Серость

Дождь барабанит по крыше, весь Петербург окутан серой пеленой, в спальне хмуро и темно. Посреди большой кровати, укутавшись в одеяло, что обжигает холодом и бездушностью шёлка, лежит в позе эмбриона тонкий силуэт с огненно - рыжими волосами, лицом к роскошному панорамному окну во всю стену. "Одиноко, одиноко, одиноко" — единственное, что сейчас наполняет эту комнату. По ковру ходит Птица, рассматривает унылый город, ехидно шепчет, что никто не придёт, что Серёжа был и останется здесь один, умрёт, и это заметят лишь спустя месяц, а то и больше. Разумовский пытается не слушать своё альтер - эго, жмурится, жмётся и преданно ждёт. Но проходят часы, вода, низвергающаяся с неба отсчитывает уже третий, на улице окончательно стемнело. Птица или сам Сергей, что вернее, закрывает жалюзи, со всех ног бежит к постели, ныряет под одеяло с головой: двойник решил поиграть и предстаёт тем самым кошмаром под кроватью, о котором соседи по комнате рассказывали вечерами в детском доме. Только конкретно этот кошмар не остановит подушка, накинутая на голову, он садится на кровать — рыжеволосый даже может поклясться, что она прогибается под чужим весом, ведёт ладонью по спине, касается плеч... Подождите, слишком необычно и нежно для его воображаемого палача. Чужая рука тем временем поднимает подушку, это последнее укрытие, и Разумовский явно чувствует тёплое дыхание над ухом, а после вполне себе реальный вопрос: — Ты в порядке? Такой глупый, что Сергей сразу понимает, что он всё-таки пришёл, разворачивается, и бросается на шею своему спасителю, от которого явственно пахнет дымом, машинным маслом, бог весть чем ещё и шаурмой, как же иначе. — Нет... — тихонько шепчет, прижимаясь сильнее, — не уходи, он снова появится. Лихорадочно касается ладонями щеки, разбитого, кажется, носа, губ, всё ещё не веря, что Игорь действительно пришёл и вот так, одним касанием прогнал Птицу, а наконец поверив, обессиленно падает на кровать, в глазах темнеет. Гром испуганно склоняется над ним и неловко сжимает хрупкое плечо: — Сергей... Серёжа! Серёжа, приди в себя! Может, водички принести? Всё уже закончилось, его нет. После слабого кивка Игорь поднимается, и благо идти не далеко, вскоре подаёт рыжеволосому стакан воды. Тот, залпом осушив его до дна, вроде как приходит в себя, но подниматься не спешит, только подвигается и хлопает по кровати рядом. — Ну куда, я же грязный, — возражает Гром, качая головой, на что Сергей только отмахивается: — Неважно. Потом постираю. Пожалуйста... — в его глазах, это видно даже в серой вечерней полутьме, стоит мольба, и мужчина сразу же сдаётся. Стянув кожанку, ботинки и штаны, ложится рядом, Разумовский тут же крепко обнимает его, прижимается к чужой груди и тяжело дышит. Постепенно успокаивается. Сопит. Вот так вот, ни сказав ни слова, хотя Игорь всё равно чувствует это доверие и благодарность, так зачем тогда лишний раз сотрясать воздух? Он покровительственно обнимает изобретателя за плечи, укрывает одеялом, и сам устало прикрывает глаза — эта ночь пройдёт без кошмаров.