горячий лед

Женя заканчивает короткую и ощущает на себе чей-то пристальный взгляд. Немного забывшись, она поворачивается к бортику тренера в надежде увидеть кого-то из команды крикета. Но видит ее. До боли знакомый улыбающийся взгляд направлен прямо на нее. И кажется, что вокруг нет никаких зрителей, что не было этих двух лет непрекращающихся ударов «посмотри, как мне хорошо без тебя». Женя прокручивает в своей голове все: днем тренировки, прогулки с командой, а ночью слезы, безмолвные крики в подушку, чтобы мама в соседней комнате не услышала. И сейчас, увидев ее улыбку на арене, она почувствовала себя юной Женечкой, маленьким медвежонком, который готов вновь кинуться в ее объятия. Не только как тренера, но и любимого человека. 

 Женя выезжает со льда, включает наушник и слушает все, что говорит Брайан. Только эти слова проходят мимо нее: она не успевает думать на английском, потому что ее разум сейчас здесь, в России. Медведева говорит только одну фразу: «Будем работать», и Брайан сам завершает вызов. На этом моменте ее спортивная часть покидает тело, и она, глубоко выдохнув, выходит с арены. «К чему все это было? Мне же это не показалось?» — думала Женя, идя по длинному коридору в сторону раздевалок. Впереди послышались шаги. Девушка подняла голову. Любовь всей ее жизни шла навстречу, немного опустив голову вниз. Женя пришла к мысли, что ее воображение придумало всю ситуацию, чтобы она вновь не плакала после неудачного проката. Но женщина приподняла голову, и, когда они находились на таком расстоянии, что фигуристке захотелось дотронуться до неё, она тихо, почти неслышно прошептала: — Как всегда, в самое сердце. 

 — Спасибо, Этери. — Женя немного замялась, но холодным тоном добавила. — Георгиевна. Этери сидела на полу своего номера в Новогорске и опустошала вторую бутылку вина. Если бы два года ей сказали, что она доведет себя до такого состояния, женщина бы не поверила и покрутила пальцем у виска. Каждое соревнование сезона одна из лучших тренеров в России не могла провести без алкоголя. Единственной ее проблемой была, на первый взгляд, обычная девчонка. Но раньше эта девчонка будоражила ее чувства, помогла ей обрести смысл жизни, найти себя в фигурном катании. Именно эта девчонка помогла ей подняться на вершину тренерской карьеры: все ее первые шаги были были сделаны вместе с ней. Но только сейчас Этери идет одна, сталкиваясь с каждым испытанием все больнее и больнее. Одиннадцать лет они писали общую историю, но только сейчас каждая пишет свою, в которой вторая появляется только в негативном плане. Именно сегодня утром Этери решила сделать первый шаг навстречу и показала то, чего не должна была. Да, она следила за каждым прокатом своей бывшей подопечной, но никогда не говорила об этом вслух. Об этом знали только Глейхенгауз и Дудаков, часто стоящие рядом с ней в такие моменты и вовремя уводящие ее с арены, когда происходила активация журналистов. Она впервые дала слабину в этом долгом конфликте. Думала, что будет легче. Но камень с плеч упал только на первые несколько минут. После слов «Этери Георгиевна» ей показалось, что камней стало еще больше. 
А дальше все, как в тумане. Этери по очереди приходит к каждой из спортсменок, о чем-то разговаривает с ними. Потом заходит к Данилу и Сергею, обменивается парой фраз по поводу сегодняшних коротких программ, и автоматически возвращается к себе в номер. Две бутылки вина, лежащие в чемодане, дожидаются своего часа и быстро становятся пустыми. 
Ей кажется, что истерзанную душу уже не вылечишь никакими средствами. Хоть и на Первом канале лед часто называют горячим, в их отношениях он до сих пор холодный. И такое ощущение, что холодеет с каждым соревнованием. 
 Этери боится закрывать глаза, потому что знает, что в очередной раз представит ее мозг. Миниатюрная брюнетка стоит буквально в метре от нее. Ее взгляд наполнен невыносимой болью от осознания того, что между ними произошло. 

 — Уйдешь? — спросила Этери, стараясь держать себя в руках. 
 — Уйду, — прошептала девушка, смахивая подступившие слезы. 
 — К Орсеру? 
 — Да, — коротко ответила она и сразу добавила: — До свидания, Этери Георгиевна. 

 Девушка буквально выбегает из кабинета. Как только дверь закрывается, женщина падает на диван, захлебываясь в слезах. Это холодное «Этери Георгиевна» сопровождало ее два года и не только во снах, но и в реальности. 
 Услышав это сегодня, Этери поняла, что никакого чуда не произойдёт. Алкоголь глушил воспоминания, но его действие длилось недолго. Вечер страданий плавно перешел в ночь. Спортивным нутром Тутберидзе осознавала, что вновь не сможет выспаться, и ее завтрашняя вялость передастся девочкам. Им, как никогда, нужна была поддержка. Все-таки, долгий перерыв в тренировках отразился на каждой из них. Но душевная рана кровоточила еще больше. 

 Тихий стук в дверь. Этери не знает, кто мог прийти к ней в такое позднее время. Она быстро сообразила и убрала бутылки под кровать, встала и взялась за ручку. «Может сделать вид, что я сплю?» — подумала Этери, замерев у двери. Женщине казалось, что там, в коридоре, ее ждет тот, кого она однозначно не хочет видеть. 

 — Этери, я знаю, что ты не спишь и стоишь у двери, — раздался тихий голос Дудакова. 
Тутберидзе, не раздумывая, дернула за ручку и, увидев в коридоре своего напарника, облегченно выдохнула. 
 — Господи, Этери, может хватит уже? — Сергей поморщился и прошел в номер. 
 — Ты что-то хотел? — в ответ спросила она. 
 — Решил тебя проверить. Думаешь, мы с Даней не догадались, что ты взяла с собой несколько бутылок вина, потому что тебе это потребуется после прокатов девочек? — Дудаков сел на единственный стул в комнате, Этери расположилась напротив него на кровати. — Спасибо за заботу, — улыбнулась она. — Но не к чему было приходить, все в порядке. 
 — Этери, мы одна команда, помнишь, как ты говорила, табурет с тремя ножками, и если одна ножка поломалась, то две другие обязательно должны ей помочь выдержать нагрузку. — Он накрыл руку женщины своей. Даня и Сергей часто помогали женщине с ее проблемами. И с этой тоже. Первое время, они старались не оставлять ее одну: вечно куда-то звали после работы, часто засиживались в тренерской допоздна, что сил троим хватало только, чтобы доехать до дома и лечь спать. Сейчас ее напарники пытались быть рядом в определенные моменты, когда Этери накрывало до такой степени, что она не понимала, что делает. 
 — Что случилось? — спросил мужчина, с неким состраданием смотря на нее. 
 — Проявила слабость, — прошептала она так, как будто была виновата в этом. — Я отвешу тебе холодное приветствие, чтобы ты понимала, как мне плевать на тебя? 
 — Именно. — Этери смахнула наступающую слезу. — Я сказала, что мне понравился ее прокат. А в ответ получила лишь холод. 
 — Ты же понимаешь, что все разговоры из моих уст про то, что тебе пора отпустить, уже не прокатят? — Женщина кивнула. — Может, поговорите? Один на один. Можем вас даже в номере запереть. Если хотите на нейтральной территории, то в нашей. Два часа прогулки по Новогорску Дане не помешают, а то надоел вечно разговаривать со своей девчонкой, лежа на кровати. 
 — Нет! — Этери сказала это так громко, что сама не поверила в это. Дудаков немного дрогнул. — Не надо никаких разговоров. — Она добавила это уже мягче и тише, чтобы лишний раз не срываться на друге. — Лучше пусть будет так. 
 — Для кого лучше? — спросил Сергей, смотря прямо в глаза женщины. — Я видел, как она смотрела на тебя, когда ты уходила с арены сразу после проката. В ней вновь загорелся этот огонек, который мы замечали после каждого выступления. Она хотела кинуться в твои объятия. Я не удивлюсь, если сейчас Женя плачет в номере от того, что так сделала. Мы с Даней с ее приезда в Новогорск замечаем, как загораются ее глаза при виде тебя. И как они вновь покрываются холодной коркой, чтобы скрыть ее чувства. Женя не может без тебя, Этери. 
 — Не называй ее по имени, — процедила Тутберидзе. Она не понимала, почему на имя ее любимой ученицы возложила табу. — Я не знаю, что мне делать. Она не захочет разговаривать. 
 — Попробуй, — прошептал Дудаков и встал с кровати, пока Этери задумчиво смотрела куда-то в стену. — Давай хоть бутылки к себе заберу, а то потом дружно будем читать в прессе про то, что из номера заслуженного тренера России выбросили несколько бутылок вина. — Он усмехнулся, а женщина указала рукой под кровать. 

 Сергей вышел из номера Тутберидзе, выбросил две бутылки в урну, стоящую в коридоре, и достал телефон. Найдя давно забытый номер в контактах, он быстро набрал сообщение и долго думал, нужно ли его отправлять. Нажав на нужную кнопку, Дудаков убрал телефон в карман и усмехнулся — Даня побьет его за такую авантюру. 



 Женя лежала на кровати в номере и слушала новый альбом ЕХО. Телефон оповестил о приходе нового сообщения. Она открыла мессенджер и сразу подняла бровь. На автомате зашла в переписку. 



«Номер 314. Помоги ей, медвежонок»



 Женя сразу поняла, о ком идет речь. Ведь Дудаков и Глейх хорошо к ней относились все эти два года. И сейчас желание Сергея Викторовича помочь им разрешить конфликт дало ей силы, чтобы сказать те слова, которые копились в ней долгое время. Она поднялась с кровати, надела кеды и вышла из номера. Спустившись на лифте на два этажа вниз, Женя быстро подошла к нужной двери и осеклась прямо перед тем, как постучать. «И что ты стоишь, Медведева? Тебе ясно дали понять, что ты должна ей помочь.» — подумала Женя и дотронулась до дерева. Тихие шаги послышались с той стороны и громкое: 
 — Сережа, если это ты… — Этери открыла дверь и замерла. Девушка сразу заметила следы от слез на ее щеках и почувствовала сильный запах алкоголя. 
 — Пустишь? — тихо сказала она, пытаясь казаться спокойной. Сердце хотело выпрыгнуть из груди еще пару секунд назад, потому что любимая женщина спустя столько лет игнора стояла прямо перед ней. 
 — Если я скажу «нет», ты уйдешь? — Этери любила отвечать вопросом на вопрос, и это всегда немного забавило Женю. Она отрицательно помотала головой, а женщина освободила ей проход в номер. 
 Они сидели друг напротив друга буквально в паре шагов, и ни одна не собиралась говорить. Молчание слишком затянулось. Женя видела, что Этери была не в духе. 
 — Зачем пришла? — нарушила тишину женщина, прекрасно зная ответ на свой вопрос. Но спросить все же нужно было, а то так бы и сидели молча. 
 — Когда я увидела твою улыбку сегодня, мне на некоторое время показалось, что не было этих двух лет. Не было тихого с нашей стороны, и громкого со стороны прессы расставания, не было два года подколов друг друга в интервью, не было той стены, которая выросла между нами за это время. И мне захотелось вновь подъехать к бортику и кинуться в твои объятия, как тогда, в последний раз, на Олимпиаде. От отчаяния. Потому что я не знаю, что мне делать. Я не знаю, смогу ли я вновь заслужить твоей любви, и смогу ли быть с тобой, как раньше. Даже если не как ученица, то как девушка. Знаю, что путь в «Хрустальный» мне навеки закрыт. — Женя перевела дыхание и еще раз вдумчиво вгляделась в женщину. Слезы капали по щекам обеих, но они не старались их вытирать. — Два года подряд мне снится один и тот же сон… 
 — Момент твоего ухода, — перебила ее Этери. — Мне тоже. 
 — Прости за то, что я сделала, Терри, — прошептала девушка, дотрагиваясь до запястья женщины. 

 Этери пресекла желание дёрнуться и отойти на максимальное расстояние. Неофициальное обращение, которое было позволено только Медведевой, и такое обжигающее прикосновение, что хотелось резко убрать руку, боясь получить ожог, дали свой эффект. И в этот момент Этери поняла, что лед начал таять. Она сжала руку Жени в своей и слабо улыбнулась. 
 — Черт, — нервно усмехнулась женщина. — Это я должна просить у тебя прощения. За ту олимпиаду, за те два года неопределенности, за колкость в твой адрес. — Этери сжала руку девушки еще сильнее. — Я два года не знала, как сказать тебе это, как обозначить свою любовь к тебе, которая хранилась где-то внутри. Я радовалась каждой твоей победе, огорчалась вместе с тобой поражениям, пересматривала все программы. Тот самый показательный, концовку которого ты изменила на чемпионате мира, отбил мою последнюю надежду на воссоединение. Без пощечины. «Значит, приняла» — решила я в тот момент. И только в эту секунду поняла обратное. Как бы часто я не говорила в интервью, что твой уход меня не задел. Как бы часто не показывала своим видом: «смотри, у меня куча девочек-юниорок, которые лучше, чем ты, и мне с ними хорошо». Как бы часто не проходила мимо тебя с холодным взглядом, я не могу без тебя, Жень. — последнюю фразу Этери сказала почти шепотом. — Прости меня за ту боль, которую я тебе причинила. 

 — Обними меня, — тихо попросила Женя. Как только женщина открыла руки, она не раздумывая, прижалась к ней. — И не отпускай больше никогда. 
 
Женя лежала на коленях у Этери, сжимая ее руку. Она засыпала, но часто вздрагивала во сне и только потом, понимая, что ее Терри рядом, успокаивалась. Женщина аккуратно гладила девушку по голове, задумываясь о том, какими были тяжелыми для нее эти два года. 

 Завибрировал телефон. Тутберидзе посмотрела на экран и увидела сообщение. Общий чат трех тренеров «Хрустального» кипел. 

 Сережа Дудаков: «Скажи, что у тебя все хорошо» 
 Даня Глейх: «Этери, я надеюсь, что ты сейчас не бьешься в истерике»

 Сережа Дудаков: «Он сейчас ударит меня торшером!»

 Даня Глейх: «Я его сейчас убью, если вы с Женей в очередной раз довели друг друга» 

 Тутберидзе лишь усмехнулась, вдохнув аромат знакомых до боли духов. Она прекрасно понимала, кто надоумил Медведеву прийти в тот момент, когда женщина в ней нуждалась. 

Этери: «Спасибо, два купидона. Я навсегда ваша должница» 

 Сережа Дудаков: «Будь счастлива, Этери»

 Даня Глейх: «Берегите друг друга»

 Этери улыбнулась, убрала телефон на тумбочку и посмотрела на спящую Женьку. И только сейчас она поняла, почему лед на первом канале называют горячим.