***
Впервые за сорок с лишним лет своей жизни Цзюнь У паниковал, как первый раз влюбившийся мальчишка. Вообще-то, он был достаточно хладнокровным мужчиной. До людей ему, по большому счету, не было никакого дела. Кроме некоторых исключений. Ему симпатизировали дети из приюта, где он работал, воспитатели и другие коллеги были сносными. Се Ляня он воспринимал, как родного сына, Ши Цинсюань - хороший друг Се Ляня, а значит она тоже неплоха. И, конечно же, Мо Цинь. Но тут отдельная песня. После того, как у Се Ляня все наладилось, как оба сына Мо Цинь нашли свои родственные души, Цзюнь У задумался, что теперь то уже можно было как-нибудь невзначай упомянуть, что они с Мо Цинь связаны не только работой и многолетней дружбой. Дружбой. Ага. Как там говорится? В дружбе мужчины и женщины один всегда испытывает что-то большее? Задуматься-то он задумался. Вот только реализовать здравую задумку не хватало духу. И как прикажете сказать об этом? Мол, Мо Цинь, дорогая, а знаешь, что я с восемнадцати лет знаю, кто твоя родственная душа, и молчу. И, вот это совпадение, я и есть твоя родственная душа, представляешь? Здорово, правда? Выходи за меня! Я усыновлю твоих детей! Мы будем счастливы и убежим в закат! Машинист объявил о прибытии поезда на злополучную конечную станцию. Ну все, дороги назад нет. Почему-то Цзюнь У решил, что Хуа Чен сообщил матери о приезде её старого друга. Что ж, он ошибся. Позвонив в дверной звонок, Цзюнь У добрые пять минут простоял под дверью, чувствуя себя ещё ущербнее, чем в поезде. - Матерь Божья! - Послышалось за дверью, после чего Цзюнь У, наконец, открыли. - Ты что тут делаешь? - Мо Цинь удивленно вытаращилась на пришельца. - И тебе привет, Мо Цинь. - Тяжело вздохнул Цзюнь У, проходя в квартиру. Что ж, это будет интересный разговор. - Ой, нет! Ты не подумай, я очень рада, просто это так неожиданно. Ты не предупредил... Мо Цинь продолжала что-то щебетать, параллельно усаживая гостя за стол, заваривая чай, тут же выключая чайник со словами "ты же, наверно, голодный", и разогревая полноценную порцию обеда. Усевшись, наконец, напротив, Мо Цинь принялась расспрашивать Цзюнь У о работе, о жизни, и вообще обо всем на свете. Иногда она рассказывала что-то сама, чему Цзюнь У радовался гораздо больше. Мо Цинь вообще была вся в своем репертуаре. На голове как всегда кучерявый шухер, клетчатая рубашка, потертые джинсы, носки со свинками (Мо Цинь, дорогая, тебе сорок с лишним, где ты откопала такие носки? В магазине игрушек?), ямочки на щеках, когда Мо Цинь улыбалась. Ну то есть всегда. В какой-то момент Цзюнь У потерял нить разговора, засмотревшись на женщину. - Так зачем ты приехал? Что-то случилось? - Поинтересовалась Мо Цинь, когда они уже пили чай. - Ничего плохого. Мо Цинь облегченно вздохнула и выжидающе уставилась на Цзюнь У, крайне очаровательно уложив голову на ладони. Цзюнь У глубоко вздохнул, решив, что тянуть смысла нет. В любом случае Мо Цинь узнает, коль уж все её окружение в курсе. Так лучше пусть он сам скажет. - Знаешь, Мо Цинь, когда нам было восемнадцать, моя болезнь родственных душ неожиданно пропала... Он рассказал все, как на духу. И про его болезнь, одержимость идеей, и про их знакомство, и про то, как исцеление уберегло его от фатальной ошибки. Своей одержимостью он мог разрушить жизнь нескольким людям. Ведь тогда, опьяненный идеей разум считал это правильным. Но потом появилась Мо Цинь, болезнь отступила, и все обошлось. Потом он встретил Се Ляня, нанял Ши Цинсюань, чтобы та нашла его, Цзюнь У, родственную душу. И девушка, тогда ещё совсем молодой специалист, нашла. С каждым словом глаза Мо Цинь расширялись все больше. Против обыкновения она не проронила ни слова за весь рассказ. Закончил Цзюнь У тем, что на днях ему позвонил Хуа Чен. Кухня погрузилась в тишину. - Так значит я... Значит мы... - шепотом начала Мо Цинь. - Да. - Но ведь... Ты никогда не говорил... - Для тебя было важнее другое. Работа, потом твои сыновья. Я не хотел мешать тебе. - Ответил Цзюнь У, вдруг осознав, как это глупо звучит. Мо Цинь подняла на него широко распахнутые глаза. - Но ты бы никогда мне не помешал. Цзюнь У не мог отвести взгляд. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно. Благо, Мо Цинь не расплакалась, что вполне могло случиться. Кажется, она ещё не отошла от шока. - Я, пожалуй, пойду... - Цзюнь У встал из-за стола. Скрип ножек стула разрезал тишину кухни, а вместе с ней и гнетущую атмосферу. - Что? Куда?! - Мо Цинь подорвалась следом. - Не волнуйся, я не уезжаю. Просто... Тебе нужно обдумать все. "И мне тоже", - подумал Цзюнь У и вышел из квартиры.***
У Се Ляня однозначно было дежавю. Вот только можно ли говорить о дежавю, если первый подобный эпизод он не видел, хотя непосредственное участие принимал. Теперь все было немного по-другому. Се Лянь заварил три кружки чая, отправил Сань Лану СМСку с просьбой сегодня не задерживаться на работе (а ведь и так выходной, но нет же, без Хуа Чена ничего сделать не могут, вот и выдернули на работу даже в субботу) и пошел в гостиную, где уже добрый час Мо Цинь обливалась слезами, а Ши Цинсюань утешала её, разрыдавшись, похоже, за компанию. Женская солидарность. Вообще Мо Цинь приехала в квартиру Хуа Чена и Се Ляня достаточно спокойной. Но подозрительно притихшей. Се Лянь, находясь дома в гордом одиночестве, не спешил расспрашивать, давая женщине возможность прийти в себя. Тем паче он примерно предполагал, что могло произойти, после того, как Хуа Чен позвонил Цзюнь У. Вскоре по просьбе Се Ляня приехала Цинсюань, они вместе с Мо Цинь перемыли косточки Цзюнь У и всем мужчинам за компанию ("Се Лянь, милый, к тебе это не имеет никакого отношения, вот ты хороший, а они...") настолько основательно, что Се Ляню стало искренне жаль своего наставника. После этого женщины успели порыдать, передумать в своих обвинениях, решив, что Цзюнь У все таки правильно поступил, благородно, ведь он сперва думал об интересах Мо Цинь, а только потом о своих. Затем все оправдания были благополучно забыты, мужчине во второй раз перемыли кости (очевидно первая промывка была недостаточно тщательной), а затем вновь море слез. И так по кругу. Се Лянь не осуждал их, ни в коем разе. Просто искренне не понимал, откуда в их организмах столько слез. Да, он тоже плакал иногда, взять хотя бы их разговор с Хуа Ченом в больнице, но тогда слез хватило дай Боже минут на десять. Мужчина решил благоразумно не лезть в обсуждение, лишь изредка подливая в опустевшие кружки чай и подкладывая сладости. Вскоре приехал Хуа Чен, и история повторилась: обругали, поплакали, оправдали, обругали... А уж когда приехал Хэ Сюань... Благо сил у женщин, похоже, совсем не осталось. - И что ты собираешься делать? - В конце концов спросил Хуа Чен у матери, параллельно укутывая Се Ляня в плед и пододвигая ближе к себе. - А что я могу? - Обессилено отозвалась матушка Мо. Этот день стал для неё невероятно тяжелым и в эмоциональном, и в физическом плане. Ещё бы, выплакать столько слез. Она устала настолько, что даже забыла умилиться виду её сыновей, сидящих в обнимку с любимыми людьми (а ведь подумать только, даже Хэ Сюань уже не стеснялся при них всех проявлять свою привязанность к Ши Цинсюань). Как-то все негласно решили, что сегодня устроят семейный совет у Се Ляня и Хуа Чена. Благо, квартира Се Ляня, пусть и совсем маленькая, но обладала достаточным количеством сидячих мест. - Я ведь... Даже не знаю... Я настолько запуталась во всем... Вот что мне испытывать? - Любовь? - Признательность? - Осуждение? - Ненависть? - Вот сказали бы ещё это не все одновременно, и было бы вообще отлично. - Буркнула Мо Цинь, роняя голову на коленки. Она сидела на диване так, будто пыталась свернуться калачиком и слиться с подушками на диване. В конце концов Хэ Сюань и Ши Цинсюань уехали, Мо Цинь домой не пустили, решив, что ей сейчас одной в пустой квартире и в таком разбитом состоянии находиться точно не стоит. Хуа Чен и Се Лянь единогласно решили уложить Мо Цинь на свою кровать, а сами легли на диван, что по мнению женщины было максимально нелогичным, но её возражений никто не слушал. Однако ни комфорт, ни наличие тихого сопения в квартире не помогли Мо Цинь быстро заснуть. Она ещё около часа прослонялась по квартире, рассматривая книжные полки Се Ляня (не то чтобы она никогда не видела книг для слепых, но хоть чем-то себя же занять нужно), и уже глубокой ночью таки заснула, утомленная таким насыщенным на эмоции днем.***
Мо Цинь снилась её жизнь в институте. Вот она, совсем ещё юная, поступила на специальность, куда хотела, начала работать волонтером, познакомилась с директором местного приюта. Стала работать с детьми. Ни минуты свободного времени, ни единой мысли о чем-то, кроме детей. И Мо Цинь это нравилось. Она жила тем, чтобы помогать другим, это было её целью, её мечтой. За этим стремлением она не замечала ничего. В том числе одного вполне однозначного взгляда, всегда направленного на неё. Сознание во сне услужливо подкидывало все те, казалось, незамеченные, пропущенные мимо моменты. Вот Цзюнь У допоздна ждет её из приюта, чтобы Мо Цинь не возвращалась одна домой по темноте. Вот Цзюнь У ещё до пар в институте, когда Мо Цинь уже на ногах и носится по городу по каким-то своим волонтерским делам, привозит ей стаканчик кофе и вкусную булочку с корицей из пекарни в его доме. Вот Цзюнь У сидит вместе с ней в библиотеке, читая про детскую психологию. Потом он так же сидел до самого рассвета и помогал разбираться с документацией и тонкостями усыновления ребенка из приюта. Во сне у Мо Цинь потекли слезы. Неужели она была настолько ослеплена идеей помогать детям? Неужели её взгляд всегда был направлен только на своих сыновей? Почему она никогда не замечала всего того, что делает для неё Цзюнь У? Нет она, конечно, замечала, и всегда была очень признательна, но она и подумать не могла об этом в таком плане. Родственные души? Глупость какая-то. И неужели Цзюнь У все это время любил её?.. Проснулась Мо Цинь с опухшими глазами, огромным чувством вины и четким решением.***
Цзюнь У остановился в каком-то местном отеле. Хотя смысла в этом решительно не было, учитывая, что глаз он этой ночью не сомкнул. Тихая паника накрывала его с завидной регулярностью подобно морскому прибою. Туда, сюда. Спокойствие, паника. Безразличие и чертова неспособность успокоиться хотя бы на мгновение. Казалось бы, такие эмоциональные качели должны были вымотать его не хуже полного рабочего дня и дополнительной смены. Хрен там плавал. Но больше такой эмоциональной нестабильности волновало другое. Что теперь-то? Признаться признался, а что дальше? Приехать к Мо Цинь опять? А вдруг она не дома? А вдруг не захочет его видеть? Вдруг ей нужно ещё немного времени? Додумать все непродуманности своего гениального плана Цзюнь У не успел. Хотя бы потому, что на выходе из отеля его встретила растрепанная Мо Цинь с опухшими глазами. Хотел бы Цзюнь У верить, что это не из-за слез. - Ты что тут делаешь? - Как-то тупо спросил мужчина, запоздало вспоминая, что этими же словами встретила его Мо Цинь сутки назад. Судя по всему, заметила это и женщина. Она как-то невесело усмехнулась. - И тебе привет, Цзюнь У. И замолчали. Посреди улицы. Оба с краснющими от недосыпа глазами и с полным раздраем чувств. - Ты куда это? - Невпопад спросила Мо Цинь, отводя взгляд. - Сказал же, что не уедешь. - А я и не уезжаю. - Тогда ты... Собирался ко мне? - В глазах блеснула надежда. Или так просто хотелось думать Цзюнь У. - Возможно. Я думал. - И что надумал? - Ещё не придумал. - М-м, понятно. Мгновение тишины. И вдруг оба разразились неуместным смехом. - Официально, это наш самый тупой диалог. А ведь мы знакомы лет двадцать! - Воскликнула Мо Цинь. Смех вернул лицу женщины привычную веселость, чему не мог не порадоваться Цзюнь У. - Двадцать пять. - А? - Мы знакомы двадцать пять лет. - Пояснил Цзюнь У с чуть поблекшей улыбкой. Мо Цинь будто водой окатили. Она уставилась на мужчину, будто никогда в жизни до этого не задумавшись о сроке их дружбы. - Двадцать пять лет... И ты все это время молчал?.. Мо Цинь вдруг резко вспомнила, какое сильное чувство вины задушило её ночью. Двадцать пять лет! Видимо Цзюнь У по другому интерпретировал эмоции на лице подруги. - Прости меня... - Нет! - Резко воскликнула Мо Цинь, напугав и Цзюнь У и прохожих. - Ты не виноват! Не виноват... Это я... Должна просить прощения. - Что? - Я ведь ни разу не замечала. Даже не думала об этом! - Мо Цинь с жаром принялась доказывать свою вину в ситуации. На глазах начали наворачиваться слезы, что повергло Цзюнь У в тихий ужас. Такой реакции он ожидал меньше всего. Ведь это он молчал. - Ты всегда был рядом, всегда поддерживал меня. Но я все время думала совсем о другом... Нет, я не жалею, что работала с детьми, мне это очень нравится. То есть я жалею, но не об этом. Жалею, что не замечала, ведь постоянно... Ты чего смеешься? В какой-то момент Мо Цинь и сама запуталась в своих словах, что уж говорить о Цзюнь У, который потерял нить повествования и того раньше. Хотя одно он понял точно. - Так ты не злишься на меня? - Вообще-то сначала я злилась. Мы даже с Цинсюань обсуждали, какой ты козел часа два, наверно... Да хватит смеяться! Цзюнь У казалось, что у него с души свалился как минимум айсберг. Тот самый, который утопил Титаник. И сейчас затопит самого Цзюнь У. Приливом счастья. - Давай так. - Цзюнь У чуть сжал плечи Мо Цинь и посмотрел ей в глаза. - Пока ты окончательно не запуталась в словах. Я тоже не злюсь. И я... Люблю тебя. Все это время. - Глаза Мо Цинь чуть не выпали из орбит. А с последней фразой в них отчетливо читался новый приступ обвинений себя в невнимательности. Поэтому Цзюнь У поспешил продолжить. - Так, стоп мысли. Это был мой выбор. Молчать, я имею в виду. Быть рядом с тобой было для меня достаточно. Но тут мне позвонил Хуа Чен... - Тебе позвонил А-Чен?! - Мгновенно среагировала Мо Цинь. Вполне ожидаемо. Упоминание сыновей сразу переключало её внимание вообще с любой темы. Да будь они реально на пресловутом Титанике, стоило бы кому-то упомянуть сыновей, Мо Цинь мгновенно забыла бы о такой незначительной проблемке, как тонущий корабль. - Звонил. Так что надо бы ему сказать спасибо. И Ши Цинсюань тоже... - Цинсюань? Ах да, - вспомнила Мо Цинь, - она же что-то мне говорила, мол, ты сто лет назад нанял её. Чтобы найти. Меня. Мо Цинь опять замолчала. И вдруг вновь вылупилась на Цзюнь У такими глазами, будто у того вырос третий глаз. - П-погоди, что ты сказал? - Я молчал. - Нет, ты раньше сказал. Сказал, что ты меня... - Ах это. - Цзюнь У почувствовал нетипичную для себя неловкость, вспоминая мимолетное признание. Неловко, конечно, получается. И как-то вообще не романтично. - Да, сказал. И это правда. Мо Цинь, казалось, зависла. Цзюнь У буквально видел, как у неё шестеренки в голове крутятся. - Тогда... - После продолжительного молчания и активной работы мысли тихо начала Мо Цинь. Она посмотрела на Цзюнь У исподлобья. В глазах мелькнуло еле заметное веселье. - Может останешься у нас тут подольше? - В смысле не возвращаться пока в Пекин? - Именно. Не возвращаться. - И на сколько подольше мне остаться? - Улыбнулся Цзюнь У, делая шаг навстречу Мо Цинь. - Даже не знаю. - Мо Цинь точно так же шагнула к Цзюнь У. - Как насчет навсегда?