прошли в небольшую комнату, заставленную изрисованными и чистыми холстами, на полу валялись краски, а в просторной клетке сидели канарейки с чем-то цветным на хвостиках. Подойдя ближе, Витя внимательно вгляделся и понял, что цветное – это краска! - Дядь, ты чего, птахами рисуешь, что ли? – недоверчиво поинтересовался Жила. - Конечно, что за вопросики? Макну их в красочку и оп! И образовалась диагональ, разрезающая пространство, время и сущность бытия людского, - Гвидон вдохновлённо взмахнул рукой, в которой держал трубку, и провёл пальцами по картине. – А ну-ка подойди. Жила подошёл, гадая, что ещё странного может выкинуть этот чудак, взглянул на картину и подумал, что лучше бы он этого не делал. Картина представляла собой… что-то неоднозначное. То тут, то там были наляпаны яркие зелёные кружки, сам центр картины был похож на сгусток фиолетового, зелёного и синего, и всё это художественное великолепие пересекала плотная жёлтая полоса. Себя ценителем и критиком прекрасного Жила не считал, но даже это для него слишком. Подперев заросший щетиной подбородок кулаком, Витя потопал тихонько ногой, внимательно посмотрел на нечто на картине. - Ну и как тебе, Витька? – спросил Гвидон и выдохнул сизый дым через нос. Жила неопределённо покрутил рукой, открыл и закрыл рот, наклонил голову и понял, что эта мешанина мазков, цвета и форм его завораживает, будто затягивает внутрь. От такого откровения Жила даже вздрогнул, поёжился и от души чихнул. Значит, не напрасно папа таскал его и Митю по музеям и выставкам. Митька к изобразительному искусству холоден, но зато любит хорошие песни и задорную мелодию, что просто невообразимо. А теперь и Жила открыл для себя, что ему нравится вот такое. - Дар речи потерял? – Гвидон потрепал своего зрителя за плечо. - Не… я… погодь, дядя, дай мозги в кучу собрать, не гони коней, - Жила усилием воли и шейных мышц повернул голову в сторону, отрывая глаза от картины, и посмотрел в окно. Там было всё по прежнему серо, сыро и тоскливо. Совсем не как на картине. – В общем, чего я думаю, - Гвидон устремил весь свой взгляд на него, с нетерпением ожидая ответа. – Мужик, это что-то прям… ну здорово, признаться честно! Очень круто, аж до щитовидки пробирает. Гвидон сначала застыл, так и не донеся трубку ко рту, растерянно похлопал глазами и расплылся в счастливой улыбке, от чего вокруг его глаз разбежались тонкие лучики-морщинки. Поправил очки и с гордостью взглянул на холст. - Эх, а смыслишь ты в искусстве, кочерыженька! А Морячок и Витька говорят: «Ох, мазня всё это, мазня». Тьфу, да какая ж это мазня, когда это всё, что было, что происходит и что будет со мной? – Гвидон отложил на измазанную табуретку трубку. – Отварчику хочешь? - Какой ещё отварчик? – заинтересованно повернул голову Жила. - Чудодейственный. Эх, и хорош он, ах, хорош! - Доставай, дядя, если предложил. Но только по одной. Меня дома… - запнулся на мгновение. Гвидон с хитрецой взглянул на него, уже держа в руках большую склянку мутноватой жидкости. – Подруга меня ждёт, она ведь там одна совсем… не, я… наверное, не сегодня, дядя. Пойду. - Хороший ты мужичок. Ну иди, Витя, негоже девку свою одну-оденёшенькой бросать, - даже заботливо, хоть и в своей грубоватой манере сказал Гвидон. – Ох, ты подожди! Поделюсь я с тобой, кочерыжка. Угостишь девку-то свою отварчиком. - Да нельзя ей, дядь, такое, - ответил Жила. -А что ж с ней? - Ну… в общем и целом ничего, беременная она. - Ох! Батюшки! Как я рад за тебя, Витька! Счастье-то какое у тебя! – счастливо и радостно заулыбался Гвидон и махнул рукой, от чего из бутылки немного пролилась мутновато-зелёная жидкость. – Ну так тем более. Будет это подарком от меня! Когда мальчонка родится-то, воспользуешься подарком моим! Гвидон отлил в небольшую бутылку жидкости, крепко закрыл, чтобы Жила донёс её содержимое в сохранности, и впихнул в руки гостя подарок. - Спасибо, конечно, Гвидон. Но откуда такая уверенность, что пацан будет? – немного ошарашенно, но чуть улыбаясь поинтересовался Жила. - А вот этого я не скажу. Должны ведь у меня быть козырёчки в рукаве, Витька, - и Гвидон задорно прищурился. Жила только добродушно улыбнулся и крепко пожал худощавую ладонь художника. Дело-то его, даже очарования придаёт эта загадочность. Вышли они за калитку, а на улице уже сумерки. Зима всё ближе и ближе, дни всё короче, а ночи длиннее. В воздухе уже пахнет мягкой морозностью и дымом из трубочки Гвидона. Где-то на соседней улице проехала одинокая машина, шурша колёсами по земле. Звёздочки лениво и неохотно стали появляться на темнеющем небе, облаков почти не было, разъяснилось. Гвидон опёрся рукой о низенькую калитку, и та жалобно скрипнула. - А Морячок так и прошляпил Зойку свою, шатался он рядом со мной, ходил хвостиком, а на девчушку свою совсем мало внимания обращал. Вот она от него и ушла. Но сейчас вот поехал этот пенёк к ней прощения просить. Кажется, если так задерживается, то хорошо у него всё. Ну и славно, - Гвидон по-отечески ласково улыбнулся и пригладил пушистую бороду. И тут же подсобрался и как-то нравоучительно и чуть-чуть взволнованно заговорил, грозя пальцем. – А ты смотри, свою вот так не потеряй, пока за всякой ерундой бегать будешь, понял? А то упустить-то легко, а вот найти… ох-ох-ох, беда… Витя лишь кивнул. А что ещё оставалось делать? Попрощались они, и Жила пошёл домой, спрятав руки в карманах телогрейки и зажав подарок между локтём и боком. Подходя к домику, он увидел чью-то машину около заборчика. Это не митькин УАЗик и не колымага Тончика, а симпатичный и чистенький «Москвич». Уже дёрнувшись к двери, Жила застыл. Дверь открылась, тёплый жёлтый свет упал на крылечко. Первым вышел некто в роскошном пальто, а за ним Таня, кутаясь в тёпленькую кофту. Как незнакомец заговорил, так Витя узнал в нём бывшего директора Девятого канала. - Ты точно увеrена, моя милая Татьяночка? – мягко спросил Ричард и ласково дотронулся до локтя Тани. – Обещаю, я больше никогда не позволю себе то, что совеrшил по отношению к тебе, моя кrасавица. - Точно, Ричард. Я не могу его снова потерять, ведь он только-только нашёлся, - она заботливо поправила меховую шапку Ричарда и тепло улыбнулась. А Витя так и стоял в тени дома, словно примёрз к земле. Ричард опустил голову, тяжело вздохнул. - Хоrошо, но помни, я буду rядом, если буду нужен. - Спасибо тебе. Ты уверен, что не хочешь переночевать? А то поздно уже. Думаю, Витенька против не будет. - Спасибо, но нет, милая моя Танечка. Не беспокойся обо мне, - Ричард как-то грустно и смиренно улыбнулся и махнул на прощание. Он сел в машину и отъехал. Скоро красненькие огни габариток скрылись за углом, а Таня зашла внутрь дома. А Витя так и стоял в тени, и понимал, что сейчас Таня отказалась от жизни в большой и просторной квартире с уважаемым человеком, завучем и учителем, и осталась с ним, с Жилой – бандитником-одиночкой, уголовником, старающемся починить свою жизнь. Таня осталась с ним. А, может, ещё не поздно возродить то, что, казалось бы погибло под тяжестью прожитых лет? Витя не знал. *** Входная дверь мягко скрипнула, и Жила зашёл в дом. А дома пахло вкусно поджаренным мясом, ароматным чаем и чем-то сладким. Поставил бутылку отварчика на табуретку, скинул с себя телогрейку и шапочку, повесил их на крючок, снял тёплые и пыльные ботинки. Дачный домик наполняли ненавязчивые запахи и звуки. Из телевизора доносился сначала голос Юры, вещающий о мохнатых жабах с радиоактивными глазами, а затем его прервал приятный и спокойный голос несменяемого ведущего новостей. Жила прошёл в гостиную и остановился около дверного косяка, прислонившись к нему плечом. Таня сидела на продавленном диване и штопала его футболку, иногда замирая, чтобы получше расслышать новости. - Сегодня президент Григорий Константинович объявил амнистию Марку Владимировичу Багдасарову. Бывший президент был отпущен немедленно из местного отделения милиции, в которой отбывал наказание больше года. Напомним, что Марк Владимирович был обвинён полковником Жилиным по статье «Ну очень плохие планы на граждан и их частную собственность», а также по статьям «Взятничество», «Чрезмерная хитрость» и ряду других. Послышались звонкий и недовольный голос Багдасарова и гундёж Мити с нотками лёгкой лени. Танечка от удивления чуть округлила губы и подняла брови вверх, продолжив смотреть телевизор, будто не заметила прихода Жилы. Обижается. И не безосновательно. А Витя продолжает стоять, переминаясь с ноги на ногу. Тем временем ведущий Девятого канала прощался с телезрителями и говорил, что после новостей их ждёт девяносто девятый выпуск программы «Загадка дыры». Как на кресле директора оказался Юра, так все другие программы, сериалы и концерты пропали. Остались только «Загадка дыры» и новости. Жиле очень нравилась программа «Сдохни или умри» и её энергичный и неунывающий ведущий. Даже когда этот странноватый мужик сказал, что друзей как таковых у него нет, Жила в тот же вечер написал ему письмо, чтобы такой хороший ведущий не думал, что остался совсем один и никому не нужен. А ещё Жила был одним из немногих, кому по-настоящему нравилась «Загадка дыры». Выпуск про путан и Нателлу его самый любимый. Но сейчас от этой программы уже подташнивает. Собравшись с духом, Витя мягко прошёлся по ковру и присел на край дивана около Тани, но не нарушая её личное пространство. И когда он успел стать таким зашуганным? Чего он боится? Попросить прощения не должно быть сложнее, чем обворовывать дорогие квартиры и ходить на стрелки с другими бандами. Но всё внутри мелко дрожит от волнения. Сжав крепко ладони и собравшись с духом, Жила решился. - Тань, - и почему голос хрипит? Жила слегка прокашлялся. А Таня повернула в его сторону голову, отвлёкшись от телевизора. – Я… это… я хотел… - слова не хотели в нормальном виде произноситься, все мысли покинули голову. – Я хотел… хочу, точнее… извиниться, да. Я хочу извиться перед тобой. Утром я вёл себя просто мерзко. Прости… пожалуйста. - Всё нормально, хороший мой. Нет, правда. Я не должна была говорить тебе… В конце концов, если ты не хочешь, то я не в праве требовать от тебя этого или… - Я хочу. Таня резко застыла и неверяще посмотрела на Витю. Господи Боже, Саня, научи Жилу сначала думать, а потом ляпать! Тысячу раз ему все говорили, что перед тем, как что-то сказать, подумай миллион раз. Но нет! Жила так не умеет! Он обладатель уникальной анатомии, при которой мозг и рот связаны напрямую и без всяких фильтров. Но что сказано, то сказано. - П…правда, Витенька? – дрожаще спросила Таня. Голос её был как шёпот, нежный и хрупкий. Вот и он – рубеж. Сейчас можно повернуть назад, можно отшутиться, перевернуть всё. Но оно нужно? Вспомнились слова Гвидона. Нет, Витя не хочет терять Таню, совсем не хочет. Но и не хочет подвергать её опасности, ведь его прошлое оставляет желать лучшего. Оно может догнать его, и тогда мало не покажется. А ведь может всё обойтись. Это было бы здорово… - Да, Тань, правда, - удивительно ласково, но без колебаний ответил Витя. - Тогда зачем ты говорил утром, что… Зачем? – никакого упрёка в вопросе не было. Только интерес и непонимание. Никаких больше секретов и недомолвок. Юра в это время вещал о чём-то. Таня взяла пульт и выключила телевизор, комната погрузилась в тишину и мягкий полумрак. - Я не хотел, чтобы ты связывала жизнь со мной. Тань, ну подумай, зачем тебе уголовник со стажем? Я… я просто подумал, что, если оттолкну тебя, разорву между нами отношения, то ты найдёшь хорошего человека, который сможет дать тебе всё то, что ты заслуживаешь. А заслуживаешь ты всё самое лучшее. Я б не смог тебе этого дать. Да и сейчас не могу. - Глупенький, - ласково произнесла Таня и улыбнулась. – Именно ты давал мне самое лучшее. Может, раньше я этого не понимала, но сейчас… Сейчас я понимаю это, как никогда хорошо. Это я поступила с тобой так плохо, не дождалась… Зато пришла к тебе с ребёнком от другого… - послышались тихое шмыганье, Таня плакала. Позабытая футболка осталась лежать на худых коленках. – Извини меня, мой хороший. Я так виновата перед тобой. - Ну-ну, тише, Тань. Ну чего ты? Не плачь, я даже и не думал обижаться на тебя, Танёк, слышишь? – Витя аккуратно заключил пылающее лицо Тани в своих ладонях и вытер большими пальцами мокрые дорожки. – Не плачь, пожалуйста, и не вини себя. Всё нормально. Поддавшись чувствам, Витя склонился к Тане и прижался лбом к её лбу, слегка столкнувшись с ней кончиками носов. Скоро её дыхание успокоилось, на кончиках остались блестеть слёзы, а сама Таня стала хлюпать покрасневшим носом. Витя остался сидеть рядом, утёр рукавом кофты её нос, прикрыл глаза и почувствовал, как его руки, которую он опустил на диван, коснулось тепло. Тонкие пальчики Тани переплелись с грубоватыми пальцами Вити, нежно поглаживая татуированные костяшки. А Витя неспешно перевернул ладонь и совсем бережно пожал тёплые танины пальцы и неожиданно коснулся их лёгким поцелуем. Ночь заботливо и трепетно обволокла небольшую гостиную в дачном домике. На стене тикают часы, за окном слышны звуки улицы, мимо пролетела гагарка, грубоватым голоском прочирикав что-то.