твой сон

«красивая» в первый раз порко думает так, когда они лежат в цветочном поле и стараются отгородиться от реальности. им только 15, но мир вокруг уже давно посерел и потерял своё очарование. у пик взрослый взгляд и спутанные волосы. он знает, как ей тяжело приходится и какие изматывающие у неё тренировки. порко чувствуют свою вину, но ничем не может помочь. — опять подрался, — говорит она и тихо вздыхает. худые бледные пальцы тянутся к его рассеченной брови и аккуратно касаются. он вздрагивает, недовольно шипит и перехватывает её руку. — больно же, — ворчит порко, отводя взгляд. у пик тонкие запястья и очень горячая кожа. он крепко держит её за кисть, но она не отдергивает руку. порко вдруг думает «а под одеждой она такая же худая?», сразу же стыдится, краснеет и отворачивается. — ну, чего ты? — спрашивает она немножко насмешливо, но больше с нежностью. — ничего, — отвечает он немножко грубо, но больше со смущением, отпускает её руку и ложится в траву. над головой небо слишком синее, как будто ненастоящее и больно режет глаза. порко не нравится, он хочет приглушить все цвета до минимума, чтобы видеть только её. у пик длинные ресницы и нос с милой горбинкой. она кладёт голову ему на грудь и слушает стук сердца, подобный выстрелам, рассекающим воздух. — красивая, — говорит он и улыбается про себя, потому что знает, что пик уже спит. она впервые целует его, чтобы он замолчал. им всего 16, но мир успел нанести достаточно ран. они стоят у него в комнате, порко увлечено и обижено жалуется на зика, недовольно нахмурив брови. он так разбушевался, что не замечает ничего вокруг. — покко, — зовёт его пик, но он не обращает на неё никакого внимания. она смотрит задумчиво и немного грустно. порко такой шумный. — покко, — безуспешно зовёт пик ещё раз, а затем встаёт на носочки, хватается руками за воротник его куртки и целует. он мгновенно замолкает и замирает, как будто из легких разом вылетел весь воздух, будто всё вокруг поставили на паузу. не слышно надоедливое тиканье часов и шаги на первом этаже, ветерок из открытого окна не холодит кожу, запах покрашенного в коридоре пола тоже куда-то исчез. она собирается отстраниться, но порко вдруг обнимает её за талию и целует в ответ. получается несдержаннее и грубее, чем он хотел, но пик нисколько не противится и отвечает ему с не меньшим рвением. он разворачивает и прижимает её к двери, запустив одну руку в чёрные спутанные волосы, а другой придерживает её где-то в районе поясницы. у пик хрупкая талия и податливые губы. она с шумом выдыхает ему в рот, когда он слегка прикусывает и оттягивает нижнюю губу. порко спускает руку к её бедру, когда в дверь стучат неожиданно и громко. от страха они отскакивают друг от друга, тяжело дыша и краснея. пик приглаживает волосы и садится за стол, пытаясь унять бешеное сердцебиение. порко чувствует себя так, словно только что вынырнул на поверхность после долгого погружения в воду, поправляет куртку, откашливается и открывает дверь. за дверью какой-то солдат, он сразу же улавливает странную неловкую атмосферу, но ничего не понимает. быстро здоровается, спрашивает что-то у порко, получает такие же быстрые рассеянные ответы и спешит уйти. он возвращается к пик и видит, что она спит за столом, положив голову на сложённые руки. в открытом окне виден краешек безоблачного неба. оно слишком яркое. синее-синее и бесконечно далекое. порко думает, что никогда не сумеет его полюбить, ведь есть в нём что-то безнадежное. — красивая, — говорит он, переводя взгляд на лицо пик и улыбается про себя, потому что знает, что она сейчас видит уже десятый сон. в первый раз она остаётся у него на ночь, когда на улице очень плохая погода. ей едва стукнуло 17, но осознание кратковременности своей жизни уже пришло и не отпускает. ему 17 будет только через пару месяцев, но он тоже понимает, что отведённые ей титанические годы пролетают как-то уж слишком быстро. пик не может уснуть из-за сильного ветра с дождём и идёт к нему. в пустом коридоре дощатые половицы скрипят жалобно и одиноко, а почти что обнаженное тело мгновенно покрывается мурашками от холода. пик идёт к нему больше по наитию, потому что одной в холодной постели слишком одиноко и хочется плакать. она не стучит, а сразу заходит в его небольшую комнатку в самом конце коридора, которая уже успела стать привычной и родной. порко не спит. он лежит в кровати и держит книгу, но его взгляд затуманен и блуждает где-то не здесь. он удивленно поднимает глаза, когда замечает её и немного смущается. на ней свободная ночная рубашка, оставляющая простор для воображения, а на нем только пижамные штаны. у пик острые коленки и белые щиколотки. — что-то случилось? — спрашивает он слегка взволнованно, пододвигаясь на кровати и освобождая ей место. — нет, — просто отвечает пик и залезает к нему под одеяло. «какой же он горячий» думает она, когда их ноги невольно переплетаются в тесной кровати. пик смотрит в книгу, которую всё также держит порко и скептически спрашивает, быстро пробежавшись взглядом по картинкам: — читаешь про принцесс, покко? он отвечает не сразу, тихо и как-то трепетно, как будто боится её спугнуть: — потому что эта принцесса напоминает мне тебя. она так тронута внезапной и несвойственной ему искренностью, что к горлу невольно подступает комок. часто из-за плохой погоды пик становится слишком сентиментальной и чувствительной, хотя ей ведь не положено, она в первую очередь воин. однако иногда сдержать подобные мысли и порывы ей просто не под силу. на картинке маленькая черноволосая принцесса в голубом платье счастливо улыбается, и всё вокруг неё как будто озаряется светом. пик смотрит на порко серьезно, при слабом ночном освещении она замечает, как лихорадочно горят его зеленые глаза, как непослушная прядка волос выбилась из причёски и как лёгкий румянец окрасил щеки. она прячет лицо у него на груди, чтобы скрыть странные чувства, охватившие её внезапно. и нежность, и непонятное тепло, и вновь учащенное сердцебиение, и что-то сладко-трепещущее внизу живота. порко роняет книгу куда-то на пол и обнимает пик, крепко прижимая к себе. она утыкается носом в его раскалённую грудь, жадно вдыхая такой родной запах. он чувствует, как поменялась атмосфера, стала какой-то интимно-личной, и весь воздух будто наэлектризовался. он прикрывает глаза, когда пик касается сухими горячими губами его груди, прямо там, где под кожей, мясом и рёбрами стучит сердце, часто и громко, словно собирается выскочить наружу. пик прокладывает дорожку быстрых невесомых поцелуев от груди к ключицам. порко гладит её по спине, и она выгибается, как кошка, почти что мурчит от удовольствия… всё случилось само собой. их вели инстинкты, желания и разгоревшиеся чувства друг к другу. так просто и так сложно одновременно. обостренные в несколько раз ощущения, непозволительная близость, немного грубые движения, приглушенные стоны, кровавое пятнышко на мятых простынях — всё это отпечаталось в памяти, словно какое-то видение, яркая нереальная вспышка. после пик уснула у него под боком, свернувшись калачиком и тихо засопев. порко долго смотрел в окно и переводил дыхание. ему нестерпимо хотелось курить, но сигарет под рукой не было. ночь всё ещё была неспокойна, а темное, низко нависшее небо было затянуто тучами. порко скривился. нет, он определенно точно никогда не полюбит небо, даже ночное, ведь оно скопировало и безжалостно украло цвет её чёрных густых волос. мысли в голове путались, накладывались одна на другую и тонули, как в вязком сиропе. но всё-таки одну мысль он выхватил, отложил в особый ящик своей памяти и пронёс с собой до конца — пик такая прекрасная. под одеждой она и правда оказалась худой, но не менее привлекательной и родной от этого, а даже наоборот. он хотел быть с ней вечность, многие годы, каждый день и каждую секунду оставшегося времени. 13 лет — вот и вся их вечность… у пик белая кожа и маленькая мягкая грудь. у пик родинки на лопатках, складывающиеся в причудливые созвездия и узкие бёдра. пик пахнет невероятно приятно, не приторно-сладко, а по-уютному, мылом и чистым постельным бельём. на вкус она чуть-чуть терпкая и свежая, как летний ветер. пик — самое лучшее… — красивая, — шепчет порко ей в волосы прежде, чем сам проваливается в безмятежный сон. он всё остаётся таким же взбаламошным и по-детски вспыльчивым, даже когда узнает о судьбе марселя и получает долгожданного титана. но только она знает, как ему трудно, больно и тошно справляться с этим. такова уж у них, шифтеров, судьба. постоянно усиливающиеся бои, войны и непонятное состояние подвешенности утомляют сильно, к тому же закаляют сердце, разум, чувства. им теперь реже удаётся остаться наедине, а пик засыпает в два раза чаще. это всё последствия долгого нахождения в титане-перевозчике. она не любит, когда её жалеют и ходят вокруг на цыпочках. к чему жалость? таков её жизненный путь, на который она ступила по собственной воле. но иногда пик всё же улавливает, что порко стал обращаться с ней нежнее и аккуратнее, всегда наблюдает и стремится помочь. после смерти марселя он не хочет больше никого терять, однако и слишком привязываться тоже не хочет. у него часто задумчивый и грустный взгляд. он не любит делиться своими переживаниями, потому что мгновенно становится больно, и ком в горле не даёт произносить слова. она и не требует — всё понимает. пик вообще ничего от него не требует, просто любит и заботится так, как умеет. местами неумело, местами неловко, но неизменно сильно и со всей искренностью. они не афишируют свои отношения, хотя наверняка многие обо всем уже давно догадались. например, райнер, с которым порко теперь вынужден делить комнату. браун часто видит, что он возвращается под утро с неуспевающими зажить следами любви, но ничего не говорит и лишь отводит взгляд. начальство не одобряет романтических отношений между воинами, ведь чувства будут мешать на поле боя мыслить рационально и не отвлекаться. пик и порко повезло, они сражаются почти всё время вместе и ничем себя не выдают. если наверху и знают про их отношения, то закрывают глаза. в конце концов, есть проблемы куда серьезнее двух влюблённых воинов, жизни которых и так всё время висят на волоске. — знаешь, — говорит порко, когда они сидят в любимом цветочном поле в свой долгожданный выходной — иногда я думаю, что если бы мы не были шифтерами, то жили бы сейчас в своём доме и воспитывали детей. такие мечты были совсем не в его духе, но за всё время, проведённое в кандидатах, а затем в воинах, он успел перегореть и сильно устать. ему вдруг опротивело то, что погубило его брата. они с пик даже уединиться спокойно не могут, приходится всё время сдерживать себя и вести тихо, не дай бог кто-нибудь застукает. порко часто видит счастливых молодых парочек на улице и проецирует их жизнь на себя. он представляет, как мог бы выглядеть их с пик сын — темные волосы, но зеленоватый оттенок глаз, смутно похож на марселя… — какие дети, покко? ты сам, как ребёнок, — усмехается она по-доброму и гладит его по голове. пик почти всегда острит и отшучивается, старается воспринимать жизнь легко. понимает же, что бессмысленно тратить время на пессимизм. она никогда никому в этом не признается, но тоже думала о семейной жизни с порко. эта мысль была очень нереальна и отдаленна, может когда-нибудь где-нибудь в другой жизни… потому что даже не будь они воинами, какой ребёнок будет счастлив, родившись в гетто? слишком жестоко обрекать его на такую судьбу. пик говорит с совершенно спокойным видом, хотя внутри у неё скребут кошки, заставляя душевные раны кровоточить: — ты ещё успеешь завести ребёнка с какой-нибудь другой девушкой, когда моё время выйдет. порко хмурится и сжимает кулаки так, что костяшки белеют. — замолчи, — отвечает он мрачно, притягивая её к себе. пик и правда замолкает, потому что его губы накрывают её и увлекают в страстно-отчаянный поцелуй. немного позже она, сморенная любовью и оранжево-розовым закатом, засыпает, положив голову ему на колени. он смотрит с нежностью, перебирает чёрные прядки, укрывает её своей курткой. и вместо привычного «красивая», порко впервые говорит: — люблю тебя. ночью пик просыпается от кошмара, в холодном поту и со сбившимся дыханием. она не помнит, что ей снилось, но на душе остался липкий неприятный осадок. рядом сладко спит порко и даже во сне крепко её обнимает. она аккуратно убирает его руку и садится. он чувствует и тут же просыпается. — что случилось? что-то болит? — взволнованно спрашивает он, заглядывая ей в глаза. пик приглаживает влажные волосы, сглатывает ком в горле, отвечает хоть и хрипло, но спокойно: — нет, это просто сон. больше он её не расспрашивает, молча проветривает комнату, приносит ей воду и поправляет одеяло. — спасибо, — искренне говорит она и смущается, потому что невысказанные слова любви застряли где-то на кончике языка. они ложатся обратно в постель, и он почти сразу же засыпает, а пик не может сомкнуть глаз. она немножко улыбается, когда понимает, как редко ему удаётся уснуть первее. неприятное ощущение после кошмара не покидает, и пик направляет свои мысли в другое русло. она рассматривает порко при тусклом освещении луны из окна и уличных фонарей. пик привыкла с детства не закрывать на ночь шторы, за что он на неё часто злится, потому что утром солнечный свет мешает спать. у порко едва заметная морщинка между бровей и вздёрнутый нос. у порко выпирающие ключицы и длинные пальцы. у порко завораживающий голос и (до сих пор) влюблённый взгляд. пик нежно проводит рукой по его щеке и тихо говорит: — это ты красивый, покко. потом прижимается к его груди и ещё тише добавляет, с дрожью в голосе: — и я тебя люблю.

***

она часто носит его любимую куртку и смотрит в небо с недоверием, как всегда смотрел он. она часто плачет от собственного бессилия и курит, когда никто не видит, как всегда курил он. когда пик закрывает глаза в попытке приглушить боль, то слышит стук его сердца. она больше не может спать, потому что знает, что он не скажет ей вновь «красивая» и не признается в любви. в их поле она приходит одна, лежит в цветах и думает о несправедливости мира. у неё впереди теперь вся жизнь, неограниченная этими жалкими тринадцатью годами. она может выйти замуж, родить ребёнка… а смысл, если это будет не их ребёнок? впереди целая жизнь без него. пик никогда не смирится с тем, что он оставил её одну. это неправильно. нечестно. больно. первой должна была умереть она. ей только 23, а ему 23 не исполнится уже никогда.