Я из памяти стираю дождями по стеклу, Я буду ластиком — фантастика! Убегаю, улетаю, а он прозрачным стал, Я с чистого листа хочу листать!
Гермиона сидела у окна, смотря в даль. Капли дождя падали на стекло и быстро стекали вниз. По щекам девушки текли слезы. — Гермиона… — позвала ее Джинни. Та никак не отреагировала. Лишь продолжила смотреть в окно. Джинни подошла к ней. От Гермионы отвернулись все, кроме нее. Никто из Уизли не понимал, ни почему Джинни возится с Гермионой, ни почему сама Гермиона не может перестать грустить. Ведь Гарри же умер уже давно! Но его смерть разломила девушку. Она любила его всем сердцем, как и он ее. Но он не сказал, что Авада, пройдя через него дважды, имела ужасные последствия. Никто и подумать не мог, что с самого детства у него проблемы с сердцем. Он и сам не подозревал. А когда ему сообщили об этом в Мунго — что из-за Авады он не проживет долго — было уже поздно. Он пытался уговорить Гермиону развестись, чтобы ей не было больно после его смерти, но она лишь вцепилась в него еще сильнее. Гарри даже не стал уговаривать ее — бесполезно. Он ее предупреждал. Гермиона же, не думая о себе, хотела осчастливить его последние дни жизни. Вот только не подумала, что сама потом начнет помирать от тоски по нему. Джинни же…ее чувства к Гарри охладели за год, пока она была в Хогвартсе, а он, Гермиона и Рон бегали за крестражами. Поэтому она лишь искренне радовалась, когда Гарри сообщил ей, что помолвлен с Гермионой. — Гермиона, — снова позвала Джинни подругу, садясь рядом. Тихим движением стерев слезы с лица подруги, она спросила: — Может, поешь? Она лишь покачала головой. Раз не хочет разговаривать, то настроение совсем ужасное. Джинни это уяснила еще в первые года попыток помочь ей. — Джинни? — тихо позвала она. — Да? — Я виновата в его смерти…если бы меня не было рядом… — Что ты, Гермиона, вовсе нет! Ты осчастливила его. Он бы умер точно. Думаю, ты даже продлила его жизнь… — И страдания, — продолжила Гермиона. — Что ты, вовсе нет! — Нет, Джинни, — она тихонько покачала головой. — Если бы я не была виновата, я бы не чувствовала вину. Не чувствовала, будто должна быть за это наказана… — Гермиона, ты же знаешь…ты вовсе не виновата. Это все навязчивые мысли. Не слушай их. — Легко сказать… И она снова повернулась к окну. Но в этот раз она смотрела на небо, полностью покрытое тучами. — Гермиона…ты… — Джинни, можешь не задавать мне вопросов? — Ладно. Джинни тихо провела палочкой по волосам Гермионы, используя заклинание расчесывания волос.***
— Джинни… — позвала Гермиона подругу. — Что случилось? — Можешь… Можешь стереть мне память? Чтобы я не помнила Гарри? Чтобы… — Ты уверена, что хочешь этого? — спросила она. — Да.***
В тот момент, когда Гермиона просила ее сделать это, стадия депрессии подруги не была такой тяжелой. Она еще могла нормально принимать решения… Все усугубилось после провала этой идеи. Магия оказалась бессильна перед любовью. Она посмотрела на нее глазами, полными слез, и лишь покачала головой. Джинни не могла не видеть, как Гермиона постепенно и сама умирает. Как она постепенно себя убивает. Это было сложно не заметить даже незнакомому человеку — практически не уходит с дивана у окна, смотрит бездумным, пустым взглядом, почти ничего не ест…а площадь синяков под глазами даже больше, чем площадь глаз! Сами глаза же красные от хоть и редких, но слез.Только зачем? Просто молчи, Сердце, о ком ты плачешь и кричишь? Ведь он тебя не приручил, совсем не приручил! Просто сотри пароли, ключи, И никому о нём не говори, Сотри его из memory!
— Гермиона… — Просто оставь меня. — Чтобы ты покончила с собой? — спросила она. Гермиона оторвала взгляд от окна. — Что, если это единственный выход? — прошептала она. — Ох, Гермиона, что ты такое говоришь! Конечно нет! — Брось, Джинни! Так будет лучше всем. Я не буду для всех обузой… — Гермиона, ты вовсе не обуза! Джинни не могла понять — почему у Гермионы появлялись такие «гениальные» мысли? — Кикимер, подойди сюда. — Да? — домовик слушался Джинни так же, как и Гермиону — как хозяйку. Видя, что без Джинни ей будет совсем плохо, он принял девушку в доме. — Принеси чай. Мне и Гермионе. Эта фраза была у них кодовой. Кикимер кивнул, после чего исчез. Они договорились, что когда Гермиона совсем будет на грани истерики, она будет пояснять, что чай нужен ей и Гермионе, хотя это логично — кроме них в доме никого — и Кикимер добавит в чай хозяйке успокоительного зелья. — Тише, — Джинни мягко обняла Гермиону, но та лишь оттолкнула подругу. — Все будет хорошо. — Не будет. — Почему ты так уверена? — Гарри не вернуть. Джинни мысленно закатила глаза. Такой аргумент она приводит постоянно. Но сейчас никакие насмешки ни неуместны, ни помогут. — Я уверена, что он хотел бы, чтобы ты жила. — Откуда ты это знаешь? — Я знала Гарри. И ты его знала. Он готов был умереть ради того, чтобы жили остальные. — Он был к этому готов. А остальные? Те, ради которых он готов умереть? На это Джинни не знала, что ответить. В словах Гермионы была логика, даже больше, чем в словах самой Джинни. Но она была с ними все-таки не согласна. — Вот чай. Печенье? Пряники? — Давай, — кивнула Джинни. — Нет, не надо, Кикимер. — Гермиона окончательно ото всех отвернулась. — Гермиона… — Оставь меня. Прошу.Я из памяти стираю, я обнулю его, И больше никого после него. Понимаю, забываю, и это просто так: Он там, где пустота, совсем растаял. А нас просто не было, Всё как во сне было до поры, Игры для memory
— Нет, Гермиона. Гермиона посмотрела на нее как на врага, после чего сама встала, и ушла. Джинни стала ее звать, но Гермиона лишь ускорила шаг. Зайдя в спальню, в которой не была уже 3 года, она открыла тумбочку Гарри и ее взгляд тут же нашел его лекарство. Для него оно, может, и было полезно, но Гермиону точно убьет. Не долго думая, она, даже не разводя его, как делал это Гарри, быстро выпила все содержимое. Перед глазами у нее стало все расплываться. Шагнув вперед, она упала, после чего наконец обрела долгожданные ею покой.