Замок Драконий Утес
Встав на рассвете, Монтермар оставил записку, что его не будет весь день и что если у Гарри есть желание, то пусть Ночер и Лайди перенесут его на песчаный пляж на западной стороне острова и устроят там купание с пикником. Сам же Дракон облачился в свой парадно-стандартный наряд, в котором он оказался после оборота в пещере. Ему нужно было в Лондон. Поскольку портключа не было, Монтермар решил воспользоваться особой драконьей аппарацией в полете. Обернувшись на крыше донжона, Дракон наложил на себя чары отвлечения внимания, рванул сразу ввысь и тут же ушел в аппарацию по координатам графства Уилтшир как можно ближе к Стоунхенджу, рассудив, что если кто что и заметит, то спишут на странности этого места. Все прошло удачно, и, вторично аппарировав уже традиционным способом, Дракон в семь утра был на Чаринг Кросс Роуд, где размещалась дыра под названием паб «Дырявый котел». Как сообщил ему Нулуккхиздих, там находился единственный вход в магическую часть Лондона. Паб маленький, темный, какой-то обшарпанный, в целом удивительно невзрачный, а проход так вообще оказался на заднем дворе за помойкой. «Конспирация, конечно, конспирацией, но вот так изо дня в день проходить в магический Лондон через помойку… у кого-то либо очень черное чувство юмора, либо глубокое неуважение ко всем волшебникам разом», — подумал Монтермар.Диагон-аллея
«Хорошо, что еще рано и народу практически нет, не хотелось бы толкаться на улочке-кривульке со школьниками, закупающимися к школе, праздношатающимися туристами и прочей публикой, которая глазеет на витрины и болтает с продавцами, делится своими сплетнями и узнает чужие, — подумал Монтермар. И опять странность — здание банка находится в конце улицы, чтобы пойти и снять или поменять деньги, нужно пройти мимо всех магазинов и лавочек без денег, нелогично». Перед зданием банка Монтермар замер, с удивлением увидев на нем прилично большого дракона, который вдруг неожиданно зарычал и дохнул пламенем — ну, почти совсем как настоящий! Но этим его удивление не закончилось, когда перед главным фасадом здания обнаружилась золотая (ну, или позолоченная, скорее всего) статуя самого Гринготта в полный рост, стоящего на стопках золотых монет. И тут одна мысль закралась Дракону в голову. Он подошел к статуе поближе — и точно! Её глаза оказались точно вровень с его глазами. — Вот отжигает, старая зеленая шкура! — тихо засмеялся Монтермар.Гринготтс
У входа в банк Дракон надвинул капюшон на голову так, чтобы он частично прикрыл лицо, зашел и обратился к первому попавшемуся клерку: — Утро доброе, уважаемый! Пусть золото течет рекой в ваши хранилища, а головы поверженных врагов украсят стену славы вашего клана. Гоблин замер, изрядно удивленный, ибо это не была стандартная формула приветствия гоблинов волшебниками, которую, кстати сказать, те успешно забыли. Это было совсем другое приветствие, которое никак не могло звучать прямо сейчас тут в банке: — Ч-ч-чем могу помочь уважаемому… уважаемому… — Ну что ж ты, милый, продолжай, не надо так волноваться, только правильно говорить не уважаемому, а Великому Дракону, то есть мне. После этих слов гоблин изрядно сбледнул с лица, вернее, раззеленел с морды, став настолько бледно-зеленым, насколько это вообще физически возможно, но тем не менее порядок должен соблюдаться всегда, и на последних крохах своей храбрости, готовясь принять геройскую смерть у своей родной конторки, он выдохнул: — Чем можете подтвердить свою личность? — Надеюсь, этого хватит, — и Монтермар выложил восьмидюймовый ключ черного цвета, на стержне которого тускло блеснула лунным серебром гравировка: «Почетному клиенту банка №1 с благодарностью от друга Гринготта». — Да, вполне, — сказал гоблин, лишь взглянув на ключ с благоговением, не решившись взять его в руки. — Следуйте за мной, — и повел Монтермара во внутренние помещения. Пройдя по нескольким довольно длинным коридорам, они оказались перед красивыми резными позолоченными дверьми, на которых висела табличка с надписью на гоббледуке «Президент Банка Рагнок». Решив сократить количество переговоров, Дракон жестом отпустил клерка и, постучав, вошел. За высоким столом — для гоблинского роста, но нормальным для человеческого — сидел на очень высоком стуле богато одетый гоблин и что-то читал. Обратив внимание на вошедшего, он спросил: — Кто вы? Как сюда попали? Что вам нужно? — О, сколько сразу вопросов, уважаемый Рагнок. А у меня всего одна просьба: мне б с Гринготтом повидаться срочно. — Да вы с ума сошли! Наш основатель давно умер! — Неправильная информация, рискуешь, попробуй еще раз! — Да что вы себе позволяете! Да я сейчас вызову охрану! — Давай, попробуй вызови, — усмехнулся Дракон. И ничего не произошло. — Знаешь, уважаемый Рагнок, я не шучу, не в моих это правилах, давай вызывай сюда папу, дедушку, дядю или кто он тебе там, срочно, скажи: Монте пришел и уже начинает нервничать. Немного помолчав, Рагнок достал из стола сквозное зеркало и захрустел что-то не на гоббледуке, а на клановом диалекте. Буквально сразу, как ему ответили, он отключился и расплылся в самой любезной улыбке, насколько позволяла его острозубая морда: — Ну что же вы не предупредили? Дед бы подготовил торжественную встречу! Возвращение Великого Дракона и для нас, гоблинов, — великий праздник! — Да в том-то и дело: я не хочу, чтобы об этом знали посторонние. В этот момент в углу отворилась небольшая дверь, и оттуда выскочил пожилой, но с виду достаточно крепкий и бодрый гоблин и неожиданно ударил Дракона кулаком прямо в живот: — Где ты все это время пропадал, мерзкая ты летающая змеюка?! Во избежание травм у своего пожилого товарища Монтермару пришлось подхватить Гринготта под мышки и, смеясь, подбросить слегка в воздух: — И я тоже очень рад тебя видеть, друг! — Ты совсем обалдел! Поставь меня сейчас же на пол, я тебе не игрушка, а основатель крупнейшего магического банка! Ты слышишь меня или нет, тварь бронированная! — забавно болтая ножками и пытаясь пнуть Дракона хоть куда-нибудь, куда достанет, закричал гоблин. Подкинув его на этих словах еще разочек, Монтермар решил-таки отпустить друга. — Видел-видел я твою статую, прям под мой рост сделана, — и расхохотался. — Ну ладно, статуя — вопрос больного эго, а дракон-то на крыше зачем? — Не зачем, для красоты. — А точнее? — А кто знает, тот помнит нашего первого клиента и друга и вряд ли захочет иметь с ним неприятности. — А кто не помнит или совсем и не знает? — А те не имеют столько денег, чтобы создать нам хоть малейшие сложности, — осклабился Гринготт. — Рагнок, — обратился он к внуку, — пойди, пару часов проведи выездную проверку по туннелям к сейфам класса высочайшей надежности, все ли там в порядке. Все понимающий внук тихо слился, а Дракон с Гринготтом молча обнялись и долго стояли, похлопывая друг друга по спинам (Монтермару при этом пришлось ну очень низко согнуться). Когда наконец разошлись и устроились в креслах у небольшого столика, Гринготт сказал: — Я думал, что ты умер или перешел в другой мир, но все равно мы хранили все твое имущество и сейфы, потому что думать-то я думал, но никогда не верил и всегда ждал. Почему-то я так и думал, что ты просто войдешь в Банк и скажешь: «Гринготт, старина, я голоден, как дракон, пойдем-ка перекусим да пропустим по стаканчику доброго эльфийского». На этих словах Дракон чуть не прослезился. Это надо, пятьсот лет верить, что потерянный друг вернётся! А еще говорят — гоблины подлая раса. — Знаешь, я же не договорил, я к тебе прямо из замка из постели, крошки во рту еще не было со вчерашнего дня, голоден, как дракон. Ты распорядись насчет чего-нибудь поесть, а еще выпить покрепче — разговор у нас будет непростым. Плотно позавтракал и взяв в руки по бокалу крепкой гномьей медовухи, они перешли к разговору. — Так что с тобой случилось, друг мой? — То, что со мной случилось, было следствием длинной череды событий, происходивших в нашем мире со времени исхода магических рас до момента моего исчезновения. Ты же знаешь, что мой замок долгое время стоял на туманном острове и я по мере сил помогал в трудный период разделения миров магам, оставшимся в этом мире, выживать среди людей. В этом деле помогал мне младший брат, единственный из Великих Драконов, оставшийся со мной в этом мире. Кельты и гэлы долгое время свято блюли заветы Магии, совершали все необходимые ритуалы и жестко держали завесу над Магическим миром. Но дальше случилась страшная история, которая лишила этот остров моей защиты. — Что же произошло? — Это были трагичные события, о которых сложены магами и людьми лживые, абсолютно лживые легенды. В них говорится, что король Артур Пендрагон вел свою родословную прямо от одного из драконов. Это наглая ложь! Утер, отец Артура, убил моего младшего брата, он поднял руку на Великого Дракона, пойдя против основных законов Магии этого мира. В день смерти брата я был далеко от Англии, навещал дальнего родственника в Беловодье за Уральскими горами, и в какой-то момент сердце как будто сжало ледяными тисками. Я понял: что-то произошло с братом, и тут же отправился домой. По прибытии узнал, что брат убит, а Утер вдобавок еще и надругался над его телом, вырезав сердце Великого Дракона и подав его на пиру в качестве угощения. — В этот момент из правого глаза Монтермара вытекла одинокая слеза, ибо скорбь об утрате брата навсегда поселилась в его сердце. Дракон смахнул ее, сделал большой глоток из стакана и тяжело вздохнул. Никогда прежде не рассказывал он о тех трагических днях и сейчас проживал их заново. — Я был просто в ярости. Нашел тело брата и, похоронив его в замке, отправился к Утеру, чтобы убить его и единственного сына его, чтобы никогда этот род более не имел потомков. Но опоздал. Утера убили его же вассалы, опасаясь то ли моей мести, то ли кары от магии. Артура забрал Мерлин и укрылся с ним так, что, сколько я ни искал, найти его не смог. Кровавыми слезами плакало мое сердце, я заперся в своем замке и проводил годы над могилой брата, который доверился магам и магом же был подло убит. И когда остров пришли завоевывать англы, саксы и юты, я не помог кельтам и гэлам, потерявшим большую часть своих земель, и те были вынуждены укрыться в малой части Шотландии и в Ирландии. Я посчитал это достойной карой за предательство. Новое англосаксонское население принесло острову некоторое обновление. Переняв многие истинные традиции от предшественников, новые маги хорошо служили Магии, и Магия была к ним благосклонна. Дракон снова замолчал, чтобы немного перевести дух и наполнить опустевший бокал. — Некоторое время спустя я получил воззвание о помощи от испанских и португальских магов, в котором говорилось об их тяжелой жизни под арабскими завоевателями, о гонениях на местных магов от пришлых, которые строили свою жизнь не по чистым законам Магии, а на какой-то дикой смеси их с традициями ислама. И я решил им помочь, тем более что не воевал я со времен Великого Исхода и это был удачный момент — и, так сказать, кости размять, и доброе дело сделать. Прибыв в Испанию, я поучаствовал в нескольких ключевых сражениях, поддерживая магов и приводя их к победе. Поскольку страна мне понравилась, а дел было не на один год, если действовать более-менее гуманными методами (не мог же я просто, обернувшись драконом, спалить к черту всех арабов — это было бы грубым вмешательством в дела Магического мира, Магия бы этого не одобрила), то я построил себе укрепленный замок на полуострове Фистерра на скалистом берегу Атлантического океана, сделав его своей временной резиденцией. Прожил я там чуть более ста лет и внес значительный вклад в освобождение полуострова, за что получил от короля Кастилии титул герцога де Ривейра и от короля Арагона — титул маркиза де ла Торре Альваро де Луна. Получил добровольный вассалитет от нескольких древних и сильных испанских родов, а также остров близ Мадейры в дар от португальского короля. Когда я понял, что мое активное участие уже не требуется и испанцы с португальцами прекрасно закончат всё сами без меня, то отбыл снова в Англию — навестить могилу брата и посмотреть, как там шли дела в мое отсутствие. Остров к тому времени уже давно завоевали норманны, и смешение их крови с англосаксами дало дурной результат. Маги стали более заинтересованы в наживе любыми способами, что не могло привести к хорошему. Узнав, что маги не так давно убили своего короля Эдуарда II, который, конечно, оказался плохим королем и человеком, но все-таки был королем, я решил покинуть этот остров снова. Вспомнив о португальском подарке, принял решение сделать этот остров своей основной резиденцией, тем более что его название «Исла де ла Луна» было созвучно с одним из моих испанских титулов. А возведенный там замок я назвал просто и скромно в честь себя — «Драконий Утес». Обнаружив в скале под замком большую пещеру, я устроил там свою сокровищницу, куда переместил свои основные богатства. Затем сделал остров ненаносимым на карты и ненаходимым ни для людей, ни для магов. — И ты остался жить на этом острове? — О нет! Надежно спрятав и защитив свое новое «гнездо», я решил немного попутешествовать и отправился в Китай, так как слышал, что тамошние маги уж очень сильно драконам благоволят. Практика показала, что «сильно благоволят» было явным преуменьшением: драконов там буквально боготворили. Моё появление в Китае произвело фурор. Маги сразу признали меня «божественным, прекраснейшим, умнейшим, сильнейшим» и много еще каким «-шим». Это немного смущало, но льстило моему самолюбию. Я познакомился с главой местной магической общины, с которым проводил прекрасные дни в разговорах о магии и философии жизни, то возлегая в горячих источниках, то за пиалой чая в горах Тибета. Но в один прекрасный день я заскучал, потянуло меня снова в Англию. И, сообщив магическому населению Китая, что «убываю в долгое путешествие на поиски истинной сути, но обязательно вернусь, вы только ждите», аппарировал в сторону Туманного Альбиона. Скоро по возвращении познакомился с тобой и твоими грандиозными планами. Ты понравился мне тем, что, во-первых, не был ни магом, ни человеком, которые все мне изрядно надоели, а во-вторых — искренне желал восстановить положение своей расы, униженное донельзя в результате войн с волшебниками. И я решил поспособствовать реализации твоей идеи с банком, которая, как я вижу сейчас, оказалась весьма удачной. — Удачной, удачной, но об этом мы поговорим попозже, ты давай переходи к сути, что же с тобой произошло. Мне, конечно, очень приятно, что ты решил пересказать мне часть своей жизни в тысячу лет, я ценю твою откровенность… — Так осталось совсем немного, имей терпение, — усмехнулся Дракон и снова наполнил свой бокал. — Спокойная жизнь продлилась недолго. Откуда-то стал приходить постоянный призыв о помощи и обращение за защитой. Это было воззвание от моих испанских вассалов, и я не мог не откликнуться. Аппарировав по точке призыва, как позже оказалось, в Севилью, стал свидетелем того, как на костре горели шестеро магов, а вокруг радостно вопила толпа людей. Это походило на безумный бред, но это было реальностью. В момент моего появления маги уже были мертвы. Я перенесся в свой замок на полуострове Фистерра, куда вызвал всех своих вассалов с семьями, запретив его покидать, пока я не разберусь в том, что происходит, или пока угроза для жизни магов не исчезнет, а сам отправился обратно в Севилью и стал собирать информацию. Оказалось, это было первое аутодафе, устроенное испанской инквизицией — церковной карательной организацией, которая под видом борьбы с ересью боролась с магами, беспощадно их истребляя. Чтобы понять, откуда взялась эта организация, я перенесся в Главную магическую библиотеку в Александрии, где зарылся в свитки и фолианты на несколько дней. Оттуда аппарировал в римскую, а затем в парижскую магические библиотеки, продолжая свои исследования. По итогам собранной информации оказалось, что корни этой инквизиции уходят в III век, когда римские императоры Диоклетиан и Максимин приняли эдикт о необходимости сожжения манихеев, которые оказались также магами. В XI веке несколько магов были сожжены во Франции, где впоследствии был создан Церковный трибунал, которому поручили «обнаружение, наказание и предотвращение ересей», считай — магов. В Испании первые инквизиторы были назначены в 1480 году, а в 1481 году в Севилье произошло то самое первое аутодафе. Пока я проводил исследования, затянувшиеся на пару лет, в 1483 году трибунал Инквизиции возглавил Томас де Торквемада, и разгул охоты на магов приобрел просто катастрофический характер. Я мог бы снести пол-Испании с земли, пожечь людей и помочь магам, но на такое масштабное действо требовалось одобрение самой Магии, и я воззвал к ней. Леди снизошла до беседы, и мы с ней немного поругались. Возможно, я был слегка несдержан. Хотя какой там, я был очень несдержан, практически в ярости, так как Леди запретила мне вмешиваться. Сказала, что маги сами это заслужили и выход должны найти тоже сами. А чтобы я остыл и не полез со своей помощью без ее одобрения, она заперла меня в форме дракона на моем острове до тех пор, пока миру реально не потребуется моя защита и не придет за мной чистая душа, которая пожалеет и оплачет. Лет десять я пытался найти способ вернуть себе человеческую форму или хотя бы пробить заградительный купол над островом, но все было бесполезно. Впав в глубокое отчаянье, я зарылся в золото своей сокровищницы и решил, что дожидаться ту душу буду во сне: если уж Магия сказала, что она придет, то найдет она меня и там. Что для вечно живущего дракона пара-другая сотен лет? Хоть отосплюсь. Это последнее, что я помню до того, как пробудился семь дней назад. — И как же произошло твое пробуждение? За тобой пришла та самая чистая душа? — Невероятно, но так и было. И Монтермар пересказал ему историю появления Гарри, описал его жизнь до встречи с ним и нынешнюю общую жизнь в замке. — Значит, можно сказать, что тебя освободил от наказания Магии твой собственный наследник, свалившись тебе прямо на голову? — усмехнулся Гринготт. — Именно ему я должен быть благодарен за твое возвращение? — Получается, так, — улыбнулся Дракон. — Ты не представляешь, какой это милый и чистый малыш. Очень умненький, просто не по годам. Собственно, по его вопросу я к тебе и пришел, хочу узнать его полную родословную.