разочарование

В Мише внутри костёр разгорается. Яркие искры летят к языку, и Козлов готов говорить всё то, что спать по ночам не даёт. Капитан свои рёбра подбрасывает в кострище, отрывает с мясом, а запах горелого пытается перекрыть алкоголем. Водка — жидкость горючая, пищевод окропляет, как святая вода этот ёбанный монастырь. Главное, чтобы Хозяин не догадался, главное, чтобы Хозяин не увидел мыслей его, не узнал чувств его. Он устал быть покорным. Он устал от постоянной лжи себе, москвичам, Хозяину, местным. Злость горит в нём, из угля в пламя превращается. Всё чёртов журналюга. Кудри его мягкие с иголками из тёмного леса, голос громкий, свободный и широкий шаг вперёд захватили разум М.А. Вопросы Макса заставляли крутиться капитана, как ужа на сковородке. Надо солгать так, чтобы сам себе мог поверить. Чтобы сам мог поверить, что не важен ему этот парень. Что не успокаивает себя воспоминанием после кошмара, тем самым, когда вытаскивал журналиста из капкана, а тот обнял его. Тёплые руки такие чужие в холодном болоте. Они не топят дальше, а, наоборот, тянут вверх, к верхушкам деревьев, где устроились гордые птицы. Максим каждый день ищет истину в этом забытом месте, бежит вперёд и почему-то самого Козлова не отпускает. Заражает его. Тягой к жизни. Будто именно он в затухающий костёр налил от души отсутствующий бензин и поджёг своей сломанной зажигалкой. Его хочется спасти, хочется, чтобы его портрет не висел на той доске о пропавших. Хочется его тёплых объятий на прощание. Сам он никуда не пойдет. И мысли такой не было. Зато под коркой, чёрными иглами, мысль скребётся. Чтобы Максим остался. С ним. Мысль эту гонит подальше, ломаёт её, бросает в свой костёр внизу, уничтожает. Но при виде парня каждый раз вспышкой боли возвращается. Будто кто-то чужой вкалывает эту булавку, использует его голову, как игольницу. Или скорее для хранения рыболовных крючков. Одного крючка. Мишу спускают с поводка, отдают приказ, чтобы тот загнал неугодных в лес. Загрыз своими зубами того, с кем дышать легче. Костёр внутри лёгкие обжигает, пытается сжечь заразу, но кости идут вперёд, кисти скрипят и держат пистолет наготове. Он челюсть сжимает, чтобы языки пламени наружу не вылезли. Чтобы на старые иголки не перекинулись. Впереди река и песчаная свобода, но Козлов выпрыгивает из машины, бежит рьяно и холодный пистолет достаёт. Дуло направляет на упрямый взгляд, пока внутри пожар. Пальцы горят, угрожают ожог оставить, если Миша пистолет не отбросит. Встречается с глазами журналиста, видит в них злость. И разочарование. Блять. Он не хотел. Рука опускается, но тяжёлые шаги всё ближе и ближе. Алябьев с жёлтым платочком и со второй собачкой в леопардовой шубе выманивают к себе выживших. Софью себе затаскивает под брюхо, прикалывает её как бабочку, хотя тут скорее как мотылька. Еще одно пополнение в коллекции. Её не спасти. Максим же борется, кричит о «Свободе» и голову на Козлова поворачивает. Он ищет надежду, и Миша горит. Изнутри. Чёрные иглы к земле приковывают, и, вместо праведного пламени, Козлова сжигают, как ведьму на костре. Гори и смотри. Смотри, как чёрные путы окутывают его, пойми уже, что ты бессилен. Максим врёт, «Свобода» понять его не пытается, и у журналиста слёзы идут. У парня лицо бледное, он пытается улыбаться и принять тот факт, что для него только деньги важны, что все эти поиски так, от скуки. Правду он, конечно, никогда и не пытался найти, и мент здешний для него никто. Он имени его даже не знает. А хотел бы. Ноги ватные, он от края отходит и чувствует запах гари. У обоих боль в глазах, только вот один в проигрыш поверить не может, а второй не верит, что надежду тлел. Думал, что его костёр сильнее будет рыбацких сетей. Но единственный, кто тут сильный, это щенок с мыслями о матери. Её звучный голос крючки вытаскивает, нити выкидывает, и Денис кровью Хозяина умывается. Труп его с собой на дно забирает. У Миши намордник спадает, а Максу дышать становится легче. Козлов достает сигарету и, кажется, что он сам зажечь её может. Но тут появляется Макс со своей сломанной зажигалкой. Опять. И говорит, что в Топи возвращается. Домой. Пламя вырваться хочет, кричит «самое время, скажи ему!». Скажи ему, слышишь. Но вместо этого Козлов молча садится в свой уазик. Непривычно ему за свои действия отвечать. Сейчас он к свободе привыкнет и всё как на духу выскажет. Честно. Но пламя горло дерёт, всё кричит, предупредить о чём-то хочет. Когда они подъезжают к дому Арины, Козлов понимает, что не так. Максим в её объятья стремится, грубо целует и не отпускает. Пытается забыть обо всём, что было пять минут назад. Как он «Свободу» на деньги из банка приколов променял, как кровь Алябьева брызгами стёкла машины украсила, как Денис захлебнулся в тёмной воде, и как почтенный Козлов М.А. ничего не сделал. Последнее особенно забыть хочется. Чтобы всё пусто было. Дыру эту странную заполнить девчачьими поцелуями и маленькими руками. Забыть острое лицо и жить дальше. Не по любви, зато нормально. Над Козловым пламя смеётся. Твердит, если бы он раньше, если бы он хоть что-то, блять, сделал, всё было бы по-другому. Макс утешения ищет у ведьмы и всё по вине Козлова М.А. Так в рапорте и напиши. Сил никаких нет. Всё сгорело. Все мысли и чувства догорают в лесном пожаре. Миша слаб. Миша болен. Не хочет дальше бороться, не может. Карие глаза его больше видеть не хотят, забыть только. Значит и ему пора. Забыться. Давно пора. Тушить всё надо. Тушить. Козлов заставляет себя глотать болотную воду, чувствует, как огонь шипит и паром становится, с каждой ёбанной минутой Козлов теряет себя. Ещё глоток. Глоток за глотком. Пожар становится пепелищем. По органам стекает вода, а сломанные рёбра срастаются с тиной. Бензин с зажигалкой больше здесь не помогут. Одно болото.