Мне не смыть этого с рук.

"Вся жизнь твоя пропитана сочащейся кровью, и ты думаешь, спасение того, кто ничем не лучше тебя, что-то изменит?! Это вульгарная сентиментальность! Жалкие детские моления! Убожества!" Я слышу эти слова во сне и наяву, когда получаю новое задание или делаю вид, что отдыхаю, стою в душе или всаживаю пулю в очередного преступника... Особенно громко, когда снова и снова приходится нажимать на курок, словно сказавший их стоит за спиной и беспрерывно нашептывает мне на ухо свою мантру. Иногда мне кажется, что я медленно схожу с ума. Я помню тот разговор до мельчайших деталей. Помню, как хотелось сбежать, чтобы не видеть этих прожигающих насквозь глаз, не слышать шипящего голоса, и в то же время, как хотелось оказаться по ту сторону стекла и свернуть ему шею. С особой жестокостью и наслаждением. Абсолютно забыв обо всем этом божественном неравенстве и собственной уязвимости. До сих пор удивляюсь, как получилось сыграть свою роль до конца, хотя на мгновение я все же потеряла контроль – слишком много правдивого яда было выплюнуто, слишком много болезненных точек затронуто. Я ненавижу его за это. Ненавижу за то, что вновь сумел обличить все, что я годами прятала внутри, где-то за семью печатями, в яркую и хлесткую истину. Ненавижу за то, что теперь это будет преследовать меня еще на протяжении долгого времени, как много десятилетий назад, когда я только начинала карьеру Черной Вдовы. "Ты лжешь и убиваешь на службе у лжецов и убийц. Делаешь вид, что сама по себе, что у тебя свои правила, которые скрасят весь этот кошмар. Только… Он часть тебя. И ты никогда от него не избавишься…" На моем счету столько жертв, что, если ад существует, после смерти я буду вечно тонуть в их крови. Сотни мужчин, десятки женщин, дети... Первой из них стала моя дочь. Я машина, созданная для убийств, и этого уже ничто не изменит. Даже собственный ребенок отравился моим ядом, будучи еще в утробе матери. Сейчас я понимаю, что ей на самом деле повезло, потому что Черные Вдовы не должны иметь детей. Они просто не имеют права прикасаться к ним своими испачканными чужой кровью руками. Я частенько вижу странные сны, в которых у меня совершенно иная жизнь. Самая обычная, как у всех нормальных людей. Иногда мне даже снится собственная старость в окружении внуков и такого же дряхлого муженька. Это довольно забавно, словно просмотр фильма для всей семьи, но невероятно чуждо. Подобное не для меня. И словно в подтверждение, под конец таких видений, в моих руках всегда появляется заряженный пистолет, а с неба начинают капать красные капли. Однако в кошмар их превращает совершенно другое - его мерзкий шепотом, от которого меня пробирает до костей. Он продолжает раз за разом напоминать о моих "боевых заслугах". Дочь Дрейкова... Это произошло еще во времена Холодной Войны. Одно из самых ранних серьезных заданий от КГБ. Дрейков был потенциально возможным перебежчиком. Разведка узнала о его желании уехать за границу, скрыться на территории США, и тогда послали меня... Я передала ему на прощание подарок - труп дочери. В её глазах до самого конца читался извечный вопрос "за что?". Сан-Паулу... пожар в больнице... А к этому еще можно добавить Лондон, Токио, Сан-Франциско, Венецию, Париж, Санкт-Петербург... Практически в каждой стране мире, в каждом крупном и не очень городах я оставила свой след. И ни спасение мира, ни что бы то ни было еще, не поможет. На кого бы я не работала, чтобы не делала, я навсегда останусь шпионом и убийцей, без высоких моральных устоев, со своими гибкими идеалами и специфическим набором навыков, с помощью которых прольется еще много крови. Мне не смыть этого с рук. Никогда. За моими плечами стоит вереница грехов и вечное одиночество, потому что такие как я не должны иметь близких. Подобное — непозволительная роскошь, блажь, слабость, ибо всё, что мы любим, будет уничтожено. И несмотря на это, я никогда не оглядывалась назад. Я всегда знала, что должна делать. Никто не направлял меня. Даже когда я должна была принять решение о программе "Черная Вдова". Даже тогда, когда я выбирала свой путь и того, что меня там ждало. Я осознанно шла по нему и продолжаю идти, до самого конца. Но иногда... иногда... я бы хотела, чтобы мне подсказали.