beatbite

Их отношения никогда не были чёткими. Передрузья, недолюбовники, горько-сладкое соперничество и игры в гляделки. Вот Кей тупо флиртует, вот зажимает его между собой и стеной. Смотрит снизу вверх, ничуть не стеснённая тем, что ростом ему по плечи. Вот Кёя закатывает глаза, но не делает ничего, чтобы оттолкнуть её. Вот спусковым крючком тянет ухмылку. — Как инициативно, травоядное. — Я стараюсь. — На лице что-то между улыбкой и оскалом. Хибари динамил годами. Эризава годами терпеливо и дурашливо его пикапила. В какой-то промежуток времени и пространства в голове Кёи всё же что-то щёлкнуло, перестроилось, и теперь представить себя с Кей на коленях — уже не такой бред. Только вот ей явно видится заманчивее идея сделать наоборот. — Вы прекрасно будете смотреться на моих ногах, Хибари Кёя-сан, уверяю. — Спасибо на том, что не между. — Это, конечно, можно устроить, если так настаиваете. — Снова дурацкая игра в гляделки. Да все друзья так делают. Неразряженное сексуальное напряжение искрит и скоро ёбнет кого-нибудь током. Поцелуи это для слабаков. Секс вообще для тряпок, поэтому трахаться никто не планирует. А потом Кёя действительно случайно бьёт Кей по лицу. Даже извиняется, неловко трогая ошпаренную щеку, будто так поймёт насколько больно задел. Она не реагирует, пребывая в какой-то прострации, а потом звучно так сглатывает. — Можешь сделать так ещё? Их детские драки, видимо, переросли в кинк. Тёмные глаза Кей блестят далеко не от слёз. Ей понравилось. Либо он сильно её приложил. — Протрезвеешь, и я подумаю. Она и протрезвела, и подумала заодно. Ходила неделю, просила Химе потягать её за щёки, а Тору похлопать по лицу. Всё такое было мягонькое, ласковое. Платоническое, нихуя не возбуждающее. А вот приклад Хибари. Вот это ей понравилось, зашло, внутри ярко ёкнуло. — Я не буду тебя злить, чтобы ты это сделал, но ударь, пожалуйста. Или боишься причинить мне б о л ь, хоо? — Какая ты гадкая, Эризава. Тошно, неприятно мне на тебя такую счастливую смотреть. С этими тупыми звёздочками в глазах от пощёчины. Кей трёт щеку, довольно по ней пошкрябывает короткими ногтями. Смотрит слепо и непонятно. Не то радостно, не то всё же охуевше. — Охуеть, я мазохистка. — Тут не просто охуеть, тут не выхуеть. — Да… Кёя не понимает, действительно ли у неё такие предпочтения или всё же голова не на месте. Всё сразу, думает Кёя, всё сразу. А потом в один день она его кусает, когда заигрывается в дразнилки и где-то… где-то что-то встаёт. А кусается она больно, до кровоподтёков. Кёя сжимает укушенную ладонь. Разжимает. Кей сжимает челюсти. Разжимает. — Ты тоже мазохист, поздравляю. Улыбается она, блять. Лыбится. Склабится. Щурится. — Ты заразная. — Ещё одна шутка про собак, и я откушу тебе руку. Кёя зажимает её лицо в руке, сминает щёки, и Кей осознаёт. — Постарайся. Эта угроза ему лишь в радость. Следы зубов впиваются выше локтей, коптятся на плечах и под воротником рубашки. Не выгинаться, не выгинаться, твердит себе он, не дышать так громко, не издавать лишних звуков. Кей вертит его голову вправо, влево, со спины замечая, как напряжены мышцы. Раз-два, три-четыре. Вверх, вниз. Три-четыре. — Заряд очка. Пф. Кей довольно улыбается на вылетевший из лёгких смешок. Ведёт ладони по плечам, ногтями давит на местах, где кусала, и в противовес легонько дует на позвонки. Его всё же передёргивает до мурашек. — Вот так, — она хлопает по вздрогнувшим лопаткам, — я тебя уже вдоль и поперёк искусала, может быть, моя очередь? — Тц. Ладно. Он сидит на её коленях, пока лежащая Кей рассматривает своё отражение в начищенных до блеска тонфа. Металл гладит её по щеке и шее, поднимает подбородок. Кёя видит, что шея у неё тоже краснеет, как и плечи с руками. Она сжимает юбку. Разжимает. Поднимает ладони с подрагивающими пальцами ему на бёдра и тихо матерится через зубы. — Нравится? — пригибаясь поближе к горящему лицу, спрашивает Кёя и явно издевается. Кей держит дыхание под языком, слепо пялясь в потолок ещё несколько секунд, а потом вспоминает, что нужно дышать, и шумно втягивает воздух носом. После так же шумно выдыхает, сжимая всё те же свои красные пальцы на всё тех же его бёдрах. Сказать «угу» стоном это, блять, надо уметь. Холод стали раззадоривает потеплевшую кожу, и вот она уже даже не похожа на труп. Он заводит руку, как для удара, Кей выгибается в спине, закусывает губу, жмурится. И ничего. Она поднимается, подтягиваясь за талию Кёи, до сих пор сидящего у неё на ногах. — Я думала, отключусь, честно. — Хуёвая выдержка. — И не поспоришь. Но повторим, обязательно повторим. В следующий раз я доживу до удара. Кёя щёлкает языком и подминает её под себя. — Не затекли? — ведёт ладонями по ногам, ненавязчиво так пальцами задирая юбку. Под ней ещё шорты эти дурацкие. — Вообще не чувствую. Отъел себе задницу… Ох, Кёя, сек- Пиздит как дышит. Всё она чувствует.