Призрак в моей постели

Они встречаются душными летними ночами, залитыми бледным светом луны. Не тратят время на пустые слова, просто тонут в друг друге. Для Акутагавы это возможность побыть рядом с возлюбленным, для Дазая — шанс немного отсрочить собственную смерть и утопить боль утраты в чужой ласке. Рюноске целует первым, неспеша увлекая наставника в полутемную тишину их с Гин квартиры. Сестры нет дома — они с Хигучи снова будут гулять по Йокогаме до утра. Им с Дазаем никто не помешает... Разве что невидимый призрак, который живет в перебинтованном сердце Осаму. Дазай отвечает на поцелуй, углубляя его; слышит томный вздох, но не чувствует ничего. Все его чувства остались в том пустом зале, устремляясь вслед за покидающей тело Одасаку душой. Акутагава нежно поглаживает его по спине, забираясь ладонями под рубашку, и неспешно тянет к постели. Осаму нависает над телом юноши, стоит тому лечь на прохладный футон, и мягко, бездумно покрывает его лицо и шею поцелуями. Рюноске часто дышит и подставляется под ласку, скользя руками по телу партнера. Закрыв глаза, Дазай пытается представить, что целует Одасаку, но память слишком жестока к нему. Идеально гладкие щёки Акутагавы не заменят трёхдневную щетину Одасаку, которая добавляла изюминки их с Дазаем поцелуям, а тонкие руки юноши никогда не придушат, не схватят за волосы, вырывая стон, как делал возлюбленный Осаму. "Он даже засос боится тебе поставить, чтобы не сделать больно", — усмехается про себя Дазай, открывая глаза и глядя на своего ученика. — Всё нормально, Дазай-сан? — осторожно спрашивает Рюноске, которого напрягает эта усмешка и пристальный взгляд. — Я что-то делаю не так? "Ты всё делаешь не так", — мелькает раздражённая мысль в голове Осаму, но он только продолжает улыбаться: — Всё хорошо, Рюноске, не останавливайся. Юноша притягивает его к себе, запуская пальцы в его растрёпанные волосы, и целует медленно, ласково, бережно — совсем не так, как Дазай. Осаму расстёгивает блузу Акутагавы, откидывает её подальше и склоняется над нежным телом, жарко целуя, распаляя желание. Рюноске чувственно стонет от каждого прикосновения, выгибая спину, его руки блуждают в волосах наставника. Ему хорошо до чёртиков, вот только он каким-то шестым чувством ощущает холод от этих пустых поцелуев. В мыслях Дазая проносятся дорогие сердцу воспоминания, словно кинопленка, отчего сердце сжимает невидимая ледяная рука. Они были так близки с Одасаку, что не могли оторваться друг от друга, и каждое, пусть даже недолгое расставание приносило боль. Осаму любил его больше всего на свете, зная, что его чувства абсолютно взаимны. О чём думал Одасаку, отправляясь в одиночку мстить за детей? Надеялся ли он выжить в этой схватке? Почему он не забрал Дазая с собой? Почему?.. Жестокий... Акутагава вздрагивает, ощущая горячую каплю на своей груди, и поднимает взгляд на Осаму. Он снова вспомнил призрака... — Дазай-сан, если вы сейчас не в настроении, то, может, не нужно... — робко шепчет юноша. — Я сам знаю, когда и что мне нужно! — неожиданно резко отвечает Дазай, не глядя на любовника. — Сегодня ты будешь главным, — заявляет мужчина, всё так же глядя куда-то в сторону. — Дазай-сан, вы сейчас серьёзно? — удивлённо выдыхает Рюноске, пытаясь поймать его взгляд. Его наставник позволит ему овладеть собой? Это что-то из ряда фантастики... — Я не намерен повторять дважды, — немного раздражённо отвечает Дазай, укладываясь на футон. Акутагава с замиранием сердца склоняется над ним, не смея задавать лишних вопросов, и расстегивает его рубашку. Его пальцы дрожат от нетерпения и необычности ситуации, а кровь стучит в висках от предвкушения. "Я заставлю его забыть про призрака, я сделаю всё, чтобы он видел перед собой только меня", — проносится в голове юноши дерзкая мысль. Вот только Осаму не может перестать думать о нём. Нити прошлого связывают, опутывают шею, словно удавка, и душат его круглосуточно. Рюноске неуверенно трогает бинты; Дазай не против. Белые полоски шуршат, разматываясь и обнажая тело в шрамах, которое тут же исследуют тёплые губы. Акутагава самозабвенно целует плечи, ключицы, грудь любовника, пытаясь запечатлеть все свои чувства на нём. Осаму чуть вздыхает, когда тонкие пальцы касаются его чувствительной кожи. Воспоминания с новой силой заполняют его, мешают дышать. Он вдруг видит перед глазами Одасаку и его глаза начинают щипать. Дазай притягивает к себе Рюноске и закрывает глаза, когда их тела соприкасаются. — Быстрее. Акутагава молча раздевает до конца его и себя, подчиняясь приказу. Юноша знает, что наставник всегда и во всём будет главным, а он будет беспрекословно подчиняться, ведь любит его до глубины души. Осаму слышит громкий стук сердца Рюноске, чувствует его тёплое дыхание на своей шее, и его уносит прочь вихрь памяти... Одасаку так любил целовать Дазая со спины, приобнимая широкими ладонями за бёдра, и Осаму казалось, что все ежедневные проблемы и суета растворялись в этой простой ласке. И ему так дико хотелось жить... Дазай чуть морщится от первых осторожных толчков, приоткрывая губы в стоне. Акутагава мягко целует его, ловя каждый вздох, наслаждаясь близостью своего возлюбленного. Наивный мальчик думает, что нужен ему... Глупый. Ведь Осаму сейчас видит перед собой призрака, склонившегося над ним. "Ты ждал меня?" — шелестящий шёпот по всей комнате. — Да... — выдыхает Дазай, глядя затуманенным взглядом сквозь Рюноске. Юноша воспринимает это как похвалу и начинает двигаться быстрее. "Скучал?" — шёпот окружает Осаму со всех сторон, забирается в разум. — Да-а... — мужчина запрокидывает голову чуть назад, и Акутагава тут же припадает к его шее губами, словно к живительной влаге в жаркий день. "Тогда иди ко мне...", — приказывает шёпот, полностью овладевая сознанием Дазая, вытесняя абсолютно все мысли, кроме одной — Одасаку. — Одасаку... — беззвучно срывается с губ Осаму, но Рюноске слишком хорошо знает это ненавистное имя. Оно нещадно режет его по сердцу, и юноша еле сдерживается, чтобы не заорать на всю глотку, ведь ему смертельно больно. Акутагава дрожит и пытается скорее закончить эту пытку — ведь как бы он не старался ублажить Дазая, тот его даже не видит перед собой. Пара минут кажется вечностью, и Рюноске ложится рядом с ним, отворачиваясь и кусая губы до крови. Осаму не замечает и этого, продолжая звать призрака, беспорядочно сжимая в руках простынь. И Акутагава не выдерживает. — Если вы так любите его, то почему же ещё здесь? Почему вы до сих пор живёте? — юноша хрипло кричит, бьет Дазая по лицу и груди, царапает короткими ногтями кожу. — Вы любите давно умершего человека, призрака! Вы и сам уже как призрак! Зачем вы мучаете меня? Идите к нему и освободите меня! Освободите от этих мучений! — глаза Рюноске горят от гнева, смешанного с обидой. Осаму замолкает, не препятствуя ему, но потом смеётся совершенно ненормальным смехом. — Да, почему же я до сих пор живу? Почему я всё ещё здесь? Какой хороший вопрос... — Уходите, Дазай-сан! Идите к черту! Я не хочу... Не могу вас больше видеть!.. — Акутагава продолжает кричать, но его вскрики больше похожи на мольбу. Дазай вдруг приподнимается на постели и ловит парня за руку, занесённую для очередной пощёчины, улыбнувшись. — Я уйду, ты прав, я должен уйти... А ты должен остаться. Да, конечно, тебе нужно остаться... — бормочет Осаму и небрежно одевается, не заботясь о бинтах, разбросанных по полу. Если бы Рюноске включил свет, то увидел бы полыхающее в глазах наставника безумие. Но юноша лишь гневно косится на него, не в силах простить. Вскоре скрипит закрывающаяся дверь, и Акутагава дает волю горячим слезам, уткнувшись в подушку, ещё хранящую тепло Дазая. Рюноске царапает себя и бьет кулаками в стену, лишь бы заглушить эту непрекращающуюся боль в сердце от такого предательства. Он слишком поверил в то, что он хоть что-то значит для Осаму, идиот... Слёзы мешают дышать... Жаль, что нельзя вот так просто умереть, обнимая подушку, пахнущую его любимым шампунем... Акутагава глотает слёзы и ползёт к краю кровати, поднимая бинты и прижимая их к груди как самое дорогое сокровище. Обматывает одно запястье и будто чувствует прикосновения Дазая снова. — Дазай-сан... — всхлипывает Рюноске, касаясь белых полосок искусанными в кровь губами. Он ненавидит себя за свои резкие слова, он ненавидит себя за свои чувства и за то, что недостаточно хорош для Осаму. Юноша снова воет, метаясь по постели и проклинает себя на чём свет стоит. Завтра он приползёт на коленях к Дазаю и будет умолять его простить и снова позволить коснуться его тёплой кожи, без которой он не может жить. Дазай — наркотик, от которого нет лечения, сладкий яд, который медленно, но нежно убивает. Акутагава стонет, касаясь своих бёдер, которых касался Осаму, скользит руками по своему телу, пытаясь забыться, но осторожный стук каблучков заставляет его прекратить это и быстро укрыться одеялом. Он не хочет, чтобы сестра видела его таким — разбитым и опустошённым. — Я знаю, что ты не спишь, Рю, — заявляет она с порога, придирчиво окидывая взглядом комнату. — Что-то случилось? — Иди спать, Гин. Пожалуйста, — без сил отвечает Рюноске, не поворачивая к ней головы. Девушка хмыкает и скрывается в своей комнате, а её брат неподвижно лежит, пока лучи солнца не заставляют его встать. В голове Акутагавы лишь одна мысль — привести себя в порядок и идти вымаливать прощение у Дазая. Он шарахается от своего отражения в зеркале и спешит умыться холодной водой. Сонно шатаясь, юноша одевается и открывает входную дверь. Из дверного проёма падает сложенный вдвое лист бумаги. Рюноске поднимает его и медленно разворачивает — внутри словно что-то надламывается: почерк до боли знаком, и буквы выведены как в последний раз — Ты теперь свободен, Рюноске...