Нисхождение в Гайар Алата

Закрытыми глазами узрел я башню, чьи ступени всегда были под моими ногами. Я открыл глаза, но башня осталась, здесь, в стуке сердца, в шуме крови в ушах — тонкая песнь одной ноты, что никогда не наскучит. Песнь любви. Молчание отверзло мои уста, слово сомкнуло их. Свободный, я сделал шаг и не сдвинулся с места. 1.       Я ступил в портал в одно мгновение и в следующее же окинул взглядом Рай Манкара Каморана. Крохотный остров в водах, лишь кажущихся бесконечными. Закатное солнце приглушенное — оно лишь тень Магнуса. Ветер коснулся моего лица. и в нем я услышал голос.       «Итак, орудие Септимов наконец-то прибыло. Ты же не думал, что можешь застать меня врасплох здесь? Из всех мест?»       Я так не думал.       «Взгляни на мой Рай. Гайар Алата, на старом языке. Видение прошлого… И будущего.»       Я повиновался голосу и увидел айлейдские руины, рассыпанные среди волшебных, неувядающих цветов, отдаленно похожих на цветы нирна. Они были разнообразны по форме и размерам, но аромат одного не отличался от другого.       Так Манкар Каморан видел прошлое.       «Взгляни на Дикий Сад, где мои ученики закаляются для высшей судьбы: править Тамриэлем Перерожденным.»       То было правдой: по золотящемуся склону цветистого холма бежали полунагие люди, многие — в крови. Их преследовали различные даэдра, огненные и грозовые атронахи. Я видел вспышки заклинаний, слышал крики боли и торжествующий рев. Люди падали, умирая, но во мне не было ни жалости к ним, ни гнева к их мучителям. Я знал, что они вернутся и все повторится.       «Если ты действительно герой судьбы, на что я надеюсь, Сад не задержит тебя. Подними свой взгляд на Карак Агайалор, мой трон на вершине Рая. Я буду ждать тебя там.» 2.       Так я достиг устья Запретных Врат. Мой путь преградил дремора по имени Катутет.       — Ты уничтожил Сигильскую Башню Ганоны, — произнес он голосом, скрежещущим, как металл, поеденный ржой. — Мои собратья говорят, что ты сражался достойно.       — Это лестные слова, — ответил я, обнажая меч. — Но что слова по сравнению с делом?       С его бездыханного тела я снял Наручи Избранных. Их свет и тень принадлежали двери по ту сторону белоснежного моста, как ключ принадлежит своему замку.       Не сомневаясь, я надел их.       Моя кожа тут же истончилась и высохла, жажда гирей легла на язык. Свет Магнуса, когда-то теплый, теперь жег невыносимо, и я отвернулся от его лучей.       Больше не было иного пути, как под землю. 3.       Блаженный сумрак распахнул передо мной объятия прохладных рук. Влажная, как лоно, пещера предстала взгляду. Люди в тех же, что и у меня, оковах брели по ней, колыхая воду ногами. Я пошел вперед и кто-то окликнул меня:       — Ты не один из нас, не так ли? Ты здесь, чтобы уничтожить Гайар Алата и покончить с нашим кошмаром?       Я посмотрел на него и одним ответом вместил два вопроса:       — Нет.       Я думал, он бросится на меня, но он отвернулся к стене и замолчал.       Все тот же голос зазвучал в застоявшемся воздухе.       «Как мало ты понимаешь! Тебе не остановить Лорда Дагона!»       Я ступил из воды на камень и двинулся вперед.       «Княжества даэдра сияли подобно драгоценным камням в черных пределах Обливиона с Первого Утра. Они носят имена своих правителей: Хладная Гавань Меридии, Болота Периайта, десять Лунных теней Мефалы и… Красота Рассвета, владения Лорхана… что обманутыми смертными ошибочно зовется Тамриэлем.»       На меня напал проныра-кланфир, низший даэдра, и я отсек его голову движением легким, каким юноша смахивает слезу со щеки любимой.       «Да, теперь ты понимаешь. Тамриэль — лишь еще один даэдрический план, давно утерянный для своего Принца, преданного собственными слугами. Лорд Дагон не может вторгнуться в Тамриэль, он принадлежит ему по праву рождения! Он пришел освободить оккупированные земли!»       На меня напал великан-даэдрот, низший даэдра, и я пронзил его сердце легко, как пронзают его стрелы скорби, и разорвал его изнутри точно так же. А когда я опустил меч, по нему потекли черные слезы.       «Спроси себя! Почему могучие боги умирают, когда даэдра остаются нетленными? Почему даэдра открыто являют себя людям, пока боги прячутся за статуями и пустыми словами предателей-священников?»       Новая дверь возникла передо мной, черная, как ночь, и символ Обливиона на ней пылал, как пламя.       «Это просто… Они вовсе не боги. Правда была перед тобой с момента рождения: даэдра — истинные боги этой вселенной. Юлианос, Дибелла и Стендарр предали Лорхана и стали изображать из себя богов в княжестве, утратившем свой путеводный свет.»       Там, откуда я пришел, послышались шаги и рычание.       «Что есть Ученость, любовь и Милосердие по сравнению с Судьбой, ночью и Разрушением? Боги, которым вы поклоняетесь, — лишь пустые тени Первопричин. Они обманывали вас веками.»       Двое пришли на место одного. Двое пришли и стали пожирать его тело.       «Почему, как ты думаешь, твой мир всегда был полем состязаний, ареной для могущественных и бессмертных? Это Тамриэль, царство Перемен, брат Безумию, сестра Обману.»       И пожирая одного, двое обретали его силу.       «Твои ложные боги не могут полностью переписать историю. Потому ты помнишь историю Лорхана, оскорбленного, мертвого обманщика, чье сердце пришло в Тамриэль.»       И пожирая одного, двое разделяли его мудрость.       «Но если бог может умереть, как его сердце может жить? Он — даэдрот! ТАМРИЭЛЬ АЕ ДАЭДРОТ!»       И пожирая одного, двое познавали плоть и кости.       «Это сердце — сердце мира, ибо одно создано чтобы ублажить другое.»       И пожрав плоть и кости, они познали страх.       «Вы все помните это. В каждой легенде. Даэдра не могут умереть, потому ваши лже-боги не могут стереть их из вашей памяти до конца.»       Двое подняли на меня горящие яростью глаза и замерли, недвижимые, покуда не закрыл я за собой пылающую дверь. 4.       То был не грот, а чрево печи.       Камень подо мной источал невыносимый жар, воздух бурлил вокруг, как кипящая вода, дрожащее оранжевое зарево рисовало впереди изогнутые очертания зубьев, торчащих из земли будто остовы поломанных обугленных ребер.       Так Манкар Каморан видел будущее.       Я приблизился к краю обрыва, рассекавшего грот надвое, и отшатнулся, опаленный рычанием магмы.       — Тебе здесь не место! — послышалось из тьмы впереди.       Молнией ослепил меня человек в багряной одежде. Он призвал огненного атронаха, а сам остался стоять по другую сторону пропасти, думая удержать меня на расстоянии магией. Но атронах не был мне соперником, и вскоре я настиг человека на том берегу. Камнем полетел он с края обрыва, где сгинул, пожранный пламенем.       И лишь тогда, по правую руку от себя, я увидел залитую лавой клеть на цепи, тянущейся к сводам. Я проследил цепь и она привела меня к другой клетке, закрепленной под самым потолком, где томился узник, чья плоть была поедена пламенем лишь наполовину.       Воистину, бытие здесь было страданием.       Грот углубился и там я встретил новый обрыв, что сторожил альтмер по имени Элдамил.       — Ты носишь Наручи, но ты не узник, — сказал он, не став атаковать меня. — Кто ты? Что ты здесь делаешь?       — Я пришел за Амулетом Королей, — сказал я правду.       — Для этого тебе придется убить Учителя, — глаза его вспыхнули торжеством. — Ты действительно сможешь это? Сможешь положить конец этому кошмару? Победить его и освободить души бедных глупцов, что следовали за ним?.. — С надеждой он схватил меня за руки. — Послушай, я помогу тебе покинуть Запретный Грот. Пока Наручи на тебе, ты не сможешь отсюда выйти, дверь не откроется, а другого пути нет. Я могу снять их, но нужно время, а дремора-надзиратель придет проверить меня с минуты на минуту…       — Хорошо, — ответил я, готовясь к новой крови. — Я убью его.       — Нет, лучше притворись узником и слушайся меня.       Я так и сделал. По его слову, под пылающим взглядом дреморы, я вошел в тесную клеть, по его жесту клеть опустилась меж острых скал и замерла над жаром, который так и не коснулся моих ног. Бесчисленные мгновения вдыхал я аромат крови Дагона, впитывал потрескавшейся кожей, и видения его плана проплывали перед моим взором, то ли вырванные из памяти, то ли пришедшие из снов о завтрашнем дне.       Наконец, зазвенела цепь, скалы поплыли вниз. Клеть остановилась, ее створка упала и я ступил на другой край обрыва.       Измученный и усталый, я вновь пролил кровь, прежде чем достичь новой двери. Не последней — она приветливо распахнулась, озаренная сиянием Наручей, но за ней меня, наконец, встретил Эльдамил.       — Ты сделал это. Не то чтобы я думал, что у тебя не получится… Даавай, я избавлю тебя от оков… — от прикосновения его пальцев Наручи засветились в последний раз и разомкнулись. — Вот, ты больше не узник Запретного Грота.       Он хотел убрать руки, но я схватил их.       — Сколько на них крови… — сказал я. — Не думал, что такая ноша посильна смертному. Твой Учитель гордится тобой?       Он не ответил. Я отпустил его и он отступил прочь.       «Молодец, чемпион! Твой прогресс несомненный и быстрый. Возможно, ты достигнешь меня. Думаешь, я издеваюсь над тобой? Вовсе нет. В твоих шагах я слышу шаги Судьбы. Ты — последний защитник угасающего Тамриэля. Я — акушер Мифического Рассвета, Тамриэля Перерожденного. Я приветствую тебя, если ты действительно перст Судьбы. Я устал от самозваных героев, что встают на моем пути только чтобы оказаться недостойными.»       Так тому и быть. 5.       Я вырвался из Грота и упал в объятия прохлады вечного заката, бездумно встав на колени перед Карак Агайалор. Ветер осторожно ласкал меня, как мать ласкает дитя впервые взяв его на руки, и аромат его был прекрасным, как ее запах. Все здесь повторяло Сад, кроме цветов амброзии, и я невольно задумался о том, что если это не прошлое Тамриэля и не его будущее, то что же?       Я вытер лезвие меча и убрал его в ножны, веря, что мне больше не придется сражаться. Я поднялся на ноги, смахнул остатки пепла с себя, и сделал первый шаг в сердце Рая.       Дорога раздвоилась. По левую руку я увидел статую Дагона, скромную, но излучающую силу, как семя могучего дерева. Суждено ли ему прорасти? По правую руку дорога уходила вверх, к дворцу. Туда я и направился.       На ступенях белоснежной лестницы меня встретила Рума Каморан. Злоба маской стянула ее лицо, гнев участил дыхание.       — Не ожидал увидеть меня снова, да? — Почти прорычала она.       — Я знал, что увижу тебя, — ответил я. — Где же быть верной дочери, как не рядом с отцом?       Она запнулась, но продолжила, будто не услышала меня:       — Ты понятия не имеешь, какова его подлинная мощь. Думаешь, сможешь остановить нас? Мерунес Дагон ступит на землю Тамриэля впервые со времен Мифической эры, и наша победа будет окончательной. Иди, мой отец жаждет поприветствовать тебя в Карак Агайалоре.       С великим усилием она отступила в сторону, и я поднялся к дворцу. У самой двери меня ждал ее брат, Равен.       — Итак, вот и ты наконец-то. Лакей притворщика-Септима. Ты все еще думаешь, что у вас есть шансы, не так ли? Мы знали, что рано или поздно, ты найдешь дорогу сюда. Но это уже не имеет значения. Не стоит заставлять моего отца ждать. Он полагал, что ты явишься несколько часов назад. Иди, ведь тебе так хотелось его увидеть, разве нет?       — Все именно так, — ответил я.       И толкнул рукой айлейдскую дверь.       И двое вошли за мной. 6.       Когда я приблизился к белоснежным ступеням трона, Манкар Каморан поднялся с него и сказал голосом, что преследовал меня на пути:       — Я долго ждал тебя, Защитник Старого Тамриэля. Последний вздох умирающей эпохи. Ты дышишь спертым воздухом ложной надежды. Как мало ты понимаешь! Тебе не остановить Лорда Дагона. Стены между нашими мирами рушатся. Мифический Рассвет близится с каждой трещиной на небосводе. Скоро, очень скоро, размытые границы будут стерты. Тамриэль и Обливион воссоединятся. Мифическая Эра возродится. Лорд Дагон будет снова ходить по Тамриэлю. Мир будет переделан. Новая эра восстанет из пепла старой. Мое видение станет правдой. Слабость будет выжжена огнем, и смертные, и бессмертные, очищены в нем. Моя долгая дуэль с Септимами окончена, власть у меня. Император мертв, Амулет Королей у меня. И последний защитник последнего оборванца-Септима стоит передо мной, в сердце моей мощи. Давай посмотрим, кто из нас окажется сильнее!       Он двинулся на меня, готовый к атаке, Рума и Равен — тоже, но я не вытащил меча из ножен.       — Стой, — я поднял обнаженную ладонь. — Я выслушал тебя и, пусть я не прошенный гость, но дай и мне сказать.       Удивленный, он остановился. Удивленный, он молвил:       — Хорошо.       — Глазами любви узрел я истину этого мира. Глазами любви я созерцал твой Рай и узрел его корень. Глазами любви я смотрю на тебя и сейчас. Хочешь услышать, что я вижу? Но прежде, чем ответишь, помни, ты здесь не один.       Каморан посмотрел за мою спину, где стояли Рума и Равен, и перевел горящий взгляд на меня.       — Мне нечего скрывать, — сказал он. — Что ты видишь, Защитник? Безумца? Убийцу? Говори, не стесняйся.       И я заговорил:       — Ты прошел Его путь, чтобы стать подобным Ему. Когда смерть коснется тебя, ты освободишься от оков. Статуя оживет, Рай погаснет под ее взором, и Дагон ступит на земли Тамриэля. Боги предали Лорхана, я предал тебя. Боги убили Лорхана и я должен убить тебя. Боги забрали его Сердце и бросили в Тамриэль, так и я должен забрать твое, — взглядом я указал на Амулет, лежащий на его груди. — Лишь когда угаснет вера Манкару Каморану возродится Дагон из ее вод. Вот что я вижу.       Рума сделала шаг вперед, припала на одно колено и подняла взгляд на Каморана.       — Отец, скажи, это правда?       Он удостоил ее лишь кратким взглядом. И я, и он знали ответ.       — Если ты узрел истину, то почему сам не стал богом? — сказал он.       И я ответил ему то же, что и Мартину Септиму когда-то:       — Потому что узрел ее.       — Отец, — нетвердо шагнул Равен вперед. Тело его дрожало, как лепестки последних летних цветов на ураганном ветру. — Отец, давай проверим его слова. Ты знаешь, как.       Каморан не ответил.       — Проверим и убьем, — прорычала Рума и вскочила на ноги. — Накажем за ложь и убьем.       — Ты ничем не рискуешь, отец, — продолжил Равен, все так же дрожа. — То, что он сказал — бессмыслица. Ты не мог лгать нам, отец, ведь так?       Каморан посмотрел на детей своих, и лицо его исказила боль. Не ступени трона были под его ногами, но помост эшафота. Медленно он поднял руки к шее, медленно снял Амулет и отдал его мне.       — Надень, если сможешь. Но, едва он соскользнет с твоей шеи, я лично отсеку тебе голову.       Я принял его и надел. Рума вскрикнула, а Равен, бессильный, опустился на землю.       — Прости меня, Манкар Каморан, — сказал я и сделал шаг вперед.       Моя нога опустилась на каменный пол Храма Повелителя Облаков. Эпилог.       Седьмого дня месяца Огня Очага 433 года Третьей Эры император Мартин Септим вновь разжег Драконьи Огни в Храме Единого, завершив Кризис Обливиона. Врата закрылись, имперские солдаты расправились с последними даэдра.       Культ Мифического Рассвета угас, а последние его члены были преданы казни в 445 году. В том же году Чемпион Сиродиила окончательно уничтожил Мистериум Заркса.       Что стало с Манкаром Камораном и его Раем, неизвестно.