Пастис

Койка мягкая и удобная, даже не скрипит, из открытого окна доносится пение птиц. Юэн приходит в себя и понимает, что лежит на животе. Спать хочется, но пить хочется сильнее. Не сразу доходит, где он находится, и тем более непонятно, почему рядом на койке сидит кто-то еще. И почему это профессор Стебль. Она мягко улыбается, когда замечает его взгляд. — Что произошло? Где Рой? Юэн помнит, как Рой… умер у него на руках? Но было ли это на самом деле? А потом лес, снег, Пожиратель смерти в маске, который отбивается от откуда-то взявшегося Поттера и еще нескольких членов Ордена Феникса. Помнит таких же растерянных Алису и Фрэнка. Их вчера отправили на службу в Министерство, потому что там что-то произошло… Попытка привстать отзывается такой болью в спине, будто по нему проехался целый трактор. Профессор неуклюже колдует, превращая салфетку в стакан, и наполняет его водой. — Ты, наверное, хочешь пить? Улыбка у нее становится чуть дерганной, а взгляд мечется по комнате. Юэн помнит о том, что сделал с ней. Помнит, как Фрэнк показал ему ее воспоминания. И в то же время… не может вспомнить, как это было на самом деле. Знает, что ранил ее ножом, а как? Что там было? Пусто. Боже, почему в голове такая мешанина. Будто он неделю безвылазно осушал содержимое своего буфета или барных полок в Дырявом котле. Стакан с водой Юэн принимает благодарно, затем замечает на предплечье глубокую свежую рану. А это что, откуда? Рана до сих пор кровит, даже несмотря на обилие волшебной мази, нанесенной по краям. — Профессор, почему вы… здесь? Юэн так и не нашел в себе сил навестить ее, хотя Фрэнк говорил, что профессор Стебль ждет. В итоге теперь навещает его она. Он ведь тоже в больнице, да? Юэн смотрит в окно — красивый летний пейзаж с поющими птичками точно не соответствует реальному времени года. — Хотела, чтобы ты пришел в себя не один, — профессор почесывает седые кудри за ухом, поправляет нервно. Ей все еще тяжело говорить с ним, и Юэну от этого хочется провалиться сквозь землю. — Не нужно. Чай не маленький. Сейчас оклемается, разберется со всем сам. Ей совсем не нужно пересиливать себя и мучиться от этого внутреннего страха, который виден сквозь каждую прореху одежды, в каждом вздрагивании, в бегающем по палате испуганном взгляде. Но профессор Стебль не уходит. Она навещает Юэна каждый день, пока он восстанавливается в больнице Святого Мунго и переваривает все произошедшее. Колдомедики и легилименты пытаются восстановить из его памяти хоть что-нибудь, но ничего важного для министерства или Ордена Феникса Юэн так и не может вспомнить. Он знает, что провел какое-то время в плену. Судя по состоянию ран на спине — около недели. Плюс-минус пару дней. Все это время Юэн, Алиса и Фрэнк продолжали посещать Министерство, так что мистер Минчум — министр магии — пришел к выводу, что это были враги под оборотным зельем. Поскольку и Алиса, и Юэн были под началом у Фрэнка, никто особо ничего не заподозрил — они ведь ни с кем больше и не общались толком. Случившееся, конечно, должно было вызвать определенный резонанс в общественности. Ведь как доверять теперь своему правительству, если любой волшебник в нем может оказаться совсем не тем, за кого себя выдает? А если министр в один момент окажется Волан-де-Мортом под оборотным зельем? Так что это замяли и постарались скрыть от журналистов. Правду знал только Орден Феникса и близкие пленников. Все выводы, которые сделал Юэн в плену, так или иначе остались. К каким-то он просто пришел заново, какие-то остались смутными упоминаниями. К примеру, Юэн помнил кусочек странного разговора про Роя. Он не помнил, что делал тогда и с кем говорил, но помнил про маховики времени и про то, что Рой должен был его убить. Принять его смерть оказалось самым сложным испытанием. Но друзья были рядом — Алиса и Фрэнк торчали в соседней палате, поэтому они проводили сейчас много времени друг с другом: иногда играли в шахматы или в какие-нибудь взрывающиеся карты, вызывая возмущенные крики негодования у колдомедиков в лимонных халатах. Пили горячий какао с втихую добавленным ромом, который ежедневно делала профессор Стебль. Нередко их навещали и Гидеон с Фабианом, принося свежие новости. Так холодным ноябрьским вечерком близнецы рассказали, что один из Бёрков — за которыми следили Фрэнк и Алиса до первого нападения на Фрэнка — связался с Морганом. Младший похоже решил сдать своего папеньку и теперь, вроде как, прямо-таки сотрудничал с Морганом? Но Бёрк-старший имел сто тысяч алиби и определенную неприкосновенность, так что к нему, как говорится «на сраном фестрале не подъедешь». Юэн не особо вникал, ему не было дела до Бёрков. Ему вообще мало до чего сейчас было дело. В первый же вечер после того, как Юэн пришел в себя, его навестил Реджинальд. Один. — Когда мы поняли, что ты был в плену, Миллисента… она чуть не потеряла ребенка, — сказал он. — Но сейчас уже все хорошо. Стало понятно, почему Милс не пришла вместе с ним. Юэн, в общем-то, и не сказать, что хотел ее видеть. Он понимал, что она естественно будет очень сильно винить себя и смотреть этим своим ужасно-сожалеющим-взглядом. Но для Юэна всего того плена как будто и не было ведь. За что тогда извиняться? И из-за чего так нервничать и беспокоиться, если он уже спасен и все вроде в порядке? — Реджинальд… — Юэн только вздохнул. Для Реджинальда это, наверное, было очередным болезненным напоминанием того, что его жена имеет не слишком дружескую привязанность к своему хранителю. Но Реджинальд почему-то в ответ только обнял его. — Не говори ничего. Ты спас нас. Для меня это всегда будет самым важным. Тогда Юэн впервые осознал, что в плену так и не выдал тайну. Он никогда не сомневался в себе и своей преданности, но теперь благодарность Реджинальда и состояние Милс хотя бы стали понятны. И все-таки это было странно и очень неловко: получать похвалу и благодарность за то, что ты даже не помнишь, как совершал. Все его жалели, даже Морган как-то раз улучил момент, чтобы прийти и сказать: «Молодец, сынок. Я горжусь тобой». Юэна это уже начинало бесить. А потом пришли ночи кошмаров. Теперь Юэн вскакивал с больничной койки в холодном поту и подолгу потом сидел, колотясь и пытаясь успокоить сердце. Ему снились то щепки под ногтями, то напильник, стачивающий зубы до оголенных нервов, то убитый Рой, то… Он не хотел даже обдумывать то, что видел в этих чудовищных видениях. И это происходило не только с ним. После плена Алиса подстриглась очень коротко, «под мальчика». Наверное, для нее это был способ избавиться от прошлого. Сказать себе: здравствуй, новая я. Все позади. Ты жива. А Фрэнк стал еще более замкнутым, и Юэн часто находил его сидящим в прострации у окна с иллюзией. Он потерял память не только о событиях последней недели, но и вообще про весь этот огромный период с момента, когда его впервые схватили Пожиратели смерти. Это было неудивительно — его разум подвергли куда более серьезному испытанию. Все же в отличие от Алисы и Юэна Фрэнк реально много знал, и его голова была ценна как ничья другая. Иногда, конечно, Юэн задумывался о том, а не был ли Фрэнк на самом деле вообще все это время в плену? Может, они и не спасли его тогда? Может, все это время с ними рядом был совсем не Фрэнк… Но тут многое не складывалось — ведь у него была тысяча возможностей убить Милс, Юэна, да и Алису с ее подопечным. Так что проще было забить на такие детали. Это уже в прошлом. Из хороших новостей: Фрэнк точно не должен был умереть от яда. В его организме действительно все еще оставались остатки какой-то редкой неизвестной отравы, но та уже была окончательно нейтрализована. Вскоре их троих выписали. Алиса и Фрэнк снова съехались, начались разговоры о предстоящей свадьбе, а Юэн то торчал где-нибудь в Дырявом котле, то оставался на ночь у них. Иногда еще у Пруэттов. Контракт хранителя был расторгнут: Юэн не знал, кто там заменил его, но в Министерство вернуться ему тоже не дали. Отдыхай, говорили они. Отдыхать что-то не получалось. Как-то ночью Юэн в очередной раз спит на диване в гостиной Алисы, и в очередной же раз просыпается от шума и всхлипов на кухне. Алиса теперь очень часто плачет, особенно по ночам. Он идет к ней, потому что хорошо знает, каково это. Юэну страшно спать одному, поэтому когда он остается в Дырявом котле, Юэн либо пьет до потери сознания и отрубается прямо за барной стойкой, либо старается чем-то себя занять. Он даже книжки пытается всякие читать, и никак не может взять в толк, откуда в нем вдруг взялась такая тяга к чтению? — Алиса, — Юэн подходит и осторожно трогает ее за плечо. — Мы живы, все хорошо. Он знает, что это самое лучшее, что можно сейчас сказать, потому что Юэну и самому в такие моменты хочется, чтобы кто-то ему об этом напомнил. Алиса кивает и задерживает дыхание, чтобы успокоиться. — Да, я понимаю, — говорит она чуть погодя, но так и не оборачивается. — Но мне опять приснилось это. — Что? — Руки Фрэнка… его пальцы… Глаза. Юэн, а если это было на самом деле? Если я правда… если я это ела? Юэн тоже задерживает дыхание. Поднимает лицо к потолку, стискивает зубы до скрипа. Чувствует, как горло схватывает крепким спазмом. Да, такие сны снятся и ему. Не про Фрэнка и не про Алису. Про Роя. — Мне тоже снятся разные кошмары. Но теперь это просто кошмары, — Алисе он правду не скажет. Если она узнает, то поймет, что это было с ними на самом деле. — И все у Фрэнка на месте, верно? Алиса выдавливает из себя улыбку, но в глазах у нее все еще стоят слезы. Ничего, вот скоро они с Фрэнком поженятся и заживут гораздо лучше, чем раньше. Юэн надеется, что ей постепенно станет легче. И знает, что легче не станет ему.

***

Весь небольшой багаж вещей Юэна по-прежнему находится дома у Багнолдов, но возвращаться туда что-то не тянет. Юэн присмотрел неплохую квартиру недалеко от Чаринг-Кросс Роуд (к сожалению, комнату, которую Юэн снимал до переезда к Милс, уже давно заняли) и планирует туда переселиться. Кое-какую одежду он купил, какую-то одалживает у друзей (но с его ростом это проблематично). Ему, собственно говоря, много же и не надо. Еще б мантию новую рабочую взять и вообще нормально. Из-за мантии этим днем он и решает отправиться в Министерство магии. На втором уровне его встречает много знакомых лиц: кто-то спрашивает, как дела и где он так долго пропадал, кто-то, кто знает чуть больше, шепотом говорит что-нибудь в духе «черт побери, да ты везунчик». Везунчиком Юэн себя не ощущает, но видеть старых знакомых рад. Еще б на работу взяли опять, эх… Фрэнк по состоянию здоровья получил служебный отпуск, а Юэн и Алиса — за компанию. Юэн считает, что он уже вполне готов приступить к работе, хотя в больнице считают иначе, поэтому куда его такого непонятного девать на втором уровне пока не разобрались. Попыток штурма Пожиратели смерти больше не предпринимали, а человек после плена… Мало ли, чего от него теперь ждать можно? В офис мракоборцев его, конечно, пустили, но Юэну повсюду мерещились перешептывания и недоверчивые взгляды. В общем, получив новую мантию взамен захреначенной Пожирателями смерти, Юэн уже собирается было свалить из министерства, как вдруг в коридоре сталкивается с Реджинальдом. Тот машет рукой и подзывает к себе — зайти на сторону отдела защиты маглорожденных. Юэн, разумеется, улыбается так же приветливо и дружелюбно, и старается не думать о том, как хотел бы сейчас оказаться где-нибудь подальше. — Как ты себя чувствуешь? — справляется Реджинальд, закрыв за ним дверь в кабинет главы отдела. — Как у тебя дела? Что нового? — Да вот… нормально. Мантию взял. Новую. Юэн садится на свой стул. Так странно сейчас снова быть здесь, но при этом не на работе, а… просто. В гостях. — Мы с Миллисентой хотели тебе написать, но тебя нигде не найдешь, — Реджинальд улыбается и собирает раскиданные по столу документы. Милс бы прибила его за такой беспорядок на рабочем месте. — Почему ты не вернулся? Ты все еще можешь жить у нас. — Не, я… Я квартиру снял. — Тебе не стоит сейчас оставаться одному. Реджинальд говорит серьезнее и колдует себе стул рядом с Юэном. Он чертовски прав, но после всего этого Милс — последняя, рядом с кем Юэн хочет находиться. Хоть он со своим заданием и справился, ощущение полного провала, предательства почему-то не отпускает. И страх еще… За нее. Как будто если он будет рядом, она будет в еще большей опасности. Вот с Реджинальдом нормально. Юэн вообще был бы не против, назначь его сейчас кто охранником Реджинальда. Ему же тоже нужна защита, а то ходит тут, понимаете ли, на работу, сидит один в кабинете. С ним и пива попить после работы можно, не то что с Милс, которая теперь со своей беременностью на все такое отвечать будет «нет, это вредно, и при мне это делать тоже не надо». — Да я не буду один, все нормально, — вслух свои измышления говорить он все-таки не решается, поэтому отвечает просто. Вряд ли сейчас от Реджинальда зависит, кто будет его охранять. Да и, может, охранник у него есть? Сейчас же обед просто. Юэн присматривается к столу в поисках каких-нибудь личных вещей и действительно: лежат каталоги метел, даже билет на какую-то театральную постановку в Хогсмиде. — Ладно. Но ты не отвертишься от того, чтобы зайти к нам сегодня в гости. Иначе от твоего буфета скоро ничего не останется. — В смысле?! Там же столько настоечек свежих! Еще даже не все готовы-то. Блин, а ведь он перед тем, как попасть в плен, поставил лимончелло настаиваться… Там и процедить надо было, и сироп добавить, и вообще. Грусть. Печаль. Юэн впервые делал эту настойку, интересно, можно ли ее еще спасти? Прошло уже больше месяца вместо положенной недели. — Ты же знаешь, Миллисента и до беременности была достаточно… — Реджинальд явно имеет в виду «невыносимой», но, кажется, даже в ее отсутствие побаивается говорить такое. — В общем, либо я их выпью, либо она их выльет. Ну, тут делать нечего, Юэн соглашается. Настойки надо спасать. До конца рабочего дня он шатается по Министерству. Около часа стоит как школьник недалеко от кабинета Крауча, в надежде, что тот выйдет и получится ненавязчиво столкнуться, попросить работу какую. Потом, сдавшись, идет искать Пруэттов, но тех на месте, естественно, нет. В итоге приходится коротать время, приставая с болтовней то к одному знакомому мракоборцу, то к другому. Так Юэн узнает подробности все-таки прошедшего, пока он был в плену, Международного Конгресса Волшебников. Гидеон и Фабиан об этом особо не рассказывали, потому что не присутствовали, только говорили, что, судя по слухам, Милс «вообще круто выступила». Юэну же надо подготовиться к разговору с ней. Поэтому он расспрашивает у людей, как там все прошло. Милс продолжила продвигать идею поддержки семей маглорожденных посредством помощи с переездом в более лояльные к ним страны. На конгрессе заключили несколько важных соглашений, связанных с этим, так что ее выступление действительно считалось успешным. Но были, конечно, и неприятные нюансы. Конгресс в то же время не согласился признать проблему с Пожирателями смерти достаточно серьезной. Какой-то умник даже назвал их «оппозицией» правительства, которая имеет право на существование и собственный голос. И, несмотря на фактическую гражданскую войну в магической Британии, международное сообщество не посчитало нужным подтвердить ее статус. Аргументом не стало даже наделавшее шума нападение на Министерство в первый день, когда был назначен конгресс. Многих это наоборот слишком сильно напугало и заставило считаться с Пожирателями смерти. Волан-де-Морт ведь наводит ужас и за пределами Великобритании. В конце концов, это не просто хитрый и амбициозный «оппозиционер», а действительно могущественный темный волшебник, которому нет равных среди живущих сейчас в мире. Его сравнивают с Гриндевальдом и считают при этом уже превосходящим по силе. Такого врага нажить себе не захочешь. Особенно, если под твоим руководством находится целая страна или какой-то институт. Уже дома у Милс Юэн думает о том, что толком и не может винить этих людей. А дома, кстати, все по-прежнему. Будто Юэн был тут только вчера. Милс встречает их радостно на пороге, рукой машет — видимо, Реджинальд предупредил, что приведет с собой гостя. Юэн давно не видел такой радости в ее глазах. — Так теперь ты, что ли, сам стал хранителем? — Они торопливо идут по шуршащей гравием дорожке. — Ага. Иногда лучше спрятать что-то на самом видном месте. Реджинальд пропускает Юэна чуть вперед. Наверное, в таком выборе хранителя и правда есть смысл. Ведь это же самая идиотская идея — сделать хранителем мужа. Ну кто на такое пойдет? Его скорее просто убьют или будут выпытывать какие угодно другие тайны, если поймают. Впрочем, охранником Реджинальда сейчас стал Бруствер (Бруствер, поддерживая на всех троих дезиллюминационное заклинание, сопровождал их аж прям до калитки и трансгрессировал, только когда Юэн и Реджинальд оказались на территории действия Фиделиуса), который много лет до этого работал телохранителем то одного министра магии, то другого, так что Реджинальду по идее ничего не грозит. Он под надежной защитой. Милс не пытается обнять Юэна, только улыбается, держа ладонь на круглом животе. Мерлин, кажется он у нее растет теперь не по дням, а по часам. Юэну, разумеется, доводилось видеть беременных женщин — и просто, и среди сотрудниц в Министерстве, — но наблюдать за Милс максимально странно. Он, наконец, улыбается тоже. Все хорошо. Она здорова и в безопасности. — Привет.

***

Первый час они сидят втроем, болтая обо всяких важных пустяках, потом Реджинальд тактично уходит «приготовить на завтра все необходимое для работы», чтобы дать возможность Милс поговорить с Юэном наедине. Юэн, однако, подумывает о том, под каким бы предлогом сбежать, и поскольку предлогов нет, начинает разговор первым. — Ну, и как прошел твой долгожданный конгресс? Нашла свою счастливую расческу? — Нет, — она усмехается, — а конгресс… Неплохо. Но могло быть лучше. Милс должна была выкатить получасовую тираду о том, что на конгрессе было «не так» и какие все вокруг некомпетентные мудаки, — по крайней мере, Юэн на это рассчитывал, — но она отвечает очень коротко и печально смотрит в содержимое своей кружки: внутри горячий чай со смородиновым листом, от которого все еще поднимаются завитки пара. — Там, кстати, был ты. Вернее… не ты. Об этом Юэн почему-то до сих пор ни разу не подумал. А ведь действительно, двойник должен был встретиться с Милс как минимум раз, пока Юэн был в плену. — И? — Юэн, я ведь поняла тогда, что что-то не так. Я должна была поднять тревогу, рассказать все Дамблдору, а вместо этого… Она опускает чашку на стол и отводит взгляд. Теребит в пальцах бахрому мантии. Глаза уже на мокром месте, вот-вот расплачется. Так, блин, этого сейчас не хватало. — Вместо этого ты обиделась, да? — До Юэна доходит сразу же. Ведь какая еще могла быть причина, чтобы внимательная и мега-ответственная Милс, почувствовав подвох, ничего не сделала. Юэн снисходительно улыбается, винить ее в случившемся он уж точно не станет. — Мне теперь даже интересно, что тот подставной «я» такого сказал. — Он сказал, что у меня все равно ничего не получится и нечего пытаться, — Милс редко выглядит такой беззащитной и уязвленной. Вот что с людьми беременность делает. — Сказал, что никто не будет воспринимать меня всерьез с таким… пузом. Он был раздраженный и не хотел со мной разговаривать. Что ж, Юэн не зря ведь готовился сегодня несколько часов. Он уже придумал, какое сказать «зато» на сей раз, чтобы ее успокоить. — Я слышал, ты отлично выступила. И Франция после этого подписала соглашение о помощи семьям маглорожденных, они там даже выделили квоты. Разве это не круто? — Ну, да… Милс мнется и отпячивает нижнюю губу, но хотя бы не плачет. Видеть ее такой ужасно непривычно и даже забавно как-то, но Юэн не самоубийца, чтобы смеяться над Милс сейчас. — Не говори мне, что тебя больше всего обидели слова про… — Юэн понимает, что говорить «пузо» точно не стоит, — твой живот. — Отстань! — И вот, в голосе опять слышны слезливые нотки. — Милс! Господи! Милс вообще вроде как никогда не заботила чужая оценка ее внешности. Она всегда вела себя так уверенно, что, казалось, если кто-то распишет все ее недостатки на три свитка, ей не будет ни малейшего дела до этого. — Все, я не хочу об этом говорить, — она начинает очень громко хлебать чай. — Да ты нормально выглядишь, перестань. И это же ненадолго. — Ты не понимаешь, дело не только в этом! Дело в том, что она обиделась на такую глупость, пока его пытали в темнице, и не захотела трезво проанализировать ситуацию, а теперь винила себя во всем вдвойне. Тут сложно не понять. — Милс, если бы ты предупредила Дамблдора, это все равно меня не спасло бы. Вы с Реджинальдом сменили бы хранителя, а я бы стал просто не нужен Пожирателям. И меня тогда вообще бы сразу убили, — получается очень даже убедительно. Юэн сам в это верит. — Так что наоборот хорошо, что все… сложилось так. Милс, кажется, тоже верит. По крайней мере, она делает тяжелый глубокий вдох, выдох, а потом начинает дышать уже ровно и гораздо спокойнее. — Реджинальд сказал, что ты ничего не помнишь. — Ага. О кошмарах ни слова. Незачем ей беспокоиться лишний раз, да и это всего лишь кошмары. Днем Юэн всячески старался избегать мыслей об очередной предстоящей ночи, так что все очень даже неплохо для его положения. Да? — Мне только постоянно кажется, что я забыл кого-то очень важного. Для человека, у которого стерли память, это, наверное, нормально. Но дело не только в том, что он не может вспомнить что-то. Юэну не хватает кого-то. Живого. Он часто ловит себя на странном ощущении, что хотел кому-то что-то сказать, показать, сделать, но что? Хрен знает. Может быть, он просто успел сблизиться с кем-то из других пленников? С кем-то, кого не удалось спасти. Проходя сегодня по саду, Юэн надолго остановился у отцветшего куста белых хризантем. Или, может, ему просто не хватает Роя? — Юэн, вы все вернулись, все хорошо, все закончилось, — она ласково кладет руку на его предплечье. — Это просто… я слышала, так у многих бывает. Они оба думают сейчас про Роя, и оба о нем молчат. — Ой, она пинается! — Неожиданно лицо у Милс светлеет, и она тянет Юэна за руку, чтобы положить его ладонь себе на живот. Юэн почти испуганно вздрагивает, но руку не отдергивает (то ли потому что Милс крепко держит, то ли из любопытства). Ладонь чувствует легкий толчок из-под домашней мантии Милс. И это что-то такое… живое. Там, внутри. Ну, то есть прям совсем живое! Какое странное ощущение. — Она? — Да, это девочка. Станешь ее крестным? Крестным… Юэн смутно представляет, что должен делать крестный и каково это. Своего крестного он не видел уже года три или четыре. Это был друг отца — местный священник в Фортингалле, — в маленьком доме возле церкви Юэн порой оставался чаще, чем в собственном. Крестный был как добрый дядюшка, который вместо того, чтобы отругать или наказать, только вздыхал, а потом звал ужинать. Не стоит, наверное, соглашаться, но Юэн машинально кивает. Надо же. Пока вокруг умирают люди, жизнь не просто продолжается — появляется новая.