Когда рядом ты

      Слава устал.       Нет, правда, жутко устал от расстояния. Он сидит дома уже... сколько? Он перестал считать дни, крыша уже давно тронулась, как поезд с перрона, помахала белым платочком и умчалась куда-то вдаль. Стены давят со всех сторон, и Вячеславу кажется, что он в плену, из которого не сможет вырваться. Его спасательный островок — та толика общения, любезно предоставляемая ему социальными сетями. Он никогда ещё так много не разговаривал по фейс-тайму с друзьями: это всегда казалось ему немного странным, но в такое время предрассудки уже не играют такой важной роли, потому что вариантов просто не остаётся. Слава скучает по прежним беззаботным дням, когда даже в голову не приходила мысль о том, что на улицу лишний раз лучше не соваться. Но особенно ему не хватало человека, ставшего ему дорогим за столь короткое время и очень для него важного. Макаров, безусловно, всегда мог убежать от рутины, общаясь с Аней, однако сердце после каждого созвона буквально кричало о желании увидеться. Видео — это, конечно, здорово, но оно не заменит тактильных ощущений. Слава с тоской и теплотой в груди вспоминал их последнюю встречу: Аня была безумно рада, что прошла в финал шоу "Маска", а он не мог не разделить это с ней, почему-то гордясь её маленькой победой больше, чем собой. Вячеслав целовал её со всей нежностью, на которую был способен, а Аня не хотела, чтобы это закончилось: она точно знала, что мир сошёл с ума, грядёт глобальный локдаун, а это значит, что её и Макарова на неизвестный промежуток разделят десятки километров. Этот временной отрезок уже казался бесконечной прямой, и Слава считал дни до возможной даты снятия хоть каких-то ограничений.

***

      Три часа ночи: окна уже погасли в каждой квартире, не проезжает ни одна машина. Рассвет наступит через пару часов, но Аня даже не вспоминала о сне: она и Вячеслав не могли наговориться. Они словно знали друг друга тысячу лет, болтая без умолку и каждый раз находя всё более интересную тему.       — Я скучаю, — выдал мужчина в очередной раз, услышав на другом конце понимающий вздох. — Безумно скучаю, Ань. Знаю, говорил уже, но я прям с ума схожу. Мне в общем и целом людей не хватает, но тебя — особенно.       Впервые за весь их долгий диалог было тихо. Плетнева молчала, находясь в лёгкой растерянности от того факта, что они оба сильно нужны друг другу, и до этого момента она не придавала особого значения, насколько это так.       — Как думаешь, — начала Аня притихшим голосом, — правда, что через неделю можно будет уходить дальше от дома?       — Понятия не имею, — ответил Макаров, сдерживая себя от того, чтобы высказать всё накопившееся внутри, — может, через неделю, а может, и больше, кто ж знает.       Анна по интонации слышала, что Слава и правда растерян. Она знала его как эмоционального и искреннего человека, которому тяжело врать и скрывать перемены в себе. Теперь женщине достаточно услышать лишь его голос, чтобы понять, что могло произойти: Аня за эти дни успела переслушать все его музыкальные творения, познакомившись поближе с многогранностью и эмоциональными окрасками его голоса. Слава её по-настоящему удивил, и его невероятный тембр для неё теперь как ещё одна причина бессонницы — идеальное совпадение с внешностью его обладателя.       — Всё равно найдём способ увидеться, Слав, это я обещаю, — Аня, кажется, через экран чувствовала, что он улыбается. — Не знаю, как, но клянусь, я буду рядом, иначе и я с ума сойду.       Аня, может, и не признается ему сейчас, но ей мало только разговоров. Она, конечно, не скажет, что уже не раз видела во сне его, такого близкого и досягаемого, но такого нереального для сложившейся ситуации. Она никому не поведает, что ещё они делали во сне, как не расскажет и том, сколько раз она вспоминала вкус его губ.       — Давай нарушим всё к чертям, — вот заговорщик! — Мы уже сделали так однажды. Звучу как эгоист сейчас... Когда у нас с тобой не будет сложно?       — Семь дней, — ответила Аня. — Считаем семь дней, Слава. Плевать, что будет, но мы увидимся. Не разойдёмся до тех пор, пока других вариантов не останется, хоть пусть разгонят, — она убеждала сразу обоих.       — А я и не отпущу, — Слава звучал увереннее некуда, и Плетнева поняла, что никакого переносного значения у этих слов нет.       — И не надо, — на автомате ответила Анна, и снова повисло молчание.       Такие моменты люди обычно разделяют вместе, но Слава и Аня смогли испытать это лишь один раз в той самой гримёрке. Макаров с трепетом вспоминал проведённое с ней время и представлял это тепло от прикосновений. Аня знала, что он сейчас закрыл глаза и погрузился в свои фантазии, путешествуя по своим воспоминаниям, и ей тяжело было не сделать то же самое, но она прервала тишину, неожиданно громко зевнув: усталость брала своё. На другом конце провода послышался смешок.       — Славик, я вот тоже посмеюсь, только попробуй тут зевнуть, — нарочито-угрожающим тоном начала Аня, веселя этим Макарова ещё больше. — Надо поспать, мы уже четыре часа болтаем, — заключила Плетнева, сонно прищурив глаза и взглянув на экран телефона. — Один день я вычёркиваю, осталось шесть, — небольшая пауза: слышно, как женщина ищет нужный конец одеяла. — Хотела вот что сказать: твой голос даже через динамик звучит как прекрасная мелодия. Знаешь, слушала и слушала бы вечность, настолько родной стал. Отдыхай там, спокойной ночи, — Аня, кажется, этими словами смогла согреть и себя.       — Сладких снов, Анют. Люблю тебя, — последнее вырывается непроизвольно, и Слава сбрасывает прежде, чем успевает осознать сказанное и услышать её ответ.