То о чём никто не должен узнать

Мико сидела на уроке, когда почувствовала первое прикосновение к своей промежности. Это было действительно странно, потому что трусы были самыми обычными, а никакими игрушками она никогда не пользовалась, чтобы одна из них вдруг завибрировала. Но прикосновение повторилось. Что-то продолговатое продолжало поглаживать её будто снаружи, заставляя выделять влагу. Как будто под столом кто-то сидел и трогал её через трусики, только под столом никого не было. Она сидела на уроке, ей было шестнадцать, кругом сидели одноклассники. Учитель писал на доске уравнение. Мико сжала бёдра, но это не помешало невидимому пальцу погладить крохотный клитор. Трусики промокли насквозь. Мико едва ли смогла сдержать стон, и сжалась, пытаясь сосредоточится на задании. Не получалось. Она не могла думать ни о чём другом. С ней происходило что-то странное, и она не могла найти этому никакого логического объяснения. Паника. Невидимый палец уже ритмично скользил внутри. Мико покраснела. Хотелось провалиться под землю. Хотелось, чтобы это прекратилось. Оказалось страшным сном. Кто-то из одноклассников оглянулся на неё. Боже, они наверняка поняли, что с ней происходит. Если она останется в классе, то точно выдаст себя. Подрагивая, Мико подняла руку и попросилась выйти. Закрывшись в кабинке туалета, она сняла трусы, но никакого пальца не увидела. Вообще ничего. Только свою влажную пиздёнку, которая ритмично раскрывалась навстречу. Что-то продолжало двигаться внутри неё. Жуть вместе с предательским возбуждением накатила с новой силой. Мико хотела потрогать себя пальцами, чтобы развеять наваждение, но натолкнулась на невидимый барьер. Что-то не давало ей прикоснуться к себе в районе от лобка до попки. Невидимые пальцы тем временем пропали. Может это просто бушуют гормоны, и ей на самом деле всё это привиделось? Главное, что всё прекратилось. Она уже хотела вернуться в класс, когда ощутила, как что-то более крупное упирается в её узенькую плеву. Мико вцепилась в сидение унитаза и согнулась пополам, когда нечто, несмотря на тесноту, продвинулось глубже и в унитаз закапало красным. Что-то с хлюпаньем продолжало двигаться внутри. Мико плакала и всхлипывала на каждое движение, пока неизвестный не кончил. В унитаз капала чья-то сперма. Мико кое-как подтёрлась и вернулась в класс. До перемены удалось досидеть без происшествий, но после звонка, она почувствовала вторжение другого члена. Всю перемену она снова провела в кабинке туалета. На этот раз было чуточку приятно, но приходилось сдерживаться, чтобы не стонать от удовольствия. И ещё трижды Мико приходилось отпрашиваться в туалет, чтобы не выдать стыдных вещей, что по какой-то необъяснимой причине с ней творятся. Каждый раз, когда в неё входил невидимый любовник, она молилась всем богам, чтобы это оказался последний. Дома мама спросила её, как прошёл день и всё ли у неё в порядке. Мико не хотела говорить, но мама откуда-то и так всё знала. А потом стало понятно, почему. — Я продала твою киску в бордель, — сказала она, выпивая из бокала вино за просмотром вечернего шоу. — К-как? — Вот так. Двадцать первый век. Технологии. Пока ты спала, я отсканировала специальным прибором твою пиздёнку и сдала в аренду за большие деньги. Часть денег пойдёт на оплату дома. А другая — на твоё обучение. Нам нужны деньги, милая. И не забывай про свою маленькую сестрёнку, которую тоже надо содержать. Или ты думала, что после того, как твой ублюдочный папаша нас бросил, я пойду работать? Меня уже никуда не возьмут с моей квалификацией, да и… Мико что-то слышала о таких местах. Парни шептались на перемене, сально посмеиваясь. Вместо проституток там лежали секс-куклы с милыми личиками, но вместо имитации влагалища между ног у них были порталы к реальным кискам и попкам. Многие женщины продавали свои дырки, чтобы заработать денег и при этом не позориться появлением в таких местах. — Но… почему я? — растерялась Мико. — Твоя школьная пизда стоила вдвое дороже. Немного пообвыкнешь, я и твою попку отсканирую. И можно будет жить припеваючи! — Мама, нет! Как ты можешь? Я же… я же… — Ты хочешь, чтобы твоя сестрёнка голодала? Хочешь жить под забором и сосать члены за еду? Скажи спасибо, что тебе не приходится видеть этих жирных вонючих ублюдков, что пользуют твою дырку! Задыхаться под их потными тушами! Не приходится терпеть их слюнявые поцелуи и замазывать после побоев синяки! Иди в свою комнату и больше не ной мне тут. Я только расслабилась после тяжёлого дня. Все нервы мне измотала нытьём своим. Неблагодарная… Если бы можно было попросить помощи у папы, Мико бы сразу позвонила ему. Но после развода отец не оставил никаких контактов. Он не хотел больше связываться с их матерью, а вместе с нею, забыл и о дочерях. Прошёл уже год. Наверное у отца была другая семья. Он был счастлив и ему было плевать, что его бывшая продала свою дочь в бордель. Всю ночь Мико проплакала, потому что в её щёлку почти без остановок вторгались разные члены. Паузы составляли всего пятнадцать минут, Мико успевала только подмыться и лечь в постель, когда чувствовала новое вторжение. Она совершенно не выспалась. — Мама, я не пойду в школу. Из меня всё время течёт влага и сперма. — Ничего не потечёт. Сегодня у тебя выходной. День через два будешь работать. — А потом снова? — А потом прицепишь прокладку потолще и пойдёшь, как миленькая. И Мико пошла. Через неделю она кое-как научилась не показывать вида, что её трахают, и менять прокладки. Натёртые половые губы болели. — Мама, я больше не могу. Мне больно и стыдно сидеть на уроках. Я чувствую себя грязной. Я даже сказать об этом никому не могу. — Этого ещё не хватало. Не вздумай вылететь из школы! Иначе я продам и твой красивенький ротик. Поняла? Мико испуганно кивнула. — Вот и умница. А теперь, ляг на живот и раздвинь ноги, я отсканирую твою дырочку. — Мама, может не надо? — Надо-надо. Повернись. — Мама, это больно и грязно. — В попку почти так же, как в норку, ничего нового. Уж поверь мне, твой папаша-урод любил это дело. Продадим твою попку и киске полегче придётся. Тебе же нравится вкусно кушать и красиво одеваться? Нравится спать в тепле? А за твою попку вдвое больше заплатят. — Мама, мне страшно. Закончив сканирование, мама ушла, а Мико осталась с сестрой. Юки было всего шесть, она играла и проказничала, но не понимала, почему старшая сестрёнка плачет. Первое прикосновение к попке Мико почувствовала ночью в своей постели. Что-то скользкое касалось её там, надавливало, чтобы проникнуть внутрь. Мико всхлипнула и попыталась не зажиматься, потому что мама говорила, что так будет только больнее. Палец или что бы это ни было довольно легко проскользнул внутрь и стал двигаться, растягивая попку. Потом добавился второй и третий. Мико не выдержала, включила ночник и подставила зеркало между ног. В нём отражалось её растраханное, намазанное мазью влагалище, а попка тоже была раскрыта и что-то влажно проникало в неё, растягивая ещё больше. Член, чей-то член проникал в неё, такой большой, что даже не верилось, что всё это в ней помещается. А потом он задвигался, и Мико больше не смотрела. Мамины заверения не сбылись. Трахали её теперь одновременно в обе дырки, и это было ещё хуже. Прокладки не спасали и вместо них Мико приходилось надевать взрослые подгузники. Помимо членов в неё засовывали всякие секс-игрушки, шарики, анальные бусы, вибраторы, надувные камеры и дилдо в пупырышках. Кто-то по ту сторону портала, регулярно устраивал ей промывания, делая клизмы. А однажды это оказалась очень большая клизма, так что живот раздулся, как арбуз, и Мико только порадовалась, что в это время была дома и никто этого не видел. Хуже всего было, когда ей действительно хотелось в туалет, а кто-то продолжал трахать её бедный зад, не давая опорожнить кишечник. Месячные тоже не останавливали невидимых извращенцев, а кажется привлекали ещё больше. У неё всё время болел живот и тошнило. В это время мама наняла Юки няню. Она сама целыми днями где-то гуляла, а возвращалась с горой покупок или хохочущей в обнимку с любовником. Мико чувствовала себя обманутой. К концу учебного года Мико превратилась в сомнамбулу, ничего не хотела и почти ничего не чувствовала. Каким-то чудом она сдала тесты, кое-как заработав проходной балл. Мальчик, который краснея и бледнея предложил ей встречаться, был высмеян, чтобы и другие не посмотрели на неё — шлюху, которую почти круглосуточно трахают невидимые извращенцы. На летних каникулах Мико надеялась хоть немного отдохнуть, но у мамы были другие планы. Она ожидала дочь за просмотром вечернего шоу, попивая из бокала вино, а на столе лежал проклятый сканер. Мико поняла всё без слов. — Мама? Ты ведь говорила, что не тронешь мой рот. — Но ведь на каникулах тебе не обязательно выходить из дома. Да и я снова жду ребёнка. Мне нужны витамины и хорошее питание. — Мама! Я не хочу! Я… у меня уже не закрывается попка, — у Мико начиналась истерика от всей этой вопиющей несправедливости. — У меня был выкидыш, мама! А я. я даже к доктору не могу обратится, потому что ты мне запретила! — Ты хочешь, чтобы мы все оказались на улице??? — тут же ощетинилась мама, со стуком поставив на подлокотник бокал, так что вино брызнуло на обивку. — Вот же! Теперь придётся покупать новый из-за тебя… — Мы бы не оказались на улице, если бы ты хотя бы не тратила деньги на свои гулянки и ненужные вещи! Мико замолчала, прижимая руку к горящей щеке. Звон от пощёчины тянулся в ушах тоненьким писком. — Не смей так разговаривать с матерью! Я лучше знаю, что делать. Заработаешь ротиком немного денег, и я свожу тебя к частному доктору. И больше не смей говорить, что я о тебе не забочусь! Ты меня поняла? — Мама… — Ты меня поняла? — Да. — Вот и славно, а теперь подойди, открой ротик и высунь язычок… Почти каждые полчаса в рот тыкались солёные, горьковатые, воняющие потом и мочой члены. В рот набивались волоски, а сплёвывать сперму получалось не всегда, так что к концу дня Мико подолгу тошнило в туалете. Выходить из комнаты мама не разрешала, чтобы маленькая Юки не видела сестру с разинутым ртом и капающими с подбородка слюнями и спермой. Один раз в рот даже помочились, и это было хуже всего. В попку и пизду её драть при этом не переставали. Делать в это время ничего не получалось и лучше всего в это время было отключится от реальности и представлять себя в каком-нибудь хорошем, славном месте, где не было членов, постоянной грязи, мамы и проклятых порталов. Позже мама всё-таки сдержала слово и сводила Мико к врачу, но это оказался не дорогой врач профессионал, а какой-то старик, который принимал на дому. Везде была кровь, грязь и кошки. Он осмотрел её опухшую расширенную попку и сказал, что нужно регулярно смазывать его самодельной мазью, она снимет боль и уберёт трещины и припухлости. А ещё он сказал, что Мико снова беременна, и предложил за небольшую плату сделать аборт, пока срок небольшой. Но мама почему-то отказалась и увела Мико домой. — Но мама! Мне же ещё нужно учиться. Как я приду в школу с животом? — Ничего. Перейдёшь на домашнее обучение. А когда родишь, запишем, как твоего братика или сестричку. — Мама, я не хочу рожать. — Не смей так говорить! Вредно делать аборты. Вдруг ты никогда больше не забеременеешь. — Может… может тогда ты не будешь продавать мою щёлку? И попку, пока я провожу лечение. — Что? Ты с ума сошла! На что мы будем жить? — Но… пока каникулы, ты же получаешь деньги за мой рот… — За ротик платят недостаточно. — Мама! — Ничего не хочу слышать! — Тогда я сбегу! Найду тот бордель и отменю аренду! — Только попробуй! — И попробую! — Ты несовершеннолетняя! Куда ты пойдёшь? — Не знаю! Куда угодно! Везде будет лучше, чем с тобой! — Тогда… у меня не будет другого выбора. Я продам розовую дырочку малышки-Юки. Кажется вечность Мико не могла поверить своим ушам. Мама не могла такого сказать. Не могла пойти на такое. Но. Мама могла. И это было самым страшным. — Что? Мама, ей только семь! Это в конце-концов, незаконно! — Зато одна её попка заработает столько же, сколько все три твои уже потрёпанные дырки. — Она твоя родная дочь! — И что? Ты тоже моя дочь. Я родила вас обеих. И вы обязаны мне жизнями, обязаны слушаться меня и приносить деньги в семью, раз ваш беспутный папаша нас бросил! — Отец ушёл, потому что ты изменяла ему. — Заткнись! Это он изменял мне! Он первый начал! Наделал мне вас, а когда моё тело потеряло упругость после родов, нашёл себе пизду помоложе! Вы двое виноваты, что я сейчас одна! Мико всё ещё пребывала в шоке и растерянности. — Значит, мы должны расплачиваться за твои обиды? И что же выходит? Сначала я, а потом? Мама, когда моя вагина и попка окончательно придут в негодность, ты продашь Юки, а потом? Когда и она превратится в отработанный материал? — Смотря кто родится, — мама погладила свой наметившийся живот. — Если девочка, то да — она будет обеспечивать мою старость. Если же мальчик… мальчик больше заработает на хорошей работе. — А мой ребёнок? Что будет с моим, если родится… — Тоже самое. Хотя… мальчики стоят ещё дороже… И Мико осталась. Ради Юки. Мама всё-таки сделала перерыв для её попки, потому что ей сообщили в борделе, что неплохо бы подлечить, а то вид не товарный и ощущения не те. Мазь того старого доктора помогала, зад снова стал стягиваться и больше не болел. Но Мико всё равно, как можно дольше делала вид, что нужно лечение. И только через месяц мать потребовала показать зад. И мучение продолжилось. Обучалась она теперь на дому. Из-за этого в ротик её имели всё так же. Живот рос. Мико тошнило не только спермой, но и всем остальным. Она родила раньше матери на неделю. Мама накачала её какой-то дурью, от которой мутило и плыло перед глазами. А когда пришла в себя, между ног всё болело, а мама держала на руках младенца. — Это девочка. Здоровенькая. Покорми её. Мико не испытывала тепла к этому ребёнку. Как будто то, что она родила, уже было чужим и испорченным. Как будто уже видела, как маленькая внучка зарабатывает телом для своей ненасытной мерзкой бабки. Глядя, как младенец сосёт её грудь, Мико думала, что лучше бы она умерла. Она накормила её и отставила в сторону. После родов вагина заживала долго и ею никто не пользовался. Маму это не устраивало. Она снова отвела Мико к тому же доктору. — Сделай ей обрезание и подшей. А то пизда после родов растянута в хлам. А за обрезанную, я узнавала, платят побольше. Мико не сопротивлялась. Ей было всё равно. Её опоили наркотиком, и она ничего не почувствовала. Домой её привели, как в тумане и даже, когда её снова имели в рот и попку, она не просыпалась и не реагировала. Когда ребёнок кричал, требуя внимания, она тупо смотрела на него и не реагировала. Когда в комнату с криками врывалась мать, она не слышала её и не реагировала. Потом родила и мама. Сына. Обоих детей записали, как двойняшек, но и это не особенно волновало Мико. Теперь она почти ничего не чувствовала, когда её трахали в вагину. Половые губы и клитор удалили и теперь между ног была просто щель. Обрезанная и впрямь нравилась клиентам больше — так говорила мама, когда приходили деньги на карту. Мико почти не смотрела в зеркало. Она исхудала и опаршивела лицом. А мама посмеивалась, что с такой рожей, её никогда не возьмут замуж, и она должна радоваться, что её трахают хотя бы за деньги. Что она обуза и ничтожество и ни на что не годна. Мико чувствовала себя мёртвой. Призраком. Когда случались передышки, она сидела на ступеньках крошечного заднего дворика и смотрела в стену дома напротив. Она всё чаще подумывала о том, чтобы перестать чувствовать себя мёртвой и умереть на самом деле. Она как раз шла на кухню за ножом, в надежде, что хотя бы один из них окажется острым, когда услышала, как мама о чём-то говорила с Юки, сидя на диване в гостиной. И Мико бы прошла мимо, если бы на столике перед ними не лежал сканер. -…Надо будет терпеть боль. Понимаешь? — ласково объясняла мама, поглаживая Юки по голове. — Это такой этап взросления. Это значит, что ты стала больше. — Правда? — Да. И теперь раз в неделю это будет повторяться. — Долго? — Всегда. А с возрастом даже чаще. — Я не хочу, мамочка! — Ну что же тут поделать. Так происходит со всеми. Это нормально. Если будет совсем больно, помажешь специальной мазью. Сестра тебе даст. А пока иди в свою комнату, а я приду как досмотрю серию и всё сделаю. Хорошо? Юки убежала в свою комнату, а Мико осталась. — Всего раз в неделю. Ко мне ты не была так добра. Мама даже не обернулась, услышав тихий охрипший голос своей старшей дочери. — Я уже говорила, твоя сестрёнка стоит не в пример дороже. И чем реже её пользовать, тем на дольше её хватит. — Ты обещала, что пока я здесь, ты не тронешь её. — Ты сама виновата. За твою пизду, хоть и обрезанную платят уже не так много, как за молоденькую щёлочку. Твоя жопа уже давно потеряла товарный вид. А за минет и вовсе никогда не платили много. Мне нечем оплачивать счета. — Я ненавижу тебя. — Не нравится, проваливай. За тебя мне платят сущие копейки. С тем же успехом можно отсканировать коробку с влажными салфетками. Её и кормить не надо, — хмыкнула мама, снова отпивая из бокала вино. Мико закашлялась. Что-то сдавило ей горло, не давая закричать от боли. Неподъёмная тоска опустилась на плечи. Последняя капля. Она больше не могла этого выносить. Она не могла себя убить. Это было бы жестоко по отношению к Юки. Она не могла больше так существовать. Она снова посмотрела на то чудовище, которое называло себя их матерью, и увидела себя через десять лет — такую же оплывшую, отупевшую от безделья и одиночества тётку, и Юки, которой так же придётся лежать в трансе, пытаясь отключится от реальности, пока её имеют в три члена. А потом её мать — старая свихнувшаяся старуха решит отсканировать попку собственной внучки, пока её любимый сын — такой чистый и правильный, ходит в школу и знать не знает о том ужасе, что терпят за закрытыми дверями его сёстры. Мико подошла со спины и перерезала горло. Мягкую кремово-белую спинку недавно купленного дивана залило кровью. Хрип смешался с булькающими потоками. Чудовище пыталось зажать рану руками, но кровь продолжала бить фонтаном. Мико смотрела, как умирает монстр, и нож в её руке не дрожал. Она чувствовала себя так, будто сделала что-то действительно правильное. Юки всё ещё сидела в своей комнате, покорно ожидая процедуры, которой уже никогда не суждено произойти. За стенкой закричал ребёнок. Её или чужой, Мико было плевать. Она отдаст обоих в приют. Завтра же напишет отказ от имени матери. Уберёт со своих глаз эти мерзкие напоминания о своём страхе, унижениях и боли. Она никогда не станет матерью. Когда стемнело, Мико оттащила тело за дом и кое-как закопала на крошечном квадрате заднего дворика, где совсем недавно думала о том, чтобы прекратить свои страдания. Мико не видела иронии в том, как исполнилось её желание. Она была рада, что окна соседей не выходят в этот каменный колодец. Позже Мико нашла телефон, где были контакты сутенёров, сняла аренду со своего тела, отменила все контакты и разбила об стену проклятый сканер. Она проверила счета матери и пришла в ужас — так много денег там было. И ещё долго не могла понять, зачем ей было ещё больше. Проще всего было объяснить Юки, что мама уехала от них и больше никогда не вернётся. Как папа. Что братик и сестричка тоже скоро уедут. И что ей — Юки — не придётся еженедельно терпеть боль. Никогда. Говоря младшей сестре, что вдвоём они обязательно со всем справятся, Мико впервые за эти два долгих года, улыбалась.