Summer night

      — Карла, подскажи время?       — Местное время: двадцать два часа тридцать одна минута.       — Спасибо.       В комнате царит тишина, вызванная работой, и лишь тёплый летний ветер иногда проникает внутрь, нарушая покой, шурша бумагой и перекатывая карандаши.       Каору на секунду отвлекается от заказа, над которым работает почти весь день, и переключает своё внимание на танец белого тюля. За окном шелестят листья деревьев и где-то вдалеке слышны редкие звуки мотора от проезжающих машин.       Тонкая кисть с чернилами снова оказывается в руке, и Сакураяшики наносит ещё несколько штрихов, прикусывая деревянный кончик и думая, что ещё можно добавить. И нужно ли что-нибудь в принципе.       Он не слышит, как в дверь тихо стучатся, но вот после разносится трель звонка, и Каору удивлённо смотрит на часы. Кому он понадобился в такое время?       — Карла.       Ему стоит лишь обернуться на экран телефона, куда ИИ выводит изображение с камеры, что висит перед главным входом в дом.       Всматривается пару секунд, пока парень со скейтом, что топчет коврик на входе, не поднимает голову.       — Вот чёрт!       Через секунду Каору уже открывает дверь. Возможно, слишком сильно и неожиданно, потому что Айноске по ту сторону делает шаг назад.       — Извини... — и вид как у нашкодившего мальчишки, который забыл убрать свою комнату перед приходом родителей.       — Ты забыл, да? — Шиндо лишь слегка улыбается, замечая чернильный след на ладони правой руки. И такой же под челюстью. Хочется потянуться и стереть, но он лишь прислоняется плечом к дверному косяку, придерживая свой скейт коленом у стены.       — Дай мне десять минут. Заходи.       — Если ты занят, то... — слова летят уже в спину быстро удаляющемуся вверх по лестнице Черри. — Ладно.       Айноске не проходит дальше коридора, лишь дверь за собой прикрывает. Это так странно... Быть здесь после стольких лет.       Проверяет телефон, улыбаясь, когда сверху что-то падает, а после слышится не совсем приличная речь. Отключает звук и все уведомления, потому что у него сегодня выходной. Один-единственный, когда он не хочет ничего решать, никого видеть и слышать, кроме одного человека.       Каору распахивает шкаф в комнате, замирая и вспоминая, в чём пришёл Шиндо. Он его даже не узнал сначала... Обычная толстовка, джинсы и кеды. Даже доска какая-то самая обычная, потому что в глаза не кинулась своим дизайном и формой.       И он тоже сегодня не хочет быть тем самым "Черри Блоссомом". Просто Черри. Или просто Каору, который также носит обычные вещи. Пудрового цвета толстовку и брюки-сигареты, с которых свисает пара цепочек. Оставляет очки на столике, и несколько секунд моргает, так как действительно заработался. Даже вот о встрече забыл. А ведь договаривались. Буквально в начале недели. И как только из головы вылетело.       — Я готов, — сбегает по лестнице, находу завязывая волосы в небрежный пучок, скрываясь на пару секунд в рабочем кабинете, чтобы взять телефон и отсоединить Карлу. Только вот...       Смотрит на свою любимую доску с искусственным интеллектом пару секунд, поджимая губу, и с зарядки всё же не снимает.       — Ещё минутку, у меня Карла не успела подзарядиться, — хорошо, что она не спорит со своим хозяином и не заявляет на весь дом, что уровень заряда равен ста процентам.       В кладовке находится старая самая обычная доска... Как давно это было. Он её купил, на самом деле, спонтанно. Был проездом в Киото, зашёл в один из специализированных магазинов, увидел и купил. Наверное, из-за дизайна приглянулась. Тонкая вязь веточек сакуры и минимализм цвета. Он катал-то на ней пару раз в том же Киото, а дома так и стояла всё время в кладовке. Видимо, ждала... Как и он. Ждал.       — Всё, я готов, извини, что ждать пришлось.       Айноске лишь отмахивается: "всё нормально". Сам же еле улыбку сдерживает. Выглядят, как два подростка, которые решили смыться из общежития до комендантского часа. И о том, как обратно возвращаться будут, подумают позже. По крайней мере, когда он предлагал Каору как-нибудь покататься на выходных, то примерно так и думал. Дальше разберётся по ситуации.       Ситуация, правда, начала выходить из-под контроля стоило увидеть следы чернил на бледной коже и россыпь розовых волос, но... Об этом он тоже подумает позже. Где-то между важными встречами или когда станет совсем плохо. Обязательно подумает.       — Как поедем?       Шиндо оборачивается через плечо, и его лёгкие пропускают выдох. Так давно не виделись... Так давно...       — Да просто поехали. К набережной. Там разберёмся.       Черри быстро проверяет колёса и уже становится на доску, отталкиваясь и проезжая мимо. На лице играет улыбка, и ему так не хочется сегодня быть взрослым.       — Догоняй.       Кричит Адаму, смеясь, потому что уже съезжает со склона дороги, набирая скорость. И оборачиваться не хочет. Потому что если обернётся и его не увидит, то разобьётся. Снова.       — Ты точно кататься умеешь?       Айноске проносится мимо, подначивая и успевая сделать лёгкий трюк на доске, чтобы развернутся лицом к Черри и поехать спиной вперёд.       — Выпендрёжник, — качает головой, а уголки губ так и ползут вверх. — Дорога впереди.       Предупреждает, указывая рукой вперёд, и делает ещё один толчок, чтобы поехать быстрее.       На улицах почти никого, что удивительно, хотя, наверное, все в центре... Нет, туда он ехать не хочет.       — Налево, — кричит в спину Шиндо и через пару секунд всё же догоняет, оказываясь с ним на одном уровне.       — Хочешь поехать на набережную со стороны моста? — надо же помнит. Каору пожимает плечами, потому что у него нет объяснения. Правда, их никто и не требует.       Людей здесь нет вовсе. Лишь редкие прохожие, что уже спешат домой, и два скейтера их волнуют меньше всего.       Они просто катаются. Без публики, фанатов, сложных финтов и оваций. Лишь они вдвоём, летнее небо над головой и дребезжание колёс от досок. Здесь также нет никаких правил, но здесь есть кое-что другое — что-то давно забытое и такое важное.       Каору прикрывает глаза, отдаваясь ощущениям и тому, как же легко сейчас. Ровная дорога, обычный скейт, даже руки спрятаны в карман толстовки, ведь скорость совсем небольшая. Здесь и сейчас есть лишь он, скейт и дорога. И кое-кто важный. И звук из-под его колёс почти равен сердцебиению.       — Спуск, Черри.       Каору открывает глаза, улыбаясь слегка, и едет вниз, перелетая через пару ступенек, делая прыжок и приземляясь.       Набережная уже маячит на горизонте, и... Почему он раньше этого не замечал? Так красиво.       — Каору!       Он замирает от вида тихой воды и лунных лучей, что скользят по ней, и сам не замечает, как наезжает на какую-то ветку. Скейт вылетает из-под ног, а он лишь успевает взмахнуть руками и подумать, что сейчас будет неприятно.       — Держу.       На секунду всё вокруг сужается до размера атома, а после разрывается целой вселенной. Вместо удара о землю он чувствует лишь, как крепкие руки бережно, но цепко держат его за талию. Так уже было... Он уже падал, его уже ловили, и он уже стоял на чужой доске, смотря в глаза цвета пьяной вишни. Так уже было, а потом...       — Испугался?       Айноске всё ещё держит, всё ещё не отпускает, и Каору не замечает дрожи в этих руках. Не замечает, как ходит грудь ходуном, потому что Шиндо сам испугался, что не успеет. Не успеет поймать. Не успеет ничего. Так ведь уже было.       — В порядке, спасибо.       Становится на землю, озираясь, находя взглядом свой скейт. Вроде бы цел. Поцарапан да и только. Что ж, с боевым крещением.       — Вдоль по набережной?       — Да, поехали.       Главное, не смотреть друга на друга сейчас. Главное, чтобы сердце не пробило грудную клетку и не утонуло в этой тихой воде, глуша собственный крик.       Дорожка рассчитана на двух гуляющих людей, но на двух скейтах здесь не проехать. Слишком близко.       Каору пропускает вперёд, думая, что смотреть на спину ему будет проще, чем чувствовать взгляд на себе. Думает, да. Совершенно не проще.       Проезжают вдоль треть пути, пока Адам не останавливается первым, перевешиваясь через плетёное металлическое ограждение, на что-то указывая.       — Смотри! Не думал, что тут что-то водится.       Черри тормозит рядом, буквально бьёт носом своей доски о чужую и также перегибается через ограждение, смотря в указанном направлении.       Небольшой косяк рыбешёк баломутит воду, но отсюда Каору не может разобрать, что это за вид. Он пытается на это переключиться, потому что стоит слишком близко, касаясь чужого плеча. И сделать даже небольшой шаг в сторону не может.       Они так и висят, наблюдая за рыбами, что нарушают покой этого места, начиная даже комментировать происходящее, выискивая зачинщика и тех, кому достаётся больше всего.       Черри слышит этот смех, и внутри что-то склеивается. Пара осколков, но дышать становится легче. Так не смеётся Матадор, так не смеётся Шиндо-сан, так смеётся лишь Адам. Просто Адам.       — Давай немного отдохнём и поедем обратно, — последнее звучит как вопрос, потому что как закончить эту прогулку никто из них не придумал до сих пор.       — Да, давай, — интересно, далеко ли Адаму отсюда до дома ехать? Даже не обратил внимания, а приехал ли тот к его дому на машине или нет.       Айноске садится прямо на скейт, прислоняясь спиной к дереву и вытягивая ноги по траве.       — Тепло сегодня, — он смотрит на то, как Черри стоит против лунного света, воплощая собой идеальный силуэт. Смотрит и насмотреться не может. Боится даже моргнуть. Вдруг испарится в ту же секунду. Вдруг опять на несколько лет кромешной тьмы.       Зачесывает волосы назад и всё же прикрывает глаза, потому что дышать становится больно.       Сначала чувствует, после слышит, а после, как маленький ребёнок, приоткрывает один глаз, чтобы подсмотреть — не показалось.       Скейт Черри упирается ребром в подошву его кед, а он сам также садится сверху. И ведь прямо перед ним. Не сбоку, не остаётся стоять у ограждения. Буквально руку протяни...       Нельзя. Ему нельзя. Никакого права не имеет.       Секунда. Две. Две с половиной.       — Эй!       Нет. Больше терпения у него нет. Приподнимается и рывком тянет к себе прямо со скейтом. Не совсем аккуратно, не так, как в фильмах, но зато теперь их доски стоят в нахлест друг к другу, а Каору упирается спиной ему в грудь.       Он чувствует его дыхание, его шок и, возможно, негодование, но отпускать не собирается. Морально нет сил разнять сейчас руки и выпустить его. Резинка в розовых волосах, что и так держалась на честном слове, не выдерживает, и копна длинных прядей рассыпается по точённым плечам.       Будь проклят тот день, когда он предложил эту прогулку. Будь проклят тот день, когда ему ответили согласием.       Зарывается носом в эти волосы, касаясь шеи, и готов задохнуться прямо сейчас. К себе прижимает сильнее, а все слова застревают где-то на уровне лёгких. Нечего ему сказать. Ему бы сейчас пережить биологическую бомбу, что своим ароматом, теплом и пульсом разрывает все узлы нервов в лоскуты.       — Адам...       Ему бы вырваться да встать, а он лишь сильнее утопает, не замечая, как сам эти ладони держит, не давая убрать или отстраниться хоть на миллиметр. Такая тёплая ночь... Такая тихая, что он слышит, как осколки на рёбрах стремятся собраться обратно. В фоторамку, где были лишь одни вдвоём.       Ему не отвечают, а кажется, что будто кричат. Или это он сам...       Тишина. Ничего кроме. Лишь шелест травы и листьев, лишь звуки тихо бьющейся о берег воды, лишь горячее дыхание сзади, что плавит все его системы разом.       Время замедляется в эту летнюю ночь, будто понимает, что им нужен этот момент. Лишь для них. Никаких слов и масок. Лишь два скейта в нахлест и ладони, что накрывают другие.       — Ехать пора...       Голос хрипит от столь напряженного молчания, но кто-то должен был это сказать. И Черри не хотел говорит вовсе, но вдалеке слышен гул полицейских машин, что, видимо, едут разгонять незапланированную тусовку или чью-либо потасовку. Другого момента не будет. Иначе не отпустит. Вцепится под самые рёбра и не отпустит.       — Да, я провожу.       Он даже машину не брал сегодня. Доехал до него на автобусе. Непривычно было. А обратно... Да чёрт его знает. Возьмёт такси, потому что ноги не слушаются. И не только у него, видимо. Едут в разы медленнее, иногда просто неся доски в руках, говорят о чём-то столь отвлечённом, что Адам пару раз теряет нить диалога, пока не решает спросить, чем Каору был занят до его прихода. Куда интереснее, чем вся остальная информация.       — Ты куда?       Черри окликает его, тормозя у своего дома, а Шиндо даже не заметил, что уже дошли. Так быстро... Почему так быстро? Отпускать его не хочется абсолютно.       Неловко чешет затылок и делает несколько шагов обратно. Хорошо, что его никто не видит сейчас. Хорошо, что он сам себя не видит.       "Жалкое зрелище", — сказали бы его тётушки.       "Посмотри на меня ещё раз", — подумал бы он.       — Спасибо за прогулку, — сглатывает, кивает в знак прощания и уже почти проходит мимо, когда внутри лопается последний стержень.       Это неправильно. Неправильно.       Этот вкус губ он не забывал ни на секунду. Держит одной рукой скейт, а второй обнимает за талию, и думает, что сейчас разлетится на части, когда аристократичные руки с закатанными рукавами оказываются на его плечах, после обнимая за шею.       Этот вкус поцелуя единственное, что его вкусовые рецепторы воспринимают, как истинно правильное.       — Покатаемся как-нибудь ещё?       — Напиши мне.       Сбегает, как с первого свидания, не оборачиваясь и пытаясь не рассмеяться от неловкости ситуации. Знает, что Адам смотрит ему вслед, поэтому дверь захлопывает осторожно и еле слышно. После прислоняясь спиной и скатываясь вниз, смеётся, отталкивая доску в сторону, и чувствует себя так по-дурацки хорошо.       Шиндо смотрит на захлопнувшуюся дверь ещё пару секунд, а после совершенно не по статусу, громко роняет скейт на асфальт и запрыгивает, скатываясь вниз, пританцовывая. Задирает голову наверх и смотрит на ночное небо, где ярче всех горит одна из звёзд, что становится для него путеводной.       — Я больше тебя не потеряю.       И ему так по-дурацки хорошо сейчас.