***
Все мы люди, и Нортон не исключение, потому в его мастурбации в туалете не было ничего необычного, кроме конечно Майка, что без всякого зазрения совести распахнул дверь, заходя в туалет. Мужские взгляды столкнулись, и вместе с: «Ебать, ты дрочишь?!»— что вырывалось из уст смеющегося блондина, в вовремя закрытую дверь влетел какой-то бутылёк. Из-за двери доносился чужой ехидный и явно довольный смех, и очевидно Нортону было уже нечего дрочить. Когда он убрался за собой, Майк конечно же вернулся в туалет. — Ну как, передернул, дружок? — натянуто улыбаясь спрашивает мужчина, получая усталый вздох в ответ. — Да ладно тебе, чего ты стесняешься то? — Майк толкнул Нортона в плечо. — Да заёб, долбаёб блять с цирка. Я же к тебе не врываюсь, когда ты занят. — А я таким и не занят. Нортон свёл брови к переносице, оглядывая чужое довольное лицо. Вскоре его губы растеклись в улыбке. — Так ты у нас импотент, — Нортон обнял Майка одной рукой за плечи, лицезрея чужое поначалу непонимающее, а потом явно недовольное лицо. — Охуел? — Да ладно тебе, чего ты стесняешься то? Майк вынырнул из под чужой руки, направляясь к дверям. — Если понадобиться помощь с поиском врача, ты толь... — в тот миг, Нортон окончательно ощутил на себе всю силу и мощь акробатики вместе с влетевшей в его лицо пяткой. На следующее утро, брюнет проснулся от настойчивых шлепков по макушке. Он недоволен хмурился, неохотно смотря на источник проблем. Майк, в одних трусах, стоял на коленях перед самым лицом Нортона. Но перед этим лицом стоял не только Майк, и собственно он и был сегодня звездой представления, на которую обеими руками указывал блондин. — Нихуя я не импотент, понял, еблан? Нортон ничего не понял, не видел, да и не собирался. — Съебись, — мужчина упёрся рукой в чужой пах, отворачиваясь и прикрывая глаза. Майк опустил голову, наблюдая за чужой рукой на своём члене довольно долгое время, пока мозг обрабатывал всю поступившую в него абсурдность ситуации. Нортон же сжал пальцы, ощупывая то, во что упёрся, и вскоре сел на кровать, поворачиваясь к блондину. Секунда, и он, распахнув глаза, толкает Майка, от чего тот улетает с чужой кровати. — Ты совсем припизднутый?! — Майк ошарашено смотрит на Нортона. — Чего, блять?! А ты нахуя мне в лицо своим стояком тычешь? — Доказываю твой долбоебизм! — акробат поднялся, отряхивая трусишки. — Что? — Не импотент я, вот что, — он ещё раз указал на бугор в собственных трусах, когда в него с не маленькой скоростью влетела далеко не мягкая подушка. — Уёбывай нахуй отсюда, клоун! — Я акробат, мать твою! — Майк кинул подушку в ответ, и выбежал из комнаты, оставляя Нортона культурно удивляться. «Так мы и жили. Не помню в какой момент всё изменилось, было ли это шуткой или любопытством, но пожалуй наше утро после первого секса можно занести в список самых странных». Нортон проснулся ближе к полудню, чувствуя движение под боком. Ближе к пробуждению Майк много вертелся, словно стряхивая сон, а после ещё с закрытыми глазами усаживался на кровати, видимо сменяя ночной режим на дневной. Со временем эта особенность стала привычной для Нортона, но в тот день он ещё немного напрягся, искоса смотрят на блондина. Вообщем вся ситуация была сковывающе смущающей, но особо раскрепощающей, как никак они ведь себя с такого ракурса повидали. Нортон сел на кровать, поправляя подушку и откидываясь на прикроватную спинку, смотря на потягивающегося Майка. — Доброе утро? — он не громко разрушил тишину. В ответ Майк повернул к нему голову, сонно щурясь, а после особо ехидно улыбнулся. — А член то у меня больше, — с этими словами он поднялся, и пройдясь по кровати спрыгнул с неё, немного щурясь от боли. — Эх, корпатура*...Я в туалет, — голый мужчина двинулся к упомянутой комнате, а Нортон следил за ним взглядом, прокручивая в голове чужую речь. Член? Корпатура? Туалет? Чем дольше Нортон об этом думал, тем шире становилась его улыбка. Тряхнув головой он поднялся с кровати, скоро нагоняя акробата в туалете. |*КОРПАТУРА - (от итал. corporatura - тело, телесное). Расслабленное состояние при легком болевом ощущении во всем теле или в отдельных мышцах, вызванное их переутомлением. — Мне тоже надо, — ярко улыбнулся брюнет, заходя в комнату, где Майк стоял у раковины с зубной щёткой. Второй посмотрел на Нортона через зеркало, позже поворачиваясь к нему. — Дыхни, — он протянул руку, призывая мужчину нагнуться к его лицу. Нортон недоумевающе выполнил чужую просьбу, после чего Майк нахмурился, и его лицо стало серьёзным. — И у тебя спермой из-за рта воняет, да...— он сунул в рот щетку, начиная чистить зубы, в то время как Нортон громко рассмеялся, присаживаясь на корточки и держась рукой за край раковины. — Ты чего? — непонимающе спрашивает Майк, сам невольно улыбаясь, а Нортон был не в силах даже глаз поднять от приступа смеха. После он всё же что-то ответил, и двое голых мужчин ещё долго кривлялись в туалете, наслаждаясь этим безответственным моментом. «В тот день я понял, что впустив Майка в свою жизни, вместе с ним я пустил в неё и цирк, огромный, яркий, безграничный и неугомонный, и что ничего его уже не изменит. Так почему бы мне просто не принять, и распахнув занавес шатра, не насладиться представлением».***
— Долго сидеть там собираешься? — знакомый и уже природнившийся голос вырвал Нортона из мыслей. Подняв голову, он наткнулся на спокойный и совершенно не раздражённый взгляд. Наоборот, он словно легко извинялся, в меру характера смотрящего, и это заставило Нортона улыбнуться в ответ. Он вернулся за стол и они мирно позавтракали. — Прогуляемся, — сообщил Майк, вставая из-за стола, на что Нортон недоумевая посмотрел на него. — Чего вдруг? — Хочу. — Куда? — Куда надо. — Куда надо? Майк развернулся к Нортону. — Ты сейчас такой апач* получишь, знаешь. — Понял. |*АПАЧ - (нем. Patsch - шлепок, пощечина). Ложная пощечина, исполняемая клоунами как игровой прием. Один из них незаметно для зрителей хлопает в ладоши, когда партнер наносит ему удар. Собравшись, они вышли на улицу. Зима не была столь морозной, сколько неприятно холодящий. Ледяной ветер нещадно трепал одежду, жёг неприкрытую кожу и слепил глаза. Но настроение было хорошее, хотелось беспричинно легко улыбается и забываться, придавая мгновениям смысл и вес. Странно лишь то, что именно Нортон чувствовал себя так, Майк же наоборот был напряжён, легко хмурясь, он смотрел себе под ноги и о чём-то явно думал. Так усердно думал, что не заметил, как мужчина ускользнул у него из под боку. Но когда снег коснулся оголённой шеи за воротом куртки, Майк рассерженно зашипел. Он обернулся, замахиваясь на обидчика, но смеющийся Нортон ловко подхватил его на руки, кидая в мягкий сугроб только выпавшего снега. Мортон недовольно смотрел на обидчика, пытаясь подняться, когда брюнет присел рядом с ним. Улыбка его горячих и сухих губ легко коснулась чужих в коротком поцелуе, и поднявшись, он протянул Майку руку: — Ты такой озадаченный, случилось чего? — Разве что ты, — мужчина поднялся, отряхиваясь. — Так это я тебя так озадачил? Их взгляды столкнулись и акробат тепло усмехнулся, хватая чужую руку. — Пошли уже, романтик хуев. В конце концов Майк привёл Нортона в необычное помещение, которое после включения света оказалось маленькой залой для спортивных выступлений. На небольшой сцене с потолка свисало цветное плотное полотно и освещение было направлено на него. — Присаживайся где тебе будет удобно, — бросил Майк, подбегая к первому ряду мест. Пока Нортон не спеша осматривался, акробат скоро скинул с себя одежду, оставаясь в одном нижнем белье, после взбирайся на сцену. — Музыка будет не очень громкой, но я надеюсь тебе...тебе по душе придётся в общем, — он встал у полотен, наблюдая как брюнет присаживается на одно из первых мест. Нортон смотрит с интересом, прислушиваясь к нарастающему звуку музыки, а Майк именно его и ждёт. И как только музыка вспыхнула, он ловко взобрался по ткани к самому потолку. Движение за движением ткань петлями обвивала его тело, сковывая одни конечности и освобождая другие. Под бледной кожей перекатывались мышцы, на лбу проступили капельки пота, от чего локоны волос потемнели, а взгляд сосредоточенно скользил по залу. И когда, после очередной комбинации, Майк застыл у потолка, он посмотрел на Нортона, казалось уже иным взглядом, лишенным самоуверенности. И Кэмпбелл улыбнулась ему, как родитель улыбается своему ребёнку, что впервые вышел на сцену. В тот миг, поймав чужую улыбку, Мортон рухнул вниз. Его тело, лишаясь обвивающей ткани, порывисто падало вниз, остановившись уже у самих досок сцены. По пустому залу разошлись лёгкие хлопки, и Нортон поднялся на сцену, подходя к тяжело дышащему акробату, что освобождался от ткани. — Подожди, — с трудом выдыхает Майк подошедшему мужчине, — Моё...моё да капо*, — он поднимает на Нортона глаза, выпрямляясь и собираясь с мыслями. — Вообщем, знаешь...я прислушался к твоим словам, и подумал что пара менять ситуацию. Я...я уже около полугода подрабатывал тут по разному и знаешь...а всё отлично обернулось. Подробностей много, но...— Нортон легко прервал чужую речь, заключая мужчину в объятия. — Это очень хорошо. Нет, это великолепно, даже восхитительно. Я рад, что у тебя появился шанс снова встать на ноги, Майк. Мортон растерянно молчал пару секунд, после чего обнял Нортона в ответ. — Конечно это великолепно, разве у меня могло быть по другому, — его лицо озарила яркая улыбка, которая для них обоих стала уверенностью. |*ДА КАПО - (итал. da capo - повторение). Трюк или реприза, исполняемые артистом как добавление к номеру после выхода на аплодисменты. Комната погрузилась в свет тихого ночного городка, и ночное светило любопытно заглядывало в каждое окошко, скользило лучами по полу, мебели, касалось чужих обнаженных порой тел, что в сплетение порывистой страсти не могли оторваться друг от друга. Майк рухнул на кровать, чувствуя как чужие руки небрежно скользят по его телу, освобождая от одежды. Воздух становился жарче, дышать было тяжело, и упиваясь поцелуем, казалось ты вовсе задыхаешься. Тела горячие словно прожигали ткань простыни под ними, а касания пылкие нетерпеливо тревожили кожу, вынуждая дрожь окатить собою тело. — Это и вправду было великолепно, — шёпот Нортона как кипяток пришёлся чужому уху, от чего Майк в легком напряжение повернул голову к мужчине. — Ты был великолепен, Майк. Знаешь, я глаз оторвать не мог, хотя признаться мало чего в этом понимаю, но твои...ты очевидно многое в это вложил, и это достойно уважения, — брюнет шептал немного самозабвенно, и лишь выступившие на чужих глазах слёзы остановили его. Он приподнялся, словно аккуратно отстраняюсь. — Ты плачешь? — Нихуя, — выдохнул мужчина, садясь на кровати и вытирая слёзы. Нортон сел рядом, когда тишину прервал чужой голос: — Мне это и вправду важно, важно что ты принимаешь моё достижение, что для тебя оно важно. Раньше...раньше я не задумывался над подобным, но сейчас. Сейчас я чувствую, что как никогда нуждаюсь в принятии, — его голос порывистый и хриплый, но такой встревоженно родной. Нортон тепло улыбнулся, умещая голову на чужом плече. — Если я сейчас скажу, что люблю тебя, будет ли это уместно? Майк посмотрел на Нортона, не громко усмехаясь. — Пожалуй сейчас, у меня в жизни нет ничего уместнее тебя.***
— Ты слишком узко мыслишь, не думаешь о будущем и потому упускаешь то, что мог бы иметь, зацикливаешься на одном. Хотя мог выступать в яркой столице, не в цирке, а в большом театре, не на земле, а на деревянной блистающей от лака сцене, и публика была бы совершенно иной. Она приходила бы не веселиться и скоротать время, приходила бы насладиться и вдохновиться, и увидеть не выступление цирковой трупы, а тебя, ты был бы самим выступлением, — мужчина говорил строго и настойчиво, легко хмуря брови, но глаза его порой блистали, и в них проскальзывала жажда триумфа. Он повернулся к своему собеседнику, — Разве это не есть успех? Стоявший рядом Майк брезгливо хмурился, речь Нортона казалась ему абсурдно смешной, как детский лепет, потому на чужой вопрос он коротко усмехнулся: — И это я узко мыслю? Может жизнь и путь, но ты живёшь не дорогой, ты живёшь в моменте. Потому постоянно смотря в даль ты упускаешь из виду все просторы пред собой, — акробат раскинул руки. — Успех познаётся в мгновении, вот как я считаю. И может дорога моя будет короче, зато шире, и остановка будет не где-то вдалеке, она всегда будет рядом со мной, позволяя в любой момент отдышаться. Ночной свет города плавной смолой касался его тонких рук, отражаясь в горящих уверенностью и наслаждением глазах. Взгляд Нортона пронзила чужая речь, и он смотрел на Майка немного сконфуженно, не желая принимать поражение, на что блондин лишь довольно улыбнулся. Нортон коротко усмехнулся, опуская голову: — Может ты отчасти и прав, но всё же жить как ты я бы не хотел. Это бесцельно и... — его речь прервали чужие движения. Майк легко навалился на мужчину, руками обвивая чужую шею. — А ты сначала поживи со мной, и посмотрим, — блондин улыбнулся уголкам губ, и глаза его сверкнули. Нортон свёл брови, невольно придерживая акробата, руками касаясь его талии, которая казалась порой тонкой как фонарный столб. — Ты это в каком смысле? — взгляд брюнета казалось поймал чужое настроение, тая интерес. — А ты умеешь мыслить в каком-то, кроме прямого? — Майк насмешливо улыбнулся. — Тц, — нахмурился Нортон, — Шут блять нашёлся. — Эй, я тебе не шут, а акробат, необразованный нарик, — блондин ударил мужчину в плечо, выпрямляясь, когда тот легко поймал его за запястье. — Раз так, то давай. Попробуй научить меня видеть пред собой. Их взгляды коснулись друг друга, и словно два бенгальских огонька, что одновременно поднесли к спичке, вспыхнули, освещая тьму меж них. Майк живёт от триумфа к триумфу, от шага по канату к шагу, от прыжка к прыжку, от аплодисментов к аплодисментам, от кульминации к кульминации, в то время как Нортон всегда стремиться к ней, и жизнь это борьба, а наслаждение это предвкушение успеха. И именно потому столкнувшись, они смогли увидеть то, что всегда упускали, чем пренебрегали, и брильянты их существования обретал новые грани, стираясь друг о друга.