Нарисованный ангел.

      Ночной ветер, который треплет вечно непослушные пепельно-русые волосы, гуляет между давно забытых пятиэтажек, забирается под одежду, которая была явно не по погоде, вся драная и потёртая от долгого использования. Мерцающие звёзды блестели в лужах недавно пролившегося дождя и отражались в стёклах тёмных очков, плотно прилегающих к лицу, и железных каёмках старой маски, надетой на парня, держащего в руке баллончик с краской. Тот что-то рисовал на стене обведшего достаточно низенького здания по сравнению с современными небоскрёбами, иногда отходя и оценивая работу с некоторого расстояния, в чём ему помогала необычно яркая луна, освещающая и какой-то сгнивший кусок мяса, который подъедали крысы, и уже чуть-ли не многолетний мусор, и какую-то грязно-красную лужу возле бака с полуразложившимися отходами.       Благодаря достаточно высокому росту парень мог легко сделать какую-то размашистую граффити с собственным загадочным и запутанным псевдонимом, который даже не прочтёшь толком, как делали многие, но он вместо этого рисовал что-то плавное длинными волнистыми и закруглёнными мазками, постоянно перебирая разные цвета в руках, в основном пользуясь всё же более холодными и приглушёнными оттенками. Иногда он даже спрашивал сам себя, зачем вообще покупал на и так маленькие капиталы такие ядрёные и яркие цвета, но потом просто забивал, думая, что возможно они когда-нибудь ему пригодятся. В последний раз проведя рукой вдоль какого-то отрезка картинки, парень отошёл, опуская маску и вздохнув затхлый воздух. Подняв очки на голову, русоволосый оглядывал рисунок девы, держащей в руках цветок, своими чёрными, как ночь в которую он и делал эту картину, глазами.       Через пару минут изучения рисунка на разного рода недочёты, парень улыбнулся и, собрав всё, что он успел раскидать, в свою сумку, пошёл в неизвестном направлении, натягивая очки обратно.       Не особо заглядываясь на постепенно меняющийся с заброшенных домов и дворов на яркие и кричащие светом многоэтажки пейзаж, художник шёл по давно заученной дороге, шлёпая промокшими кедами в чёрно-белую клетку. Зонты у него дома не водятся, да и дождь уже прошёл, так что это и не важно. Подходя к менее благополучному району, в котором уже стояли старого вида девятиэтажки, парень взглянул в окна и отсчитал несколько этажей, останавливаясь на окне в котором горел мертвенно-жёлтый свет. Глубоко вздохнув, он проскочил в полуоткрытую пищащую дверь.       Поднимаясь на нужный этаж, он всё больше замедлялся, а его шаги становились всё более медленными и тяжёлыми. Почему-то сейчас почти мёртвая тишина нагнетала больше обычного. Пересилив себя же, дав толчок с помощью обжигающей жидкости во фляжке, черноглаз поднимался всё выше и выше, в конце концов встав перед дверью в родную и «любимую» квартирку.       Через пару минут, в которые русоволосый прислушивался к грохоту и невнятным криками, дверь содрогнулась и послышался звон стекла. От такого неожиданного звука, художник вздрогнул и отшатнулся в сторону лестницы, по которой и хотел сбежать в случае чего, но после этого наступила лишь всепоглощающая тишина.       Помявшись на месте ещё несколько минут, парень хотел уже войти, но дверь неожиданно стала отворяться, и за ней показался мужчина, явно находящийся под чем-то тяжёлым, и с бутылкой в руке. Заглянув за спину мужчины и увидев лежащее без сознания тело голой женщины, черноглаз начал осторожно отходить.       — Ну шо же ты То~о~омми… Кда пшёл?.. — сбивчиво и невнятно почти пропел мужчина, чьё лицо русоволосый предпочёл бы забыть, но маниакальный оскал на небритом угловатом лице, с безумно светящимися голубыми глазами, он не забудет ещё очень долго. — А как же твои гла~а~азки?.. Чего ж ты уродился тким… — Последовала пауза, во время которой мужчина медленно поднял бутылку, чуть не завалившись назад.       Том побежал вниз по лестнице, услышав позади гневное «Уродом!» и звон разбитого стекла. Художник перескакивал по несколько ступенек, почти летел, причём вполне могло быть, что он полетит, и вниз головой, с таким-то темпом. Не обращая внимания на путающиеся ноги и обжигающий горло холод, парень всё бежал и бежал. Капельки слёз начали скапливаться в уголках глаз, но тот их со рвением стирал и так мокрыми рукавами толстовки, лишь бы хоть приблизительно видеть, куда он бежит.       Остановился он только когда споткнулся о какой-то камешек и чуть не упал, вовремя сохранив равновесие. Ноги принесли его в парк почти что в центре города. Это место было довольно популярным, поэтому тут люди гуляли даже ночью, а фонари светили с вечера до утра.       Том огляделся. Он редко бывал в таких местах. Чаще ходил на заброшки и в безлюдные переулки. На самом деле здесь было красиво. Фонари стояли довольно часто и освещали всё вокруг чистым белым светом, выделяя пушистые ёлки изумрудного цвета и так же, иногда, пока что голые стволы деревьев. Красивая и ровная плитка под ногами, сверкающая обилием луж, в которых отражался свет фонарей. Хорошенькие новенькие скамейки, стоящие то там, то тут. И самое главное — фонтан, который в ночное время переливается всеми цветами радуги. Жаль, что он сейчас не работает, так как весна только-только наступила, и кое-где, в отдалённых местечках до сих пор валяется снег.       Сейчас по парку никто не гулял, так как было холодно, да и тучи снова скапливались на небе, но Тому было на это плевать. Он тяжело завалился на скамейку и посмотрел в небо, надеясь, что дождь всё же не пойдёт.       Пока он разглядывал небо, его голова была полностью пуста, художник как будто спал, но с открытыми глазами и без снов, хотя они ему и так не снятся.       Тут кто-то дотронулся до его плеча, от чего черноглаз дёрнулся и сразу перевёл взгляд на побеспокоившего его человека, и в этот момент в его голове будто плотину прорвало, а мысли так и текли в голову. «Что это за человек?», «Он меня убьёт меня?» .«Хотелось бы…»       — Ты что тут делаешь, долбаёб? — сказал голос, с почти незаметным акцентом. Том посмотрел прямо в металлические глаза напротив.  — Чего молчишь?       Том знает его. Ну кто же может забыть примечательные медные рога из волос, бур металлических глаз и скверный характер этого человека? Это всё стало его визитной карточкой, отличающей от не таких уж и приметных людей в школе. Том даже не представлял, что такой человек, как Торд пойдёт в 11 класс, а уж тем более станет учиться. И это стало его главной головной болью, так как этот «рогатый» в основном доставал только Томаса, отчего часто случались драки, порой доходящие до травмпункта.       — А тебя ебёт? — послышался мерный стук капель об асфальт, но до парней они не доходили, так как Торд плотно сжимал в своей руке чёрный зонт, накрывая не только себя, но и бедолагу на скамье.       — Ну знаешь ли, не каждый день встретишь своего одноклассника, разлёгшегося в парке на скамье в пол-одиннадцатого. Мало ли — подох, а всё на меня скинут? — сероглазый криво ухмыльнулся. Его взгляд плавно перешёл на сумку, из которой выбивались пара баллончиков краски.  — А это что? — спросил он и взял красную краску, начав её рассматривать.       — Ты ахуел?! — сразу взвизгнул Том, вскочив и вырвав собственность из лап злодея. После, наспех закинув баллончик обратно в сумку, черноглаз постарался быстро ретироваться с места действия, попутно бубня, какой Торд плохой, но его остановила рука, которая твёрдо легла на его плечо.       — Зонт хоть возьми, хуйдожник недоделанный,— сказал сероглаз, протянув русоволосому зонт, из-за чего он сам начал намокать.       — Обойдусь, — холодно отрезал начинающий алкоголик, дёрнув плечом и двинувшись в направлении своего любимого места для рисования, всё ещё бубня о том, что хотел бы прибить этого наглеца, который, после секундной паузы, увязался следом, спрашивая куда идёт художник.       Через несколько вопросов, криков, из-за которых на них наорала какая-то бабка с первого этажа какого-то здания и чуть ли не драки, из-за которой они оба теперь по уши в грязи, а зонтик чуть ли не сломан, они всё же дошли до свободной стены, где Том аккуратно положил сумку и повернулся на чуть улыбающегося Торда.       — Нахуя за мной увязался? — спросил черноглаз у своего собеседника.       — Да домой как-то не хочется, вот и решил прогуляться. Кто ж знал, что на тебя наткнусь… — задумчиво пролепетал Торд, сложив зонт и положив его рядом с сумкой, после чего начал там что-то искать, но его руку схватил челноглаз, посмотрев прямо в металл глаз, через тёмные очки.       — Нет, — твёрдо сказал русоволосый, не отрывая взгляда от глаз собеседника.       — Дай порисовать, — так же твёрдо сказал рогатый и уже хотел вырвать руку, как черноглазый её сжал настолько сильно, что Торд зашипел. Через какое-то время алкоголик отпустил его руку, которую сероглаз сразу прижал к себе и начал немного массировать.  — Больно же… Идиот… — проворчал он, рассматривая след от руки черноглазого.       — Не мешай, — почти прорычал черноглаз, натянув на себя маску, взяв баллончик с белой краской и взмахнув рукой, проведя линию на стене. Постепенно на стене начал вырисовываться силуэт человека, который аккуратным пятном растёкся по тёмной стене здания, иногда окружённый тёмно-синим или голубым. Вокруг девушки постепенно начало вырисовываться подобие воды, с плавающими там лепестками.       В какой-то момент Торд поднялся и, порывшись в сумке, вытащил ярко-алую краску, ещё немного покопавшись там, он взял во вторую руку тёмно-зелёный. Заметив это, Том огорчённо вздохнул.       — Ладно, порть на здоровье мой рисунок… Даже рисовать расхотелось, гад… — проворчал черноглаз, положив синюю краску на землю. Сероглаз загадочно сверкнул глазами в сторону художника и начал выводить по бокам картинки красные розы, после чего добавил их и на воду. Немного подумав, он взял отложенную Томом краску и вывел очертания рук, положив их на грудь девушки, а на них красные розы. После этого он взял зелёный, а алкоголик уже предвкушал, что будет дальше, ведь выходило довольно неплохо. Немного оглядев баллончик, сероглаз ухмыльнулся и начал выводить рваные, острые линии по всему холсту, иногда толще, а иногда тоньше, отчего сердце Тома пропустило удар, потому, что рогатый демонюга их выводил почти до боли резко, как будто зачёркивал какую-то ошибку в тетради. Тем не менее это придавало некой живости картинке. После, он немного поубавил темп, потому, что прорисовывал мелкие детали, но линии всё равно выглядели как ломаные на математике.       Пока Торд занимался одной частью, больше не прыгая из угла в угол, чтобы прорисовать лианы роз оплетающих картину, Том поднял отложенный в процессе синий и стал придавать незаконченному лицу человеческие черты, пока сероглаз ехидно заулыбался, как будто добился какой-то цели. Потом алкоголик перешёл на руки, взяв в одну руку такой ненавистный кроваво-красный, а во вторую всё тот же синий и стал прорисовывать руки и лепестки, которые выбиваются из общего пучка, попутно добавляя тени. Карамельноволосый же перешёл на ноги девушки, начиная оплетать тело девушки. В какой-то момент рогатый легонько толкнул Тома, всё ещё рисуя лианы, и протянул руку, а черноглаз, поняв без слов, передал ему красный и перешёл на розы, нарисованные недавно сероглазым, пробурчав что-то о том, что Торд нарисовал их слишком плоскими, на что хулиган хрипло рассмеялся.       Прошло где-то полчаса, в которые парни рисовали, изредка перекидываясь колкостями и взаимными оскорблениями. Но вот, картина была готова, и они отошли от неё на пару метров, чтобы посмотреть на проделанную работу.       Девушка элегантно, почти жертвенно лежала в воде, окружённая розами и лианами, оплетающими её тело, хотя лицо выглядело умиротворённо, как будто так и должно быть.       Том, оглядев картинку ещё раз, опустил маску и… Поднял очки на голову, оглядывая чёрными глазами творение, созданное совместными усилиями с Тордом, и слабо улыбнулся.       Торд хоть и увидел глаза своего одноклассника впервые, ничего не сказал, а просто перевёл взгляд обратно на стену.       Через пару минут любования, Торд с улыбкой толкнул Тома в плечо и отдал баллончик. Облака начали расступаться.       — Хорошо вышло, чудик, — сказал он, удаляясь в неизвестном направлении.       Художник застыл на несколько секунд, потом перевёл взгляд на зонт, оставленный хулиганом, и с улыбкой вздохнул.

***

      Прошло уже некоторое время с их встречи в парке. В школе их отношения никак не изменились. Они всё так же ссорятся по любому поводу и без, дерутся время от времени, но в основном пытаются игнорировать друг друга. Никто из них об этом случае не говорил, но Том всё же вернул зонт владельцу. По своему. Кинув его прямо в лицо Торда, но вернул.       Но вот, очередные уроки проходят, все отправляются по домам, каждого ожидают, может чтобы похвалить за успехи или поругать за лень, но в любом доме кто-то кого-то ждёт. В плохом настроении, в хорошем, может у них неожиданные новости или приятный подарок. И Торд ждёт. Ждёт, что время повернётся вспять и его снова будут ждать.       — Ма-ам… А… — со вздохом вспоминает Торд, проходя в пустой дом и разуваясь.       Поставив свою обувь на полочку рядом с чужой, женской и мужской, которая явно была больше его собственной, сероглаз вешает весеннюю куртку вместе с достаточно новой белой красивой и старого фасона, большой и широкой, какую носили ещё деды. Пройдя в гостиную, не обращая внимания на расставленные на полках фотографии, он подошёл к тумбочке.       — Привет, мам, пап… — обратился он к фотографиям с чёрной траурной лентой, на которых были запечатлены красивая женщина и мужчина.  — В школе я вёл себя хорошо. Ну, по крайней мере старался… Только этот Том меня всё время выбешивает! — проговорил он довольно тихо. — Мам, ты думаешь мне надо убраться в комнате? Я там не убирался с тех пор как ты… Ушла пару недель назад. — Торд проглотил комок в горле. — Пап, а как ты думаешь, у кого пятёрка по математике и физике? Я как-никак на инженера иду!.. — Торд быстро заморгал, чтобы сдержать едва-ли не потёкшие слёзы. — На подработке всё отлично… Знаешь, я там просто незаменим! Эти недоумки, Паул и Патрик, вообще ничего не умеют… — В ответ ему последовала оглушающая тишина. Даже за две недели он не смог привыкнуть к этой гадкой, обволакивающей все органы тишине. Хотелось выйти в люди, услышать речь, песни из динамиков, дребезжание машин и лай собак, но вместо этого последовала всё та же тишина. — Мам, пап… — тихо продолжает сероглаз, поблёскивая металлическими глазами. — Пожалуйста, ответьте…       Но в ответ лишь тишина.       Так он просидел ещё очень долго, почти до самого вечера, просто смотря на фотографии родителей, будто дожидаясь, от них хоть слова. В какой-то момент Торд вздохнул и встал. Решив приготовить себе несколько бутербродов и прогуляться, он пошёл на кухню, но в холодильнике как на зло ничего не было, так что сероглаз решил просто купить в ближайшем магазине несколько булочек.       Выйдя из магазина с маленьким пакетом в руках и булочкой в рюкзаке, он пошёл куда глаза глядят. Мимо проносились незнакомые люди, бездомные ободранные животные, красивые и ухоженные собачки на поводках, дети и детские площадки. И все эти звуки отвлекали его. Они были словно шум телевизора на новый год, просто чтобы заглушить ненужную тишину и паузы. Каким-то образом он снова пришёл в тот парк. Там было лишь пара человек. Один из них читал книгу, разложенную у него на коленях с наушниками в ушах, а второй бесцельно смотрел в небо глазами в чёрных очках. У его ног стояла массивная сумкой, а в руке была зажата фляжка…       Торд усмехнулся и подошёл ко второму человеку, садясь рядом.       — О чём думаешь? — спросил сероглаз, закуривая сигарету. Тот лишь чуть повернул голову в сторону рогатого.       — В парке курить нельзя, — сказал спокойно черноглаз, вновь устремив взгляд в небо.       — Пить тоже, — прокомментировал карамельноволосый, указывая на фляжку в руке художника, на что тот пожал плечами и отпил немного содержимого. — Так чего сидишь-то?       — Да так… О сестре напомнил отец… — Черноглаз всё глядел, как появляются звёзды, а Торд, лишь на мгновение задержавшись на художнике, перевёл взгляд туда же.       — А что с ней? — спросил он, хотя и понимал, что ответа он скорее всего не дождётся.       — Да один ублюдок изнасиловал и убил её, видите ли, «глазки красивые»… И он всё ещё на свободе… — На это сероглаз лишь что-то невнятно промычал, вновь затянувшись порцией никотина. Том оглядел сидящего рядом с ног до головы, остановившись на пакете.       — Что в нём? — спросил он, указав на пакет.       — Булочки. Хочешь? — спросил он, но оголодавший взгляд алкоголика сказал всё без слов. Буркнув тихое «спасибо», Том начал уплетать сдобу за обе щеки. — Не ел ничего? — Черноглаз утвердительно промычал. — А почему? — Том проглотил кусок вкусного хлеба и прохрипел:       — Отец дома. — И продолжил есть как ни в чём не бывало. Сероглазый не стал требовать подробности, но установил для себя, что впредь будет покупать на такие случайные «встречи» чего-нибудь, хотя его запасы довольно скудны.       Они пробыли в молчании всё то время, пока Том ел, а потом просто молча встали и пошли на то место, где они рисовали в прошлый раз. Кажется, что в этот раз встреча проходит намного спокойнее, чем в прошлый раз, но тем не менее парни так не думали. Они скорее думали, что молчание какое-то слишком затянувшееся и напряжённое, но тем для разговора у них особо то и не было. Хотя вернее сказать, что они были, но вот только задевали довольно болезненные участки их жизни.       Торд всё смотрел на застёжку от очков Тома, который маячил прямо перед ним, так как парни были одного роста, железка находилась у него прямо на линии глаз. Она очень сильно раздражала. Слишком сильно… И не потому, что как-то не так смотрелась или выглядела неправильно, нет, совсем нет. Она просто закрывала глаза этого человека*.       Протянув руку, Торд потянул за ремешок, и Том остановился, недоверчиво взглянув на сероглаза. Он уже потянулся, чтобы убрать руку недоброжелателя, как тот расцепил простенький замочек на затылке, и очки безвольной куклой свалились на руки непонимающему ничего черноглазу.       — Тебе так идёт больше, черноглазик, — с усмешкой пролепетал сероглаз, уходя вперёд. Потупив на месте пару секунд, Том выкинул так же насмешливо:       — Сказал рогатый демон! — И кинулся догонять уже дразнящего и корчащего рожи курильщика.       Они бежали достаточно долго, по крайней мере сколько позволили уже убитые лёгкие и печень. Они пробежали лишь пару дворов, но и на них были разного возраста торчки, пьяницы и другие неприятные личности. В какой-то момент Том остановился, так как заметил кое-что знакомое. Вернее кое-кого знакомого. Почти что на пороге бара двое явно пьяных мужика несли тоже подвыпившую барышню. Достаточно высокая для девушки, пепельно-русые волосы и карие глаза. Те парни облапали её уже везде где только можно, поддевали и без того короткое платье и засовывали в резинку кружевного белья купюры.       «Значит завтра никого не будет дома…», — подумал про себя черноглаз, снова побежав, когда его позвал рогатый.       Когда они прибежали у тому месту, они уже в конец выдохлись и решили перед рисованием отдохнуть. Положив тяжёлую сумку на землю, Том устало выдохнул и рухнул рядом.       — Ха!.. Слабак!.. Фух… — с паузами проговорил сероглаз, еле стоя на ногах. Русоволосый пренебрежительно фыркнул.       — У тебя только булки, а у меня баллончики с краской. Нашёл с чем сравнить. Да и выглядишь ты не лучше, — колко ответил художник. — Кстати, а ты чего хоть в прошлый раз рисовать взялся? — спросил Том, с интересом сверкнув глазами на только-только приходящего в сознание курильщика.       — Скучно… Было… Фух… — ответил всё так же с запинками Торд. Алкоголик усмехнулся и встал.       Дом длинный, так что места должно хватить ещё на один рисунок. Немного подумав, что можно сделать на этом отрезке, к нему пришла одна идея. Взяв в руки всё тот же белый, он стал выводить плавные линии на свободном участке стены. Начав из одной точки, он пробегает до угла здания, рисуя волнистую линию, заканчивая её жирной закрученной точкой на конце. То же он проделывает ещё несколько раз, рисуя импровизированные «волны». Дальше идёт цвет голубым и синим, и конечно же детали можно подчеркнуть лиловым с блёстками.       Вскоре присоединился и Торд, подкинув в руках только что взятые красный и бледно-розовый баллончики. Он стал уверенными линиями строить пароход, начиная от общей массы и заканчивая мелкими деталями, дорисовывая крохотные иллюминаторы. Взяв в ведущую руку розовый, тот стал добавлять им объём. Том же в это время зарисовал каменные рифы и облака. Для Торда это было кажется отличной возможностью нарисовать ещё что-то, поэтому, как только черноглаз отошёл, курильщик подлетел к этому месту и уверенными штрихами набросал сначала очертания, а потом и более чёткие линии угловатых и острых рук с когтями, вытянутых лиц с острыми зубами и пустыми глазами, сердцевины которых он подкрасил почти всегда бездействующим чёрным. Вскоре на стене появились левитирующие тёмные волосы, синий для которых он благополучно выбил из рук Тома. И конечно же ободранный хвост. Том, посмотрев на это художество, взял лиловый и голубой цвета и подкрасил в некоторых местах, за что Торд его обидчиво ударил в бок.       Через пару минут мелких правок и проработки деталей, картина была готова. Получилось этакое «неудачное нападение сирен на слишком большое судно», как прозвал эту картину Торд, после того, как с его рук еле как вытерли попавшую туда краску. Потом они поели ещё булочек, поговорили о том, что было бы неплохо как-нибудь сходить на выставку граффити, если в городе таковая имеется, что в следующий раз надо захватить к булкам чай, что надо проверить прогноз погоды, чтобы если что не мокнуть и мёрзнуть под дождём и о многом другом, что не так уж и важно.       На следующий же день Том пришёл в школу без очков впервые за весь год. Многие на него открыто пялились и говорили, что тот настоящий монстр, другие же лишь тихо шептали что-то своим друзьям. Торд же и не пытался что-то сделать со всеми этими словами. «Рано или поздно привыкнут», — думал он, но ни через неделю, ни через месяц шёпот за спиной черноглаза не прекратился. И хоть они ещё несколько раз встречались с ним вне школы, Том ничего не говорил по этому поводу.       Однажды серноглаз не выдержал и спросил, что же думает алкоголик по поводу всего этого: их встречи, рисунки, слухи, глаза.       И было бы нечестно сказать, что он полностью счастлив от всего, что происходит. Всё ещё были факторы, которые здорово раздражали и расстраивали, но тем не менее и нельзя сказать, что вообще ничего не поменялось.       Том ответил в общем, без особых подробностей, что он стал чувствовать себя немного свободнее и счастливее, что стало так хорошо, а также, что здания по ночам стали слишком, катастрофически, до боли в глазах непривычно светлыми и недоступными, что люди в окнах выглядят так мечтательно и красиво, что хочется так же ночью сидеть на подоконнике в окружении новогодних гирлянд, которые убирать как-то не хочется, в многоэтажном здании, на самом верхнем этаже, и глядеть, что делают люди на земле, как в соседских домах выключается свет, и думать обо всём на свете.       Хотя в какой-то момент он, только на секунду потеряв бдительность, сказал, что сейчас боится за свою жизнь чуть больше обычного. Дальше повисло молчание, прерываемое только отдалёнными разговорами пьяных подростков и дребезжанием моторов.       И всё было бы нормально и дальше. Как говорится, могло быть и хуже. Только вот могло и лучше, если дать достаточный толчок для этого.       Сероглаз совсем недавно стал «неофициальным», как сказал ему Том, членом художественной команды, которую по сути сам и создал, нарисовав на маске художника и на своей, только приобретённой, по маленькому значку, а потом оклеймал их союз «Красной армией». Почему эта армия состоит из двух человек и почему она именно красная, учитывая, что черноглаз рисует в основном синим и белым, а другие цвета почти в руки не берёт, Том не знал, да и вообще не обращал внимания на это глупое название, предпочитая притворяться на людях, что он эту рогатую бестию не знает.       А Торд предпочитал не замечать все те эмоции, пробегающие у него в голове каждый раз, когда черноглаз снимает уже привычные для него во время рисования очки и маску, и критичным взглядом абсолютно чёрных глаз осматривает получившуюся картинку, постепенно растягиваясь в довольной улыбке.       Очередная тайная встреча состоялась после школы, когда оба пошли покупать нужные для них краски. Встреча около магазина, немного странные взгляды и игра в незнакомцев прилагаются обязательно. Потом внимательный выбор нужных товаров, где они ненадолго разошлись, выбирая совершенно разные оттенки и цвета, и конечно последующая встреча на кассе.       Но что-то в очередной раз пошло не по плану, ведь у этих двоих видимо всё идёт через одно место и по одному маршруту.       Когда черноглазый хотел уже расплатиться, Торд с вызывающим взглядом и неожиданной решимостью хлопнул несколькими купюрами по столу рядом с кассой, из-за чего ему пришлось перегнуться через художника.       — Я заплачу! — сказал он с блеском в глазах, после чего сразу загнулся и чуть не упал от боли, потому что Том его ударил прямо между рёбер и придавил ногу. Потом он взял красный баллончик, который и собирался покупать рогатый, спрятал кошелёк и протянул банку кассиру, который был удивлён такой спокойной реакцией.       — Пробейте и это, — сказал он и протянул те деньги, которые дал сероглаз.       Кассир смиренно сделал что просили, и Том забрал краску со сдачей, проигнорировав то, что Торд недовольным взглядом пилил его спину, потирая свою ногу. Быстро встав и поблагодарив парня за кассой, сероглаз побежал к выходу, быстро догоняя черноглаза, хлопая того по спине и здороваясь.       Прошли они правда недолго, так как Том сказал, что ему надо забрать из дома некоторые вещи, но хулигана он брать с собой не хочет. Почему, не сказал, да и рогатый не напрашивался.       Довольно быстро, небольшой пробежкой, Том добрался до знакомого уже давно подъезда, быстро поднимаясь по лестнице, он вспоминал день и число, чтобы знать кто будет дома, а кто нет.       Подойдя к двери, он сделал глубокий вдох. Он всего лишь заберёт краски и сразу уйдёт, всё будет хорошо. «Мама — это ещё не отец», — думал про себя Том, отпирая дверь. Он зашёл в душный коридор, быстро оглядевшись по сторонам, не обращая внимания на облезлые обои и потрёпанную мебель. За столом сидела женщина, достаточно высокая для девушки, с красивыми русыми волосами. Глаза было не разглядеть, но по дрожащим хрупким плечам и коротким тихим всхлипам можно было понять, что она плакала.       Том вздохнул и приблизился к ней. Немного погодя, он положил свою руку на подрагивающее плечо, из-за чего женщина мелко дрогнула.       — Мам, что случилось? — спросил черноглаз, немного похлопывая по месту, куда положил руку. Та повернулась и посмотрела на сына заплаканными карими глазами.       — Милый, хороший мой… — всхлипывая, проговорила она. — Где ты был?.. — она часто это спрашивает, когда Том приходит домой, ведь почти всегда задерживается на улице допоздна, а про школу она забывает, когда начинает терзаться беспокойством за сына.       — Гулял… Скоро снова пойду… — проговорил он, садясь рядом и беря руки матери в свои. — Не беспокойся, папа меня не достанет… — тихо продолжил он, даже несмотря на то, что она начала плакать приложив руки сына к своей голове.       — А… А вдруг… Повторится?.. — прошептала она почти бесшумно, прерываясь на короткие всхлипы.       — У меня слишком уродские глаза, чтобы он со мной сделал то же, что и с Тамой… — пытался успокоить женщину русоволосый. — Если что я ему краской прысну в лицо… — продолжал он, пока мать заливалась слезами.       — Я боялась… Что он что-то сделал с тобой и ты не вернёшься… — говорила она сбивчивым голосом.       — Тогда разведись с ним. — Он уже не в первый и наверняка не в последний раз заводит этот разговор, тем не менее он вновь и вновь начинает его.       — Не могу-у-у… Так нельзя… Как я буду без него?.. Меня никто не возьмёт, только он меня любит… — в очередной раз заводит свою шарманку русоволосая. — Я же такая шлюха и уродина… Мне лучше умереть, но как же ты?.. Ты пропадёшь без нас… И как же мои будущие внучки?.. Если ты не заведёшь семью, то будешь очень несчастным… — Это мама говорила каждый раз, но хотя она и работала проституткой, была невероятно красивой и милой, характер у неё очень добрый, да и в принципе, если бы она выходила из дома не только на работу, то наверняка нашла себе кого-то получше. — А деньги откуда взять?.. Кто будет добытчиком в доме? — почти завыла она, сжимая до боли руки парня. И он ничего не говорил, не перебивал, хотя и знал, что отец почти не работает, в дом приносит даже меньше, чем зарабатывает, потому что часто тратит их на всякие запрещённые вещества, алкоголь и сигареты. И Том бы и не попробовал приложиться к бутылке, если бы однажды просто не решил сделать маленький глоток, уподобляясь старшему. Дальше он не собирается брать с него пример, больше никогда. Мало того, мать приносила даже больше, даже учитывая её работу, а, добавляющий свои честно заработанные с подработки деньги, сын, даже делал количество общего дохода на уровне прожиточного минимума, а когда через пару недель ему будет восемнадцать, то и вообще попытается устроиться на работу.       — Мам, мы же говорили об этом, — вздохнул он вновь, видя и чувствуя, как женщина снова заливается слезами, вытирая накопившиеся слёзы тонкими, бледными, но сильными кистями рук сына.       — А как же твои глазки?.. Они же прекрасны, наверняка многие захотят такие же для своих детей… — Том почти ничего не рассказывал о своей жизни, да даже в принципе дома почти не бывал, хотя его душа неимоверно сильно ныла, когда та нежно, дрожа всем телом, обнимала его, а тот почти невесомо поглаживал её по спине, поднимаясь на лопатки и обратно. Чаще всего он возвращался когда отец, громко храпя, спал на диване гостиной, а мать беспокойно похрапывала на столе кухни, видимо в беспокойстве ожидая своего ненаглядного сынишку.       Том в очередной раз вздохнул, большими пальцами нажимая на мягкие женские щёки.       — Я же говорил, что для меня счастье не в этом… — спокойно, уже даже смиренно сказал Том, пытаясь достучаться до промытой чужим мнением головы.       — Ты просто ещё молодой… Это пройдёт… У меня так же было… Дети — это хорошо… — Том мог бы согласиться с этим, только вот загвоздка была в том, что на них нужно внимание, время и, что самое главное, деньги, да и не особо он любил этих вечно орущих букашек.       — Тебе это вбили в голову. Это просто иллюзия счастья. Думаешь, каждый человек плачет от счастья каждый день? — спросил Том, уже зная наперёд, что скажет женщина.       — Ну как же так… Быть не может… Я правда счастлива, что ты со мной… — Ох, неужели там нет слов об отце? Прогресс…       Том вздохнул, а потом просто ждал, когда та успокоится, но мама уже через несколько минут заснула. Стресс, что сказать. Такое уже бывало, потому, что плакала она обычно часто и много, но никто ничего с этим делать не пытался, так как просто не знали что. Взяв, нездорово худую для её роста, мать на руки, он перенёс её в комнату, после чего накрыл одеялом и тихо ушёл, забрав с собой краски и немного денег.       Когда Том пришёл в парк, было всё ещё светло, что было непривычно, так как обычно, когда он приходил, уже вечерело. Зима, чтоб её. Также было достаточно многолюдно, по парку ходили парочки, семьи, одинокие люди и другие, что немного давило, но тем не менее было терпимо. Том, проворно петляя между людей, присел на привычную скамейку. Он знал, что он самый обычный человек и кто-то вряд ли задержит на нём взгляд хотя бы на секунду, утопая в потоке других людей, так что не беспокоился за то, что кто-то обратит внимание его глаза.       Он как обычно посмотрел наверх, сразу зажмурив и опустив глаза. Пока что непривычно ходить без тёмных стёкол, так как цвета стали какими-то яркими. Раньше, когда он носил очки, снимая их только когда ложился спать, Том видел всё в полумраке. После того случая, когда отец хотел выколоть сыну глаза, черноглаз старался их не снимать и вот уже пару лет ходил с очками. В школе никто ничего не говорил, хотя иногда и докапывались, задавая неудобные вопросы, которые он обычно игнорировал или отвечал крайне грубо.       Когда он снова поднял голову, его глаза встретились с серым дымом чужих очей. Курильщик стоял, немного нагнувшись, глядя на художника и улыбаясь доброжелательной улыбкой, хотя Том и ясно видел, как в его глазах плясали демоны.       — Привет! — сказал он уже обыденно, плюхаясь на место рядом, после чего коротко промычал схватившись за поясницу.       — Что, жопа слишком плоская? Ты вообще ешь? — хоть Торд и первый начал эту традицию — кормить другого — в итоге её очень удачно подхватил черноглаз, потому что хулиган часто просто-напросто забывал поесть.       — Конечно! Чтоб ты знал, у меня сегодня был просто шведский стол! — конечно, он преувеличивал, да и Том не верил, но всё же хотелось верить в эти слова.       — И что же? Лёд в собственном соусе? Коктейль из воздуха? И как же забыть отбивную из несбывшихся надежд и мечтаний! — подхватил этот спектакль черноглаз, живо жестикулируя и задорно улыбаясь.       — Ты забыл про гарнир из моего будущего! — с умным видом заявил Торд, поднимая указательный палец вверх.       Черноглаз хрипло рассмеялся.       — О-о-ох! Неужели наш бука умеет смеяться~?  — проворковал курильщик, тыкнув в щёку черноглаза пальцем.       — Ты хочешь, чтобы я его откусил? — вопросительно поднял бровь черноглаз, внимательно смотря на невинно улыбающегося сероглаза.       Тот рассмеялся и посмотрел на проходящих мимо людей, которых становилось всё меньше и меньше. Так они и просидели ещё пару часов, тихо переговариваясь о чём-то, иногда нарочно меняя позу так, чтобы доставить соседу дискомфорт. Через некоторое время на улице стало совсем мало людей, и парни поддались своим вредным привычкам. Том, достав флягу, отпил немного, после чего принюхался к дыму, который выпускал второй художник. Облако пара было с нотками каких-то цитрусов и ванили. Кажется, кто-то раскошелился на дорогие сигареты.       — Вкусно пахнет… — задумчиво пробормотал русоволосый, привлекая внимание сероглазого.       — Могу дать попробовать, — быстро кинул Торд. На самом деле эти слова у него уже как рефлекс, он даже иногда шутит, что если бы Том правильно попросил, он бы ему просто дал, но пока что дальше шутки это не заходило.       — Давай, — моментально прилетело ему в ответ.       Немного подумав, а потом затянувшись, Торд медленно приблизился к развалившемуся на скамейке Тому, но остановился в паре сантиметров от его лица. Что-то внутри ему кричало, чтобы он остановился, что так неправильно, что они даже не друзья, но ему отчаянно хотелось это сделать. Ему просто не хватало тепла, нежных объятий и поцелуев в лоб, простого лежания вечером на кровати в мыслях о смысле жизни и будущих планах, но он не знал от кого это получить, ведь он мальчик, а нежности просят только девчонки, судя по словам его школьных друзей. Правда Том решил сделать всё сам. Быстро приподнявшись, он сомкнул их губы в нежном поцелуе, схватив неожиданно расслабившуюся руку, потерявшую недокуренную сигарету. Сначала это было обычное касание губ, будто разминка перед забегом, но через несколько секунд сминания чужих губ, он юрко проскочил в чужой приоткрытый рот, по-хозяйски обследуя ряды заострённых зубов и играясь с мягким языком. Торд на самом деле не знал, что делать, хоть и пользовался популярностью у девушек. Он просто хотел пожить пока для себя, да и родители всегда ему говорили, что сначала он должен устроиться в жизни, а потом заводить семью, а он их слушался, правда он и подумать не мог, что просто поцеловать кого-то может быть так приятно.       Через некоторое время Том отстранился, напоследок прикусив губу оппонента. Он нагло облизнулся, отвернувшись немного вбок.       — Пахнет приятно, но вкус отвратителен, — прокомментировал он, вновь взглянув на немного покрасневшего, с затуманенными глазами, хулигана, смотрящего куда-то мимо, зажёвывая свои губы.       — Придурок… — коротко проговорил он, отворачиваясь от художника всем телом, что мешала сделать рука, которую черноглаз всё ещё держал. Том усмехнулся, мягко поглаживая большим пальцем запястье курильщика. Так продолжалось не долго, но всё же они попытались запомнить каждую деталь, каждое движение и чувства, которые они испытали за этот короткий промежуток времени. И было очень приятно смаковать горечь от сигаретного дыма во рту и привкус крепкого алкоголя на языке.       Тут Торд кое-что вспомнил. Быстро достав телефон, он начал в нём что-то искать, за чем с интересом наблюдал черноглаз. В итоге хулиган чуть ли не впечатал в лицо русоволосого свой телефон, показывая пост в каком-то паблике. В подписи было написано: «Уже давно наблюдаю за творчеством этого художника, и кажется он нашёл себе друга!», а дальше прикреплены фотографии со знакомыми рисунками: сначала светлыми и плавными, с нежными цветами и спокойным настроением, после чего шли фотографии, где на тот стиль накладывался ядерно-красный с переливами других цветов, ломанными линиями и абстрактными образами. Только вот они были мало того, что знакомыми, они были нарисованы этими двоими. Том взял телефон из не сопротивляющейся руки и пролистал комментарии. Там было много комплиментов и комментариев по типу «Кто в вашем ОТП».       Русоволосый перевёл немного шокированный взгляд на курильщика.       — Мы знамениты, чел, — сказал он и указал на число лайков, которое доходило до семи тысяч. Глаза алкоголика округлились ещё больше.  — Кажется, нам пока заводить свой аккаунт в Инстаграмме, — проговорил он, усмехаясь.  —Пойдём купим перекусить? — Продолжил Торд, как ни в чём не бывало. Черноглаз на это коротко кивнул, поднимаясь с места и напряжённо идя в сторону ближайшего магазина, а сероглаз, как верная собачка, пошёл следом.       Через полчаса они пришли на место, где обычно рисовали. Художники на самом деле рисуют в определённом диапазоне зданий, если пройтись по этим переулкам, можно найти множество рисунков их авторства.       Натянув маски, они взяли по баллончику, обычно Том начинал идею, а Торд её как-то дополнял, но в этот раз сероглазый решил не медлить и сам начал выводить какие-то очертания. Том же начал выводить на остром лице нежные черты спокойного лица, переходя от него к тонкой шее и хрупким плечам, вырисовывая складки лёгкой одежды и небольшие цветы. Правда Торд решил, что добавить некой «резвости» в это тело было бы неплохо, а потому начал почти жонглировать разными цветами, давая краски некогда белой коже, что не очень понравилось Тому, поэтому он ударил сероглаза по руке. Тот отставать не стал и его кулак сразу полетел в лицо оппонента, но алкоголик был быстрее, перехватывая руку и первым ударяя парня в брюхо, из-за чего тот согнулся и завыл. Вздохнув, художник положил руку на карамельную голову, перебирая мягкие пряди «рожек», но тут его руку хватают и ему летит удар в причинное место, а дальше злорадный смех и гогот. Но продолжался он не долго, так как Том быстро выпрямился и повалил сероглаза на землю, захватывая его руки в свои и ехидно смотря на него, что не было видно из-за тёмных линз.       — Не смотри на меня так… — сказал сероглаз, отворачиваясь от русоволосого.       Художник хмыкнул, поднимаясь и отпуская парня, но не принялся сразу рисовать, а порылся в сумке и вынул бутылку воды, которую они купили в магазине, после чего протянул её только поднимающемуся человеку. Выпрямившись полностью, второй художник поблагодарил алкоголика и, отпив несколько глотков, взял краску.       И хотя они и дальше продолжали во время рисования перекидываться колкостями, до драки не доходило, хотя и то нельзя было назвать дракой, скорее дружескими потасовками. Человеческая фигура тем временем была уже почти готова, так что сероглазый, немного поразмыслив, начал набрасывать длинные широкие штрихи с закруглёнными концами, вырисовывая своеобразную волну. Черноглаз сразу заметил в этих очертаниях крылья, так что схватил белый и начал водить по «холсту» краской. У него получались пушистые, мягкие на вид крылья, в то время как у рогатого они получались резкими, ломаными, как будто демоническими, от чего создавался очень большой контраст.       Картина закончена. Как обычно вместе отойдя и посмотрев на проделанную работу, они удовлетворённо улыбнулись. Ангел спокойным взглядом взирал на зрителей, абстрактные разноцветные яркие формы крутились над его головой, образовывая необычный нимб, а крылья нарисованы абсолютно по-разному, что придаёт картинке живости и контраста.       Том стянул маску и очки, и Торд вслед за ним опустил маску. Ещё раз посмотрев на спокойное лицо, он коротко и нежно поцеловал его в щёку. Тот дёрнулся и посмотрел на более чем довольного сероглаза. Фыркнув, Том достал из сумки булочку и протянул её курильщику.       — Жри давай, корова недокормленная. — Хулиган коротко рассмеялся и, приняв угощение, обнял остолбеневшего художника.       — Спасибо, — прошептал он почти на ухо черноглазу, после продолжив. — Давай ко мне завалимся? Всё равно никого нет.       Том кивнул, хоть и не особо понимал, что делать в такой ситуации.       Карамельноволосый, взяв его за руку, повёл черноглаза в неизвестном для него направлении. Вынимать свою руку из чужой не было ни желания, ни сил, хотелось раствориться в ощущениях, попытаться хотя бы немного расслабиться и насладиться моментом, замедлить время хоть на одну лишнюю секунду, хоть они и не спешили. И это было чертовски приятно.       Они проходили дворы, дома, парки, людей, всю жизнь остального мира, занимая своё внимание лишь друг другом. Хотелось, чтобы это не заканчивалось, но они пришли к крыльцу какого-то уютного дома.       Торд, покопавшись в карманах, достал связку ключей, после чего отпер дверь, обвитую тёмной кожей, а пройдя внутрь сказал разуваться и приходить на кухню. И хотя Том с удивлением посматривал на вещи, которые должны быть на человеке, пока он не дома, Торд поставил чайник и приготовил кружки.       Черноглаз особо на кухню не спешил, в основном рассматривая фотографии на полках, где сразу же узнал рогатое чучело, веселящееся с двумя взрослыми, чем-то похожими на Торда. Когда же его позвали на кухню повторно, он покорно последовал за голосом, проходя в светлую, кухню, где царил беспорядок. Обычно, родители такого не допускают.       — Есть только чёрный, можешь попить из-под крана, всё равно сейчас ведутся работы и оттуда течёт наверняка не вода, — проговорил Торд, наливая из чайника кипяток в кружки. Заметив в углу комнаты баклажки с водой, черноглаз фыркнул, садясь за стол.       Хулиган подал чай с таким видом, будто он какой-то дворецкий, отчего Том коротко рассмеялся, и притронулся к кружке, проверяя её температуру.       Дальше они просто стали пить чай и разговаривать на совершенно отвлечённые темы, хотя Том никак не мог выкинуть из головы пару вопросов.       — Ты вообще здесь убираешься? — вырвалось у черноглаза, когда его взгляд в очередной раз зацепился за горы немытой посуды. Торд неловко улыбнулся, почёсывая затылок, на что алкоголик вздохнул и встал. — Поможешь, — сказал он твёрдо, беря в руки тарелку и включая воду, которая лишь чуть-чуть пошла ржавчиной.       Они начали мыть посуду: Том мыл, а Торд вытирал и ставил, что никак не могло обойтись без брызгов и визгов, а также пары разбитых на счастье тарелок, которые всё равно пришлось убирать.       Через полчаса они всё наконец помыли, хоть и были теперь полностью мокрые. Посмеявшись, сероглаз предложил взять его одежду, так как у них размер должен быть примерно одинаковый, на что Том не сопротивлялся, проходя в гостиную и осматривая стеллажи с книгами.       Чёрные глаза скользили от стены к стене, натыкаясь на разные предметы интерьера, но в итоге остановившись, наткнувшись на две фотографии, которые он решил рассмотреть поближе, пока хулиган ходил за одеждой.       Через пару минут, уже сухой и чистый курильщик, в новой одёжке, прошёл в гостиную, сразу заприметив алкоголика у фотографий, из-за чего просто остолбенел, роняя из рук сложенную одежду. Том повернулся к пришедшему, попутно вставая.       — Что случилось с твоими родителями? — твёрдо и серьёзно потребовал ответа черноглаз.       — Убили, — тихо и смиренно ответил Торд, понурив голову и опустив плечи.       Художник вздохнул, а потом мерными шагами подошёл к рогатому, немного погодя нежно и аккуратно обвив его плечи, укладывая руки на спине. Услышав ожидаемое всхлипывание, черноглаз начал водить руками от лопаток до талии и обратно, поглаживая и расслабляя дрожащее тело. Сероглаз уткнулся черноглазу в грудь, начав всхлипывать, прося ещё больше ласки и утешения, потираясь о тело русоволосого и крепко обнимая того, а Том и не стал сопротивляться, будто прочитав мысли, начал легко и нежно целовать шею парня, перебираясь на висок, потом на щеку, а потом и впиваясь в полуоткрытые губы, желая захватить каждый кусочек и успокоить. Потом в ход пошли и руки, забираясь под одежду и очерчивая выпирающие рёбра и позвоночники, вдобавок углубляя поцелуй, отчего сероглаз терялся в чувствах, помыкивая что-то в поцелуй.       И они даже не замечали, как на телефон рогатого приходило множество уведомлений и звонков с просьбами разъяснить почему он поцеловал черноглазого монстра, после того, как закончил с ним картину на том видео, выложенном в паблик их города :)