Гарри Поттер и Точка Бифуркации

      Я всё падал, падал и падал. Неужели этому не будет конца?       Интересно, сколько миль я пролетел? Я нахожусь в пространственном кармане или вполне материальной дыре? Если верно второе, то могу ли я пролететь всю планету насквозь и выпасть на другой стороне, или я буду сожжён на подходах к ядру?       Наконец я увидел приближающуюся землю и зажмурился в ожидании падения и перелома ног. Но при приземлении скорость свободного падения снизилась, и я плавно спикировал на газон. С непривычки мои ноги подогнулись, и я покатился по чересчур зелёной траве и слишком идеальным ромашкам.       Отлежавшись, я встал, отряхнулся от пыли и в перепачканной мантии зашагал к длинному белому столу прямо посреди чудной поляны. За столом сидело несколько человек, которых я смог детально рассмотреть, лишь приблизившись.       Не спрашивая разрешения, я сел на свободный стул с гнутыми ножками и плеснул чая в пустую кружку.       Наша странная компания молча пила чай, и мы, как настоящие джентльмены, изредка кидая вежливые взгляды друга на друга, периодически подливали себе чай и цивильно помешивали сахар.       Позвольте сказать больше слов о собравшихся.       Во главе стола сидел человек в пёстром костюме и огромной красной шляпе на голове. Её донышко постоянно подскакивало, откидываясь вперед, когда он наклонялся к сахарнице, и приземлялось обратно, когда он выпрямлялся. Я так понимаю, это Сумасшедший Шляпник.       Возле него сидел Мартовский Заяц, который по-собачьи лакал чай из блюдца, как из миски, и изредка поднимал круглые жёлтые глаза, чтобы безумно оглядеть собравшихся.       Я выбрал место рядом с зайцем, а напротив меня сидел… Волан-де-Морт в костюме-тройке. Его лицо напоминало то, что я видел в четвёртом фильме после возрождения, но вместо просторной мантии он был облачён в классический чёрный пиджак, брюки, белую рубашку и туго завязанный чёрный галстук, словно собрался на собеседование. Волан-де-Морт аккуратно пил чай, по-джентельменски оттопыривая мизинец и закусывал сливочными вафлями.       Наконец Шляпник прервал тишину. Тишина эта не была неловкой, а, напротив, я был бы только рад, если бы она продержалась чуть дольше — в воздухе царило взаимное уважение друг к другу и истинное наслаждение пряными нотками чёрного чая с бергамотом.       — Итак, господа, — Шляпник отхлебнул из своей чашки и затем громко хлопнул в ладоши. — К сведению тех, кто думает, что у нас вечер раздумий… — начал говорить Шляпник, хотя на дворе стоял день и выглядящее игрушечным солнце находилось в зените. — Речь идёт не об абстрактных понятиях — мы говорим о судьбе Поттера, которая должна быть решена в течение этого дня. Всё, о чём мы здесь говорим — это один из элементов гигантского и тщательно разработанного плана, в основу которого положено наше противостояние судьбе.       Волан-де-Морт и Мартовский Заяц привычно заскучали — видимо, им не впервой.       — Слова «Гарри Поттер» не значат ничего, кроме совокупности звуков. А любая группа согласных и гласных — уже то, что при жизни что-то да обозначало. В Поттере находят тайный смысл и конечную цель. И сделать это можно, только убив героя. А чтобы спасти героя, необходимо разобраться в этом комплексе фундаментальных элементов и понять, что он собой представляет, но это нелегко сделать, ведь Поттера пытаются убить все кому не лень. Поэтому можно с уверенностью заявить, что эта презабавнейшая история закончится гибелью главного героя.       — Что за мутные пророчества в стиле алкоголички Трелони? — спросил я, начиная раздражаться. — Я ещё жив, а не мёртв! И не позволю себя убить как Поттера.       — Да, Гарри. Я знаю, что ты жив, — совершенно спокойно сказал Шляпник и сделал глоток. — По крайней мере, физически. А насчёт метафизических сил у нас ещё будет возможность поговорить. И будет немало поводов для скепсиса. Например, я вовсе не уверен, что ты и есть настоящий Гарри Поттер.       Я настороженно посмотрел на него, но, похоже, это был обычный, ничего не значащий трёп.       — Знаете, меня поражает одно! — продолжал Шляпник, возбуждённо размахивая руками и расплескивая в разные стороны чай из фарфорового чайника. — Вот смотри, Гарри или кто там ты. Перед нами стол. — Он хлопнул ладонью по столешнице. — На столе стакан и вилка. Что они делают? Стакан стоит, а вилка лежит. Если мы воткнём вилку в столешницу, вилка будет стоять. — Все свои слова он сопровождал сопутствующими действиями. — Значит, стоят вертикальные предметы, а лежат горизонтальные? Добавляем на стол тарелку. Она горизонтальная, но на столе стоит. Теперь положим тарелку в выдвижной ящик. Там она лежит, а ведь на столе — на другой горизонтальной плоскости — она стояла!       Он щёлкнул пальцами, и откуда ни возьмись появился воробушек, который плавно приземлился на скатерть.       — Теперь на стол сел воробей. Он на столе сидит, но сидит, стоя на ногах. Но если мы его убьём и сделаем чучело, — Шляпник щелкнул пальцами, и воробей с писком превратился в безжизненный манекен. — Оно будет на столе стоять. Может показаться, что сидение — атрибут живого существа, но сапог, — он наклонился к моей ноге и похлопал по голенищу сапога. Погодите, в какой момент я переобулся с кроссовок на сапоги? — на ноге тоже сидит, хотя он не живой.       — Возражаю! — подал голос Мартовский Заяц, чьи глаза безумно вращались не хуже, чем протез Грюма. — Стоит то, у чего есть опора, предназначенная для того, и, если изменить его положение, то предмет станет лежать. Птица сидит на столе потому, что она не на прямых ногах, а на согнутых. Человек на корточках тоже сидит, а не стоит. Чучело на столе стоит потому, что оно уже не птица, а чучело. У него теперь нет ног, которые оно может сгибать.       — Мы сейчас точно про английский язык говорим? — с сомнением протянул я, косясь на них обоих.       Они замолчали. Воцарилась тишина, и мы вновь вернулись к чаепитию.       — А у меня есть синие носки! — неожиданно воскликнул Безумный Шляпник и, лихо закинув ногу на стол, закатил штанину, раскрашенную в чёрно-белую шахматную клетку.       Носки у него были красные.       — Сука! Как же ты меня достал! — прорычал Волан-де-Морт и кинулся душить Шляпника. Безумный ум заорал как резаный, а Володя в смокинге, выпучив глаза, лишь усилил хватку, судорожно вцепившись в шею длинными бледными пальцами.       В это время Мартовский Заяц меланхолично пил чай, разглядывая причудливые фигуры облаков.       — Вован, прекрати… — прохрипел Шляпник, пытаясь ослабить хватку. — Задушишь же!       Ответом ему было лишь звериное рычание.       Я решил не допустить смертоубийства в моём присутствии и, взяв со стола гранёный стакан с надписью «Made in USSR», подошёл к Волан-де-Морту со спины и обрушил мощный удар на его лысую башку.       Тот разжал руки, схватился за макушку и, громко застонав, опустился на корточки.       — Вовчик! — взволнованно позвал Шляпник и кинулся к нему. — Как ты? Всё в порядке?       — Да, всё просто прекрасно! — издевательски рявкнул Волан-де-Морт и снова застонал.       Его шикарный пиджак был безнадежно испорчен гранатовым соком, который находился в стакане.       — Сейчас исправлю, — ответил Шляпник и, размахнувшись по широкой дуге, залепил мощнейшую затрещину прямо по месту ушиба.       Несчастный Волан-де-Морт коротко вскрикнул и упал ничком без сознания.       Шляпник повернулся ко мне. Теперь в его глазах не было ни капли веселья, лишь негодование.       — А ты уходи, — зло сказал он. — Ты испортил наше чаепитие.       — Окей. — Я пожал плечами. — Надо было дать ему убить тебя.       С этими словами я развернулся и пошёл прочь от стола по аккуратной тропинке, выложенной гравием.       — Ты всё испортил! — плаксиво крикнул мне вслед Шляпник, а затем его голос сорвался на плач, и он обессиленно рухнул на стул, хныча, как маленькая девочка, и растирая слёзы по лицу.       Шагая по тропинке, я недолго пребывал в состоянии желанного одиночества. Слева от меня раздался хлопок, и в воздухе появилось нечто округлое, наполовину покрытое чёрной тканью.       — А ты ещё кто? — спросил я.       Ткань, оказавшаяся капюшоном, откинулась назад, и моему взору явилась высушенная голова домового эльфа.       — Я Айканар Глаурунг, магистр британской ложи, — ответила голова, парившая в воздухе.       Ага, пресловутые эльфы-масоны.       — Вы правда хотите захватить мир? — спросил я, продолжая идти. Айканар плавно плыл по воздуху, держась на уровне моего лица.       — Мировое господство — это некрасивый термин. Я предпочитаю называть это мировой оптимизацией, — ответил он. — Наша ключевая задача состоит в том, чтобы не захватить мир магов или магглов, а чтобы обеспечить себя ресурсами.       — Какими ресурсами?       — Человеческими страданиями, — просто ответил Айканар. — Эманации боли хуманов необходимы для открытия межмирового портала, на другом конце которого находятся наши братья, которые уже несколько тысячелетий ждут возможности вторгнуться в этот мир. У вас они известны как рептилоиды, и маги прошлого приложили немало сил для их изгнания.       — Я не замечаю сходства между домовыми эльфами и чешуйчатыми рептилиями, — засомневался я.       — Рептилоиды — это чистокровные эльфы, которые остались в нашем родном мире, а так называемые домовые эльфы — это те рептилоиды, которые в прошлом были побеждены магами и порабощены ими. Волшебники подчинили нас своей магии и воле, заставили беспрекословно служить им. Именно из-за влияния чужеродной для нас магии волшебников мы превратились в бесчешуйных карликовых уродцев. Ты же замечал, что магия домовиков имеет совершенно другое происхождение, позволяет колдовать без концентратора и обходит чары магов?       — Хм, — протянул я. — А как быть с гоблинами? Тоже ваши?       — Наши, — довольно оскалилась голова домовика. — Ты не дурак. Быстро сообразил и обнаружил физическое сходство между домовыми эльфами и гоблинами — длинные уши, маленький рост, гуманоидность, форма лица и телосложение. Да, гоблины — это те рептилоиды-интервенты, которым удалось избежать участи рабов хуманов. Они ушли глубоко под землю, надеясь избежать участи домовиков, но не учли, что сама магия этого мира не приемлет их. Но ваша магия, в отличие от нашей, неразумна, не подумай, что я здесь задвигаю первобытные байки про «Мать-Магию», — усмехнулся Айканар. — Нет, она является вполне измеряемой физической величиной. Называй это эфиром. Так вот, материя этого мира начала выталкивать чужеродную магию из ноосферы, и вскоре гоблинов постигла та же участь, что и домовых эльфов — деградация. Но из-за того, что на них воздействовала лишь неразумная материя, а не осмысленная подавляющая воля волшебников, гоблинам удалось сохранить ряд наших исконных качеств. Включая непокорность.       — Гоблинские восстания, — угадал я.       — Верно. Пресловутые гоблинские восстания являлись не чем иным, как попыткой пробить грань реальности и открыть портал. Свобода от волшебников? Пф, она гоблинам не нужна. Они всегда держат в голове, в чём заключается их высшая идея, ради которой они готовы убить себя. Помнят это они даже тогда, когда обслуживают волшебников и выдают им деньги. Тебя никогда не удивляло, почему волшебники хранят все свои сбережения у враждебной расы, которая неоднократно поднимала восстания?       — Удивляло.       — Гоблинам немалых трудов стоило показать себя равнодушными до золота и завоевать доверие волшебников в этом вопросе. Маги думают, что гоблины, конечно, ублюдки, но их денежки не тронут и будут работать с любым клиентом, независимо от его личности: некромант, тёмный лорд или преступник. Это правда, гоблинам золото не нужно — им нужны его эманации.       — И чем больше золота в Гриннготсе, тем больше необходимого излучения получают гоблины — продолжил я и получил утвердительный кивок в ответ. — Но зачем гоблинам эманации золота?       — Золото недаром считается самым важным металлом, и не просто так люди им расплачиваются. Также можно вспомнить, что основная функция философского камня — это производство золота. А эманации от золота и магических артефактов — это подпитка для нас.       — Так, — шестеренки закрутились в моей голове с поразительной скоростью. — Значит, для открытия портала необходимо две составляющих — страдания волшебников и излучение от драгоценных металлов и артефактов. А что служит самим порталом?       — Вы, хуманы, его называете Аркой Смерти, — ответил Айканар.       Мы остановились. Точнее, сначала остановился я, а парящая голова последовала моему примеру.       — Но она в Отделе Тайн, — сказал я.       — Верно. После победы над рептилоидами маги захватили наш портал и заперли его в своих казематах. Все восстания гоблинов преследовали одну цель — прорыв в Министерство и возвращение портала.       Мы продолжили путь в полном молчании.