Трагедия

      "Ну почему? Почему?! Это несправедливо!" – снова и снова крутилось в голове Шас’ла Та’у Эур’ши.       Юноша только-только получил звание полноправного воина, как тут же угодил в плен. Он грезил тем, что станет уважаемым офицером и встретит старость в окружении друзей и близких, но выходило так, что жизнь его висела на волоске уже сейчас.       Что же произошло с беднягой Ла’Эур’ши?       Пятая сфера расширения, звёздная система из пяти планет, одна заселена. Туземцы называли её Мауган-Аэль.       Туземцы…       Если крууты могли напугать внешним видом, то эти существа – напоминали гуэ’ла, но выше и изящнее, с раскосыми глазами и длинными ушами – устрашали делами.       Они отвергли Высшее Благо! Они без объявления войны напали на войско, сопровождавшее послов Империи Тау, и, что самое ужасное, поймали Ла’Эур’ши.       "Почему я?!"       Ла’Эур’ши обхватил деревянные прутья клетки и плакал. Он уже пытался сломать, погнуть, выдернуть из креплений, но без толку, слишком слаб.       Оставалось только разглядывать природу дикого края, расположенного бесконечно далеко от родного Та’у.       Здесь росли удивительно высокие деревья с пирамидальными кронами, приблизительно пятьдесят тор’лек в высоту. Земля так плотно усеяна зелёными исполинами, что, казалось, она предвидела появление чужаков и выставила копья. С высоты птичьего полёта без специальной техники и не разберёшь, что происходит под сенью. Лишь изредка сплошной изумрудный покров сменялся серыми горами, которые на снимках из космоса больше напоминали сосуды громадной кровеносной системы. И как вздуваются вены, так здешние хребты и пики вытягивались ввысь настолько, что закружится голова, если попробуешь разглядеть вершины.       Дикий край.       Край чудовищ.       На боку одного такого чудовища и раскачивались клетки с пленниками. Однажды Ла’Эур’ши заходил в лагерь круутов, но эта громадина даже великих кнарлоков превосходила если не в четыре, то в три раза точно. Маленькая голова на вытянутой шее, вытянутый же хвост, непропорционально маленькое туловище с четырьмя толстыми ногами-колоннами. Временами тварь останавливалась перекусить листьями, но погонщик-туземец не позволял ей долго отдыхать. Он кричал и натягивал поводья. Тварь не привыкла сражаться, а поэтому подчинялась, медленно пережёвывая то, что успела сорвать.       Ла’Эур’ши тоже не привык сражаться. И даже более того, он бросил оружие, когда на кадр напали улюлюкующие дикари в набедренных повязках. Воины Огня сжигали варваров одного за другим, но те если и знали что-то о страхе, то только как им поделиться. Ла’Эур’ши не выдержал и побежал, вместо того чтобы защищать посла.       По иронии судьбы они с послом оказались в одной клетке.       – Не плачь, молодой Ла, – проговорил Пор’эль Дал’ит Сио’т.       Кожа старика со временем выцвела, огрубела и стала походить на камень. Обыкновенно Пор’Сио’т собирал волосы в хвост, но сейчас те висели безобразными лохмами. Посол принадлежал к Касте Воды, но сражался не хуже иного шас’ла в том страшном бою. Штаны все в грязи, а мантия испачкана кровью, своей и чужой.       – Смерть приходит ко всем, – продолжал Пор’Сио’т.       Посол сидел на соломе, скрестив ноги, не открывая глаз.       Ла’Эур’ши поглядел на посла.       "Как он может быть так спокоен?!"       – Все наши жизни посвящены Высшему Благу. Если нам суждено погибнуть ради него, пусть так, – сказал Пор’Сио’т.       – Но… но, – начал было Ла’Эур’ши, – н-нас же спа-спасут?       Когда-то юноша тренировал командный голос, представляя, как поведёт собственный кадр в бой. Теперь он даже не замечал, что заикается и пищит.       – Не знаю, молодой Ла, – отозвался Пор’Сио’т. – О’Сни’та готовит тио’ве, чтобы преподать урок дикарям – это точно. Успеет он или нет – вот вопрос.       Пленников выгрузили на поляне, окружённой пятью деревьями, ветви которых привязали к стволам, чтобы те ещё больше напоминали копья. Между деревьями на разной высоте были натянуты верёвки, с которых свисали выбеленные кости. Ла’Эур’ши увидел среди них не только человеческие и орочьи, но черепа таких создания, с которыми он бы никогда не хотел не только встретиться, а даже увидеть.       В центре поляны стояла высеченная из скалы статуя великого воина. Туземные скульпторы изобразили его так, словно и сам воин, и клинок в его руках пылали. Рядом зажгли костры, чтобы усилить впечатление.       А ещё туземцы расчищали от опавшей листвы каменные плиты неподалёку.       Юноша упал на колени и зарыдал. Стражи, заметив такую реакцию, разразились громким смехом.       – Только подумай, молодой Ла, – произнёс Пор’Сио’т, – когда-то эти животные владели галактикой.       Первых пленников в этот миг начали выводить из клеток, бить палками, камнями, чтобы потом оттащить к плитам.       Пор’Сио’т встал, скрестил руки за спиной и наблюдал за тем, как туземцы преподносят своему богу сердца его соратников, обливают каменного истукана кровью верных сынов и дочерей Империи Тау.       – Дети великих родителей, – сказал Пор’Сио’т. – Теперь нет ни величия, ни родителей. Только идея о том, что всё сущее принадлежит им. Что они могут делать всё, что захотят.       Перед лицом неминуемой смерти внутри Ла’Эур’ши вспыхнула искра храбрости, толика уважения к самому себе. Юноша утёр слёзы и встал рядом с послом.       – Впрочем, – Пор’Сио’т всё говорил и говорил, – это неважно. Их боги мертвы, а идеи ведут в тупик. Мы давно переросли их. Они или падут, или станут ещё одним звеном в цепи Высшего Блага. Мы нашли место круутам, найдём место и этим дикарям.       Стражники подошли к клетке, открыли её, вытащили наружу и Ла’Эур’ши, и Пор’Сио’та.       – Высшее Благо, молодой Ла, – сказал Пор’Сио’т напоследок. – Вот ради чего мы живём. Ради чего мы умираем.