Мы сделаны из чуда.

Деревянные половицы цвета горячего шоколада размеренно поскрипывали под подошвами тапочек. - Эх, тоже жалуетесь на жизнь? Не ворчите, тут пока что одна развалина.- посмеивалась добрая обладательница мягкой и комфортной домашней обуви. Медленно и очень аккуратно подойдя к кухонному столику, пожилая женщина осторожно взяла горячую кружку теплого ароматного зеленого чая с медом и тем же путем отправилась к любимому креслу. Садясь в него, хозяйка тапочек, керамической посудины, кухонного столика, да и всей прочей мебели, находящейся в квартире, издала звук, похожий на недавние жалобы о жизни дерева под ногами. Немного погодя, сполна насладившись напитком и торжеством минуты одиночества, старушка протянула свою морщинистую руку к лежащей неподалеку потрепанной книге. - Ну, пока Алиса не приехала, могу и почитать немного… - и таким свойственным многим дамам ее возраста жестом героиня надела очки, висевшие на тонком шнурке на груди - необходимая привычка, приводившая в негодование многих молодых людей. Однако спустя какое-то время чтение было прервано протяжным вздохом негодования. - Мда, глупости все тут пишут… И я тоже хороша… До седин дожила, а все так же продолжаю верить и надеяться… - разочаровавшая книга отправилась в сложенную с другой стороны от кресла стопочку книг, коих за эти годы появилось немало. - Да где же моя племянница? - озабоченно поинтересовалась у пустоты вернувшаяся из мира грез старушка. И все также осторожно и грациозно встав со стула, она отправилась к упростившему всем жизнь изобретению Белла. Как оказалось, маленькая негодница уже успела изменить планы, но поставить никого в известность не посчитала нужным. Старушка всем сердцем любила столь похожую на нее девушку: в их внешности были все фамильные черты: аристократическая линия бровей, сапфировые глаза, не терявшие своего изумительного оттенка с годами, и темно-каштановые прямые волосы. Жаль, что характером они были полностью противоположны, хотя, если поверить семейным историям, то до какого-то периода своей жизни юная леди, а ныне пожилая и весьма уважаемая дама, была еще той непоседой… Однако старушка если и была огорчена данным фактом неосуществленного визита, то вскоре нашла себе утешение, хотя, возможно, оно и показалось бы странным для окружающих. Последние лучи заходящего солнца причудливо вальсировали по полу, мебели, чуть задержавшись на зачитанных в буквальном смысле слова до дыр книгах из стопки. На их корешках едва можно бы различить золотистые буквы « Alice’s Adventures in Wonderland». Но вскоре солнечные зайчики проследовали дальше, оставив удивительную коллекцию из разных переизданий одного и того же произведения Льюиса Кэрролла. Их танец устремился к двери, за которой скрылась, готовясь отправиться в царство Морфея, хозяйка данных апартаментов. Старушка уже успела сменить костюм на более нарядную одежду, теперь же привычным движением рук она достала державшие прическу заколки и неспеша расчесывала волосы. Затем так же размеренно, наслаждаясь процессом, пожилая женщина принялась ухаживать за лицом, сохранившим отпечаток ее красоты, даже несмотря на столь большой временной промежуток. Постороннему наблюдателю ее ритуал перед отходом ко сну показался бы скорее подготовкой ко встрече с возлюбленным, но, к сожалению, а возможно, и к счастью для репутации божьего одуванчика, с ней никто не жил, ибо просто некому было. Завершив свой вечерний туалет, старушка прилегла на кровать, и вскоре по небольшой квартире прошелестел звук ее тихого и размеренного сопения. *** Пожилая женщина брела по залитой светом знакомой дороге. Ей не надо было смотреть по сторонам или под ноги, чтобы знать, что под ней шуршит нежно-карамельного отсвета песок, а вокруг расстилаются бирюзовые сочные поля, растворяющиеся в небе. Сколько же раз она проходила этот путь? Но каждый раз сердце ее билось так, словно это был первый раз, а к происходящим изменениям невозможно было привыкнуть. Вот и сейчас, наблюдая, как с каждым шагом исчезают старческие артритные шишки на руках, ногам возвращается былая сила, тело приобретает спортивную стать, морщины разглаживаются, а волосы становятся фамильного оттенка, героиня не переставала изумляться. Это было волшебно, но уже не так важно: все ее внимание было приковано к стремительно приближающемуся зеркалу, расположенному в конце пути, за которым скрывалось ее счастье, судьба, да и смысл всей жизни… *** - Потерпи, родной, я точно знаю - еще немного, и я останусь с тобой навсегда… Ее ласковый голос до сих пор звучал в ушах. Сколько раз он его слышал, а сколько, возможно, еще услышит? Неужели каждый раз на сердце будет так же наплывать волна теплоты и нежности от звука ее речей? Каждую ночь она приходит к нему. Каждую ЕЕ ночь, ибо появление этой девушки в жизни лишило его сна, чувства усталости и времени - вот уже столько лет он застыл в ожидании каждого нового визита. Как жаль, что время тут течет иначе - сколь долги их расставания... Как прекрасно, что время тут течет иначе - сколь долго будет их единение… Интересно, когда же это настанет? Через день? Через неделю? Через месяц? А может быть, год? Скорее бы… Это дурные мысли, следовало бы гнать их от себя, но они дарили ему тепло и то светлое чувство, что невозможно было купить ни в одном магазине Эмоций - надежду. Да, он был эгоистом… Но ЕЕ эгоистом, а это многое меняло, ведь именно за это, а еще за упрямство и сумасшествие она и полюбила его. Причем так сильно, что там, в своем времени и мире отказалась от жизни, обитая в их снах. Он не просил этой жертвы, не хотел ее одиночества, но мысль, что у нее будет муж, дети, что она уйдет и перестанет возвращаться, оставшись с семьей, а не с ними, тисками из раскаленного железа сдавливала грудь. Мужчина опять сидел в своем кабинете, там, где они впервые встретились. Не было нужды работать, но ведь нужно было куда-то деть себя в периоды тоскливого ожидания? Кафе ничуть не изменилось, хотя Эмоции и доставались уже не силой из устриц, а путем добровольного донорства. Интерьер кабинета тоже не претерпел существенных изменений, лишь одна новая вещь обрела в нем себе новый дом, но она была дороже всего другого – это было то самое зеркало. Вот и сейчас мужчина сидел и с нетерпением поглядывал на гладкую поверхность сего прекрасного предмета. Да, это было неразумно, она ничего не обещала, но разве все, что делают влюбленные, бывает разумным? И разве мир может противостоять упорству и силе духа этих добровольных сумасшедших? Словно под огнем, горящим в глубине карих глаз, поверхность зеркала начала топорщиться. Спустя мгновение сквозь тонкую материю, разделяющую два столь непохожих мира, прошла девушка. - Моя Алиса… - имя на выдохе, последняя гласная так приятно щекочет небо. Ее не могут звать иначе: только так нежно и мягко, как ветер, играющий в стеблях осоки… - Мой Шляпник… - никто никогда не говорил, что он чей-то; но именно с этой девушкой Шляпник понял, что быть чьим-то, если этот кто-то, – она - лучшее, что может с ним случиться… *** А он вновь сидел за столом, как, впрочем, и всегда, ожидая ее. Его мысли были далеко, но не отличались новизной - лишь воспоминания и ожидания - все то, что привнесла Алиса в его жизнь, но это было бесценно. Мерцающая нежными переливами поверхность зеркала немного исказилась. Наверное, не будь Шляпник так погружен в свои мысли, что не заметил этого, он бы понял, что сие значит и поспешил навстречу к ней - своей единственной. Но он не заметил, пропустил мимо тот последний, решающий миг, когда его жизнь вновь стала цельной и приобрела завершенность. Лишь тихий ласковый голос ознаменовал начало нового времени - их времени. – Я вернулась, любовь моя, и теперь навсегда… Пара секунд, чтобы осознать свое счастье - как, оказывается, быстро мир можно склеить из тысячи осколков и заставить сиять. Лишь этот промежуток времени успела отсчитать изогнутая стрелка, а Шляпник уже держал Алису в своих руках. Он ничуть не изменился, был все так же молод и красив, да и она не постарела ни на секунды с того прощального объятия у зеркала. Теперь все то же: объятья, слезы, зеркало. Но круг замкнулся и теперь уже навсегда. *** В небольшой лондонской квартире, где еще вчера витал аромат зеленого чая с медом, а открытая книга лежала в кресле на недочитанной странице, люди окружили кровать пожилой почтенной и, как они думали, одинокой леди, изумляясь ее сохранившейся красоте и теплоте счастливой улыбки…