Mealtime

Смерив восхищённым взглядом партнёра, косатка небрежно отбросил столовые приборы, лежащие рядом с его порцией. Белая акула же, напротив, с жадной улыбкой набросился на еду, довольно облизывая покрасневшие губы. От одного лишь этого кровожадного, голодного взгляда Идате заметил невнятное чувство гордости за свою сегодняшнюю добычу. Да, пусть они и гуляли до этого вместе, плавали в самых отдалённых местах — подальше от Острова Айсберга и Королевства Принцессы Уоми — но самый романтичный праздник в году довершил дело. Идате был не из тех извращенцев, которые при любви будут признаваться своему предмету обожания в этом, а затем и нежиться друг с другом от избытка чувств. Орка относился к тому виду романтиков, которые выльют всю кровь из вен и артерий возлюбленного, съест всё оголённое мясо в тех местах, где кости не будут ломать зубы слишком сильно, а затем изнасилует во все щели, предварительно разорвав ножом. Повезло, что Идате предпочитал свои изящные бледные руки любому виду холодного оружия. До тех пор, пока это оружие не проткнёт его тело во многих местах, вызволяя наружу реки крови и безумную гримасу на лице косатки. Откусив небольшой кусочек сырого мяса, неаккуратно расположенного на тарелке, Сал облизнул губы, с предвкушением дальнейших слов и действий переведя взгляд на Идате. Тот заворожённо наблюдал за резкими движениями челюстей белой акулы и пятнышками крови, расплескавшимися по лицу. Косатка усмехнулся: будто он никогда не ел сырое мясо! Идате почти закончил доедать свою порцию, но романтический ужин нужно будет поддерживать и дальше. С ещё большим напором он начал вгрызаться в большой кусок красного мяса, так и сочившийся кровью, незаметно для себя расплывшись в довольной улыбке. — Всё-таки на вкус и правда намного лучше, чем акула, верно? Сякесан слегка удивился, но виду не подал. Будь у него такая возможность, он бы ни за что не съел мясо своего брата, ограничившись лишь ударом меча. Если выживет — то можно будет ещё несколько раз полоснуть, наслаждаясь каждым скрипом протыканной плоти. Косатка наконец покончил с едой, и, разочаровавшись в таком малом количестве мяса, нервно зашарил по карманам в поисках сигарет. — Знаешь, не очень-то я люблю, когда еды так мало. Нам нужно больше еды. Не поняв такого замысловатого намёка, Сал продолжил с аппетитом уплетать его порцию, довольно причмокивая. Идате успокоился, наконец нащупав парочку залежавшихся в карманах чёрных брюк сигареток. Мысленно отметив, что этим же вечером прикажет Некояме принести ещё, он нетерпеливо зажёг одну, тут же вставив её в зубы. Пустив клубу дыма, парень прищурился, ухмыляясь. В этой жестокой спокойности было что-то завораживающее, но что именно — Идате не мог понять: было ли это эффектом от любимых сигарет, приятное послевкусие от прогулки с любимой акулой, аккуратный вид партнёра или же вкус свежего ведьминского мяса так действует на него? Сейчас Сал выглядел потрясно, с наслаждением уплетая последние красные мясистые кусочки. Струйки крови ровно стекали с его губ, капая на белоснежный как снег костюм, придавая опрятному одеянию посла Моря Смерти особый шарм. Косатка, не в силах сдерживать в мыслях свои самые извращённые фетиши и инстинкты, начинает невольно осознавать, что весь день и всю ночь им придётся веселится. Ну, или по крайней мере, весело будет одному. Покончив с едой, Сякесан шумно выдохнул. Его взгляд направился на клубы дыма, выдыхаемые Косаткой. Посол уже давно привык к табачной зависимости партнёра, и в некотором роде у него самого начиналась необъяснимая тяга к сигаретам, но не к самому курению. Сделать что-то романтичное в этот день нужно было обязательно, конечно же, кроме поедания мяса не слабой ведьмы. Идате всегда говорил, что чем сильнее соперник — тем вкуснее он на зуб. Когда косатка рассказывает об этом своим друзьям, то все реагируют по-разному: Рок всегда в ответ угрюмо отворачивался, задумываясь о том, почему ему приходится делить свою табачную зависимость с этим придурком; Широгане бросался в дрожь (даже не подумав о том, что для Идате он был примером самой слабой жертвы, сломать которую не составляло особого труда и приносило ещё больше веселья); а Рокма начинала злобно и приглушённо рычать, с трудом сдерживая пыл и яростное желание разорвать лицо Косатки своими медвежьими лапами прямо на месте. Это была одна из причин, почему Идате любил обсуждать с Салом издевательства над жертвой, с предвкушением ожидая воплощения всех их разговоров в реальность. Никто из них никогда не мог предугадать, кто первый умоется кровью — косатка или акула, но до этого они оба могли довольствоваться чужими потрохами. — Тебе понравилось? — с издёвкой протянул Орка, затягивая уже вторую сигарету. Первая нечаянно упала вниз, плавно сверкая огоньком на кончике. Идате был уверен, что Сал никогда не ел ведьмино мясо, и очень зря. Конечно, об этом жалел и сам Идате ранее, и сегодняшний ужин — единственный случай в его опыте поедания, и он решил разделить его с послом Моря Смерти. Неизвестно точно, допускала ли Микоцухиме поедание жителями Моря Смерти друг друга, а уж тем более — были ли запечатаны там и ведьмы. Для Идате Сал был силён. Он был силён всегда, пытаясь утвердить свою позицию Посла, пытаясь услужить Принцессе Микоцу, пытаясь занять доминирующую позицию в любом случае и в любой ситуации, но ради Идате акуле приходилось идти на компромисс. Более того — никто из них не собирался уступать лидирующее место в жестокости. Салу было не привыкать. Быть впечатанным в пол башмаком косатки — пожалуй, меньшее из зол. И вот — опять, получите-распишетесь! Нежно схватив ладонь Сякесана, Идате немного задрал рукав белой рубашки, оголяя его руку примерно по локоть. — О, мой. И эта же ручонка обманула королевство Тосацу, отравила море, трогала маленькую ведьмочку… Как же тебе не стыдно, милый? За такие вещи полагается наказание. Шумно выдохнув очередную порцию дыма прямо в лицо Сала, Идате с ухмылкой приложил горящий конец края сигареты к белоснежной коже акулы. Раздался приглушённый звук, и сигарета почти полностью потушилась. Не торопясь, косатка оторвал орудие от образовавшейся розовой ранки, стряхнул пепел, убедился в том, что она ещё горит, и снова впечатал сигарету чуть выше предыдущего места на руке Сала. В воздухе слегка запахло подпалённым мясом. Сал в порыве прикусил губу, толком не понимая — получать удовольствие от данной процедуры или возмутиться. Второй вариант казался слишком радикальным — одно маленькое движение перед Идате могло оказаться роковым: косатка не приемлет чьё-либо доминирование. — Признаю, твои шутки сейчас лучше. Поджарить мясо перед тем, как… — Съесть это. Оба рассмеялись. Догадаться до дальнейших действий Идате не стоило Салу большого труда. Косатка никогда особо не любил мясо акул, и, возможно, обычная поджарка могла бы сделать это гораздо вкуснее. Даже если эта поджарка являлась небольшими следами от сигарет. Идате выглядел крайне возбуждённым. Третий шрам. Четвёртый шрам. Ещё одно движение руки кита-убийцы — и на белой руке акулы с тихим шипением и легким дымом отпечатался пятый красно-розовый неровный кружочек. Сал больше ничего не чувствовал — ни боли, ни возмущения. Он давно привык к ранам и крови на своём теле — для жителей Моря Смерти эти вещи казались слишком обыденными. Вскоре это неопределённое чувство началось заменяться… Наслаждением? И Посол, видимо, понимал, что он начал наслаждаться процессом… Наверное, потому что это делал Идате. Улыбка не сходила с его лица. Сознание то ли снова уходило куда-то, то ли вновь возвратилось, когда Идате вновь потянулся в карман за очередной сигаретой. Наконец, сделав тяжелую затяжку и умиротворённо выдохнув, взгляд Орки упал на сверкающие серебрянные столовые приборы. Казалось, Сал почти не замечал всего последующего. Вилка с некоторой медлительностью вонзилась в тыльную сторону ладони на всю длину своих прямых зубьев, а сила, с которой данное действие было совершенно, возможно запросто могла помочь прибору проломить кости (что, похоже, она и сделала). Последовал небольшой смешок и ухмылка на лице Идате. Во второй его руке тут же вспыхнул столовый ножик — обычный, с закруглённым лезвием, но с острыми зубчиками. Без промедлений орудие впилось в кожу, прижимаясь к задней стороне вилки — всё по этикету. Словно распиливая бревно в лесу пилой, ножу удалось скоблить кусочек кожи, оголяя немного покрошенный ранее вилкой участок кости. На фоне белой кожи и белого пиджака Сала это начинающееся месиво выглядело так прекрасно, так аппетитно, и Идате принялся дробить руку акулы инструментами ещё более усиленно. Сал тяжело выдохнул, кивком отбросив белую прядь волос с лица и глядя на косатку, который заботливо поддел вилкой какой-то тёмно-розовый кусочек под акульей кожей и поднёс к губам, аккуратно пробуя на вкус. Томно облизнув губы, Идате наконец положил кусочек к себе в рот. Сал не мог не улыбаться, смотря на то, как его бойфренд ест его самого живьём, несмотря на то, что где-то внутри то поднималась, то утихала паника. Идате, казалось, почувствовал колебания акулы и взглянул на него, проглатывая пищу. — Теперь у тебя будут шрамы круче, чем у твоего слабого отца. — «Слабого отца»? — Забей. Ты же любишь себя? Не понимая до конца смысла вопроса, Сал шумно выдохнул. Идате нежно перевернул руку, разглядывая тонкие едва заметные синеватые полоски вен. Через пару мгновений рядом с ними появлялись новые полосы, кровоточащие, следующие за послушным столовым ножом Идате. Голова неприятно закружилась, и Сал перестал ориентироваться в пространстве. Перед ним он видел только ухмыляющегося косатку, его сигарету в зубах, и всё внезапно посинело кругом. Далее пошли странные галлюцинации. То снежная сова проходит рядом в поисках его оторванной руки, то длинноволосый кашалот ревниво глядит на него с завистью, то девочка-косатка с косичками и… ножом? — Если ты любишь себя, то наверняка и имеешь в виду любовь к своему собственному телу. Ну, я и про вкус тоже! Идате содрал второй кусок с руки акулы, подправляемый узкими ленточками артерий и вен, и взял небольшую половинку к себе в рот. Прислонившись своими губами к губам Сякесана, косатка заботливо позволил Послу Моря Смерти попробовать себя на вкус, заодно затягивая его в сладкий поцелуй, ощущая вкус крови своего партнёра и покрывая свои губы ею как помадой. Был ли этот поцелуй плодом воображения, галлюцинацией или что-то ещё — однозначно вряд ли. И перед отключкой Сал однозначно прочувствовал это.