***
— Почему я снова на это согласился? У Джисона похмелье. Его головная боль, к счастью, наполовину стихла и теперь проявлялась в виде некой пульсации. Это всё благодаря Чонину и его таблеткам. Когда Хан появился, то выглядел как «мусоросборник» (по словам Чонина). Он прислоняется к одному из холодильников в задней комнате, наблюдая, как Чан что-то делает на компьютере. Он почти никогда не работает по утрам — он ночной человек. Так что быть в кофейне в половине пятого было мучительно. — Потому что вчера был день рождения Чанбина, а ты такой хороший друг, что вызвался сменить его сегодня утром, чтобы ему не пришлось работать с похмелья. — голос Чана прозвучал сухо. Он не отрывает взгляда от таблицы, щелкая туда-сюда между столбцами. — Иди завари себе чай, Джисон. Джисон жалобно стонет, но повинуется. Он толкает вращающуюся дверь и присоединяется к Чонину и Сынмину, которые суетятся за прилавком. Чай со льдом уже заваривается в разноцветных сосудах, а Джисон беспомощно смотрит на своих коллег. — Держись подальше, и я тебя не убью. — Сынмин пихает ему ледяной американо. — Справедливо. Совершенно справедливо. Джисон берет свой бокал и выходит из-за стойки. Зачем он выпил столько текилы? Чонин швыряет в него тряпкой, смоченной дезинфицирующим средством. — Ты можешь вытереть столы, не блеванув на них? — Ну да? — Отлично. Так сделай это. Они закончили до половины шестого, и Джисон прокрадывается обратно за стойку. Он бросает свою пустую чашку в мусорное ведро, садится и прижимается лбом к молочному холодильнику. Если он держит глаза закрытыми, то чувствует, что не на грани смерти. — Ты на кассе, — раздается откуда-то голос Сынмина. — Обычно до восьми тут не так уж плохо, — добавляет Чонин, он идет открывать входную дверь. Он не врет — на стоянке киностудии тихо с утра. Большинство офисов открываются только в восемь или девять, даже если некоторые из съемочных групп приходят раньше, и те немногие, кто приходит, знают, чего хотят. Забирают свои напитки и быстро уходят. Через несколько минут Сынмин уходит на перерыв, оставляя Чонина справляться с напитками. А Джисон…а что он? Джисон может разогреть и упаковать любые заказы на еду между платежами, если ему придется. Хан тупо смотрел на кассу и не услышал, как открылась дверь. — Ты, должно быть, очень любишь кассовые аппараты. Джисон резко вскидывает голову, широко раскрыв глаза. Похмелье быстро и болезненно напоминает о себе. Хан шипит, щурясь от натиска утреннего солнца, которое струится через окна кафе. — Простите, что? — ему требуется секунда, чтобы вспомнить, что он на работе. Хан отступает, видя очень привлекательного парня, который, вероятно, просто хочет заказать кофе. — Я имею в виду… Здравствуйте, чем я могу помочь? Очень красивый молодой человек засмеялся так, будто Джисон рассказал смешную шутку. — Извини, ты просто так смотрел на кассу, словно в ней хранятся все тайны вселенной. Тяжелая ночь, да? Что происходит? У него галлюцинации? Он поворачивается, чтобы посмотреть на Чонина, который слишком занят чисткой аппарата, чтобы помочь. Актеры приходят всё время — это киностудия, в конце концов. Но обычно они не так дружелюбны и, конечно, никогда не бывают настолько привлекательны, чтобы на них было больно смотреть. Может, все дело в похмелье. — Э-э… да, можно и так сказать, — Джисон пожимает плечами, застенчиво улыбаясь. Очень-привлекательный-мужчина улыбается очень-привлекательной-улыбкой, и желудок Хана слегка переворачивается. — Со всеми бывает. Я возьму средний американо со льдом, пожалуйста, — Чонин приступает к выполнению заказа. Джисон тычет пальцем в кассу, в то время как очень-привлекательный-мужчина продолжает мило улыбаться ему. — Могу я узнать имя для вашего кофе? — Минхо. Но я не думаю, что будет слишком много путаницы, — говорит он, оглядываясь через плечо на пустое кафе. Он поворачивается с улыбкой, достаточно широкой, чтобы его глаза превратились в маленькие полумесяцы. Джисон чувствует себя немного непривлекательным из-за сочетания недостатка сна и стоящего перед ним настоящего бога. — Я Джисон. — Привет, Джисон, — говорит Минхо слишком тепло, а Хан борется с желанием мечтательно вздохнуть. Чонин протягивает ему напиток Минхо через стойку. Ли забирает его, бросает пятерку в банку с чаевыми и уходит, слегка помахав рукой. — Кто это, черт возьми? — Джисон тут же набросился на Чонина. Ян закатывает глаза. — Минхо — один из наших постоянных клиентов. По-моему, он снимается в боевиках, но у него есть сценический псевдоним. Джисон пинком открывает дверь в заднюю комнату и визжит, не обращая внимания на недовольное лицо Сынмина. — Чан! Перенеси мою смену на утро!***
— Ты занимаешься музыкой? Джисон кивает, его рот набит пиццей. Такой же кусок свисает и с руки Минхо; он выглядит так, как будто снимается в рекламе. Пицца слегка остыла, пока они стояли в очереди. Но Минхо так хорош в своей джинсовой куртке и темных очках, что это остывшая еда — просто пустяк. Умудрившись проглотить еду со второй попытки, Джисон хватает свой напиток, чтобы запить, и откидывается на одеяло, которое принёс Ли. — Это не основное моё увлечение. Он уже рассказывал это раньше. Слишком часто, чтобы сосчитать. О том, как он мечтал заниматься музыкой, как и любой другой человек в Лос-Анджелесе; о том, как он никогда не находил подходящей мелодии, или подходящего продюсера, или подходящей студии, или подходящего менеджера; о том, как его работа в кафе превратилась в полноценное занятие, которое ему действительно нравилось, в котором он был действительно хорош и которое оплачивало его счета, в отличие от музыки. Хан не очень хотел обсуждать это с Минхо и видеть жалость в его глазах. Он покорно кивал, как и все остальные, кто спрашивал об этом. Некий пересказ своей жизни был неизбежен. Если они собирались стать друзьями, то это обязательно должно было произойти. Друзья. Дерьмо. Джисон был так взволнован, когда Минхо спросил, что он делает в следующие выходные. Как выяснилось, друг Ли не смог пойти на премьеру фильма «Психопат» и отдал ему свои билеты. Он ведь хотел на свидание, так что, пожалуйста, Джисон согласиться? — Свидание, да? Ты быстро двигаешься, — написал Джисон, глупо улыбаясь экрану. Они переписывались всего пару дней, а у Хана уже совсем закружилась голова. Каждая минута, которую Минхо не отвечал, казалась вечностью. Каждый раз Джисон подумывал сменить номер и уехать из штата. Минхо всё-таки ответил, но только, что не думал о таком прямо сейчас. Ему пока некуда спешить, он хотел бы стать другом Джисона, это нормально? Конечно, все было в порядке. Джисон ответил ненужным количеством эмодзи с поднятыми вверх большими пальцами и тут же возненавидел себя за то, что не может вести разговор как нормальный человек. Минхо снова заговорил о встрече, как будто их разговор вовсе не был неловким. И вот они сидят на лужайке Фэрбенкса, пытаются узнать друг друга, пьют тепловатое розовое вино и ждут, когда кино начнётся. Джисон мимоходом упомянул о сочинении музыки, когда они стояли в очереди, и теперь Минхо хотел узнать об этом. — И ничего не вышло? — в голосе Ли слышится легкое любопытство, он поворачивается, чтобы посмотреть на собравшуюся толпу. Закат отражается в зеркальных линзах. — Не совсем. Минхо хмыкает, но на большем не настаивает. Джисон никогда не мог подумать, что когда-либо был так благодарен за существование другого человека. Ли безмолвно подталкивает коробку с пиццей к нему через одеяло и потягивает вино. Хан любит его так сильно…так больно.***
Джисон всегда проводит пятничные вечера с Минхо. Независимо от того, удалось ли им встретиться в начале недели. Это их ночи свиданий. Не то чтобы они действительно это так называли. Джисон до сих пор не уверен, как Минхо назвал бы это. Обычно есть хлипкое оправдание. Например, просмотр фильма или заказ еды. Но сейчас им не требуется много времени, чтобы отбросить всё притворство и, практически спотыкаясь друг о друга, пытаться добраться до ближайшей горизонтальной поверхности (диван, кровать, кухонный стол, и черт возьми, даже пол). На этот раз им всё-таки удается добраться до кровати. Сердце колотится, угрожая вырваться из груди. Раскрепощённый Джисон лежит на одеялах под Минхо, кожа раскрасневшаяся и влажная от пота, темные глаза прикрыты. Он смотрит на Ли, его губы распухли от поцелуев. Джисон крепче обхватывает Минхо за шею, откидывает голову на подушки и стонет так сладко, что Ли требуется все силы, чтобы сдерживаться. Если это то, чего хочет Минхо, то Хан даст ему это. Одной дружбы Минхо должно быть достаточно. Того, как он обожает Джисона, должно быть достаточно. Плотного тепла его тела, сжимающегося вокруг Минхо, должно быть достаточно. Всё-таки этого недостаточно, почти недостаточно… Джисон хочет большего, потому что он, слабый и глупый, умудрился попасть в эту историю с Минхо, не думая вообще, но это нормально, потому что все должно быть хорошо. Он отдаст всё… всё что сможет. Минхо утыкается лицом в его шею и ускоряет темп, только сильнее вбивая в кровать, как будто это решит проблему. (Это не так, но, по крайней мере, это приятно.)***
Чан не переносит смену Джисона на утро, как бы тот ни жаловался. Он не виделся с Минхо уже полторы недели, и не потому что не старался. Каждый день, приходя на вечернюю смену, он допрашивал своих коллег. — Утром он всегда приходит первый, — говорит Чонин, упираясь локтями в раковину. Югём и Чеён закатывают глаза, натягивая фартуки — им уже надоело слушать, как Джисон не закрывается, поэтично повествуя о своей звездной-родственной-душе (которая дажё ещё не знает, что они родственные души). Дахён берет у Чана ключи от магазина и выпроваживает бариста из задней комнаты, чтобы кто-нибудь мог сменить Сынмина и Чанбина. Джисон проводит первую половину своей смены, попивая латте из овсяного молока и наливая его так много, что Югёму приходится идти в заднюю комнату, чтобы приготовить еще. Хан рад смене темпа после перерыва — очередь медленно исчезает, пока у них не остается только один или два клиента с длинными промежутками между ними. Солнце садится только после того, как они закрываются. Яркий солнечный свет наполняет кафе, отражаясь от полированного бетонного пола и белых столов. Оно, как всегда, причиняет боль глазам Джисона. Он в это время пишет на стаканчиках людей их имена. Хан крадется из-за прилавка, чтобы опустить прозрачные оконные шторы. Это почти помогает. Входит вымотанная работой стажерка и заказывает восемь напитков, а потом изо всех сил пытается удержать равновесие с картонным подносом. Их единственный клиент, парень, который сидел за столиком в углу и непрерывно печатал что-то на своем ноутбуке в течение часа, и подошел, чтобы снова заказать кофе со льдом. Югём наполняет ведро водой, берёт швабру и обходит кафе, убираясь в каждом углу. Джисон вздыхает и ковыряется в ногтях, гадая, увидит ли он когда-нибудь Минхо снова или это была случайная встреча. Может быть, он попросит Чанбина поменяться с ним сменами на следующей неделе. Дверь открывается, и входит Ли, как в кино (в буквальном смысле). Лицо Хана расплывается в глупой широкой улыбке. Он знает, что, вероятно, не должен так улыбаться клиенту. — Что с твоим лицом? — шепчет Чеён. — Ты выглядишь как неуравновешенный человек. Джисон упорно игнорирует ее. — Я рад видеть тебя снова, — начинает он, но тут Минхо поднимает глаза, и Джисон не может сдержать испуганного вздоха. — О боже, что случилось? Тебя ограбили? Хочешь, я вызову полицию? Я могу. Сейчас, — Он уже достал мобильник из кармана фартука, держа палец над экраном. Минхо моргает три раза, но потом понимает, что происходит в голове Хана. Он проводит пальцем по языку и трёт огромный синяк, окружающий его левый глаз. Затем Ли убирает руку и показывает Джисону фиолетовый кончик пальца. — Точно… боевики, — Джисон с облегчением опускается. — Откуда ты знаешь, что я снимаюсь в боевиках? — ухмылка Минхо растет, одна бровь приподнимается. — О, э-э, Чонин сказал мне…? — Джисон прерывает зрительный контакт, чтобы вытащить средний стаканчик из маленькой тележки для посуды. — Средний американо со льдом? — Ах, нет, — говорит Минхо, — Мне нельзя принимать слишком много кофеина на ночь, иначе я не смогу уснуть. Можно мне зеленый чай со льдом, несладкий? Средний, — добавляет он, указывая на чашку, которую держит Хан. Джисон быстро написал имя Ли на стаканчике и добавил туда свой номер телефона. Он сделал это, прежде чем успел подумать. Чеён, похоже, не замечает ничего, потому что выглядит невозмутимо, когда забирает его. Если Минхо и заметил это, то тоже ничего не сказал. Ли протягивает ему кредитную карточку, но Джисон отмахивается. — За мой счет. Это самое меньшее, что я могу сделать, учитывая, что ты тяжело ранен и все такое… — ответный смех Минхо наполняет живот Джисона бабочками. Он понимает, что влип. Ли снова оставляет хорошие чаевые, несмотря на то, что заказывает, возможно, самый простой напиток в меню, и, уходя, машет Джисону, шевеля окрашенными пальцами. — Ты просто влюблённый идиот, — совершенно невозмутимо говорит Чеён и пшыкает дезинфицирующие средство в Хана.***
Джисон нервничает, когда они подъезжают к аэропорту. Он думает, что это только потому, что он ненавидит аэропорты, ненавидит движение, ненавидит всех людей и шум. Сейчас февраль, но погода солнечная, что ещё сильнее раздражает Хана, ухудшая его и без того отвратительное настроение. Иногда он думает, что ему вообще не следовало переезжать в Калифорнию. Он скучает по облакам. Облака его понимают. Минхо смотрит в окно со стороны пассажирского сиденья. Они катаются в поисках места у обочины. Он поворачивается, чтобы улыбнуться Джисону, пока тот паркует машину. Ли улыбается ярче и теплее солнца и Хан рассыпается. — Сон-и… Черт, Джисон, что случилось? — он протягивает руку, чтобы смахнуть слезы Хана, но тот сопротивляется. Он трет глаза, думает, что слёзы отступят. Но то, как Минхо смотрит, снова ломает его. Нижняя губа дрожит, из глаз текут горячие слезы, и он больше не может терперь это. — Я люблю тебя, ясно? Блять, вот что случилось… — Ты что? — Минхо не знает, куда смотреть и что делать со своими руками. Он снова поднимает их и кладёт на колени Джисона. — Ты плачешь, потому что любишь меня? Неужели я настолько ужасен? — Что? — какое-то мгновение Хан тупо смотрит на Ли, его слезы застывают. — Нет, я плачу, потому что влюблен в своего лучшего друга, который не хочет никаких отношений и который уезжает на месяц. А ещё потому что я не могу держать себя в руках и просто высадить его в аэропорту, как нормальный человек, — Минхо смеется, и Джисон бьет его по плечу. — Это не смешно, придурок. — Забавно, что ты мог сделать это только в этом чертовом аэропорту. Я тоже тебя люблю, Хан Джисон, а теперь вынужден оставить тебя здесь и лететь в Джорджию, так что спасибо за это. — Минхо потирает шею и закатывает глаза. Джисон прищуривает глаза, пытаясь разглядеть ложь. Несколько машин сигналят, но они не обращают на это внимания. — Ты… — Да, — Минхо кивает, внезапно становясь серьёзнее. — Окей, — это единственное, что может выдавить из себя Джисон. — Ладно. Тебе нужно поторопиться на свой рейс. — Что? — Вылезай из машины и делай свою работу, — говорит Хан, наклоняясь над Минхо, чтобы открыть ему пассажирскую дверь. — Джисон… — Ты ведь всё ещё будешь любить меня, когда вернешься? Так что иди. Минхо целует его до тех пор, пока полицейский не начинает сигналить им из противоположной машины.***
— Если это не так уж важно, то почему ты так волнуешься? Всё о чём ты говорил сегодня — это ужин в честь дня рождения Минхо. — Я не знаю, — Джисон отжимает швабру и ставит её обратно в ведро, потом смотрит на Югёма через стойку. — А вы двое…? — Нет. — Нет? Джисон вытаскивает швабру из ведра и, избегая взгляда Югёма, делает вид, что сосредоточен на чистоте пола. Коллега позволяет ему избежать этой темы и переключается на демонтаж эспрессо-машин, забирая части в заднюю комнату, чтобы вымыть. — Иди вылей воду. Кондитерский ящик нужно почистить, и тогда мы, считай, уже всё сделали, кроме наличных, — Чеён выходит из задней комнаты, чтобы разобрать кассу с Дахён Чеён терпеть не может задерживаться допоздна. Они с Дахён работают так эффективно, что в итоге всё отшлифовано до блеска, и они обе отказываются позволить Джисону и Югёму задерживать их. Хан ценит это, обожает тот факт, что он может просто отключить свой мозг на последний час рабочего дня и делать любую черную работу. Джисон протискивается мимо Югёма, который каким-то образом жонглирует восемью галлонами молока, и хватает очиститель для стекол. Он ждет, пока Югём начнет пополнять запасы холодильников, прежде чем заговорить — чтобы не смотреть ему в глаза, а распылять тонкий туман чистящего средства на внешнюю поверхность кондитерского шкафа. — Окей, да, пожалуй так и есть. — Что? О чём ты? — голос Югёма приглушен, как будто он говорит в холодильник. — Ты прав, мы с ним спим, — приятно наконец-то признаться в этом кому-то. Югём кажется хорошим доверенным лицом. Они дружны, хотя и не слишком близки, поэтому он не беспокоится того, что Югём может сплетничать о нем с кем-то. — Вот почему я так нервничаю. — Ты же просто встречаешься с его друзьями, а не с родителями, — Югём неопределенно хмыкает, передвигая коробки с миндальным и овсяным молоком, чтобы освободить больше места для обезжиренного. От этого не легче. Мысль о том, что друзья Минхо осудят его или сочтут недостойным, парализует. Он сосредотачивается на медленном скольжении тряпки по стеклу, а не на запутанном узле страха внутри него.***
Они не говорят об этом. Они просто одеваются, заказывают ужин и едят, как будто ничего необычного не произошло. Как будто Джисон когда-нибудь сможет выкинуть из головы картину его самого, скачущего на Минхо. Хо никогда не поднимает эту тему, а Хан слишком напуган, чтобы это делать. Поэтому он молчит и, как обычно, пишет Минхо. Он не уверен в том, что делает. Значит ли это что-то для Ли? Не понятно, но определённо что-то значит для Джисона. Он еще не знает, хватит ли ему сил, чтобы справиться с этим. На следующие выходные они решают поехать на пляж, берут с собой полотенца, солнцезащитный крем и кучу нездоровой пищи. День, что очень подозрительно, идёт хорошо. Джисон не может точно сказать, расстроен ли он тем, что ничего не изменилось. Они лежат на раскаленном песке, солнце обжигает кожу. Минхо ворчит и старательно делает вид, что не хочет лезть в воду, но как только Джисон начинает тащить его, он поднимает его и бросает в волны. Хан смеется так сильно, что вода попадает ему в нос. Несмотря на то, что они принесли настоящий шведский стол с вредными закусками, Джисон долго упрашивает купить ему мороженое. Тут Минхо, наконец, встает и куда-то уходит. А возвращается он уже с мокрым вафельным рожком, полным чего-то шоколадного. — Скажи «спасибо, Минхо», — говорит он и держит рожок подальше от Джисона. — Спасибо, Минхо, — повторяет, как попугай, Хан, улыбаясь так мило, как только может, чтобы Хо наконец отдал ему угощение. Минхо передает ему мороженое и снова устраивается на полотенце; Джисон поднимает глаза и видит, как он слизывает струйку шоколадного мороженого со своего запястья. Хан старается отвести взгляд, прежде чем он выкинет какую-нибудь глупость. Дорога домой песчаная и влажная, Минхо просит Джисона поехать к нему с обещанием заказать тайскую лапшу из их любимого места, а Хан недостаточно силен, чтобы сказать Хо «нет». Он смягчается и требует с преувеличенной надутостью горячего душа и чистой одежды, а также — дополнительных роллов. Он находится в душе примерно две минуты, но потом Минхо совершенно беспечно заходит в ванную и раздевается. Открывает стеклянную дверь душевой кабины и залезает туда, в это время Джисон всеми силами пытается держать себя в руках и не задохнуться. Ли смывает оставшийся песок с ног и, прижав Хана к плитке, целует. Такой горячий и требовательный, что у Джисона подкашиваются ноги. Он хочет остановить его, спросить, что происходит, что это значит, но… это слишком хорошо. Тем более Хан хочет его так сильно. Картинки сменяются слишком быстро. Душ… Он падает на колени перед ним, руки Ли в его волосах… Кровать… Вдалбливающий Хана в кровать Минхо, и Джисон, выкрикивающий его имя. Он надевает одежду Хо и садится за стол. Кушает роллы, ноги едва держат тело. — На следующей неделе у тебя день рождения, Сон-и, — Минхо расслаблен и улыбается так, что кожа светится. А Джисону ничего так не хочется, как перелезть через стол и поцеловать его, пока кто-нибудь из них не задохнётся. — Устроим что-нибудь весёлое?***
Джисон неугомонен и практически подпрыгивает, когда Минхо отвечает на его вызов по facetime. Похоже, Ли находится в задней части какого-то фургона, вероятно, он едет на съемочную площадку. — Привет, Сон-и. — Один лейбл хочет купить мои песни! — Хан ничего не может с собой поделать и просто выпаливает это. У Минхо уходит секунда на ответ. А Джисон уже думает о проблемах со связью, и что звонок завис, но потом вспоминает, что в Джорджии другое время. Ли, вероятно, только что проснулся и, скорее всего, был ошеломлен неожиданным энтузиазмом; кофе со льдом, который он сжимает в руке, примерно в два раза больше его обычного напитка. — И ты действительно хочешь их продать? Колебания Минхо имеют смысл. В отличие от всех остальных в жизни Джисона, Хо никогда не давил на него, не заставлял говорить о музыке, даже сейчас. — Я думал об этом достаточно долго. На самом деле, я просто никогда не рассматривал вариант продажи своих песен, пока они не обратились ко мне, — объясняет Джисон, наблюдая через экран, как Минхо вылезает из фургона и направляется в трейлер гримера. Глаза Ли полностью сосредоточены на нём. Даже когда он садится в назначенное ему кресло, приветствует команду, суетящуюся вокруг, вооруженную аэрографами и жидким латексом. Джисон ждет, пока Минхо поставит свой кофе, чтобы продолжить. — Я — не тот ребенок из ниоткуда, который хочет быть в центре внимания, но мысль о том, что кто-то может петь мои песни на сцене, или они будут звучать на радио. О том… что моя работа может пережить меня, — Хан тихо вздыхает. Он может сказать, что Минхо понимает его. Наверное, по тому, как расслабились его плечи. — Это довольно захватывающе. Кроме того, подумай о всех различных жанрах, которые я мог бы попробовать, если бы писал для других людей! Хо лучезарно улыбается ему, и это согревает Джисона. Даже через телефон, даже через две тысячи миль, точно так же, как если бы они были в одной комнате. — Это твой парень? — один из визажистов ловит ухмылку Минхо и смотрит через плечо на экран. Минхо краснеет так яростно, что Джисон давится собственным смехом. Слово «парень» звенит в голове. Он слышит его эхом еще долго, даже после того, как они кладут трубку.***
Джисон уже заканчивает еще один капучино для клиента. Чанбин врывается в переднюю дверь кафе, скользит по полу к кассе и, размахивая руками, старался привлечь внимание Хана. — Ты ушел только два часа назад, Бин, — голос Чеён звучит скучающе. Полная противоположность Чанбина, который выглядит так, будто вот-вот выскочит из кожи. Югём игнорирует их обоих, предпочитая продолжать что-то чистить. Джисон с улыбкой ставит напиток на стойку и возвращается к бару, чтобы почистить кофеварку, прежде чем встретиться с Со. — Я нашел тебе работу! — Что? — Я нашел тебе работу, — повторяет он уже громче, как будто Джисон глухой. Минхо сидит за одним из столиков, и когда Хан оглядывается, он откладывает свой сценарий и начинает внимательно наблюдать за ним. Хо любит приходить днем. Когда он рано заканчивает работу на съемочной площадке, то заходит просто выпить кофе, почитать в тихом месте, но уж точно не беспокоить Джисона. По крайней мере, он так говорит. Ли каждый раз приносит Джисону что-нибудь покушать. Он знает, что если не накормит его, то Хан обойдется чизкейком на ужин (Джисон всегда говорит, что это не так, хотя сам прекрасно знает, что так и будет). Хан хватает Со за запястье и тащит в заднюю комнату. — Я думал, ты будешь счастлив, — смущенно говорит Чанбин, а Джисон немного тушуется. — Я ценю это, Бин, очень ценю. Я просто… я не хочу разочароваться в себе… снова, — Хан прикусил нижнюю губу зубами. — Мне здесь хорошо, и я не знаю, хочу ли я снова пройти через все это, понимаешь? — Ты слишком талантлив, чтобы перестать пытаться, Хан Джисон. Ты ни в коем случае не должен брать что-то на себя, и тем более как-то винить. Просто сыграй на этом концерте и посмотри, что получится, — Чанбин на мгновение всматривается в его лицо — изучает, а затем кладет руки на плечи Джисона. — Хорошо, но не придавай этому большого значения, пожалуйста, Бин-и, — Хан вздыхает, но всё-таки соглашается. — А теперь убирайся отсюда, пока Дахён не накричала на нас. — Чанбин кивает и слегка подпрыгивает на носках. — Что это вы тут делаете? — голос Дахён звучит ясно, как белый день, из-за сухих полок склада. Чанбин и Джисон тихо сбегают через дверь в кафе.***
Друзья Минхо замечательные. На самом деле они правда очень нравятся Джисону, что заставляет его нервничать еще больше. Хенджин и Момо. Они модели, оба такие красивые, что на них трудно смотреть даже в тусклом свете ресторана. Слегка глуповатые, когда все начинают немного расслабляться, то Хан понимает, почему Хо так любит их. Джисон сразу привязался к Феликсу, и что-то в этом роде. Он сидит рядом с ним, помогает ему успокоить нервы и произвести хорошее впечатление. Феликс — визажист, и Хан с удовольствием слушает его рассказы о фильмах, над которыми он работал в последнее время. Остальные за столом горячо спорят о каком-то фотографе, с которым они все когда-то работали. Всё это немного ошеломляет, но Джисон готов переварить это для Минхо, он переварит всё для Минхо. Даже если это не его день рождения; даже если не его глаза сверкают, отражая все маленькие свечи, разбросанные по всему ресторану; даже если он понятия не имеет, что этим людям известно о нем. Он не думает, что Ли много чего рассказал, но Феликс и Хёнджин изучают его немного более пристально, чем остальные за столом. На самом деле, это не так уж важно. Не важно, что эти люди знают о нём или не знают. Минхо находит его руку под столом и, мягко улыбаясь Хану, сплетает их пальцы. Теперь Джисон чувствует, что они единственные люди в мире, не говоря уже о ресторане.***
Джисон не планировал делать что-то особенное на свой день рождения, потому что большая часть их друзей слишком сильно повеселилась на вечеринке Чанбина чуть больше месяца назад. На самом деле он просто чувствует себя подавленным из-за того, что происходит у них с Минхо. Ли никогда не поднимал этого вопроса в разговорах и не относится к Джисону как-то по-другому. Это немного сводит Хана с ума, но не настолько, чтобы что-то с этим делать. Ещё нет. Он опрашивает друзей, могут ли они просто потусоваться у кого-нибудь дома и поужинать. Может быть, посмотреть фильм. Минхо первым вызвался предложить свою квартиру, но при мысли о шумной компании в шикарных апартаментах Ли у него сдавило грудь. К счастью, Чанбин тоже добровольно предлагает приличную квартиру, за которую платят его родители, и Джисон сразу же соглашается. А потом отправляет Минхо ответное сообщение с оправданием, что якобы Со уже опередил его. Хо забирает Хана и везет его к Чанбину. Немного неловко представлять Минхо друзьям, хотя они и знают его как одного из своих постоянных клиентов (а ещё Джисон постоянно говорил о нем, как о полубоге). Чанбин удивляет Хана слишком большим количеством еды из его любимого места в Корейском квартале. Кухонный стол практически прогибается под весом всех контейнеров с едой. Чонин откупоривает первую бутылку соджу, не обращая внимания на поднятую бровь Чана. — Выпьем за именинника, — кричит он, поднимая бутылку. Сынмин вздрагивает и бьет Яна — потому что тот кричит ему в ухо. Все со смехом хватаются за напитки, а потом поднимают бокал за Джисона. Тарелки наполняются едой, а Хан выбирает фильм. Он снова выбирает Принцессу-невесту, потому что это ведь его день рождения, и никто не должен упрекать его в том, что он черезчур романтичен. В середине фильма он думает, что, возможно, ему следовало бы выбрать что-то другое, но Хан всегда был падок на сказочную романтику. И сейчас ничего не изменилось. Единственное — он, возможно, слишком близок к тому, чтобы влюбиться в того, в кого он не должен влюбляться. Они отказываются от просмотра второго фильма, чтобы бездельничать и болтать. Чанбин включает стереосистему и выбирает плейлист для фона. Джисон чувствует себя теплым и защищённым в этой компании. Когда уже соджу слегка начинает действовать, Чан приносит огромный чизкейк со свечками. Уже поздно. Хан возвращается на кухню, чтобы перекусить. Он услышал тихие голоса — это Сынмин и Минхо. Они сидят за обеденным столом, ближе к кухне. — Знаешь, а он назвал тебя своей второй половинкой. Сразу после того, как вы впервые встретились, — слова Сынмина прозвучали тихо. Но Джисон услышал их, словно они доносились из громкоговорителя. Минхо тихонько напевает, не сводя глаз со стакана зельтера*, который держит в руке. Через мгновение он поднимает глаза и встречается взглядом с Джисоном. Легкая улыбка появляется в уголках губ. Хан краснеет и ныряет обратно в проём. Он не слышит ответа Хо из-за стука собственного сердца. Хан продолжал прятаться там, пока Чанбин не пошёл искать его.***
— Не могу поверить, что ты никогда не был в Нью Беверли*, — говорит Минхо, не отрывая глаз от дороги. — Не знаю, для меня это как-то… вычурно что-ли? — Джисон опускает окно чуть ниже, наблюдая за вспышкой заката между зданиями. — Конечно, сейчас все гораздо хуже, чем раньше, но, по крайней мере, теперь они принимают кредитные карточки, — говорит Хо, плавно меняя полосу. — Ты действительно не собираешься рассказать мне, что мы будем смотреть? — Верно. — По крайней мере, я надеюсь, что ты не приглашаешь меня на ужин в то место, где Шэрон Тейт* ела в последний раз. — Ты действительно так плохо думаешь обо мне, детка? — они останавливаются на красный свет, Минхо смеется, глядя на Джисона. У них будет тако на ужин, но не в Эль-Койте*. Ли убеждён, что это место гораздо лучше. Тако — это хорошо, но ещё лучше — проводить время с Ханом после месяца разлуки. Джисону требуется примерно двенадцать секунд, чтобы понять, какой фильм они смотрят, потому что вывески театра практически кричат ему об этом. — «Лабиринт»? — Я же говорил, что тебе здесь понравится. Кстати, Хэнсон* будут тут все выходные, но я подумал, что это тебе понравится больше. — Минхо выглядит довольным собой. Хан замечает взгляд Хо на себе во время сцены маскарада. — У меня на лице попкорн? Минхо качает головой и проводит пальцами по щеке Джисона. — Я просто очень сильно тебя люблю. — Это не совсем любовная история, Минхо — Хану легче от мысли, что в театре достаточно темно, чтобы скрыть румянец, заливающий его лицо. Ли не отвечает, а просто крадет попкорн у Джисона и поворачивается, продолжая смотреть фильм с глупой улыбкой на лице.***
Джисон переодевается уже в третий новый наряд за последние двадцать минут. Шаркающей походкой выходит из-за книжной полки, отделяющей его кровать от остальной тесной квартиры, чтобы посмотреть в зеркало, висящее на двери ванной. Он хмуро смотрит на свое отражение и одергивает свитер, прежде чем повернуться к Ли с беспомощным выражением лица. — Минхо, пожалуйста, ты должен мне помочь. Ли приподнимает брови. Он всё время был здесь и в течение последнего часа помогал Хану с потенциальными вариантами его лука. — Ты прекрасен в любом виде, Джисон, просто надень эту кожаную куртку и пойдем, пока ты не опоздал на свой же саунд-чек. Хан снова поворачивается к зеркалу и делает вид, что изучает свое отражение, чтобы Минхо не заметил его покрасневшего лица. Он заставляет себя расслабиться и возвращается к кровати, чтобы взять кожаную куртку, которую недавно бросил на матрас. Он натянул её поверх свитера. Джисон старается упорно игнорировать самодовольную ухмылку Минхо, потому что он действительно послушал его и сделал так, как он сказал. Хан поднимает свои ботинки и бросает на колени Ли, садится рядом с ним и, поворачиваясь, прижимает ноги в носках к чужим бёдрам. Минхо потакает ему — надевает обувь на ноги и осторожно поправляет шнурки, чтобы аккуратно их завязать. — Что случилось с теми твоими ботинками? — Ли говорит, всё ещё не поднимая глаз. Сосредоточен на шнуровке. Джисон позволяет себе открыто смотреть на его лицо, восхищаясь тёмными ресницами и ровным носом. — С какими именно? — Ну, знаешь, такие большие и тяжёлые? Ты раньше всё время носил их. Хан точно знает, о каких ботинках говорит Минхо. Он знает, что теперь они пылятся под кроватью, хотя раньше были любимыми. Что он может ответить? Что он знает, что это глупо, но ему нравится быть ниже, чем Хо? Что теперь он все чаще носит обувь без платформы, чтобы запрокидывать голову и смотреть на его красивое лицо и каждый раз надеяться на поцелуй? — Ах, да, они и вправду немного тяжеловаты для меня, — говорит он, пряча правду поглубже и убирая ноги с Минхо. Хо странно прищуривается, но не настаивает и меняет тему. — Так, где твоя гитара? — Чанбин уже забрал её. Ну же, — скулит Хан, дергая Минхо за запястье. Он меняется с серьезного, трогательно-влюбленного Джисона на веселого и игривого. — Я думал, ты не любишь опаздывать.***
— Подожди, — говорит Джисон, внезапно испугавшись и протягивая руку, чтобы забрать подарочный пакет из рук Минхо, но Ли держит крепко и смотрит на него с поднятой бровью. Хан безмолвно скулит, но все равно отдергивает руки и роняет их на колени. — Это глупо. — Запомни, ни один подарок, который ты мне когда-либо делал или сделаешь, никогда не был и не будет глупым, Джисон. — Ты так говоришь только потому, что умеешь дарить подарки. Красивая гитара, прислоненная к дивану рядом с ним, является тому доказательством. Это винтаж. Потребуется много времени и работы, чтобы достать такую. Когда он распаковал подарок, то едва сдержал слёзы. Это то, что давно хотел Хан. (- Ты можешь оставить её здесь, если хочешь, — сказал Минхо. Его глаза сияли, щеки порозовели. Если бы гитара была настроена, то Джисон спел бы ему все, что угодно.) — Возможно, я немного переборщил, — смеется Хо. — Но я рад, что тебе понравилось. — Мне очень понравилось. — Я рад, — повторяет Минхо, улыбаясь. — Теперь, могу я открыть свой? Хан вздыхает и кивает, нерешительно наблюдая, как Ли опускает руки в пакет. Он видит точный момент, когда Минхо понимает, что это такое. Его тонкие пальцы находят жесткий пластиковый футляр, его лицо светится от восторга. — Джисон, это… Ли вытаскивает диск из пакета, переворачивает футляр, но не находит ничего, что могло бы сказать содержимом диска. Но есть одно место, то место, где Джисон написал на самом диске каракули черным маркером. «Для Минхо». Одной мысли, что Хан действительно что-то написал, было достаточно, чтобы он, не раздумывая, положил диск назад, в футляр, и сунул его в пакет. — Давай я найду свой плеер и заставлю тебя смотреть, как я его слушаю. Джисон буквально отшатывается, а Минхо только смеется. — Я бы никогда не сделал такого с тобой, Джи, — Хо внимательно изучает футляр и диск внутри, как будто он сможет услышать голос Хана, если будет смотреть на него так пристально. — Я… я действительно очень волнуюсь, чтобы слушать его прямо сечас. Там вроде ничего особенного. В основном это демо-записи Джисона и несколько песен, которые он никому не позволял слушать. Но Минхо считает, что это — лучший подарок, который он когда-либо получал. Он настолько искренен, что кажется, будто он тянется прямо через грудную клетку Джисона к сердцу, обхватывает его рукой и сжимает до боли в теле. — Спасибо… за подарок и за то, что доверился мне. Хан сокращает и без того маленькое пространство между ними на диване и обнимает Минхо, прежде чем он скажет что-то еще. Что-то такое, что может расколоть Джисона и смешать его эмоции в беспорядок, который он не сможет разобрать.***
Джисон ждет Минхо у стойки выдачи багажа. Вообще-то он собирался остаться в машине, но чем дольше ждал, тем труднее становилось. Наконец он переставил машину на краткосрочную стоянку и вышел из неё. Месяц. Прошел месяц. Он взволнован, напуган и переполнен любовью к Минхо. Они не говорили этого друг другу, пока были в разлуке. Джисону кажется, что он вот-вот умрёт, если не скажет Хо, что любит его. Ещё раз. Даже если ему придется сделать это посреди одного из худших аэропортов в мире, окруженным частыми летчиками и туристами, которые продолжают тянуть свои чемоданы, проезжая по ногам. (Слава богу, что существуют массивные ботинки.) Он находит нужную карусель и ждет, пытается быть терпеливым и спокойным. Это титанический труд. Становится только сложнее, когда он замечает Минхо в новом потоке тел у багажной стойки. Он отстает от толпы, останавливается, чтобы посмотреть на вывеску и найти нужную карусель, в отличие от большинства окружающих его людей. Ли достает свой телефон, стучит по экрану и идет туда, где уже ждет Джисон. Хан чувствует вибрацию телефона в кармане, но он даже не посмотрит, кто звонит — Минхо поднимает глаза и видит его через океан людей и грязный линолеум, его лицо озаряется самой яркой улыбкой, которую Хан когда-либо видел. Сердце колотится, ладони потеют; кажется, что Ли целую вечность пробирается сквозь орду. Джисон уже собирается сорваться и бежать, расталкивая людей, но к счастью, Минхо добирается до него раньше. Ли ничего не говорит. Он просто хватает Хана и целует, прямо посреди аэропорта. Всё происходит прямо как в одной из дрянных романтических комедий, которые Джисон любит смотреть. Ему кажется, что он полон солнечного света, как будто какое-то тепло разливается внутри. — Я скучал по тебе, — говорит Минхо. — А я люблю тебя, — отвечает Джисон, утыкаясь носом в шею Ли. — Я тоже тебя люблю.***
Минхо практически вытаскивает Джисона из машины и тащит его через переднюю дверь, толкая к ней. Хан кусает губы Ли и просовывает пальцы в его джинсы. У Хо кружится голова. Проворные пальцы стягивают кожаную куртку с его плеч; одежда летит на пол. Они, спотыкаясь через неё, проходят через всю квартиру. Джисон толкает Минхо на край матраса и падает на колени. Не теряя времени, он обхватывает возбужденное тело ртом. — Чёрт, детка, — шипит Хо. Хан не перестает двигаться — он стонет, глядя на Ли темными глазами и раскрасневшимися щеками. Минхо сдерживается и скользит рукой по волосам Джисона. — Тебе понравилось, как я пою? — Хо кивает. Румянец на щеках Хана темнеет. Они знакомы уже несколько месяцев, но до сегодняшнего концерта Джисон никогда не играл для Минхо ни одной своей песни. Если бы он знал, что так все обернётся, то сделал бы это гораздо раньше. Джисон перелезает через Минхо. Ли резко опрокидывает его и прижимает к матрасу. Он прижимается ртом к ключице Хана, губы стараются пометить как можно больше участков кожи Джисона. Он отстраняется, чтобы изучить свою работу, и прижимает палец к цветущему синяку. Он наклоняется, чтобы повторить процесс, двигаясь вниз по груди парня. Джисон трясется и стонет — Минхо покрывает его кожу розовым, красным и фиолетовым цветами. От мысли о том, что Ли просто так может забрать Джисона домой и делать с ним что-то такое, его кровь становится горячей, а пульс грохочет. Он теряет голову от желания. Ли оставляет фиолетовое пятнышко на бедре, а Джисон хочет его так сильно, что трудно дышать. — Минхо, — умоляет он, едва понимая, о чем просит. — Минхо, пожалуйста…***
Телефон Джисона вибрирует. Он поднимает голову и берёт его в руки. Это сообщение от неизвестного номера. Может ли он надеяться? Привет. Он хмурится. Не так уж много, хотя это вполне может быть Минхо. Джисон едва знает его — они обменялись, в сумме, шестью предложениями за две встречи. Ему кажется, что это привычный для Ли стиль общения с незнакомцами. Джисон пишет в ответ то же самое сообщение. Просто «привет». И ждет. Долго ждать не пришлось. Я тебе говорил, что у меня есть кот? Это точно Минхо. Случайный незнакомец не нашел бы его номер и не написал бы ему о домашнем животном. Свой номер он давал только Хо. Вероятность, что это случайный человек довольно низка.Не знаю, когда вы говорили мне такое, но нет, и если вы не пришлете мне фотографию упомянутого кота прямо сейчас, я буду очень разочарован.
Он присылает три снимка подряд: маленький серый полосатый кот с белой мордочкой и в белых носочках Это Дори.Он просто прелесть!
Он говорит тебе спасибо. А, кстати, это Минхо, хотя ты скорее всего уже понял.Мне каждый день пишет куча незнакомых людей с надеждой познакомится. Это дейтвительно большая проблема. Ты такой веселый.
Постараюсь оставаться таким. В течение следующего часа они переписывались, в основном сначала о Дори, а потом и о том, чем они оба занимаются. Минхо на съемочной площадке, наслаждается своим обеденным перерывом и использует переписку с Ханом как предлог, чтобы не разговаривать ни с кем из своих коллег. У Джисона выходной, и он бездельничает — лежит на полу и ничего не делает с того момента, как проснулся. Он делал перерыв и пробовал дописать песню, но минут через пятнадцать сдался. Говорить с Хо легко также, как с Чанбином или Чаном. Как будто они знают друг друга гораздо дольше, чем на самом деле. В животе появляютя бабочки.***
Джисон просыпается на прохладных простынях, лениво потягивается и медленно открывает глаза. Судя по слабому предрассветному свету, проникающему в окна, еще рано, но, похоже, Минхо уже проснулся. Зная его, он мог уже уйти на пробежку и вернуться, не потревожив мирноспящего в гнезде из одеял и подушек Хана. С того момента как они познакомились, сон Джисона стал гораздо спокойнее и регулярнее, но он не думает, что когда-нибудь сможет вытащить себя из постели на рассвете для добровольной тренировки. Независимо от того, как долго они будут вместе. В конце концов, он всё ещё работает по вечерам. Хан вываливается из постели, привлеченный запахом кофе. И к тому же, у него есть работа — песни для нового исполнителя, с которым он работает, плюс смена в кафе, но сейчас он может позволить себе полениться. Минхо на кухне готовит яичницу, напевая под нос какую-то музыку, играющую на его телефоне, стоя спиной к спальне. Джисон шаркает ногами и обнимает его сзади, утыкаясь лицом в спину. Он точно был на пробежке, уже вернулся домой и принял душ — его волосы ещё немного влажные на затылке. Хан целует Хо между лопаток. Минхо доделывает яйца, а кофеварка выключается. Джисон наливает им обоим по чашке, пока Ли накрывает на стол. — М-м-м, мой личный бариста, — бормочет Хо, с улыбкой принимая свою кружку. Джисон смеется над шуткой, как всегда. Он с удовольствием смеётся над каждой шуткой Минхо. — У тебя на лице следы ото сна или, может быть, от не самой мягкой подушки в виде меня… и все же… — Хо подходит ближе, поднимает свободную руку и проводит большим пальцем по щеке Хана. — И все же что? — Джисон знает, что Минхо считает его милым. Черт, он всегда говорит об этом и никогда не упускает возможности подразнить его. — Какое раздутое эго! Как ты вообще пролезаешь в дверные проемы? — многострадальный вздох Минхо и привычное закатывание глаз. — А кто в этом виноват? — Джисон снова смеется и помогает Минхо расставлять тарелки и напитки. Они почти не говорят за завтраком — слишком заняты яичницей и тостами. Пальцы ног Хо поглаживают лодыжку Хана, а Джисон тянется через через весь стол свободной рукой и сплетает их пальцы вместе. Он чувствует тепло во всем теле — это как солнечный свет, как Калифорния, как дом.